шел и шел,  словно стараясь убежать
от собственного гнева, нараставшего  в  нем  с того момента,  как  он увидел
склонившуюся над Алеком Илинестру.
     Гнев в значительной мере был обращен на него самого. Илинестра была для
него всего лишь  соблазнительным телом, правда, в сочетании с острым умом. И
однако  он  позволил  своим плотским желаниям настолько ослепить  себя,  что
совершенно не оценил истинной глубины ее  алчности. Неожиданные  заигрывания
Илинестры с Теро разбудили в Нисандере  умолкшие было опасения, то  же, чему
он стал свидетелем этой ночью, укрепило его подозрения.
     Нисандер в отчаянии застонал. Темные Времена приближались, он знал это,
они наступали, и он был Хранителем. Готов ли он к этому?
     Едва ли.
     Своему помощнику он  не мог полностью доверять и в то же  время не смел
прогнать  его.  Колдунья, моложе  его на  два столетия,  сумела ослепить его
страстью. И Серегил...
     Нисандер  сжал  кулаки так,  что  ногти  вонзились в  ладони.  Серегил,
которого он любил  как  сына, который был его самым близким другом,  едва не
обрек  себя на  смерть своим упрямым любопытством. Алек  со  временем станет
таким же - это ясно.
     Впервые за многие годы Нисандер подумал о том, что сказал бы на это его
учитель  Морщинистое лицо Аркониэля всплыло перед  ним так  ясно, словно они
расстались лишь накануне.
     Аркониэль был уже стар, когда Нисандер познакомился с ним, и, казалось,
совершенно не менялся  с годами. Как же  лихорадочно  мальчишка  Нисандер  -
отчаянный  сорванец,  голодранец  из  самых нищих  трущоб Нижнего  города  -
старался подражать терпению и мудрости старика!
     Но наследством Аркониэля было не  только это  - Нисандеру  досталось  и
бремя, которое  несет  Хранитель, путеводная  нить  темного  знания, которое
должно быть сохранено, но скрыто ото всех И эта нить, как показывали события
последних месяцев  -  от  находки  Серегилом  проклятого  диска  до зловещих
знамений этой ночи, - вот-вот должна была привести к чему-то ужасному.
     Не  найдя  во тьме ночи ответов на свои  вопросы,  Нисандер вернулся  в
башню и занялся приготовлениями к медитации. Рассвет застал его все в той же
позе  - неподвижного  и с виду бесстрастного. Нисандер лишь  краем  сознания
отметил возвращение Теро и его поспешный и почтительный уход.
     Когда  последние лучи заката  погасли на  куполе  башни  и День  Сакора
закончился,  Нисандер открыл  глаза, так и не  дождавшись озарения.  Значит,
оставалось полагаться на факты. Серегил наткнулся на диск вроде бы по чистой
случайности; затем отправился к оракулу в храме Иллиора;  тот произнес фразу
из пророчества, о  котором  никто,  кроме самого  Нисандера,  не  должен был
знать. Прошлой ночью те же слова - "Пожиратель Смерти" - были сказаны жрецом
после странного знамения - появления воронов.
     Нисандер поднялся, размял затекшие члены и снова отправился на храмовую
площадь.
     Холодный ломоть луны как раз выплыл из-за белого купола храма  Иллиора,
когда Нисандер туда добрался.  Сочтя это благоприятным предзнаменованием, он
вошел в храм и надел положенную по обычаю маску.
     Нисандер лишь несколько раз прибегал к совету оракула,  да  и то больше
из  Любопытства.  Его  поклонение  Иллиору  отличалось  от  того,  что  было
свойственно  жрецам.  Но теперь он  спешил сюда со всевозрастающим тревожным
предчувствием.  Щелкнув пальцами, Нисандер  зажег волшебный огонек и при его
свете  стал  спускаться  по  извилистой  крутой  лестнице,  которая  вела  в
подземный покой оракула. Дойдя до ее подножия, он  погасил огонек и двинулся
дальше в  полной  темноте, с  каждым мгновением  все более  убежденный,  что
несчастное безумное существо в конце пути знает ответы на его вопросы.
     Неповоротливый оборванный юнец, скорчившийся на тюфяке, поднял глаза на
Нисандера  Это был  не  тот оракул, которого  помнил маг, но  все  остальное
оказалось неизменным:
     абсолютная  тишина, неподвижные служители,  сидящие в  своих  ничего не
выражающих серебряных  масках  по  обе  стороны идиота - сосуда бессмертного
знания.
