учайны. Что ЭМ-звери - никакие не
звери.
     -  Кто же? - испытующе спросил Спирин.
     -  Не знаю. Они действуют по своим правилам. Пытаются обращаться с
нами, как умеют. Возможно, они просто хотят привлечь наше внимание. Но мы-
то интерпретируем все происходящее иначе. Мы видим, что на наши корабли
кто-то регулярно нападает. Нас хотят запугать. С нами не желают
договариваться. И нас очень хотят выставить из экзометрии.
     -  Почему? - налегал Спирин.
     -  Потому что для нас это - способ передвижения, а для них - родной
дом. И они не хотят, чтобы незваные гости следили в чистых комнатах
грязной обувью. Так что нет Хаосу дела до нашей Галактики, и вообще
никакой это не Хаос...
     -  Хаос, - нахмурилась Рашида. - Изначальное зияние, породившее
Землю, Преисподнюю, Мрак, и Любовь... Что ты имел в виду?
     -  Пустяки, условное обозначение...
     -  Но ты рассуждаешь так, будто в болезненном бреде, что тебе
наговорил Стас, есть какой-то смысл! Будто кто-то пытался использовать его
как... как скорохода с письмом!...
     -  Хорош скороход! - хмыкнул Кратов. - Двадцать лет добирался, и все
лесом да болотом... Рашуля, мы здесь уже битый час фантазируем и сочиняем,
исходя из дерзкого допущения, будто кто-то нам что-то стремится сообщить!
     -  И в меру своей наивности пытаемся это сообщение прочесть, -
присовокупил Спирин.
     -  Вот для чего я и надеюсь на ментограмму ертауловского мозга, -
сказал Кратов. - Не портретами ЭМ-зверинца он перегружен, а этим самым
письмом. И тот бред, что он выдает все эти годы, лишь отдельные фразы,
вразнобой выхваченные из текста.
     -  Возможно, возможно, - сказал Спирин. - Это очень объясняет все,
что произошло с тахамауками с "Азмасфоха".
     -  Стаса они сделали почтальоном, - горько промолвил Кратов. - Против
его воли. Сумку через плечо, ногу на гравискейт, и - айда.. Но тогда при
чем здесь я? Зачем они меня-то сделали "меченым атомом"?!
     -  Вы все при чем, - сказал Спирин. - Это было не простое письмо. Это
было "длинное сообщение". И вы, все четверо, его приняли.


ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Блудные братья IV


     1.
     Ступать по ребристым плитам проспекта Буканеров и не ощущать
мерзопакостного хлюпанья, не испытывать отвратительной сырости в обуви и в
одежде - было ощущением невыразимо приятным. Этим вечером дождь в погодном
расписании не значился. По высокому тропическому небу, подсвеченные закатом
и рано взошедшей Цыганкой, бродили случайные облачка-пелеринки. Над
горизонтом метались плотные столбы пульсирующего света - не то местный
природный феномен, сродни земному "зеленому лучу", не то отблески какого-
то чрезвычайно отдаленного веселья посреди океана В прохладном воздухе
разлито было обычное вечернее безумие
      - Удивительно, - сказал Кратов - Сколько времени мы с тобой знакомы?
      - Не поверю в твою забывчивость, - Идменк приподняла тонкую дужку
брови, слегка нарушив ее идеальное начертание - Это какой-то намек?
      - Вовсе нет. На что бы я вдруг стал тебе намекать? Если мне что-то
от тебя понадобится, я назову это своим именем...
     -  Дождливая ночь с четырнадцатого на пятнадцатое ессуана. Почти
сорок дней тому назад.
     -  Так вот: я не припоминаю, чтобы когда-то бродил здесь с тобой
средь бела дня. Скажу больше: я и без тебя ни разу этого не делал. А что,
на Эльдорадо бывает белый день?
     -  Бывает, - ответила Идменк. - Но он неинтересен. Он - лишь
скука перед наступлением тьмы, когда все и начинается. В этом городе
живут "совы".
     -  А есть другие города, где живут "жаворонки"?
     -  Конечно. Например, пляжи Южной Нирритии. Там не бывает дождей.
Солнце заходит на четыре часа. Море всегда спокойно и ласково. Но если ты
хочешь сломать себе шею, отправляйся в бухту Ифритов. Там гуляют
десятиметровые волны.
     -  Хочу в бухту Ифритов. А не могли бы мы отправиться туда прямо
сейчас?
     -  Ты же понимаешь, что это невозможно. Кратов натянуто засмеялся.
