- Клиа
любит своего коня, как некоторые женщины любят мужа.
     - Это заметно. Да и ты тоже -  обращаешься с ауренфэйским скакуном, как
будто ездишь на таких с рождения.
     Легкий певучий акцент Ниала снова почему-то заставил Беку задрожать.
     - В табуне моей семьи в Уотермиде есть ауренфэйские лошади, - объяснила
Бека. - Я научилась ездить верхом раньше, чем ходить.
     - Поэтому ты и служишь в кавалерии?
     - Ты тоже солдат? - Одежда Ниала ничем не  напоминала военную форму, но
в его поведении проглядывала привычка командовать.
     - Когда необходимо. Это относится ко всем мужчинам моего клана.
     Бека подняла бровь.
     - Я не видела среди почетного караула  ни одной женщины. У вас женщинам
не разрешают вступать в армию?
     -   Не  разрешают?   -  Ниал  задумался.  -  Разрешения  не  требуется.
Большинство просто  не интересуется  этим.  У  них  другие  дарования.  - Он
помолчал  и продолжал, понизив голос:  - Если позволишь сказать  откровенно,
никогда не думал, что в скаланской армии служат такие красотки.
     В обычных обстоятельствах Бека фыркнула бы, услышав подобное заявление,
но  Ниал  говорил с такой искренностью и  доброжелательством, что  его слова
прозвучали необидно.
     -  Э-э...  спасибо.  -  Стремясь  сменить  тему, Бека огляделась. Вдоль
улицы,  по которой  они ехали, выстроились  белые дома с низкими куполами на
крышах, напоминающие, подумалось девушке, куски  мыла с пузырьками пены. Все
они  были   двухэтажными  и  ничем  не  украшенными,   кроме  плит   темного
зеленоватого камня, вделанного в стену над дверью.
     - Что это такое? - поинтересовалась Бека.
     - Священные камни из Сарикали - талисманы, защищающие живущих в  домах.
Неужели никто до сих пор не говорил тебе о том, что ты - красавица?
     На этот раз Бека взглянула ему в лицо, сурово поджав губы.
     - Только моя мать. Для меня это не имеет особого значения.
     - Прости меня, я не хотел тебя обидеть. - Ниал удивленно широко раскрыл
глаза,  и косой луч  солнца, упавший на его лицо, так  осветил радужки,  что
Беке вспомнились  опавшие листья на дне чистого лесного  озера. - Я знаю ваш
язык, но не ваши обычаи. Может быть, мы сможем просветить друг друга.
     - Может быть,  - ответила Бека и порадовалась тому, что голос не выдал,
как взволнованно заколотилось ее сердце.
     Всадники  клана Гедре  - почетный караул -  окружили  Клиа и  остальных
скаланцев,   и   кавалькада   двинулась  из  города  в  холмы,   мимо  ферм,
виноградников, тенистых  рощ. По  обочинам  дороги  среди жесткой  сероватой
травы росли душистые фиолетовые и красные цветы.
     Алек  вместе с Серегилом и Теро  ехал  среди советников позади Торсина.
Приятно было вновь оказаться в седле, на Обгоняющем Ветер,  после всех дней,
проведенных  в  море.  Лоснящийся  ауренфэйский   конь  вскидывал  голову  и
принюхивался  к  ветерку, словно  узнавая родные запахи. Так же вела  себя и
вороная  кобыла Серегила, Цинрил. Алек заметил восхищенные взгляды,  которые
бросали встречающие на обоих  коней, и хотя юноша редко интересовался такими
вещами, сейчас он порадовался возможности произвести впечатление.
     - Кто этот парень из клана Рабази, интересно? - пробормотал он, кивая в
сторону переводчика, ехавшего  рядом  с  Бекой во главе колонны солдат. Алек
обратил внимание  на  красивое  лицо  и теперь хотел рассмотреть  незнакомца
получше.
     -  Ну, пока можно сказать  только  одно:  он забрался  далеко от  своих
родных  мест, - ответил Серегил,  который тоже  обратил  внимание на  нового
спутника. - Он вроде произвел впечатление на Беку, тебе не кажется?
     - Да нет. - Рабазиец явно пытался завязать разговор, но Бека в основном
отвечала ему сдержанными кивками. Серегил тихо рассмеялся.
     - Вот погоди, еще увидишь.
     Далеко  впереди  покрытые  снегом  горы  сияли  на фоне  чистой  синевы
весеннего неба. Этот вид неожиданно вызвал у Алека приступ тоски по родине.
     -  Ашекские  горы  очень  похожи  на  Железные  в  окрестностях  Керри.
