идая  нового мучительного магического удара,  но Ашназаи просто повернулся
на каблуке и ушел, бросив капитану Тилдусу какой-то приказ.
     Алека  ожидало новое унижение:  двое  солдат сорвали  с  него  одежду и
окатили его  ведром  холодной  морской  воды. Когда юноша  стал чистым,  они
накинули  на  него  мягкую мантию и передали  Тилдусу;  тот  отвел  Алека  в
просторную каюту на корме.
     Алек удивился, когда увидел там  Мардуса, Ашназаи, Теро, Иртук Бешар  и
Тагмара, безмолвного  седого некроманта, на мягких  подушках  вокруг низкого
стола. Мальчик-слуга поставил на стол еще одну чашу и знаком пригласил Алека
садиться.
     - Присоединяйся,  Алек.  -  Мардус похлопал по свободной  подушке между
собой и дирмагносом. И он сам, и остальные успели переодеться и смыть с себя
все следы убийств, в которых только что принимали участие.
     "Словно  ничего  не  случилось",  -  ошеломленно подумал  Алек;  он был
слишком потрясен, чтобы сопротивляться, когда  Тилдус подвел  его к  столу и
толкнул на подушку.
     Слева  от  Иртук  Бешар  сидел  Теро.  Та  кивнула  ему, и  молодой маг
механически поднес к губам  чашу. Вино потекло по его бороде, глаза смотрели
куда-то в пространство.
     Это   зрелище  наполнило  Алека  странным  чувством   вины,  словно  он
подглядывал за  чем-то непристойным. Юноша  отвел глаза и стал смотреть, как
слуга наливает в его чашу бледно-золотистое вино.
     -  Ну же,  милый  мальчик, не  смущайся,  -  ласково обратился  к Алеку
Мардус;  маска  благородного сочувствия  снова  вернулась  на место.  -  Это
превосходное вино. Может быть, оно вернет румянец на твои щеки.
     -  Сильные чувства вредны  для  красоты  молодого человека, -  добавила
Иртук Бешар;  ее  кокетливый  тон  так же  чудовищно  не  соответствовал  ее
потрескавшемуся почерневшему лицу, как и роскошные одежды.
     Вся ситуация была такой нереальной и  гротескной, что Алек с изумлением
услышал свой голос:
     -  Благодарю,  мне  не  хочется, -  как если  бы  благородный  Алек  из
Айвиуэлла  отвечал  хозяину  на  пиру,  куда  оказался  приглашен  вместе  с
Серегилом.
     - Какие изысканные  манеры,  - заметил Ашназаи.  - Я  начинаю  понимать
тебя,  господин. Будет  жаль убить его,  мальчишка  украсил  бы  дом  любого
аристократа.
     Чувство, что все  происходит во сне и  его  не  касается, усиливалось в
Алеке, пока  он  слушал  этот  вызывающий ужас  разговор,  продолжавшийся  в
изысканном  салонном  стиле.  Если  это  начало безумия,  то  он  готов  был
благодарить Иллиора за такой дар.  Какова бы  ни была  причина, Алек ощутил,
как его охватывает головокружительная легкость. Он испытывал нечто  подобное
и  раньше,  но  никогда еще  в  такой сильной  степени.  Когда  смерть  твой
единственный  возможный   выбор,   начинаешь  себя  чувствовать  удивительно
свободно.
     - Господин, - обратился он  к Мардусу, - какое значение имеет все это -
деревянный диск, корона? Я знаю, что  ты  собираешься  убить  меня ради них,
поэтому мне хотелось бы понять.
     Мардус одобрительно улыбнулся:
     - Я и не ожидал иного от столь разумного юноши. Как я уже говорил, ты и
все твои заблуждающиеся друзья оказались исполнителями великого и священного
замысла. Сначала даже я не понимал все  значение этого, но Сериамайус открыл
мне, что вы были  всего  лишь инструментами, необходимыми  для осуществления
его божественной воли.
     Мардус поднял чашу, предлагая издевательский тост
     за Алека.
     -  Ты не можешь себе представить, от  скольких трудов вы нас  избавили,
собрав вместе так много частей Шлема:
     мы  смогли  завладеть  ими  одним быстрым ударом, не  говоря уже о  том
уроне, который при этом понесла Ореска. Ведь за одну ночь мы  добились того,
на что иначе могли бы уйти месяцы, даже годы. А такого времени - даже недель
- у нас нет.
     - Шлем? -  переспросил Алек, услышав  новое  слово. Мардус повернулся к
остальным, качая головой.