     -  Понимаю, - сказал он. - Ты удрала от мужа. А я - от важных
обязанностей. Благо у нас вот уже скоро месяц, как ничего не происходит. А
у вас?
     -  У нас ничего не происходит никогда.
     -  Тебя даже не колотят?
     -  Я не даю повода. Кратов страшно засопел.
     -  Сейчас мы дадим повод, - сказал он невнятно и, согнувшись почти
пополам, нашел под черным капюшоном и черной же полумаской упругие
прохладные губы...
     "Это меня бы нужно колотить, - подумал он блаженно. - Как шаманский
бубен. Чтобы хоть немного привести в чувство! Тем более, что лично я ни в
какое чувство приходить вовсе не желаю. Кроме того, разумеется,
единственного чувства, что живет во мне прямо сейчас. Раньше-то меня хотя
бы на ринге как-то колошматили. А после того, как я стал "журавлиным
наездником" первой ступени, впредь не положено мне вступать в единоборства
с непосвященными, так что, братцы, некому больше на этой планете мне вправить мозги на место..."
     Идменк вдруг хихикнула.
     -  Наверное, нас принимают за маленькую дочь с очень большим отцом, -
сказала она немного задохнувшимся голосом. - Видишь, оборачиваются.
     -  Не вижу. Плевать мне на них, пусть думают что хотят. Я тысячу лет
не гулял по вечернему городу с женщиной. - Кратов помолчал, вспоминая. - И
бог весть сколько ни с кем не целовался.
     -  Ни одна кошка не знает, на что только ты тратишь время.
     -  У вас на Яльифре кошки - тоже священные животные? -  удивился
Кратов.
     -  У нас нет кошек. В домах мы держим зверьков, которые называются
кнекулф. Они покрыты разноцветными перышками, обожают, когда им щекочут
живот, и умеют предсказывать подземные толчки. Для нас, живущих в толще
гор, это очень важно. Мои слова - всего лишь заимствованная идиома. С
кошками я познакомилась на Эльдорадо. Это было приятное знакомство.
     -  А были и неприятные?
     Сиреневые глаза под полумаской иронически блеснули.
     -  Не надейся, что ты у меня первый...
     -  Твоя откровенность порой ставит меня в тупик.
     -  Земные женщины скрытны?
     -  Хха! - воскликнул Кратов, неуклюже пытаясь подражать эхайнской
интонации. - Земная женщина - очень особенный зверек. Куда там кнекулфам и
кошкам... "Сосуд греха", как с затаенным восхищением называли их древние.
Целомудренная скрытность в них соседствует с невероятным, обескураживающим
бесстыдством. И неизвестно, что нам, мужчинам, больше по сердцу.
     -  Не надейся, что женщины-юфманги иные. Кратов вздохнул.
     -  Все женщины, во всех мирах, во всей Галактике, будь они покрыты
чешуей или перьями... будь они о шести руках и десяти глазах нежнейшего
фиалкового оттенка... все они одинаковы.
     -  О! - с притворным восхищением воскликнула Ид-менк. - Твой опыт не
сравнить с моим...
     Кратов почувствовал, что его сердце сейчас взорвется в груди, как
дождавшаяся своего часа бомба. Тысячу лет он не гулял с женщиной по
вечернему городу... равно как и по дневному, и по утреннему. Тысячу лет он
не умирал от накатывавшей волны нежности - такой же громадной и
всесокрушающей, как и в никогда не виданной бухте Ифритов. Тысячу лет его
душа не разрывалась пополам от счастья сиюминутного обладания и боли
неизбежной утраты. "Господи, - подумал он, сжимая зубы, чтобы не застонать
в голос. - Я не хочу терять эту женщину. Я не верю, что ты есть, и я знаю,
что тебя нет. Но если я и здесь кругом не прав... не отнимай ее у меня,
оставь ее мне насовсем!..."
      - Что ты? - спросила Идменк, прижимая его ослабевшую руку к своей
вечно холодной щеке.
     -  Мы... - Ему понадобилось усилие, чтобы совладать с перехваченным
горлом. - Мы можем что-то сделать... чтобы не расстаться?
     -  Я думаю над этим, - сказала она спокойно. - А ты?
     "Снежная Королева... Нежная Королева..."
     Не ответив, Кратов легко поднял ее на руки, - и впрямь, как ребенка.
Прижал к себе - Идменк тихонько ойкнула и притихла. Какое-то время он
молча пес ее, прислушиваясь к частому биению двух сердец, к ее дыханию
возле своего уха. Рука ее, не по-человечески прохладная и все же живая,
обнимала его за шею. "Нежная Королева..." - повторял он мысленно.