Интересно, не думали ли об этом хазадриэлфэйе, когда впервые увидели перевал
Дохлого Ворона?
     Серегил откинул с лица взлохмаченную ветром прядь волос.
     - Может быть, и думали.
     - Почему  народ хазадриэл  покинул Ауренен?  -  спросил сержант  Рилин,
ехавший слева от Серегила.  - Пусть это и самая засушливая часть страны, все
равно здесь лучше, чем к северу от -Кротовой Норы.
     - Я мало что знаю об этом,  - ответил Серегил. - Все-таки прошло больше
двух тысяч лет, а это много даже для ауренфэйе.
     Незнакомец из клана Рабази отъехал от отряда солдат и оказался рядом.
     - Простите  за вмешательство, но я  случайно услышал  ваш  разговор,  -
сказал он по-скалански. - Ты интересуешься хазадриэлфэйе,  Серегил-и- Корит?
- Он смущенно запнулся. - Серегил из Римини, хотел я сказать.
     - Мы с  тобой не  в равном  положении, рабазисц,  -  ответил  Серегил с
неожиданной холодностью, заставившей Алека  насторожиться. - Ты  знаешь имя,
которого меня лишили, но мне неизвестно, как зовут тебя.
     - Я Ниал-и-Некаи Беритис Нагил  из Рабази,  переводчик при кавалеристах
принцессы Клиа. Пожалуйста, прости мою  оплошность. Капитан Бека-а- Кари так
хвалила тебя, что мне захотелось познакомиться.
     Серегил  слегка  поклонился,   но  Алек   видел,  что  тот  по-прежнему
насторожен.
     - Должно быть,  ты много путешествовал. Я слышу акценты многих портов в
твоей речи.
     - Как  и я - в твоей, - ответил Ниал с обезоруживающей улыбкой. -  Аура
даровал мне чуткое  к  языкам ухо и непоседливый  характер,  так что большую
часть жизни я - проводник и переводчик. И я очень горжусь тем,  что лиасидра
сочла меня достойным теперешнего назначения.
     Алек с  интересом смотрел  на красивого  незнакомца.  Из  разговоров  с
Серегилом и Клиа он знал, что клан Рабази очень выиграет, если границы вновь
откроют, но в то же время его сдерживают тесные  связи с северными соседями,
Вирессой  и Голинилом, которые противятся отмене Эдикта об  отделении.  Пока
что  кирнари  Рабази,  Мориэль-а-Мориэль,  открыто  не поддержала ни одну из
сторон.
     Юноша не сразу заметил, что Ниал тоже присматривается к нему.
     -  Ты  же  ведь  не скаланец,  верно? -  обратился  тот  к юноше.  - Ни
внешность, ни выговор... Ах вот  в чем дело,  я понял! Ты хазадриэлфэйе!  Из
какого ты клана?
     - Я вырос вдали от своего народа и до  недавнего  времени даже не знал,
что я  -  хазадриэлфэйе, -  сказал  ему Алек, гадая,  как часто  теперь  ему
придется  объяснять все это. - Здесь  кровные  связи, похоже, имеют  большое
значение. Ты знаешь что-нибудь насчет хазадриэлфэйе?
     - Конечно,  знаю. Моя бабка много  раз рассказывала мне их историю. Она
из клана Хаман, откуда происходят и многие из тех, кто покинул Ауренен.
     Серегил поднял бровь.
     - Так ты в родстве с кланом Хаман? Ниал усмехнулся.
     - Я  из  непоседливой семьи. Мы в родстве с половиной  кланов Ауренена.
Говорят,  это  сделало  нас  более  выносливыми.  Но знаешь,  Серегил,  даже
несмотря на бабку из клана Хаман, я ничего против тебя не имею.
     - Как и  я  против тебя, - явно не  очень  искренне ответил  Серегил. -
Прости, у меня дело.
     Не дожидаясь ответа, он повернул коня и поскакал в конец колонны.
     - Он еще не свыкся  с тем, что вернулся,  - извинился за друга  Алек. -
Мне  очень  хотелось бы  поговорить с тобой  про  хазадриэлфэйе. Может быть,
завтра?
     -  Прекрасно -  это  поможет нам скоротать  время в долгой дороге, -  с
изящным поклоном Ниал присоединился к конникам Беки.
     Алек придержал коня, чтобы дождаться Серегила.
     - В чем дело? - спросил он тихо.
     - За этим типом стоит присматривать, - пробормотал Серегил.
     - Потому что он в родстве с кланом Хаман?
     -  Нет, потому  что он подслушал наш  разговор с расстояния в  двадцать
футов, несмотря на весь шум.