     - Подумать только! Этот Нисандер, великий и добрый  волшебник, даже  не
намекнул своим ближайшим друзьям, поручая им воровать священные предметы, во
что он их  вовлекает. А ведь он смотрел  на Серегила, бедного юного Алека  и
Теро почти как на сыновей!
     Да,  Алек,  Шлем.  Великий  Шлем  Сериамайуса.  Диск,  как  ты  забавно
называешь его, Чаша и Корона - все они части  великого  целого. Когда они  в
должное  время  соединятся  с  остальными  фрагментами,  они образуют  Шлем,
явленный нашим предкам Сериамайусом больше шести столетий назад.
     - И это величайший  атрибут власти некромантии, - добавила Иртук Бешар.
- Тот, кто наденет его, станет Ватарной, живым воплощением Сериамайуса.
     -  Легенды,  сохранившиеся  со  времен Великой Войны, говорят об армиях
восставших  мертвецов, - тихо сказал Алек, думая о записях  древнего  воина,
которые они с Серегилом нашли в библиотеке Орески.
     -  Может  быть, мы  недооценивали  этого юношу,  - заметила  дирмагнос,
наклоняя голову, чтобы лучше видеть Алека. - Кажется, в  нем  есть  глубины,
куда мы еще не заглядывали.
     Алек поежился под ее пристальным жадным взглядом.
     -  Однако эти легенды ничего не говорят о Шлеме, - продолжал  Мардус. -
Это  меня  не  удивляет. В конце  той  войны нас  предали. С  помощью  своих
прислужников - ауренфэйских магов и банды оборванных  дризидов - волшебникам
из  Второй Орески удалось захватить и  разъединить Шлем  прежде,  чем настал
момент  его  наибольшей  силы.  К  счастью,  они  не  смогли уничтожить  его
отдельные части. Нашим некромантам удалось вернуть некоторые из  них; другие
были  рассеяны  по  миру  и  спрятаны. Шесть  столетий  мои  предшественники
охотились за ними, и постепенно, один за другим, они заняли свое место.
     -  Так  вот что вам было нужно в  Вольде, - медленно проговорил Алек. -
Это вы побывали в топях, в той деревне, которую Ми...
     - Микам  Кавиш?  -  улыбнулся Мардус,  когда Алек  оборвал  себя.  - Не
смущайся. Ты уже сообщил нам это имя, как и все остальные.
     Мардус помолчал, пока  слуга  обносил  собравшихся  блюдом  с  жареными
голубями и овощами.
     - Попробуй  что-нибудь съесть, - обратился он  к Алеку, собственноручно
наполняя его тарелку.
     Алек с изумлением обнаружил, что зверски голоден, и принялся за еду.
     - Так где я остановился? - продолжал Мардус, разрезая голубя. - Да, три
фрагмента, которые  хранил  Нисандер, были последними; из них  самой большой
нашей  удачей  является  Чаша. Об  остальных мы  знали -  как выяснилось, их
из-под самого нашего носа украл  твой  друг Серегил. Но все  следы Чаши были
потеряны, и только вы наконец навели нас на нее, когда похитили Око. И очень
вовремя,  должен я  заметить. У нас  для приготовлений  к последнему ритуалу
времени остается в обрез.
     - Жертво... жертвоприношению, хочешь ты сказать?
     - Да. - Мардус  наклонился над  следующим блюдом, принесенным слугой, -
жареной свининой. -  Каждая погибшая  душа,  каждое возлияние  кровью сердца
приближают нас к Сериамайусу, к его великой власти. Такую власть не способен
вместить  ни один человек, но благодаря  Шлему мы  надеемся  обрести хотя бы
небольшую часть  ее. Говоря  "небольшую  часть", как ты понимаешь,  я имею в
виду относительную величину.  Когда Шлем будет  возрожден,  его  сила начнет
расти  с каждой поглощенной им жизнью,  и его  носитель сможет одной  мыслью
сровнять  с землей города, повелевать тысячами. И  ты,  Алек, ты и Теро, мой
дар  для последней, заключительной церемонии восстановления  Шлема. До вас в
жертву будут принесены сто человек; вам будет дарована привилегия видеть все
смерти до единой, пока не настанет ваша очередь. Вы -  две последние,  самые
совершенные  жертвы.  Кровь  по большей части  лишь  символ жизненной  силы,
впиваемой богом. Чем моложе жертва, чем  больше  лет  ей не удастся прожить,
тем богаче приношение. Иртук Бешар потрепала Алека и Теро по плечам.
     - Молодой маг из Орески  и  мальчик,  наполовину  ауренфэйе, -  молодая
надежда наших величайших врагов! Что может быть приятнее нашему богу?