     -  Ты понесешь меня через весь город? - шепотом спросила Идменк.
     -  Нет, - сказал Кратов. - Только до "Бель Эпок". Или до "Хилтон-
Стар". Это уж тебе решать, докуда мне тебя сегодня нести.
     -  Ты устанешь... - Ее хрустальный голосок наполнился едва
сдерживаемым смехом. - И будешь бесполезен.
     -  Ты даже не знаешь, какой я сильный.
     -  Знаю. Ты ужасно сильный. Ты ирурэг, зеленокожее руконогое
чудовище из наших мифов. Как ты избил бедного     Африканского Носорога! Наверное, тебе следовало бы навестить его в клинике...
     - Мы оба можем навестить его, - усмехнулся Кратов. - Обычно он
пьет пиво под тираннозавром, у виава... Зайдем?
     -  Нет, - с неожиданным гневом сказала Идменк. - И опусти меня на
землю. Немедленно!
     -  Прости, я забыл, - пробормотал Кратов в смущении.
     -  Ты не забыл!
     -  Я глупо пошутил.
     -  Не просто глупо! - Идменк попыталась высвободиться. - А злобно и
жестоко!
     -  Разве я злой и жестокий? - кротко спросил Кратов. - Я только
кажусь таким. На самом деле я только большой, сильный и глупый. Как нрурэг.
     -  Нрурэги и глупые, и злые! Они уносят маленьких детей и едят их!
     -  Я не стану тебя есть. Я стану тебя любить...
     -  Нрурэги тоже глумятся над девушками!
     За препирательствами они миновали сначала огромный и довольно
уродливый в сопоставлении с оригиналом объемный портрет Озмы ("Последние
концерты в Тритое! Следующая остановка - Тайкун! Спешите, спешите,
спешите!"), а затем сине-крапчатого призрачного тираннозавра, настойчиво
зазывавшего посетителей в виавскую забегаловку. Брыкание Идменк сразу же
ослабло, сведясь к оскорбительному шепоту на ухо и ощутимым щипкам куда
попало. По мере удаления от одного резвящегося фантома к другому -
драконьей башке над китайским рестораном, обидность оскорблений падала и
вскоре вовсе сошла на нет. Идменк прекратила щипаться и начала
капризничать. Она потребовала сладкого - и Кратов послушно поднес ее к
светящемуся окошку возле входа в ресторанный подвальчик, где несколько
растерянная пожилая китаянка, с навечно примороженной к лицу улыбкой,
подала им блюдо в форме листа лотоса с шариками в лепестках магнолии.
Идменк потребовала, чтобы он поставил ее на ноги, - Кратов, не переставая
ворчать, что он сильный и ни капельки не устал, подчинился. В поле зрения
сиреневых глаз угодил Дремлющий над своим столиком проскопист Вижу
Насквозь и они безотлагательно устремились туда. При виде клиента
бритоголовый джинн-фантом вскинулся и со знанием дела исполнил танец
живота (при этом на пузе возникали приветственные лозунги на всех
официально признаваемых на Эльдорадо языках).
     -  Вы знаете, куда стремитесь? - печально осведомился Вижу Насквозь,
очень похожий на сильно уменьшенную и порядком изношенную копию джинна.
     -  Знаем, - сказал Кратов. - Мы стремимся облегчить свой кошелек и
отягчить ваш.
     -  Это само собой разумеется, - покивал проскопист. - Но так ли вы
хотите знать свое будущее? Едва только сюда, - он ткнул коротким волосатым
пальцемв золотое блюдо перед собой, - лягут ваши монеты, обратного пути
не будет. Не лучше ли жить в томительном неведении? Что за радость знать
ответы на незаданные вопросы? В чем смысл поприща, которое приведет в
никуда?
     -  Я согласен, - промолвил Кратов. - Никакого смысла в том нет. Вы
правы, нам не следовало вас отвлекать своим праздным любопытством.
     Идменк больно ущипнула его за локоть.
     -  И в то же время, - продолжал Вижу Насквозь, - будущее не
существует, пока оно не наступит. Мы рисуем его кистью намерений, но
строим из кирпичей поступков. Предупрежденный - защищен...
     -  И с этим я тоже согласен, - сказал Кратов, бросая на блюдо две
монеты пятиэнектового достоинства (с таким дикарским овеществлением
эквивалента своих трудов он впервые столкнулся именно здесь).
