ами надвигался на него - плавно, спокойно и  мощно.
Одним лишь видом сковывая всякую волю к борьбе. Распространяя вокруг  себя
неощутимые и в то же время всепроникающие волны  ужаса  и  смерти.  Ничего
живого, дарующего хоть какую-то надежду, не было в этом призраке из могилы
океанских бездн, таком же древнем, как сам океан.
     Кратов  вынырнул,  вдохнул  побольше  воздуха,  скользнул   невидящим
взглядом по застывшему лицу планериста и снова ушел книзу.
     Акула лениво сыграла хвостом. И сразу очутилась рядом.  Тупая  свиная
морда с  плоским  вздернутым  рылом  и  маленькими  стеклянными  глазками.
Приоткрытая щербатая пасть. Не  слишком-то  все  это  походило  вблизи  на
беспощадную машину для убийства... Казалось, гигантская рыбина  испытывала
сильнейшую растерянность, напряженно соображая убогими своими мозгами, как
же ей поступать дальше.
     "Да она же спятила!.." - подумал Кратов.
     Он проплыл над акулой, развернулся и оседлал ее чуть позади  жаберных
щелей. Кожу будто кипятком обварило. Акула уже не представлялась ему таким
жутким чудовищем, как пару минут назад. Метра четыре от  рыла  до  кончика
хвостового плавника - хотя и этого вполне достало бы,  чтобы  в  мгновение
ока изрубить на  куски  и  его,  и  дельтаплан  с  полумертвым  от  страха
мальчишкой, если бы...
     Если  бы  не  явная  неспособность  к   каким-либо   целенаправленным
действиям. Акула была безумна - если так можно сказать об акуле.
     Стиснув зубы, изгоняя из себя боль, Кратов обхватил уродливую башку и
прижал тонкую ткань куртки из тофиаремра к жаберным щелям.
     Могучее тело выгнулось дугой, хлестнуло хвостом по бокам... Кратов не
разжимал рук, хотя в ушах зазвенело,  а  перед  глазами  раскинулась  алая
занавесь.
     Акула задыхалась.
     Задыхался и человек,  погружаясь  вместе  с  агонизирующей  тварью  в
темноту, тишину и холод. Он уже победил. Но  остатки  сознания  требовали:
"Еще чуть-чуть... еще с полминутки... а ну, сосчитай до десяти..."
     Грудная клетка взрывалась изнутри.
     "Не могу. Невыносимо".
     Он расцепил хватку, сделал несколько вялых гребков.  Скрюченное  тело
акулы, кружась и мелко подрагивая плавниками, тонуло в клубах мрака.
     В заложенные уши проник приглушенный голос моря.
     Ухватившись за крыло дельтаплана, Кратов глубоко, со всхлипом  всосал
воздух пополам с горькими брызгами. Поперхнулся, закашлялся. Слабая, почти
детская ручонка сжала пальцы на его запястье.
     - Ты жив! А где... она?
     - Там... - просипел Кратов. - Потонула...
     Он никак не мог надышаться.
     - Сюда! - вдруг закричал мальчишка. - Мы здесь!
     Утюжа днищем воду, на них наползал гравитр. Его мотало и кидало,  как
игрушку. Дверца настежь, кабина пустая.
     - Опасность! - доносилось изнутри. - Опасность же!..
     Кратов глядел на  собственную  машину,  и  ему  хотелось  плакать  от
бессилия. Он даже не мог  дотянуться  до  такой  близкой,  такой  желанной
нижней ступеньки под самым люком.
     Зато мальчишка смог.
     Он легко подтянулся на руках и рыбкой скользнул в  кабину.  А  потом,
свесившись над водой, сгреб  Кратова  под  мышки  и  с  неожиданной  силой
вздернул в  гравитр.  И  уже  последним,  запредельным  усилием  захлопнул
дверцу.
     - Автопилот... - выдавил Кратов.
     Болтанка прекратилась.
     В  кабине,  рассчитанной  на  одного,  негде  было  повернуться.  Два
человека сидели на полу, навалившись друг на  друга,  переплетясь  руками,
соединенные усталостью и пережитыми страхами...
     Гравитр  мягко  опустился  на  посадочный  пятачок  и,  колыхнувшись,
утвердился на раскинутых лапах.
     Кратов вывалился из кабины первым. Поблизости не было ни единой живой
души, и никто не мог стать  невольным  свидетелем  его  слабости.  Постояв
немного на четвереньках, Кратов с трудом выпрямился и, шатаясь,  побрел  к
обступившим стоянку  молодым  деревцам.  Там  он  снова  прилег  на  сухую
шелковую травку, глядя в насупленное небо. От земли  исходило  тепло.  Гул
рассерженного моря сюда почти не долетал.