     Оглянувшись через плечо, Алек увидел,  что  переводчик весело болтает с
Бекой и ее сержантами.
     - Как ему это удалось?
     - Как-то удалось.  - Понизив голос, Серегил сказал по-скалански: - Наши
долгие каникулы кончились. Пора вспомнить  о  том, что  мы... - Подняв левую
руку, он  быстро  скрестил большой  и безымянный пальцы.  Алек ощутил словно
дуновение  ледяного  ветра:  на  языке  знаков  это  означало "наблюдатели".
Впервые со дня смерти Нисандера Серегил прибег к нему.
     Дом  клана, о  котором  говорил  Риагил, больше  походил  на обнесенную
стенами  деревню. Белые увитые  виноградом стены окружали лабиринт двориков,
садов, зданий, украшенных  изображениями морских  животных и  рыб.  Цветущие
деревья и  кусты  наполняли  воздух  густым  ароматом,  мешающимся с  чистым
запахом воды.
     - Как здесь красиво! - воскликнул Алек, хотя это и близко не передавало
впечатления,  которое  на него произвел вид. За  все свои  путешествия он ни
разу еще не видел настолько привлекательного жилища.
     -  Дом кирнари - главный очаг  в фейдасте, - сказал Серегил, явно очень
довольный реакцией Алека. - Видел бы ты Боктерсу!
     "Клянусь Четверкой, очень надеюсь, что когда-нибудь мы  оба увидим твой
родной дом", - подумал Алек.
     Всадники-ауренфэйе, составлявшие почетный эскорт, остались во  дворе, а
Риагил  в сопровождении  гостей  направился  к  большому зданию  со  многими
куполами. У входа он спешился и поклонился Клиа.
     - Добро пожаловать в мой  дом,  достопочтенная госпожа. Мы сделаем все,
чтобы тебе и твоим спутникам было удобно.
     - Позволь мне выразить глубочайшую благодарность, - ответила Клиа.
     Риагил и его  жена,  Ихали, провели скаланцев  по прохладным выложенным
плиткой  коридорам  к   предназначенным   для  них  комнатам,  выходящим  во
внутренний двор.
     -  Смотрите!  -  со  смехом  воскликнул  Алек, заметив  пару  маленьких
коричневых сов  на  ветке одного из деревьев.  - Говорят,  совы  -  посланцы
Иллиора... то есть Ауры. Здесь тоже в это верят?
     - Мы  не считаем их  посланцами Ауры, но все же  почитаем  и видим в их
появлении доброе предзнаменование,  -  ответил Риагил. - Может быть, потому,
что они единственные из хищных птиц, которые не  трогают молодняка драконов,
истинных посланцев Ауры.
     Алеку и Серегилу отвели  маленькую комнату с  побеленными  стенами; она
находилась в самом конце ряда  покоев, предназначенных для гостей. В  стенах
оказалось множество почерневших от копоти ниш  для ламп, мебель из  светлого
дерева без всяких  украшений отличалась  простотой  и  элегантностью.  Алеку
после тесноты  корабельной  палубы особенно  приятно было  видеть  постель -
широкое ложе с занавесями из  многих слоев прозрачной ткани, которую Серегил
назвал газом. Оглядевшись, Алек почувствовал, как в нем просыпаются желания,
которые  приходилось сдерживать во  время морского путешествия, и  пожалел о
том, что они проведут здесь всего одну ночь.
     - Для тебя и твоих женщин приготовлены ванны, - сказала Ихали Клиа. - Я
пришлю  служанку  проводить вас  туда.  Риагил бросил  на  Серегила холодный
взгляд.
     - Мужчины  могут воспользоваться голубым  залом.  Ты, я уверен, помнишь
дорогу. - Серегил кивнул, и на сей раз Алек не  усомнился  в выражении серых
глаз  друга - в  них была печаль.  Если  кирнари и заметил это, он  не подал
вида. - После того как вы освежитесь, слуги проводят вас на пир. Благородный
Торсини-Ксандус, ты пойдешь со мной?
     - Пожалуй,  я задержусь здесь,  - ответил старик. - Как  выяснилось,  я
знаком не со всеми членами нашего посольства.
     Когда кирнари и его супруга ушли, Торсин обратился к Алеку - впервые со
времени прибытия посольства в Ауренен:
     -  Я не раз  слышал о том,  что  ты спас  жизнь  Клиа, Алек-иАмаса. Моя
племянница, Мелессандра, очень тебя хвалила. Я считаю за честь познакомиться
с тобой.