     Вижу Насквозь смежил веки и опустил голову. В его руке невесть как
очутился матово-черный шар, по которому бегали серебристые искорки. Идменк
стиснула кратовскую ладонь и, кажется, даже перестала дышать. Джинн унял
свои телодвижения и, раззявив клыкастую пасть, навис над столиком...
Проскопист развел руки - шар чудесным образом повис между ними, трепеща и
выпуская языки золотистого пламени. Изнутри него стремительно выплывали
разноцветные символы неведомого алфавита. Кратов открыл рот, чтобы
спросить, какой в них резон, если Вижу Насквозь даже на них не смотрит, но
Идменк чувствительно толкнула его в бок.
     Проскопист открыл глаза. Шар мягко упал в подставленную ладонь.
     -  И все же... - начал Кратов.
     -  Эта игрушка ни при чем, - сказал Вижу Насквозь. - Она для того
лишь, чтобы отвлекать внимание клиента и не мешать мне сосредоточиться.
Это я вижу насквозь, а не каменная безделушка.
     -  И что же вы увидели? - с насмешливым интересом спросил Кратов.
     -  Вы вечный странник, - вздохнул проскопист. - Вы забыли, где ваш
дом. Никто и нигде вас не ждет. У вас нет друзей, нет женщины, нет детей.
Перекати-поле... вырванный с корнем сорняк... И то, что вы уже три месяца
дважды в день проходите по Буканерам мимо меня, ничего не значит. Скоро
ветер судьбы сорвет вас и унесет прочь.
     -  Скоро? - усомнился Кратов. - Когда же?
     -  Возможно, даже сегодня.
     -  Не думаю, - Кратов принужденно засмеялся. - У меня иные виды на
этот вечер.
     -  Много лет вы будете скитаться по звездам и мирам, - вещал Вижу
Насквозь. - И когда вам покажется, что таков ваш извечный жребий, все
закончится. Все закончится мгновенно и внезапно. Вы даже не сразу поймете,
что все закончилось... Это будет как стена, как тупик. И вселенная
застынет в потрясенном молчании вместе с вами.
     -  Я не ожидал такого масштабного прогноза, - признался Кратов. -Я
рассчитывал на самое ближнее будущее.
     -  Такие прогнозы не имеют смысла. Три минуты назад я мог бы точно
предсказать вам, что вы будете стоять у этого столика и слушать мои слова.
     -  Это и я мог бы!
     -  В том-то и суть...
     -  Теперь обо мне, - нетерпеливо вмешалась Идменк.
     Вижу Насквозь скользнул непроницаемым взглядом по ее лицу, укрытому
полумаской, по хрупкой фигурке, окутанной черным плащом... Затем, поджав
губы, нашарил в блюде одну монетку и не глядя кинул Кратову - тот рефлекторным движением поймал ее на лету в щепоть.
     -  Чго это значит? - сердито спросил Кратов, перекатывая монетку
между пальцев.
     -  Время закончилось, - сказал проскопист.
     -  Какое время?!
     Помедлив, Вижу Насквозь ответил:
      - Положим, мое время, - и стал убирать столик.
     Кратов пожал плечами и, обернувшись к Идменк, хотел было сказать
нечто язвительное по поводу местных шарлатанов и мазуриков. И вдруг
ощутил, что ее рука, и без того холодная, сделалась совершенно ледяной и
дрожит мелкой дрожью.
     -  Что ты? - спросил он. - Тебе холодно?
     -  Мне страшно, - шепнула Идменк. - Уйдем отсюда. Ко мне. Нет, к
тебе...
     ... Лишь к полуночи ему удалось немного отогреть ее, окоченевшую и
напуганную, и разогнать неясные страхи. А когда она, оттаяв и ослабев,
уснула у него на плече, последовал экстренный, совсем не к месту и совсем
некстати, вызов по браслету.
     -  Костя, - сказал Носов (такое обращение в его устах звучало
неожиданно и потому особенно пугающе). - Беда пришла. Костя. Мы упустили
их из наблюдения... Они похитили Озму.
     -  Я сейчас буду у вас, - сказал Кратов.
     Он осторожно убрал руку - Идменк не проснулась, только скорчила
легкую гримаску неудовольствия. "Зачем я им нужен? Чем я помогу им... этим
спесивым профессионалам? Сейчас Носов скажет, что ситуация находится под
контролем, эхайны взяты во флажки, как волки, и с минуты на минуту их
внезапно и нечувствительно обездвижат. Без ущерба для них самих, а самое
важное - для Озмы. И я верну руку туда, где ей самое место..."