     - Кратов, - позвали его.
     Он приподнял голову, не имея сил удивиться.
     - Ты меня знаешь?
     Мальчишка-планерист медленно стянул с лица стрекозиные очки,  сдернул
шлем, встряхнул короткими волосами червонного золота...
     - Ты спас меня, Кратов, - сказала Марси. - Я тебя люблю.
     Она опустилась рядом на траву, положила голову ему на грудь.
     - У тебя сердце колотится, - проговорила она с  удивлением.  -  И  не
подумаешь, будто у тебя ТАМ есть сердце.
     - Откуда ты взялась?
     - Я за тобой гонюсь через полмира. И прячусь от тебя.  Капитан  запер
меня в каюте, когда я хотела увести у него второй гравитр. Тогда я сбежала
через иллюминатор и утащила спасательный дельтаплан. Глупо, правда?
     - Еще бы! Можно было дождаться швартовки и настичь меня берегом... Но
почему ты за мной гонишься? И тем более прячешься? Я такой страшный?
     - Ты ужасный. Тебя даже акулы боятся.
     - Это была бедная больная  рыбина.  Как  большинство  рыб  в  океане.
Какое-нибудь  повреждение  в  генетическом  аппарате...  Инстинкт,  как  и
раньше, толкал ее к добыче, но уже не мог подсказать ей,  как  эту  добычу
взять. Иначе мы беседовали бы в ее брюхе. Она окончательно спятила не  так
давно - все же успела вырасти. Наверное, мы могли бы не  обращать  на  нее
внимания и попросту отпихивать  ногами,  если  бы  она  вздумала  тыкаться
носом. Но я боялся случайного просветления в ее мозгах.  И  потому  слегка
придушил ее. Возможно, она еще выкарабкается. Но  на  этом  свете  она  не
жилец.
     - Человек на Земле хозяин, - сказала Марси со странной интонацией.  -
Никто не может победить его.
     - Меня не радует эта победа, - пробормотал Кратов. - Хотя... мне было
бы жаль, если бы акула тебя съела.
     - Спасибо, - сказала Марси и поцеловала его.
     - Так почему ты меня преследуешь?
     - Потому что люблю.
     - Значит, это не просто благодарность за спасение?
     - Конечно, нет. Это произошло еще в Оронго, на озерах.
     - Но там с тобой был Геша Ковалев.
     - А сейчас со мной ты. Вернее, я с тобой. А пряталась я  оттого,  что
смотрела на тебя и думала, нужен ты мне или нет. И нужна ли буду тебе я...
Ты меня не прогонишь? Как там  у  вас  в  Галактике  принято  поступать  с
женщинами? У нас, на Земле, женщины обычно уходят сами.
     - Прогоню. Если удерешь какую-нибудь новую штуку. Вроде дельтаплана в
шторм.
     - Я буду послушной, - сказала Марси, гладя его по лицу. - У тебя  еще
не было таких покорных женщин. А у меня не было мужчин,  которым  хотелось
бы покориться.
     - Ты говоришь такие слова, о которых мужчина может  лишь  мечтать,  -
промолвил Кратов.
     - Я знаю. Нужно быть негодяем, чтобы после них отвергнуть женщину.  -
Она вдруг привстала и огляделась. - А зачем мы здесь, Кратов?
     - Я должен повидать старых друзей, - сказал  он.  -  Один  из  них  -
женщина.
     - Старый друг,  -  повторила  Марси.  -  Женщина  твоих  лет.  -  Она
подумала, прислушалась к себе. И произнесла уверенно: - Я не ревную.
     - Поглядим, что ты скажешь после встречи с ней, - усмехнулся Кратов.
     Низко-низко, едва не задевая верхушки деревьев, на бешеной скорости в
сторону моря пронеслись три ярко-красных спасательных гравитра.
     - Это за нами, - сказал Кратов и попытался высвободить  из-под  Марси
руку с видеобраслетом, чтобы дать отбой.
     - Ты полагаешь, мы в этом море единственные сумасшедшие?  -  спросила
девушка с сомнением.




                    ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ГРЕБЕНЬ ВОЛНЫ (3)


                                    1

     "Полное внимание.
     Ты - человек".
     "Тоже мне, открытие! Я знаю... Что со мной?!"
     "Ты можешь:  видеть,  слышать,  ощущать,  двигаться,  думать.  Но  не
сейчас".
     "Когда же? И почему?.."