     - А  я  -  с тобой,  благородный господин. -  Алеку  удалось  сохранить
равнодушное выражение лица, пожимая старику руку. Проведя всю жизнь в полной
безвестности, он еще не привык к тому, что стал знаменит.
     - Я  вскоре присоединюсь к вам,  - сказал  Торсин, - а теперь  простите
меня, мне нужно отдохнуть, - и он вошел в свою комнату.
     - Пошли, - сказал Серегил Алеку  и Теро. - Думаю, вам понравится. Я  уж
точно собираюсь насладиться ванной.
     Пройдя через полный цветов дворик, друзья вошли в сводчатое помещение с
голубыми стенами,  украшенными  такими  же изображениями морских обитателей,
какие  Алек  видел  на  внешних  стенах. В  высоко расположенные окна  лился
солнечный свет, отражаясь от поверхности  воды в небольшом бассейне. Четверо
служителей  с  улыбками  подошли,  бормоча  приветствия,  и  помогли  гостям
раздеться.
     - Ауренфэйе  не могли не сделать из омовения обряда  гостеприимства,  -
заметил Алек, стараясь скрыть смущение, вызванное подобной услужливостью.
     -  Ну  ведь  не  годится же  говорить  гостям,  что  от  них воняет,  -
ухмыльнулся Серегил.
     До  их  встречи  Алек  считал,  что  мыться  следует  только  в  случае
необходимости, да и то в летнюю жару. Ежедневные омовения представлялись ему
чем-то  абсурдным и  к тому  же небезопасным; только поселившись  в  Римини,
сумел юноша  оценить  прелесть полной горячей воды ванны  - мраморной,  а не
деревянной,  оставляющей   занозы.   Впрочем,   даже  тогда  он  смотрел  на
приверженность   Серегила  подобным  усладам   тела  как  на   простительное
чудачество, хотя тот и объяснил ему, что это неотъемлемая часть образа жизни
ауренфэйе и основа гостеприимства в его родной стране.
     Теперь,  наконец,  Алеку  представилась возможность увидеть  все своими
глазами - хоть и в несколько измененном варианте:
     отдельные  бассейны  для  мужчин  и  женщин  были  уступкой  скаланским
обычаям. Алек порадовался этому: он не мог себе представить, как выдержал бы
совместное с Клиа купание.
     Горячая вода по глиняным трубам поступала в бассейн  откуда-то снаружи,
теплый воздух наполнял аромат благовонных трав.
     Отдав одежду служителю, Алек следом  за остальными спустился в бассейн.
Ощущение  было восхитительным, особенно после  стольких  дней, проведенных в
море; мускулы Алека расслабились, ласковая  вода смывала  усталость и ушибы,
полученные во  время  долгого  пути.  Юноша  рассеянно  следил  за тем,  как
отраженные водой солнечные лучи танцуют по потолку.
     -  Клянусь светом, как же мне  этого не  хватало!  -  вздохнул Серегил,
положив голову на бортик и лениво потягиваясь.
     Теро, прищурившись, рассматривал след  удара стрелы  у  него  на плече.
Плоть  в  этом месте все  еще  была  воспаленной, и огромный  лиловый  синяк
растекся по светлой коже, почти доходя до маленького полустершегося круглого
шрама на груди.
     -  Я и  не  подозревал,  что  тебе так досталось, - сказал маг. Серегил
безразлично пожал плечами.
     - Теперь уже ничего особо не чувствуется, только выглядит ужасно.
     После того как гости  как следует  вымылись, служители  уложили  их  на
толстые подстилки на полу и принялись массировать  с ног до  головы,  втирая
ароматические  масла  и  разминая  каждый  мускул  и  сустав.  Тот,  который
занимался Серегилом,  особенно много внимания уделил его пострадавшему плечу
и был вознагражден за старания довольным кряхтением.
     Алек  из всех сил старался не напрягаться, когда умелые руки  добрались
до тех частей его  тела, касаться  которых до сих пор он не позволял никому,
кроме Серегила. Остальные, даже Теро, казалось, не возражали против подобных
манипуляций.
     "Принимай  все,  что посылает тебе Светоносный,  и будь  благодарен", -
напомнил    себе    Алек   о   любимом    высказывании   Серегила,   пытаясь
руководствоваться этой удобной философией.
     Массаж  еще  не   был   закончен,  когда  к  Серегилу,  Алеку   и  Теро
присоединился Торсин; старик медленно опустился в кресло.
     -  Как  вам  нравится  гостеприимство  нашего  хозяина?  - спросил он с
улыбкой Алека и Теро. - Мы, скаланцы, можем считать Себя культурным народом,
но ауренфэйе по этой части нас затмевают.
