скую спину. Затем без какого-либо
перехода их бесцеремонность сменилась на нежное, но вряд ли более слабое
касание женских ладоней. "Привет, Лола, - пробормотал Кратов. - Простите,
я, кажется, без штанов..." - "Освежеванной туше ни к чему шкура, - ласково
проворковала Лолита. - Господи, что они с вами сделали! Что вы сами
делаете с собой! И зачем? Ради денег?" - "Нет, - ответил Кратов. - Ради
познания..." - "Найдите себе женщину. Возьмите ее в жены. Пускай она родит
вам десять детей. Таких же умных, как вы, и красивых, как она. И бросьте
вы этот бизнес, потому что может статься, что к концу карьеры у вас нечем
будет думать и нечем делать детей..." - "Я так и поступлю", - пообещал
Кратов. Или подумал, что пообещал... "Вам даже не нужно долго искать, -
продолжала Лолита. - Я так прямо сейчас готова..." - "Осторожнее, - встрял
Доминик. - Этот парень с Земли". - "Угу, - сказал Кратов. - На Земле
выбирают женщины. После таких слов мне следовало бы покорно вздохнуть и
протянуть вам плетку..." - "И вы всегда принимали такой выбор?" - спросила
Лолита недоверчиво. "Конечно, нет, - сказал Кратов. - За это на меня даже
наложили заклятье... почти двадцать лет назад". - "За такой срок все давно
выветрилось, - засмеялась Лолита. - И потом, вам вовсе не обязательно
возвращаться на эту вашу дурацкую Землю! Оставайтесь в Тритое и выбирайте
кого хотите. Например, меня". Этот странный разговор, в котором добрую
половину реплик, причем наверняка самых остроумных, Кратов явно не
произносил вслух, тянулся и никак не мог прийти к завершению. Всех выручил
нейроскан, на время лишивший Кратова возможности отвечать...

     5

     ... Однако рядом уже была не Лолита, а другая женщина. В блестящей
черной накидке с опущенным на лицо черным капюшоном, из-под которого
выбивался случайный локон удивительных сиреневых волос. "Идменк?!" Вместо
ответа она протянула хрупкую, прохладную руку и коснулась его разбитого
лица. И сразу отступила всякая боль. И, кажется, вернулось то, о чем он
забыл и о чем, наверное, не хотел бы и вспоминать. Голова Африканского
Носорога, что с каждым ударом запрокидывалась все сильнее и, наверное,
могла бы оторваться вовсе и улететь в первые ряды, не упади он на колени -
что позволило рефери прыгнуть между бойцами и прервать эту ужасную,
убийственную серию ударов... Толчки бессмысленной, звериной ярости в
натянутых жилах - сплошной, ничем не разбавленный адреналин вместо
крови... Кляксы света под сомкнутыми веками и ни слабой тени боли после
каждого соприкосновения с невесомым, неощутимым кулаком противника... И
снова грязно-серое, пляшущее на расстоянии удара лицо Носорога со странно
скошенными к переносице глазами... Носорог рушится спиной на канаты и,
словно камень из катапульты, летит навстречу - рука просто выброшена перед
собой, он натыкается на нее подбородком... глаза по-прежнему сведены в
кучку... и здесь все заканчивается, и уж тогда-то вся боль мира лавиной
обваливается на его расшибленное тело... "Я так не хочу, - пробормотал он
плохо повинующимися губами. - Так нельзя. Это мерзко... я сам себе
омерзителен". Женщина в накидке улыбнулась - он по-прежнему не видел ее
лица, но по каким-то неясным, мельчайшим признакам... отблеск призрачного
света на жемчужных зубах... игра теней на высоких скулах... сразу угадал,
что она улыбнулась, - и снова ничего не сказала (за ней смутно угадывались
еще две фигуры, если верить очертаниям - тоже женские, но они не принимали
в происходящем никакого участия, всего лишь стояли так же молча и
недвижимо, словно ждали своего часа). Ее рука все еще лежала на его лбу, и
он хотел бы, чтобы это длилось вечно, но по щемящей тоске под сердцем, по
слезам на щеках, по тому, как ослабевало это целительное, желанное
касание, уже понял, что никакое счастье в этом мире, под этими звездами,
не длится вечно... И вот она отступила за границу света и растворилась в
сумерках, как и не была. "Нет, не уходи, все что угодно, только не это,
господи, я не хочу тебя терять!..." Он попытался подняться, чтобы догнать
уходящую, вернуть, хотя бы присоединиться к ней - тело не повиновалось.