     - Привет  тебе. Хранитель! - воскликнул оракул, вперив в Нисандера свой
бессмысленный взгляд.
     - Ты меня знаешь?
     - Кто ты - не важно, - ответил оракул, медленно раскачиваясь из стороны
в сторону. - Что ты такое - в этом заключено все. Все. Готовься, о Хранитель
Испытание близко. Сохранил ли ты то, что было тебе доверено?
     -  Сохранил. - Нисандер  внезапно  ощутил  безмерную усталость.  Как же
много раз  ходил он по пыльным лабиринтам под Домом Орески, притворяясь, что
им движет всего лишь праздное любопытство! Как много лет понадобилось, чтобы
создать  себе репутацию чудака,  болтуна,  хоть и  обладающего  определенным
могуществом! Как многим он  пожертвовал ради того, чтобы сохранить доверие к
себе целых поколений правителей!
     -  Готовься,  Хранитель, и будь бдителен, -  продолжал оракул.  -  Твое
время уже близко, оно придет из тьмы и  тайны. Приспешники твоего противника
уже шагают, предвкушая победу. Твоя участь будет горька, как желчь.
     Тишина снова  сомкнулась над  ними, как  вода в  пруду.  В  этой тишине
Нисандер медленно повторил слова пророчества - слова, которые, насколько ему
было  известно, не произносились вслух больше пяти столетий. Это был отрывок
из "Сна Хирадина"  - единственный  луч  надежды, освещавший Нисандеру и  его
предшественникам их долгую службу
     - "И явится Прекрасный, Пожиратель  Смерти,  чтобы обглодать кости мира
Явится  он, облекшись  в человеческую плоть,  явится он, увенчанный  ужасным
шлемом великой тьмы. И  никто не  сможет  противостоять  ему, кроме тех, кто
составляет священное число.
     Первым  будет Хранитель, сосуд  света  во тьме:  затем  придут  Воин  и
Древко,  которые потерпят  поражение и  все же не  потерпят, если Невидимый,
Проводник,  пойдет впереди их И  под конец снова будет Хранитель, чья участь
горька, словно желчь".
     Оракул ничего не ответил  на это, но во взгляде, который он устремил на
Нисандера, прочесть можно было только одно.
     После минутного  молчания Нисандер слегка поклонился и  вернулся тем же
путем - сквозь тьму и безмолвие.



Глава 9. Неожиданный союзник



     Алек  надеялся, что  их  пребывание на улице Колеса окажется недолгим -
может быть,  около  недели, чтобы  поддержать аристократическую видимость Но
неделя превратилась  в две,  потом  в месяц  У  Серегила были  разнообразные
"дневные  дела"  -  так он  называл  свои  многочисленные  законные  деловые
контакты Они с Алеком  много времени проводили в Нижнем городе, встречаясь с
капитанами  кораблей, пропахшими солью и дегтем, или торгуясь  с купцами Это
означало,  что  появляться в  своих  удобных комнатах в  "Петухе"  им  никак
нельзя,  не  годилось  рисковать,  что  связь благородного  Серегила с  этой
гостиницей станет известна
     Деловые  переговоры навевали на  Алека  скуку,  но он утешался тем, что
наблюдал, как Серегил играет роль аристократа, заинтересованного в каперстве
Несмотря  на все свои маньеризмы, Серегил проявлял здравый смысл,  благодаря
чему пользовался  в  порту уважением  и  доверием Была  также  известна  его
щедрость, поэтому моряки и торговцы охотно сообщали ему всяческие слухи, так
что немногие дела, законные или  нет,  оставались  неизвестными Серегилу. Не
менее важными  были  вечерние  приемы. Как только распространился  слух, что
непоседливый  благородный Серегил  наконец-то  в  городе,  на него обрушился
настоящий  поток  надушенных,  запечатанных   цветным   воском  приглашений.
Встречаясь вечер за  вечером с аристократами и придворными всех рангов, Алек
постепенно  осваивал   тонкое   искусство   словесного   фехтования,   столь
необходимое, чтобы безопасно плавать в бурных водах скаланской политики
     - Интриги! - расхохотался Серегил, когда Алек в очередной раз  принялся
сетовать  на сложности светского обхождения - Это  же наш хлеб  с маслом . И
запомни единственные интриги, из которых можно извлечь выгоду, - это интриги
богачей Мило улыбайся, почаще кивай, а главное, держи ушки на макушке
     Присутствие Алека на светских приемах сначала вызывало  любопытство,  и
сплетни   о   его   отношениях  с   Серегилом   горячо   обсуждались   Более
добропорядочные  считали  его  действительно  подопечным  Серегила  или  его
незаконным  сыном, хотя  большинство видело  в  покровительстве  Серегила не
столь альтруистические мотивы. Алек ужасался, а Серегил пожимал плечами.