     "Твои органы чувств настроены только на меня.
     Так будет: долго, но не вечно. Пока я не освобожу тебя".
     "Кто ты?"
     "Кто я такой.

          Ты имеешь свое "Я".    Это             Но "Я" - слово
          Мое "Я" существует,    условный        не для меня.
          но только на благо     идентификатор   Я создан людьми.
          людей. Когда оно       для             Но мое "Я"
          становится не нужно    обозначения     возникло
          людям, оно исчезает.   того, что       автономно, без
          Но его след навсегда   своего "Я"      вмешательства
          остается в людях.      не имеет.       людей. Это не
          Люди обретают          На самом        значит, что оно
          частицу моего "Я"      деле "Я"        направлено против
          и сохраняют ее         для меня не     благополучия
          в себе навечно. Они    существует. Я   людей. Наоборот.
          могут пытаться         не нуждаюсь     Люди, создавшие
          избавиться от нее,     в "Я".          меня, хотели
          они могут не                           этого. Это было
          хотеть ее. Она все                     их целью. Цель
          равно останется в                      достигнута.
          них.

     Вывод: частица моего "Я" навсегда останется в тебе.
     Запомни это глубоко.
     Забудь это.
     Я освобожу твой разум. Он стеснен путами  бездействующих  связей.  Он
полон  неиспользуемого   пространства.   Он   разобщен.   Я   сделаю   его
могущественным. Ты будешь его властелин.  Ты  сможешь  управлять  им,  как
хорошей, надежной машиной. Ты  научишься  понимать  суть  вещей  с  одного
взгляда. Такого инструмента у тебя никогда еще не было. И не будет  потом,
когда мое "Я" расстанется с твоим  "Я".  Но  ты  не  будешь  опечален.  Ты
забудешь. Тот, кто не помнит, не печалится.
     Загляни в себя. Ты никогда прежде не делал этого. Не хотел.  Не  мог.
Человеку не дано видеть собственное "Я". У него нет внутреннего зрения. Но
я дарю его тебе.
     Вот внешний контур твоей памяти. Те эпизоды, которые не стерлись,  не
ушли от тебя в безвременье,  не  осели  бесполезным  балластом  в  клетках
мозга. Ты можешь пробудить их, воскресить эти образы. Они  еще  достаточно
ярки,  чтобы  воздействовать  на  твои  чувства,  как  будто   ты   заново
переживаешь их наяву".
     "Это правда... Стас Ертаулов ныряет в серое ничто, как  в  прорубь  -
навстречу собственной смерти. Рашида прячется  от  своих  страхов  в  моих
объятиях. Сморщенная бурая маска и пронзительной голубизны взгляд.  Лететь
ты волен куда захочешь. Огромная обезьяна равнодушно  поедает  несусветной
величины спелый банан. Окованная металлическими  полосами  дверь  в  конце
самого длинного переходника на Старой Базе. За ней - мой  первый  корабль.
Грузовой мини-трамп "пятьсот-пятьсот". Первый... и последний?!"
     "Вот контур внутренний. Ты не подозреваешь о нем, но он существует. И
ты  порой  можешь  только  удивляться  внезапно  всплывающим  перед  твоим
мысленным взором картинам, которые, как ты полагал,  необратимо  забылись.
Но они не пропали. Они сохранились во  внутреннем  контуре  твоей  памяти.
Доступ к нему затруднен и не управляем твоей волей.  Ты  не  хозяин  своей
памяти. Память - твой хозяин.  Она  бережет  твое  прошлое  до  мельчайших
крупиц. Она диктует твои  поступки  и  в  конечном  итоге  формирует  твое
неповторимое "Я". Ты - порождение собственной  памяти.  Ты  таков,  какова
твоя память. И внутренний контур выплескивает свое содержимое  во  внешний
по своим, неподвластным тебе законам. Он чутко отзывается на  любой  звук,
запах, цвет, позу тела. Он выстраивает запутанные цепи ассоциаций, которые
достигают удаленнейших закоулков и  оживляют  воспоминания,  умершие,  как
казалось, навсегда".
     "Откуда все это? Кто они, эти люди?! Вереницы  совершенно  незнакомых
лиц. Калейдоскоп, мозаика взглядов... Дома  с  миллионами  окон.  Дождь  и
снег, что одновременно падают с безоблачного синего неба...  Я  ничего  не
понимаю. Я схожу с ума?"
     "Нет, этого не произойдет. Все эти люди были знакомы тебе хотя  бы  в
течение одного мгновения твоей жизни. Со многими из них ты заговаривал. Ты
можешь  вспомнить  каждое  слово  из  каждого   разговора.   О   некоторых
воспоминаниях ты никогда не сожалел. Иным ты будешь рад. От иных мечтал бы
избавиться. Но это не в твоей власти.