     - Надеюсь, то же самое  будет везде, где нам предстоит останавливаться,
- удовлетворенно пробормотал молодой маг.
     - О да, - заверил его Торсин. -  И  для хозяина,  и для гостя  было  бы
ужасным позором пренебречь этими удобствами. Алек застонал.
     - Ты хочешь сказать, что если я не вымоюсь или буду есть не той вилкой,
это вызовет скандал?
     - Нет, но ты  навлечешь  бесчестье  на себя и  на принцессу,  - ответил
Торсин. -  Обычаи, которым подчиняются наши  хозяева, еще более строги. Если
гостю причиняется зло, пятно позора ложится на весь клан.
     Алек  насторожился: нельзя  было  не понять, что Торсин  завуалированно
напомнил о прошлом Серегила.
     Серегил приподнялся, опираясь на локоть, и взглянул в лицо старику.
     - Я  знаю, ты не хотел, чтобы  я появился здесь. - Его голос  оставался
ровным и спокойным, но кулаки были стиснуты так, что пальцы побелели. - Я не
менее  тебя  осознаю  все сложности,  которые  сопряжены  с моим участием  в
посольстве.
     Торсин покачал головой.
     - Вот в этом  я  не  уверен. Риагил был твоим  другом, и все же  нельзя
усомниться в том,  какой  прием  он  тебе  оказал. -  Посол внезапно  умолк,
закашлялся  и прижал к губам платок. Приступ  длился  несколько  секунд; лоб
старика покрылся испариной. - Прости меня.  Мои  легкие уже не те, - наконец
выдавил он, пряча  платок в рукав. - Как я уже сказал, даже Риагил  не  смог
заставить себя приветствовать твое возвращение. Благородная Амали и вовсе не
пожелала произнести твое имя, хоть и поддерживает то, ради чего прибыла сюда
Клиа. Если уж наши  союзники  не могут вынести твоего присутствия, то что же
говорить о  противниках? Если бы это зависело от меня, я немедленно отправил
тебя обратно в Скалу, чтобы  не подвергать  опасности  ту цель, ради которой
нас послала царица.
     - Я буду иметь это в виду, благородный господин,  - ответил  Серегил  с
тем же напускным  спокойствием, которое так обеспокоило Алека.  Поднявшись с
подстилки,   Серегил  завернулся   в  простыню  и  вышел  из  помещения,  не
оглядываясь.
     Алек  не дал воли  собственному гневу и  последовал  за другом, оставив
Теро разбираться с послом. Юноша догнал Серегила во дворе и положил руку ему
на плечо, пытаясь остановить; тот, не замедляя шага, стряхнул его руку.
     Вернувшись  в  свою  комнату,  Серегил натянул  замшевые  штаны и  стал
вытирать волосы.
     - Поторопись и оденься понаряднее, мой яшел, - сказал он;
     полотенце все еще скрывало его лицо.
     Алек  пересек  комнату,  схватил  Серегила  за  руку и отвел в  сторону
полотенце.  Серегил  взглянул  на него  сквозь  спутанные волосы; глаза  его
сверкали холодной яростью. Снова резко  вырвав руку, он схватил расческу и с
такой силой провел ею по волосам, что вырвал несколько прядей.
     - Ну-ка отдай, пока  ты себя не поранил!  - Алек усадил друга в кресло,
отобрал  у  него  расческу,  осторожно  распутал  волосы  и  начал  ритмично
расчесывать их, словно успокаивая нервного коня. От Серегила исходили жаркие
волны  гнева,  но Алек  не обращал на это внимания, зная,  что ярость  друга
обращена не на него.
     - Ты думаешь, Торсин в самом деле хотел...
     - Именно этого он и хотел, - бросил Серегил. - Сказать такое, да  еще в
присутствии служителей! Как будто нужно мне напоминать, почему в собственной
стране я лишен имени!
     Алек отложил расческу и прижал к груди влажную голову друга, поглаживая
его впалые щеки.
     -  Это  ведь  не имеет значения. Ты  здесь  потому, что таково  желание
Идрилейн и Адриэль. Дай  остальным время привыкнуть. Ты четыре  десятка  лет
был здесь просто легендой. Покажи им, каким ты стал.
     Серегил накрыл руки Алека собственными, потом встал и обнял юношу.
     - Ах, тали, - пробормотал он, - что бы я делал без тебя!
     -  О  моей поддержке тебе никогда не  придется беспокоиться, - пообещал
Алек. - А теперь нам,  нужно подготовиться  к  пиру.