     - Пусть это тебя не беспокоит, - советовал он.  -  Там. где  мы с тобой
бываем, существует лишь одна вещь, худшая, чем злословие  это если бы о тебе
вовсе не говорили Через месяц-два все забудется, и все будут считать, что ты
уже давным-давно вращаешься в свете
     Чтобы  способствовать этому,  Серегил  и Алек старались как  можно чаще
бывать  в  модных театрах  и  игорных  домах  Излюбленным местом развлечений
Серегила оказался расположенный на улице Огней театр Тирари,  особенно когда
там играл Пелион-и-Эйризин
     Алек немедленно сделался страстным театралом. Воспитанный на балладах и
легендах, слышанных в тавернах, он был просто поражен, когда обнаружил,  что
спектакли  могут  разыгрываться целой труппой, с  декорациями  и  костюмами.
Независимо от того, понимал Алек сюжет  или нет,  а  очень  часто содержание
исторических драм ускользало от него, - пышное зрелище зачаровывало его.
     При  всех этих многообразных занятиях не прекращалось и обучение Алека:
освоение  все  новых и  новых  типов замков,  фехтование,  этикет,  изучение
генеалогии, усвоение истории, овладение искусством грима и  тонкостями моды,
тренировка в приемах вора-карманника - сотни умений, необходимых,  по мнению
Серегила, для того, чтобы достичь успеха в карьере шпиона.
     Одним туманным утром через  несколько недель  после празднества Сакора,
когда  они сидели  за завтраком, Серегил. разбиравший почту, протянул  Алеку
запечатанное письмо.
     Взломав печать, Алек прочел поспешно нацарапанное послание Беки Кавиш.
     "Могу  освободиться  сегодня  на несколько часов. Как  ты  смотришь  на
прогулку верхом? Если положительно, встречаемся в полдень у ворот, выходящих
на дорогу в Цирну. Б.К.".
     - Сегодня я тебе не нужен, верно? - с надеждой спросил Алек, протягивая
Серегилу записку. - Я не виделся с Бекой со дня приведения к присяге.
     Серегил кивнул:
     - Отправляйся. Думаю, я сумею сегодня без тебя обойтись.
     Прибыв  на  Жатвенный  рынок  гораздо раньше  назначенного срока,  Алек
обнаружил там Беку, уже ожидающую его у ворот. То, как она  сидела в седле -
небрежно  держа поводья и лихо подбоченившись,  -  ясно говорило о том,  что
перед ним прирожденная воительница.
     - Ну не изысканного  ли молодого щеголя  я  вижу!  - воскликнула  Бека,
глядя, как Алек направляет к ней через толпу Ветерка.
     -  Серегил в конце концов сделает из  меня аристократа, - ответил Алек,
принимая надменную  позу.  - Скоро я стану слишком хорош, чтобы  водиться  с
такими, как ты.
     - Тогда давай поедем покатаемся, пока такое  время еще  не наступило, -
ухмыльнулась Бека. - Мне нужно  хорошенько  размяться. - Дав шпоры  Дракону,
она первая выехала через ворота.
     Оказавшись за городской стеной, они  пустили коней галопом  по северной
дороге,  извивающейся  между скал. Замерзшая земля звенела под копытами, как
металл; море под  бледным зимним солнцем вспыхивало стальными отблесками. На
востоке горные вершины сияли белизной на фоне низко нависшего неба.
     Алек и Бека с развевающимися за спиной плащами скакали рядом по дороге,
потом  свернули на  лужайку,  с которой  открывался широкий  вид  на морские
просторы.
     -  Что  за  замечательная  у тебя сбруя для Дракона,  -  заметил  Алек,
рассматривая кожаные нагрудник и налобник.
     - Это для того, чтобы он привык к боевой сбруе, - объяснила Бека. - Там
вместо кожи будут войлок и бронзовые пластины.
     -  Как вообще  тебе  нравится армейская  жизнь? И как теперь нужно тебя
называть?
     -  Мы  все начинаем как рядовые,  хотя на самом  деле  те, у  кого есть
царский приказ о зачислении  в  гвардию, с самого начала являются офицерами.