Две другие женщины наконец приблизились к нему, будто желая утешить,
умалить значение утраты своей любовью. И хотя он продолжал бороться с
собственным бессилием, не собираясь покоряться, вселенская боль, что еще
недавно представлялась невыносимой, уже отступала...

     6

     Кратов лежал на спине, слабый и беззащитный, как дитя, наконец-то
избавившийся от боли и отупения, и с щенячьей влюбленностью взирал на мир.
Мрачный Доминик стоял над ним, сложив руки на груди, и жевал огромную
сигару. Милое лицо Лолиты исполнено было сочувствия и материнской
нежности. "Ничего страшного, - сказала она, бросая косые взгляды на экран
нейроскана. - Стукнули по головке. Сильно стукнули. Много раз стукнули.
Головушка у нас крепкая, чугунная. Все пройдет..."
     Когда вернулся Ахонга, Кратов был практически в форме. Он лежал на
столе, свежий, влажный после бассейна, растертый ароматическими маслами,
и с любопытством листал красный блокнот.
     -  Как прошел концерт? - спросил он.
     -  Это же Озма, - вздохнул Ахонга. - Когда она запела "Finis inundi",
десять тысяч рыдало, а еще десять блаженно улыбалось. Лично я и рыдал и
улыбался.
     -  И никого не в состоянии были защитить, - добавил Кратов.
     -  Надеюсь, что не существует монстра, готового посягнуть на здоровье
и благополучие божественной Озмы. Вы можете вообразить кого-то, способного
на подобное святотатство?
     -  Это кто? - Кратов ткнул пальцем в расхристанное, бешеное чудовище,
запечатленное безжалостным стилом Ахонги на одной из страничек блокнота.
     -  Это тоже вы, - кротко сказал тот. - Конец девятого Раунда.
     Кратов смущенно хмыкнул.
     -  Мне не нравится, когда я чего-то не помню, - заметил он. - и уж меньше всего мне нравится то, как я здесь выгляжу.
     -  Носорог сильно вас ударил. По лицу. А вы как-то говорили, что не
выносите этого.
     -  М-да... - Кратов захлопнул красный блокнот. - Ну их к дьяволу,
этих звероподобных ублюдков. Я желаю погрузиться в мир света и любви.
Покажите мне свои свежие трофеи.
     Конфузливо скалясь, Ахонга протянул ему синий блокнот.
     -  Где вы учились рисовать? - спросил Кратов.
     -  Ну, я не всегда был менеджером, - спесиво заявил Ахонга. - У меня
приличные родители. Они дали мне хорошее образование. Я изучал не только
изобразительные искусства в Академии живописи, но и много музицировал.
Верите ли, у меня абсолютный слух... что делает меня особенно
восприимчивым к голосу Озмы. А когда выступают эти новомодные засранцы, -
добавил он с неожиданным остервенением, - у меня кожа сыпью покрывается!
Озма - это... это нечто святое.
     -  Красивая девушка, - вежливо сказал Кратов.
     -  Это она и есть.
     -  Я представлял ее иначе...
     -  Ну, в прошлом году она была пышнокудрой брюнеткой восточного типа.
А нынче это златовласая фея. - Ахонга помолчал. По его испятнаному
дикарской татуировкой лицу блуждало выражение чистого блаженства. - Она
имеет право быть кем угодно...
     -  А это кто?
     -  Дредноут-Джексон, вы его не знаете. Он работает со мной в охранном
бизнесе. Тоже, изволите видеть, ревет, подлец! А ведь росту в нем добрых
восемь футов и весу, как в упитанной горилле!..
     -  Вот этот, я вижу, не ревет.
     -  Меня тоже поразило его самообладание. Странный тип. Лицо
необычное, глаза желтые, как у персидского кота... Но знаете, доктор
Кратов, мне показалось, что внутренне он рыдает. Не глазами - всем
существом. А глазами просто не умеет. Не научили... не то, что нас с вами.
Увы, я не смог передать это его состояние своей жалкой рукой.
     -  Можно мне взять ваш блокнот?
     -  Зачем?! - изумился Ахонга.
     -  Хочу показать друзьям. Среди них есть истинные ценители.