     Алек   поражение  секунду  смотрел  на  всех  вокруг,  пытаясь   понять
услышанное.
     "Нет, - подумал он, - нет, я не стану играть эту роль".
     - Спасибо, - сказал он наконец, - думаю, что я начал понимать.
     В каюте  не  было стражников, его  не сковывали никакие  чары. Заставив
себя ничем не выдать своих намерений, Алек внезапно выбросил руку через стол
и  схватил нож, которым разрезали дичь. Стиснув  его обеими руками, он нанес
удар себе между ребер, надеясь, что смерть будет мгновенной.
     К  ужасу и изумлению Алека, вместо этого тело  его изогнулось, и лезвие
погрузилось в грудь слуги. Мальчик вскрикнул и упал замертво.
     - Ну, Алек, что за манеры! - укоризненно воскликнул  Мардус. -  Он  был
моим рабом с самого рождения.
     Алек вытаращил глаза на тело, пораженный ужасом от того, что сделал.
     -  Неужели ты думал, будто нам не  хватит воображения, чтобы предвидеть
такой  твой благородный порыв? - стала отчитывать его Иртук. - Ты забываешь,
что я знаю тебя очень хорошо. Одно из первых моих заклинаний как раз  и было
направлено  против  такой  смешной  героики.  Каждый  раз, как ты  вздумаешь
поранить себя, ты будешь ранить другого, вроде этого бедняжки.
     - О Иллиор! - простонал Алек, закрывая лицо руками.
     - Может  быть, мне следует винить себя, - вздохнул Мардус.  - Наверное,
из моих  слов мальчик  заключил, что они с Теро необходимы для осуществления
наших планов. - Его пальцы больно сжали руки юноши и отвели их от лица;
     Алек прочел  в глазах Мардуса сардоническую  насмешку.  - Пойми,  Алек,
присутствие  или отсутствие одного  из вас совершенно безразлично  божеству.
Просто мне хочется, как,  несомненно, и  Варгулу  Ашназаи, чтобы  последними
жертвами были именно вы. Только представь, милый Алек, - ты будешь смотреть,
как умирают другие, и чувствовать, что  бессилен им  помочь. А  потом, когда
твоя грудь  будет рассечена и сердце  вырвано, последняя твоя  мысль будет о
том,  что после всех  ухищрений, после  всех усилий именно твоя жизнь  стала
ключом к возрождению Шлема!  Я  жалею  лишь о  том,  что там  не будет твоих
друзей, чтобы разделить с тобой эту награду. А теперь скушай что-нибудь.  Ты
что-то снова побледнел.



Глава 42. Прибытие



     Серегил  проснулся,  обливаясь потом;  ужас  все  еще не отпускал  его.
Зажмурившись, он попытался удержать ускользающие образы сна, но, как обычно,
не смог вспомнить ничего, кроме смутного представления  о  высящейся над ним
темной фигуре и ужасного чувства, что тонет.
     Микам уже поднялся  на  палубу. Серегил  полежал еще немного, в полусне
глядя на первые  лучи солнца, пробившиеся сквозь единственное оконце. "Может
быть, и Алек не спит  и тоже ждет рассвета?"  - гадал  он, как гадал  каждое
утро. И жив ли Алек? Будет ли он в живых к закату дня?
     Серегил  потер  веки  и  ощутил на  пальцах  влагу.  Тяжелее всего  ему
приходилось  по утрам. Днем  можно было  найти себе занятие, задавить страх,
делая что-то полезное. Ночью Серегил  находил убежище в снах, даже  если это
были мучительные кошмары.
     Но сейчас,  в смутном мире рассвета, он  был беззащитен, ему нечем было
отвлечься. Тоска по  Алеку, чувство вины и раскаяние: ведь  это он виноват в
несчастье юноши, стыд  за  то, что так никогда и не признался,  как  тот ему
дорог,  - все это мучило его, как незаживающая рана. И сделать он ничего  не
мог, только пройти этот путь до  конца... Рывком поднявшись с койки, Серегил
накинул камзол, не застегивая, и поспешил на палубу.
     Подставив лицо  ветру и  раскинув  руки,  Серегил  ощутил,  как соленый
холодный  бриз  шевелит  волосы и хлопает  полами одежды. Он откинул  голову
назад и сделал глубокий вдох, надеясь,  что  свежий  воздух развеет  чувство
безысходности, и тут же почувствовал новый запах - запах земли.