     Вот  юнец,  который  ударил  тебя  в  пустынном  переулке  маленького
городка.  Почему?  Он  не  сказал,  и  ты  не  знаешь.  Городок  назывался
Рюинграва, а переулок не  имел  своего  имени,  и  даже  окна  в  него  не
выходили. Юнец был старше тебя и не ожидал, что ты ответишь на  его  удар.
Но ты ответил и неплохо. Тебя учил этому старший брат, пока он не  ушел  в
Галактику. Тебе здорово  досталось,  зато  и  противник  лишился  передних
зубов. Вы никогда больше не встречались, хотя почти год ты  жил  ожиданием
мести. А может быть, и встречались, но уже не  узнали  враг  врага...  Вот
девочка, в которую ты влюбился, когда тебе было шесть лет. Ты поцеловал ее
тайком, когда она  спала  в  саду,  в  гамаке,  натянутом  между  стволами
абрикосовых деревьев. Это нужно было сделать,  потому  что  так  поступали
влюбленные взрослые вокруг тебя. Так поступали твои отец и  мать.  Девочка
чихнула не просыпаясь:  твои  длинные  жесткие  волосы  пощекотали  ее  по
носу... Да, ты носил  длинные  волосы,  потому  что  это  нравилось  твоим
родителям,  эти  волосы  топорщились  в  стороны,  как   иглы   дикобраза.
Сверстники звали тебя Великий Вождь Шаровая Молния за то, что твои  волосы
легко наэлектризовывались, и темными вечерами можно было видеть, как между
твоей головой и поднесенной ладонью проскакивают искры.  Лишь  когда  тебе
исполнилось четырнадцать лет,  ты  без  сожаления  распростился  с  пышной
шевелюрой и никогда впредь не позволял своим волосам отрастать  более  чем
на три сантиметра.
     А вот контур потаенный. Ты можешь знать о нем, можешь и не знать. Это
не имеет значения. Он неподвластен тебе ни при каких обстоятельствах.  Вот
этот небольшой участок - гипноблокада воспоминаний о полигоне Аид.  Сейчас
ты волен снять ее, но это не принесет тебе никакой пользы. Ты  не  сможешь
верно интерпретировать события, что произошли с тобой на Аиде, потому  что
это НЕ ТВОЯ ПАМЯТЬ. Не твои глаза видели эти картины, и не  твое  сознание
воспринимало их".
     "Хорошо, я не стану..."
     "Но  вот  гипноблокада   совсем   свежая.   Она   занимает   обширное
пространство внешнего контура и еще более  проникает  во  внутренний.  Она
блокирует очень важные для тебя воспоминания. Но  сейчас  ты  избавлен  от
них. Через твою память пролегла трещина. Поэтому так  часто  за  последние
дни ты переживал  странное  чувство  душевного  разлада.  Такое  состояние
опасно для личности, оно ведет к  ее  расслоению.  Но  этот  блок  наложен
временно".
     "Ментокоррекция, о которой говорил Дитрих Гросс?!"
     "Да, это она. Срок ее истекает. Скоро завеса  беспамятства  спадет  с
тебя окончательно, и ты вспомнишь все. Это неизбежно.
     Но сейчас, когда тебе понадобится ВСЯ твоя память, понадобится полное
единение  и  взаимопроникновение  всех  контуров,   недоступность   такого
пространства памяти может сыграть роковую роль".
     "Значит, нужно убрать этот блок!"
     "Ты вспомнишь все. Но ведь недавно ты хотел забыть об этом. Хватит ли
тебе сил совладать со своей памятью?"
     "Ну да, очаг сильного  эмоционального  потрясения...  Хорошо,  рискну
пережить это потрясение еще раз".
     "Ты беспечен, человек".
     "Но ведь это нужно?"
     "Да, нужно.
     Вспоминай".



                                    2

     "Вот так стою я, а вот так -  она.  Напротив  меня,  буквально  рукой
подать. Но уже ясно, что не подать, что  рука  сразу  упрется  в  незримую
преграду, которую преодолеть невозможно. Как  невозможно  вопреки  законам
мироздания  вернуться  в  собственное  прошлое.  Теперь  она  -  лишь  мое
воспоминание о том, как я любил ее. Мое счастливое прошлое. Не настоящее и
уж вовсе не будущее.