      - Нет не ко мне, - быстро проговорил Носов. - К Конраду.
     Кратов спрыгнул из кабины гравитра па мостовую, и тотчас же от стены
отделилась черная, плоская, как из бумаги вырезанная тень. "Эрик!" -
окликнул он. Но это был не Эрик, потому что тень проплыла несколько шагов
сама по себе и снова слилась со стеной...
     -  Я здесь, - негромко сказали у него за спиной.
     Носов стоял возле гравитра, с непокрытой головой, жалкий и
нахохленный, похожий на выброшенную с теплого насеста в ночь домашнюю
курицу.
     -  А это кто? - глупо спросил Кратов, отчетливо сознавая всю
неуместность вопроса.
     -  А... - Носов неопределенно махнул рукой.
     -  Вы их засекли?
     -  Нет, - злобно сказал Носов. - Они оказались по меньшей мере не
глупее нас... Нужно было следить не за ними, а за Озмой. Нужно было ее
всю, с головы до ног, увешать маяками. Нужно было...
     - ...не считать их умными идиотами, - прервал его Кратов. - Что вы
намерены делать с Конрадом?
     -  Отрезать ему яйца, - огрызнулся Носов. - Не все сразу, а по
одному, да не просто отрезать, а нашинковать! Коли он с Лихлэбром на
связи, то наверняка знает, где у них посадочная площадка.
     -  Если они намерены без промедления улететь...
     -  А что им еще тут делать?! Вящего ущерба нанести они уже не в
состоянии. Ну разве что взорвать Магистрат - хотя половина Тритон скажет
им за это искреннее "спасибо"...
     -  Погодите, Эрик... У Озмы есть личный браслет?
     -  Конечно, есть, и мы с этим работаем. - Носов помолчал, тоскливо
глядя на светящиеся окна офиса Конрада. - Пока без большого успеха.
     -  Я не слишком-то верю в то, что эхайны посвящали Конрада в самые
тонкости операции, - сказал Кратов. - К чему им это?
     -  Я тоже не верю. Но, как вы сами же говорили, нужно сделать честную
попытку. У нас пока больше не за что зацепиться.
     -  Хорошо, - сказал Кратов. - Раз уж вы меня выдернули из дома...
Дайте мне десять минут.
     -  Опять?! - застонал Носов. - Вовсе я не за этим вас выдернул!
     -  Так зачем же?
     -  Из-за вашего статуса в комиссии! Не Блукхоопа же мне тащить сюда,
в его подстаканнике! Не Грозоездника, который ни черта не смыслит в делах
человеческих! Не старика Агбайаби!...
     -  А где Бруно?
     -  Сидит в Магистрате, где ж ему быть. Координирует поиски...
     -  Противно все это, - сморщился Кратов. - Я даже не очень
представляю, что ему сказать.
     -  Вы снова все испортите! - зашипел Носов.
     -  Вряд ли дела пойдут хуже, чем есть.
     -  Это верно... Вот что: ничего вы ему не говорите. Он сам поведет
разговор. Вы же знаете Конрада, он любитель поговорить...
     -  Я-то знаю, - сумрачно сказал Кратов. - Я только не знал, что и вы
это знаете.
     -  Запомните: десять минут, и ни секундой больше! - шепотом рявкнул
Носов и легонько пихнул его к массивной двери из тускло-золотистого
металла, усеянной мелкой дождевой пылью.
     Краешком глаза Кратов успел заметить, что черные тени возле стены -
их было не меньше пяти! - все же имеют некоторый обьем, что заставляло
усомниться в их трансцедентальности. Мысленно сосчитав до десяти, чтобы
унять дыхание и привести в порядок лицо, он распахнул дверь - наверху
зазвенели колокольцы, крутая лестница в ковровом покрытии озарилась
теплым, успокаивающим светом. Пространство перед Кратовым ощутимо загустело, словно бы не желая пропускать- да так оно и было, потому что негромкий женский голос задушевно сообщил: "Этим вечером магистр Конрад, к его глубочайшему сожалению, не принимает..." - "Передайте магистру, что это Кратов". После недолгой
заминки тот же голос, понизившись до полного ннтима, проронил: "Магистр
Конрад вас примет", и незримая вязкая преграда рассеялась.


     3.

     -  Что у нас болит на этот раз? - спросил Конрад.
     -  Как обычно, - сказал Кратов, привычно откидываясь в кресле. - Все,
что имею. А более всего - душа.
     -  Могу порекомендовать отличный массаж и для этого органа, -
ухмыльнулся Конрад. - Сам