     Ахонга иронически сощурился:
      - А не помогут ли они мне устроить персональную выставку в
Академическом манеже?



     7

     Обычно благодушный и всем ласково улыбающийся, Понтефракт выглядел на
сей раз крайне озабоченным. И его можно было понять.
     -  Все изменилось, - сказал он мрачно. - И мы уже не можем пребывать
в прежнем расслабленном состоянии, уповая, что опасность рассосется сама
собой.
     -  Не следует сгущать краски, - проговорил Грозоездник. - Но ни к
чему и разбавлять их розовым. Еще ничего не случилось.
     -  Но может случиться в любой момент, - возразил Понтефракт. - И мы
даже не знаем, что именно это будет!
     Эрик Носов, притулившийся в своем излюбленном кресле в дальнем углу
помещения, сделал порывистое движение, будто намереваясь что-то сказать,
но сдержался.
     -  Это не может быть ошибкой или случайным совпадением? - спросил
Агбайаби.
     -  Увы, нет, - вздохнул Понтефракт. - Наши специалисты
проанализировали не только этот рисунок, но и все, что было в блокноте.
Несмотря на специфику стиля и явное отсутствие серьезной техники, художник
в других своих зарисовках весьма точно воспроизводит оригинал. С какой
стати ему было фантазировать в одном-единственном случае из двадцати?
     -  Он просто не мог знать специфических деталей, - провещал из своего
аквариума Блукхооп. - Как следует из разъяснений доктора Кратова, этот
человек бесконечно далек от нашей с вами проблематики. И все же он ясно
указал эти детали на своем рисунке.
     -  Надбровные дуги, - кивнул Понтефракт. - Форма переносицы. Ушные
раковины. Разрез и цвет глаз. Еще с десяток более мелких композитных
особенностей... Это эхайн.
     -  Это эхайн, - негромко повторил Носов.
     -  Эхайн на концерте Озмы, - сказал Кратов. - Зачем?
     -  Мне страшно даже строить предположения, - признался Понтефракт.
     -  Ладно, - сказал Носов, досадливо морщась. Все посмотрели на него.
- Вам всем страшно, а мне нет?.. Предположение первое: эхайн прибыл в
Тритою с рутинной развед-миссией. Цель оной состоит в осмотре на месте,
подготовке углубленного и массированного внедрения эхайнской агентуры в
жизненно важные элементы местной социальной инфраструктуры. С тем, чтобы
получить о ней исчерпывающее представление и попытаться экстраполировать
извлеченную информацию. Это даст Эхайнору приближенную оценку военного
потенциала Федерации и ее дальнейших намерений, а также возможность
разрушительного воздействия на упомянутые болевые точки в момент
вторжения... Такой вариант мы давно предвидели и к нему вполне готовы.
Скажу больше: мы основательно предполагаем, что этот план уже
осуществляется, хотя менее всего ожидали, что эхайны объявятся на
Эльдорадо во плоти. Однако это смело, нагло, вызывающе - то есть, вполне в
духе Эхайнора. И в то же время столь осторожная и последовательная тактика
для них нехарактерна. Кавалерийский наскок, атака с лету, бомбовые ковры,
рассеиваемые с орбиты, - другое дело.
     -  Противно, - сказал Агбайаби. - Эдак придется на всех планетах
Федерации установить контрольно-пропускные пункты.
     -  А заодно и попытаться проанализировать этнический состав всех
новоприбывших за последние двадцать лет, криво усмехнулся Носов. - И
применительно ко всем проверить действие закона сохранения маршрута.
     -  Что еще за закон? - удивился Понтефракт.
     -  Это наша... гм... внутренняя терминология. Внутрицеховая версия
закона сохранения материи. Если объект куда-то прибыл, значит, откуда-то
он несомненно убыл. ОСтастся выяснить, откуда именно - с Земли, с Магии...
или с Эхайнуолы.
     -  Так, - пасмурно сказал Кратов. - Как следует из ваших слов. Эрик,
вы имеете и другие предположения.
     -  Имеем, - сказал тот деловито. - Предположение второе: эхайн здесь
по случаю и никакой разветвленной агентурной сети не представляет. То
есть, он прибыл с какой-то одной-единственной целью. Например, просто
посмотреть на потенциального противника. Какой-нибудь военный функционер
или шеф разведотдела сил вторжения... В этом случае никакой достоверной
информации он не извлечет, а скорее, будет введен в заблуждение - и
распространит беспочвенные иллюзии на весь свой департамент. Что-де
земляне - толпа неорганизованных раздолбаев, только тем и занятая, что
скудоумными развлечениями, мелким бизнесом и поисками приключений на свои
задницы.