Когда  мы отправимся  на войну, я стану лейтенантом.  А пока все  новобранцы
разделены по  декуриям. Я  в  первой турме, под началом у  капитана Миррини.
Каждый лейтенант имеет под началом три декурии, но обычно учениями руководит
капитан...
     - Погоди! - перебил ее Алек, натягивая поводья. - Вы, солдаты, говорите
на каком-то собственном языке. Что такое турма?
     - Я сама  еще только разбираюсь во всем этом. - призналась Бека.  - Вот
смотри: в декурии десять рядовых, и командует ими сержант. Тремя декуриями -
турмой - командует лейтенант; три турмы составляют взвод, а четыре  взвода -
эскадрон. Два эскадрона  - полк. Вместе с офицерами это  примерно  восемьсот
человек.  Капитан Миррини  командует  первым  взводом  эскадрона  Львов  под
началом принцессы Клиа. Вторым  эскадроном -  Волков  - командует  Перрис. А
старший сын царицы, высокородный Коратан, командует полком.
     - Похоже, что это весьма элитный полк.
     - Конная гвардия  - отборное  войско,  все офицеры - из  знати. Рядовые
должны сами обеспечивать себя  конями  и  к тому же  быть  хорошо обученными
наездниками и стрелками,  поэтому большинство  из них  из  богатых семей.  Я
никогда  не  получила бы  назначения  в этот полк  без  помощи  Серегила. Но
элитный это полк или  нет, ты только посмотрел бы  на  некоторых маменькиных
сынков:
     при команде "сабли наголо"  они не  могут  удержаться в  седле!  Говорю
тебе: никогда еще  я так  не  ценила всего, чему  меня научил отец!  Сержант
Бракнил считает,  что капитан Миррини захочет  взять меня в свой отряд после
окончания обучения, и я буду командовать тридцатью рядовыми. Но ты  расскажи
о себе. Серегил, наверное, не дает тебе бездельничать?
     -  Ох. еще бы. - закатил глаза Алек. - На этой  неделе я спал не больше
десяти часов.  Когда  мы  не торгуемся  с купцами  или  не  отправляемся  на
какое-нибудь  аристократическое сборище, мне  приходится  полночи  сидеть  и
зубрить родственные связи царской  семьи.  Думаю,  тайная  мечта Серегила  -
превратить меня в летописца.
     Они помолчали,  и Алек осознал разделившее их пространство:  каждый шел
своим  собственным путем. О чем он действительно хотел  бы рассказать Беке -
так это  о своих  ночных приключениях,  но  Серегил был  непреклонен: только
наблюдатели  могли быть  посвящены  в  секреты. Когда-нибудь, подумал  Алек,
Нисандер должен и Беку привлечь к этому делу.
     Подняв глаза, он заметил, что Бека  со слабой улыбкой всматривается ему
в  лицо. Только  тут  до него дошло, что Бека, выросшая  рядом  с  Микамом и
Серегилом,   скорее  всего  прекрасно  представляет  себе   все,  о  чем  он
умалчивает.
     - Говорил я тебе, что  Серегил учит меня ауренфэйскому? - спросил Алек,
стараясь преодолеть возникшее отчуждение.
     - Неос эйир? Алек рассмеялся.
     - И ты тоже!
     - Конечно. Мы с Элсбет всегда приставали к Серегилу, чтобы он учил нас,
когда приезжал в гости. У Элсбет получается лучше, конечно, но я тоже говорю
немножко.  Думаю,  что  тебе  придется заняться этим всерьез.  Сейчас  среди
аристократии это последний крик моды.
     - Серегил говорит, что большинство из них произносят  слова так, словно
пытаются при этом прожевать кусок жесткой кожи. Он много занимается со мной,
чтобы избавить от акцента. Макир й-торус эйаир. Как звучит?
     -  Корвеу  так  мелилира.  Афарийя  тос  харабениел?  - ответила  Бека,
поворачивая коня и пуская его в галоп.
     Алек  так  и не понял - была  ли  то  насмешка  или  просто приглашение
скакать наперегонки.
     За  окнами  спальни  Серегила  уже  сгущались  сумерки,  когда  Алек  с
разрумянившимися щеками  и  тающим  в волосах снегом явился  домой.  От него
пахло свежим и бодрящим морским ветром.
     - Только  не говори, что сегодня вечером нам нужно наряжаться и куда-то
ехать! - умоляюще обратился он к Серегилу, опускаясь на ковер у камина.