     Пройдя на нос, Серегил увидел темную неровную линию гор, выплывающую из
утреннего  тумана, словно  воплотившаяся,  но не дающаяся  в руки мечта. Его
уловка с заменой  парусов  сработала:  они двигались вдоль  северо-западного
побережья Пленимара, не привлекая к себе ничьего внимания.
     Раль  что-то крикнул  с  кормы,  и  Скайвейк  пролаял  приказ матросам.
Серегил  огляделся,  высматривая  Микама, и  увидел, что друг сидит на бухте
каната; на колене у него было пристроено  маленькое зеркальце - Микам брился
своим острым как бритва ножом. Когда Серегил подошел к нему, Микам поднял на
него глаза и нахмурился:
     - Еще одна тревожная ночь, да?
     -  Отвратительная.  - Серегил со вздохом  запустил  пальцы в  волосы. -
Такое  чувство, что кто-то пытается сообщить мне самую  важную на свете вещь
на непонятном мне языке.
     - Может быть, Нисандер сумеет разобраться в этом, когда прибудет.
     -  Если  прибудет, -  уныло ответил  Микам.  Ему казалось,  что  они на
"Зеленой Даме" уже годы, а не недели;
     Римини, Нисандер,  Алек,  ужасные смерти друзей  - может быть,  это все
просто часть одного и того же кошмарного сновидения.
     Микам показал ножом на одинокую горную вершину на севере.
     -  Раль говорит, что это  гора  Китес. Он думает, что  ночью мы  сможем
высадиться.  Там есть... Потроха Билайри,  у тебя же кровь течет!  - Отложив
нож и  зеркальце, Микам поднялся и распахнул рубашку Серегила. -  Проклятие!
Это снова твой шрам, - прошептал он, касаясь груди Серегила и показывая тому
окровавленный палец.
     Воспользовавшись  зеркальцем Микама,  Серегил стал  разглядывать  капли
крови,  выступившие  по  выпуклому периметру шрама. Теперь  стали заметны  и
смутные линии изображения  на диске, и квадратное отверстие  в его центре. В
зеркальце  отразилось  и  его  собственное  лицо,  бледное  и   осунувшееся.
Решительно запахнув камзол, Серегил застегнул его на все пуговицы.
     - Что все это значит? - спросил Микам.
     - Разве ты не помнишь, какое сегодня число? - мрачно ответил Серегил.
     У Микама отвалилась челюсть.
     - Клянусь Пламенем, я совсем забыл - уж очень долго мы плывем.
     - Пятнадцатый день литиона, - кивнул Серегил. - Если Лейтеус и Нисандер
не ошиблись в вычислениях, Копье Рендела сегодня ночью появится на небе.
     Серегил заметил  во взгляде друга смесь благоговения и  тревоги,  когда
тот посмотрел на кровь на своих пальцах, прежде чем вытереть их о куртку.
     - Ты ведь  знаешь, я  отправился в это путешествие  в  основном  затем,
чтобы присматривать за тобой, - тихо сказал Микам.
     -Да.
     - Ну так вот, я хочу, чтобы ты знал: теперь я тоже уверовал. Что бы это
ни было - та штука,  что  оставила на тебе метку, -  оно на нас действует. Я
лишь  надеюсь,  что Нисандер прав:  нас ведет  бессмертный  Иллиор.  Серегил
стиснул плечо друга.
     -  Глядишь, после всех  лет  неудач я  все-таки сумею  сделать  из тебя
последователя Иллиора.
     - Ну нет, если ради  этого  придется  по утрам выглядеть так, как ты, -
фыркнул Микам.
     - Тебе по-прежнему ничего не снится? - спросил Серегил; его озадачивало
то, что из них всех один Микам избавлен от каких-либо предчувствий.
     Тот пожал плечами:
     - Ничегошеньки. Как я тебе всегда говорю, я сражаюсь только наяву.
     Корабль  весь  день шел вдоль берега на север, и гора  увеличивалась  и
словно  нависала  над  людьми. Издали казалось,  что она вырастает прямо  из
моря; вершина все время оставалась скрыта облаками.
     - Колонна Небес, а? - заметил Раль, стоя у поручней вместе с  Серегилом
и  Микамом.  -  Ну что  ж,  они  ее  назвали  точно.  Как,  черт  возьми, вы
собираетесь найти этот свой храм на этакой махине?
     -  Он где-то  на  берегу, -  тихо  ответил Серегил,  машинально потирая
грудь; Микам перевязал чистым полотном кровоточащий  кружок. Как ни странно,
рана совсем не болела.