     -  Мы и впрямь похожи на... то, что вы сказали? - озабоченно спросил
Понтефракт.
     -  Надеюсь, что да, - сказал Носов. - Тот редкий случай, когда весь
бардак, творящийся в вашем драгоценном мире, мне по нраву. Лучшей операции
прикрытия и не изобрести! С точки зрения эхайнов захватить такой мир не
составит большого труда, а спалить его к чертовой матери - дело чести
любого воина... - Понтефракт скривился, как от приступа зубной боли, и
полез в карман за сигарой. - Это, так сказать, пессимистический вариант.
Нейтральный же состоит в том, что эхайн прибыл сюда из непонятных нам
соображений, впрямую связанных с Кодексом Эхлидх. Например, он решил
доказать себе - или второму лицу - проницаемость земной обороны. Поспорил
с кем-нибудь... или в карты проиграл...
     -  Карточные игры среди эхайнов не распространены, - ввернул
Блукхооп.
     Носов долгих десять секунд молча таращился на перламутровую капсулу,
в окошке которой хладнодушно мерцал огромный выпуклый глаз.
     -  Тогда в лото, - сказал он наконец. - Разве это приципиально?.. И
доказал, беспрепятственно миновав все фильтры тритойских космопортов и
явившись на концерт Озмы. В его глазах это унижает противника и
свидетельствует о его отвратительной мягкотелой беспечности и боевой
несостоятельности. То, что на Эльдорадо по определению нет никаких
фильтров, для нормального эхайна никогда не будет понятно. Как это можно
обойтись без удостоверений личности, виз и аусвайсов? Особенно в
прифронтовом пространстве? Так мы воюем, едрена вошь, или нет?!
     - Наполните же наши сердца и оптимизмом, - кротко попросил
Понтефракт.
     -  Есть и оптимистический вариант. Эхайн прибыл в Тритою с
единственной целью - послушать концерт Озмы.
     - У-у... - тихонько взвыл Понтефракт. Агбайаби саркастически
улыбался.
     -  Вообще-то из слов Ахонги следовало нечто похожее, - с сомнением
сказал Кратов. - Ему показалось, что эхайн испытывал громадное внутреннее
напряжение.
     -  Господин Ахонга может верно интерпретировать внешние признаки
эмоциональных проявлений эхайна? - спросил Понтефракт сварливо. - Он
знает, как отличить эхайнский гнев от эхайнского спокойствия? Отвращение
от блаженства?
     -  Вас потрясло бы сходство, - как всегда, загадочно промолвил
Блукхооп.
     -  Ну, я тоже в это не верю, - заявил Носов. - С чего бы мне быть
оптимистом, при моей-то информированности?.. Так что оСтастся
предположение третье.
     -  Ну же, не терзайте нас, - сказал Понтефракт страдальческим
голосом.
     -  По сути, оно существует на стыке между первыми двумя. Эхайны
действительно готовят вторжение. Эхайны действительно имеют здесь
агентурную сеть. К тому же, они знают о существовании этого высокого
собрания и располагают записями наших конфиденциальных бесед. Как
известно, им даже удалось нечувствительно вживить "жучок" одному из нас в
мышечную ткань.
     -  Чго такое "жучок"? - спросил Грозоездник. - Речь идет о каком-то
небольшом инсектоиде?
     -  Так на профессиональном жаргоне контрразведчиков называют
медиатранслятор - миниатюрное следящее устройство, - разъяснил Носов.
     -  И что же, мы здесь беседуем, а этот эхайнский "жучок" за нами
следит?!
     -  Мы его удалили и пытаемся использовать для передачи дезинформации.
Надеюсь, он был единственным... - Носов замолчал, уперевшись остекленелым
взором в капсулу Блукхоопа и о чем-то напряженно размышляя.
     -  Доктор Носов, - негромко окликнул его Агбайаби.