     Серегил отложил книгу и лениво потянулся.
     - Судя по твоему виду, ты неплохо провел день.
     - Мы скакали и скакали! Надо мне было захватить лук:
     мы добрались до холмов, а там полно кроликов.
     - Ну, может быть,  тебя сегодня ожидает  охота другого сорта. - Серегил
вытащил из-за пояса небольшой  свиток и помахал им в воздухе. - Это оставили
в  "Черном пере"  для  Кота из Римини. Похоже,  что  госпожа Изара  лишилась
каких-то компрометирующих писем и  хочет получить их обратно.  По ее мнению,
кабинет барона Макрина - самое подходящее место для поисков.
     - Этой ночью? - Вся усталость тут же слетела с Алека.
     - Думаю,  что так было бы  лучше всего.  Это самое обычное  ограбление,
ничего  сложного. Нужно  только подождать  до  полуночи,  чтобы слуги  легли
спать. Мне не хочется мерзнуть под окном дольше, чем необходимо.
     Когда Серегил и Алек выскользнули из дома  и отправились к вилле барона
в западной части Квартала Благородных. холодный ветер  принялся  трепать  их
одежду. Оба были в грубошерстных  туниках  ремесленников  и старых  дорожных
плащах;  рапиры,  чтобы их не было  видно, они привязали на спины. Не прошли
они и нескольких кварталов, как Серегил внезапно заметил, что за ними кто-то
идет.  Легко коснувшись руки Алека, он быстро свернул  за  ближайший угол: в
темноте позади было явно заметно какое-то движение.
     - Совсем как тогда, на улице Серебряной Луны, - прошептал Алек,  нервно
озираясь.
     - Я  тоже об этом подумал, хотя, возможно, просто кто-то вышел подышать
ночным воздухом. Давай-ка выясним.
     Оставив посещение  виллы  барона  на потом, Серегил  на  следующем углу
свернул направо и направился на восток, к центру города.
     Тонкий  серпик  месяца  выглянул из  облаков;  его света  было  как раз
достаточно,  чтобы разглядеть  большую  темную фигуру, следующую за ними  на
почтительном расстоянии.
     "Не  такая уж  невинная  случайность",  - хмурясь, подумал Серегил.  Не
замедляя  шага,  он  углубился в убогие улочки  юго-восточной  части города.
Человек позади не приближался, но следовал за Серегилом и Алеком неуклонно.
     - Слышишь? - тихо спросил Алек.
     - Что я должен слышать?
     -  То легкое царапанье,  которое раздается каждый раз, когда он ступает
на булыжники мостовой. Я и тогда тоже слышал такие звуки.
     - Что ж,  дадим ему возможность представиться. Свернув в путаницу узких
переулков между глухими стенами складских зданий, Серегил нашел знакомый ему
тупичок. Притворившись, что споткнулся, он ухватил Алека за локоть и потянул
за собой.
     Нырнув в тень стены, Серегил быстро сбросил плащ и,  подтянувшись, влез
в   выбитое   окно   дома.  Алек  тут   же   вскарабкался  следом.  С  этого
наблюдательного   пункта   они  следили  за   своим   преследователем;   тот
заколебался,  потом  вытащил  короткую  кривую  саблю  и медленно двинулся в
темноту. Оттуда, где они прятались, Серегил не мог разглядеть его лица.
     "Новичок, но настырный", - подумал Серегил. Человек  прошел до середины
тупика,  прежде  чем  понял, что дальше дороги нет, а  преследуемые  куда-то
подевались.
     Когда он повернул обратно,  Серегил  и Алек легко спрыгнули на землю  и
обнажили клинки.
     - Что  тебе  от  нас нужно?  - рявкнул  Серегил. Ничуть не испугавшись,
человек сделал шаг вперед, держа оружие наготове
     - Если вы те, кто когда-то называл себя госпожой Гветелин и Кирисом, ее
пажем, тогда нам нужно обсудить, как вы возместите мне убытки.
     - Капитан Раль! - воскликнул Алек.
     - Именно, парень.
     - Далеко же  ты ушел  от своего  "Стремительного",  -  сказал  Серегил,
надеясь, что голос не выдает испытанного им потрясения.
     - И слава Богу, -  мрачно ответил Раль. -  "Стремительный" гниет на дне
Фолсвейна.
     - А какое отношение это имеет к нам?
     Раль сделал еще шаг вперед и отбросил в сторону