     -  Да,  высадить  вас на  берег  будет  нелегко.  -  Раль  из-под  руки
всматривался в  скалы.  День  был ясный,  но  с  запада задул  свежий ветер,
поднимая волны и срывая  с  их гребней пену. - Я  вижу,  как повсюду  ярится
прибой:
     ни  одной  бухточки, сплошные  утесы. Вам придется  плыть вдоль берега,
пока не найдете подходящее для высадки местечко.
     -  Лодка готова?  - спросил  Серегил. Раль  кивнул, не отрывая глаз  от
берега.
     - Готова. Вода, припасы - все, как ты сказал. Я сам проверил.  Мы можем
отправить вас сразу, как только вы соберете пожитки.
     - Тогда нам лучше заняться сборами, - сказал  Микам.  - Уже давно никто
из нас не ходил под  парусом. Мне не хотелось бы оказаться в лодке при таком
волнении в потемках.
     Когда последний мешок  и бочонок  погрузили в лодку, висящую  у правого
борта, Серегил и Микам попрощались с Ралем.
     - Да сопутствует вам удача, - серьезно сказал капитан, пожимая им руки.
- Чем  бы вы двое там ни занимались, задайте этим пленимарским ублюдкам жару
от моего имени.
     - Ни о чем другом я и не мечтаю, - заверил его Микам.
     - Курсируй вдоль берега, сколько сможешь, - попросил Серегил. - Если мы
не вернемся через четыре или  пять дней  или  если судно потреплет  штормом,
держи курс на север - до первого же дружественного порта.
     Раль задержал руку Серегила и стиснул ее еще крепче.
     -  Клянусь  Старым  Мореходом,  когда  все  будет позади,  я  рад  буду
послушать о ваших приключениях. Берегите себя, да и паренька найдите живым и
невредимым.
     -  Обязательно, - пообещал Серегил,  забираясь  в лодку;  он уселся  на
днище рядом с Микамом и обхватил небольшую мачту.
     -  Держитесь крепче! - По знаку Раля  матросы  начали спускать лодку на
воду. - И  подождите, пока мы не отойдем, прежде чем подымете парус.  Удачи,
друзья!
     Маленькое  суденышко  опасно  накренилось на  шлюпбалках; волны  кидали
корабль,  угрожая  разбить  лодку  о  борт.  Наконец  киль коснулся воды,  и
особенно  большая волна, едва не захлестнув лодку,  обдала Серегила и Микама
пеной. Изо всех сил цепляясь за снасти, они дождались, пока "Дама" не отошла
на безопасное расстояние, потом поставили треугольный парус.
     Суденышко  резко  дернулось,  и Микам  еле успел  ухватиться за  руль и
повернуть  лодку по ветру,  когда еще  одна волна перехлестнула через  борт.
Серегил повис на веревке, удерживая парус в нужном  положении, потом,  когда
лодка легла на курс, обмотал веревку вокруг уключины и принялся  вычерпывать
воду.
     - Ты - Проводник, - сказал Микам, стаскивая  с себя  промокший насквозь
плащ и поудобнее усаживаясь у руля. - Что нам делать теперь?
     Серегил посмотрел на все еще далекую сушу.
     - Как и говорил Раль, подойдем поближе и двинемся вдоль берега, пока не
найдем бухточку, где можно причалить.
     -  Берег велик, Серегил. Мы можем  оказаться  в милях  от этого  твоего
храма.
     Серегил снова начал вычерпывать воду.
     -  Если я  -  тот Проводник,  о котором говорится в пророчестве,  может
быть, я узнаю нужное место, когда его увижу.
     Эти слова показались неубедительными даже ему самому, но сказать больше
было нечего. Момент был  явно неподходящим для  признания в том,  что, кроме
обрывков снов и  кровоточащего  шрама на  груди,  пока никаких  свидетельств
божественного руководства он не получил.
     Как  и говорил Раль,  обрывы и  скалы делали  берег негостеприимным. До
Серегила  и Микама долетал  грохот прибоя,  ветер разносил пену и брызги. От
деревьев на  берегу  море  отделяло нагромождение  рыжих гранитных утесов  с
черными прослойками базальта.
     Насколько  хватал глаз,  местность выглядела суровой и безлюдной. Холмы
были  покрыты  темным  лесом,  а выше  на  фоне  вечернего  неба  вздымалась
неприступная  голая каменистая вершина  горы.  Заходящее солнце заливало все
золотыми лучами; цвета воды, камня и неба казались особенно  яркими Огромные
стаи уток и диких гусей качались  на  волнах как раз за кромкой прибоя.  Над
ними с резкими криками кружили и ныряли чайки.
     -  Никогда не  думал,  что ступлю на землю Пленимара, -  заметил Микам,
напра