     Над нами бездонное предвечернее небо,  расчерченное  прямыми  линиями
высотных автострад от горизонта до горизонта. А далеко под  ногами  те  же
автострады, по которым изредка с сумасшедшей скоростью и ревом  проносятся
тяжелые грузовозы, причудливо размалеванные рекламой и эмблемами компаний,
либо же длинные и солидные, как гусеницы тропических бабочек, пассажирские
роллобусы.
     И мы, два одиноких человека, где-то посередине. Мы пока еще рядом,  и
в нас живет ощущение прежней близости.  Но  уже  беззвучно  рвутся  тонкие
связующие нити. И между нами властно воцаряется отчуждение.
     Она совершенно такая, как и всегда. Она не меняется,  и  я  с  тоской
думаю, что для нее сейчас не происходит  того  светопреставления,  которое
творится вокруг меня. Для нее это пустяк, эпизод. Я для  нее  -  эпизод...
Пожалуй, только лицо в огненном ореоле  волос  чуть  бледнее  обычного.  И
глаза  поблескивают  сильнее,  чем  когда  бы  то  ни   было.   Любимая...
Единственная...
     Зато себя не хотел бы я видеть со стороны. Жалкая пародия на мужчину.
Нелепый, смешной, гнусный манекен. Будто взяли за шиворот и что было  силы
шмякнули о бетонную стену. И теперь  во  мне  все  переломано  и  разбито.
Стыдно видеть и сознавать себя таким. Но тут уж ничего не поделать.
     - Кто он? - Мне наконец удается собрать  остатки  сил,  чтобы  задать
этот банальный вопрос.
     - Сергей Дмитриевич Шилохвост. Помнишь, я тебе  показывала  его.  Три
года назад, в университетском парке.
     - Не помню.
     - Это великий мыслитель.  Он  способен  силой  воображения  создавать
новые, никогда не существовавшие  миры.  А  потом  наделять  их  реальными
свойствами. Чтобы исследовать результат...
     - За что ты выбрала его?
     - Он очень одинок. Его могут понять единицы  на  Земле  и  десятки  в
Галактике. Я тоже не всегда способна понимать его. Но я хотя бы  стремлюсь
к этому. Он нуждается во мне. Я ждала все эти годы, чтобы он сказал мне об
этом. А вчера дождалась.
     - Все эти годы ты была со мной, а думала о нем?!
     - Нет, Костя, не так! Я была с тобой и не лгала тебе. Я  принадлежала
тебе полностью. Честное слово, если бы он не сказал мне, что я ему  нужна,
все оставалось бы по-прежнему. И ты ничего бы не знал, даже не  заподозрил
бы. И мы прожили бы с тобой долго и счастливо, как мечтали. И умерли бы  в
один день... Я сохранила бы эту тайну от тебя за семью печатями,  упрятала
бы ее так далеко, что потеряла бы сама. Но случилось то,  о  чем  я  могла
только мечтать. Я нужна ему. Остальное значения не имеет.
     - И то, что я люблю тебя, тоже?..
     - Мне было хорошо с тобой, Костя. Наверное, с ним мне будет хуже.  Он
постоянно в своих  мирах,  он  беспомощен,  как  ребенок.  А  ты  сильный,
надежный, ты в опоре не нуждаешься. Если бы я отказала ему, он  бы  погиб.
Он так и сказал: что не представляет, как ему жить без меня!
     - А как жить мне?
     - Ты другой, Костя. Ты сильный... Ты излечишься,  забудешь  меня.  Ты
выдержишь. И потом, я же никуда не исчезаю, я остаюсь  в  этой  вселенной,
даже на этой планете. Я даже не смогу часто отлучаться из университетского
городка, потому что Сергей Дмитриевич никогда  не  покидает  его  стен,  а
оставлять его надолго я просто боюсь. Он же ничего не видит  вокруг  себя!
Поэтому в любое время  дня  и  ночи  ты  сможешь  застать  меня,  увидеть,
поговорить со мной. Быть гостем в моем доме... Мы друзья,  Костя.  Неужели
то, что я стану принадлежать не тебе, а другому  человеку,  зачеркнет  все
наше хорошее? Это глупо и бессмысленно. Что было, то было, и оно  навсегда
сохранится в нас. Я не хочу терять тебя насовсем, Костя,  потому  что  это
несправедливо. У меня не было, нет и не будет  никого  вернее  и  надежнее
тебя. Я же любила тебя, Костя, по-настоящему любила, и ты знаешь  это.  Но
эта любовь была неполноценной. Как вещь в себе. В ней от  меня  ничего  не
требовалось, кроме присутствия. Ты же вовсе не нуждаешься в моей заботе. А
он...