     -  Простите, - сказал тот, выходя из ступора. - На чем бишь я... Так
вот: не ограничиваясь банальной разведывательной деятельностью, эхайны
хотят нанести нам какой-то упреждающий парализующий удар. Унизить нас,
указать нам на занимаемое нами место в галактической иерархии, потрясти
нас невиданным кощунством, вселить в нас ужас и тем самым обезоружить
перед лицом безжалостного противника. Продемонстрировать, что наши
ценности не имеют для Эхайнора ни малейшего значения.
     "Вы можете вообразить кого-то, способного на подобное святотатство?"
- сразу вспомнил Кратов.
     -  Эхайны хотят убить Озму, - ровным голосом сказал Носов.



     8

     Грозоездник с лязгом перебрал жвалами.
     -  Не понимаю, - признался он. - Этот отдельный человек. Озма,
действительно много значит для вашей культуры?
     -  Наша Федерация состоит из разных этносов, - сказал Агбайаби. -
Между некоторыми до сих пор сохраняются давние и глухие трения. Все же, у
нас была бурная и кровавая история... Один мир может питать предубеждение
к другому. Один народ может не доверять другому. Один человек может не
любить другого. Озму - любят все. Размеры творческого вклада Озмы в нашу
культуру оценит время. Но в настоящий момент она - то, чему поклоняются.
     -  Идол, - лаконично пояснил Кратов.
     -  А, так здесь присутствуют религиозные мотивы! - воспрял духом
Грозоездник.
     -  Ни в коей мере, - возразил Агбайаби. Арахноморф озадаченно умолк.
     -  Озма, - сказал Носов. - Подлинное имя - Ольга Флайшхаапс. Родилась
в 115 году в местечке Сиринкс, планета Магия. Биографические сведения
отрывочны и скупы, очевидно - она заботится об ореоле тайны вокруг своей
персоны. В раннем детстве обнаружила удивительные музыкальные способности.
Абсолютный слух, не по-детски сильный голос необычного тембра. Несомненное
дарование в области композиции... Выступала с Большим академическим
оркестром города Элуценс на гастролях, была услышана маэстро Ла Фьямма,
оценена по достоинству и приглашена для продолжения образования на Земле.
Где и провела восемь лет. Высшая школа вокального мастерства в Риме,
стажировка в "Ла Скала", в Мадридском королевском театре... В пору
взросления голос Озмы, тогда еще - Ольги Флайшхаанс, претерпел неизбежную
мутацию, однако самым удивительным образом.
     Его диапазон увеличился на три октавы, и при определенных усилиях со
стороны вокалистки в нем стали появляться мужские форманты. Я не
специалист, но знатоки говорят, что такого голоса никогда не существовало
ни на Земле, ни на Магии, ни где-либо в пределах Федерации... В возрасте
двадцати двух лег Ольга Флайшхаанс начинает активную гастрольную
деятельность, все более отходя от классического репертуара. Она
экспериментирует в области авангардного джаза, но каноны и стандарты этого
музыкального течения ее сковывают. Впрочем, ее старые записи, например,
концерт с квартетом Фоззи Шепарда, неискушенного зрителя и по сю пору
разят наповал. Ходят легенды, что после того, как Ольга исполнила "Литл
Биг Блюз" на Нью-Орлеаиском традиционном ночном сешне 138 года, его автор
Гас Гилкрист разбил свою знаменитую гитару, покинул зал и на два года
отказался от публичных выступлений, предаваясь чудовищному пьянству,
разгулу и самоуничижению. Потому что юная, и что особенно унизительно для
орлеанского джазового братства, белая певица, даже не американского
происхождения, вскрыла своим голосом такие глубины в этом, скажем прямо,
непростом для самого изощренного исполнителя произведении, о каких не
подозревал сам его создатель. И какие при самом великом напряжении
фантазии и голосовых связок никогда не смог бы воспроизвести, не говоря
уже о том, чтобы превзойти...
     -  Я слышал эту легенду, - с воодушевлением подхватил Понтефракт. -
Все кончилось, когда Ольга пришла в халупу Гилкриста, перебила все его
бутылки, разогнала всех его баб, влепила самому маэстро пощечину, закатила
феерическую истерику и потребовала, чтобы он не валял дурака. Трудно
поверить, но это подействовало. Они провели вместе одну ночь, и
присутствовавший при этом Фоззи Шепард сделал запись их пятичасового
сешна, в котором и сам принял посильное участие. Пиратская запись ходит по
рукам под названием "Ночной кошмар в Пайлоттауне". Зрелище впечат