жду
ними почти с самого начала знакомства...
     "Все сходится", - подумал Серегил грустно, когда они стали раздеваться.
Ему  еще никогда  не случалось  влюбиться  в  кого-то,  кто  ответил бы  ему
взаимностью.
     Не то чтобы Алек не был к нему привязан в своей  добропорядочной манере
приверженца Далны - в этом  Серегил не сомневался. Сомневался он  в  другом:
что сердце Алека когда-нибудь забилось хоть чуточку быстрее при мысли о том,
что они окажутся в одной постели.
     Из  уважения к  скромности Алека - по крайней мере так он себе сказал -
Серегил натянул длинную ночную рубашку, прежде чем нырнуть под одеяло.
     Старая кровать,  сделанная с учетом  того, что- спать в ней будут не  в
одиночестве, была широка,  и  Алек, когда лег, оказался достаточно далеко от
Серегила.
     - Что-то ты  вдруг стал молчалив,  - заметил  он, совершенно не замечая
переживаний друга.
     -  Прошлой  ночью я  выпил  столько вина,  что  до  сих  пор  чувствую,
похмелье. - Серегил  изобразил  усталый  зевок. Можно было бы  перебраться и
лечь спать  в холле,  но ведь  потом  придется объяснять почему... Уж  лучше
остаться здесь и надеяться, что во сне не начнешь разговаривать.
     Алек с довольным вздохом устроился поудобнее.
     - Я  тоже. По крайней мере здесь мы  с  тобой сможем отдохнуть. Тут так
тихо. И никакой  работы по ночам. Никаких забот... -  Его  глаза  закрылись,
голос затих, дыхание стало глубоким и ровным.
     "Никаких забот..."
     Серегил  приподнялся,  чтобы  задуть  лампу, и замер, глядя  на  густые
золотые волосы  Алека, разметавшиеся по подушке.  Выражение лица  юноши было
мирным и простодушным. Губы приоткрылись в легкой улыбке, словно ему снилось
что-то приятное.
     На секунду Серегил представил себе, каково это было бы:
     золотая голова у него на плече, теплое тело прижалось к нему... Если бы
его  просто преследовало желание. Серегил легко  бы с  ним справился. Но то,
что  он  чувствовал  в  отношении Алека,  гораздо  дальше выходило  за рамки
физического влечения.
     Серегил любил его.
     Их разделяло  чуть больше ярда, но с тем же успехом между ними могло бы
быть  все  Осиатское море.  Позволив  себе только глубокий беззвучный вздох,
Серегил задул лампу и откинулся на постели, моля богов послать ему сон.
     Когда Микам поднялся  рано утром, он обнаружил Алека за колкой дров для
кухни.  Юноша сменил нарядный  городской костюм на  простую рабочую одежду и
весело  смеялся  над  чем-то  вместе  с  Арной и молоденькой  Джалис.  Микам
несколько  секунд  наблюдал за  ним  через дверь. снова удивляясь  тому, как
легко тот входит в повседневную жизнь поместья.
     "Или чего угодно другого, если уж  на то пошло", - поправил себя Микам,
вспомнив о том множестве ролей, которые Алеку пришлось играть с тех пор, как
он присоединился  к Серегилу.  Эти  двое  как вода -  вечно изменчивы, вечно
принимают новую форму.
     -  Прекрасный день  для охоты, - объявил Микам. -  В  лесах в этом году
развелось много оленей. Благородный господин все еще спит?
     Алек стряхнул веточки и кору со своей туники.
     - В последний раз, когда я заглядывал в  комнату,  он был  погребен под
грудой одеял. Кажется, он не очень хорошо спал этой ночью.
     - Вот как? - Микам подошел к ведущей во двор двери и захватил пригоршню
свежевыпавшего снега.  -  Ну,  тогда  пора его  будить, верно? Думаю, ему не
захочется пропустить такое прекрасное утро.
     Алек  тоже ухмыльнулся, зачерпнул  снега-  и  последовал  за  Микамом в
спальню.
     Ставни все  еще были  закрыты, но света в комнату проникало достаточно,
чтобы  различить  фигуру  под  одеялом на  той половине  кровати,  где  спал
Серегил.
     Микам  знаком  предложил  Алеку  напасть  одновременно.  Подкравшись  к
постели,  они  откинули одеяло и  швырнули  снежки -  тут  же обнаружив, что
атаковали валик от изголовья.
     Позади с треском распахнулись ставни, и два знакомых голоса завопили:
     - Доброе утро!
     Изумленные  Микам  и  Алек выпрямились  и  тут  же  получили  в лицо по
пригоршне снега от Серегила и  Иллии, с победным смехом заглядывавших в окно
снаружи.
     - Застать  меня  врасплох, еще чего!  -  воскликнул  Серегил,  и они  с
девочкой бросились бежать.
     - В погоню!  -  рявкнул  Микам,  вылезая в окно.  Началось безжалостное
преследование. Иллия мудро решила найти убежище на кухне; Арна защитила  ее,
погрозив нападающим медной поварешкой.
     Серегилу повезло  меньше. Он не был на высоте в схватках при свете дня,
споткнулся  об одну из собак, присоединившихся к погоне,  и оказался в руках
Алека.  Микам подбежал на подмогу, и вдвоем они окунули Серегила в  сугроб и
уселись на него.
     - Предатель! - отфыркиваясь, укорил  он  Алека, который сунул пригоршню
снега  ему  за шиворот. Однако  больше  ничего  сказать  Серегил  не  успел,
поскольку Микам залепил снегом ему лицо.
     - Я ведь твой должник, - ликовал тот. - И вот еще проценты!
     К  тому   времени,  когда  его  отпустили,  Серегил  походил  на  грубо
высеченную из сахара скульптуру.
     - Так  что ты скажешь  насчет охоты? - поинтересовался  Микам,  пытаясь
хоть немного отряхнуть друга.
     -  Ну,  вообще-то  говоря, я  предвкушал  спокойный денек у  камина,  -
задыхаясь, выдавил Серегил и принялся вытряхивать снег из волос.
     Микам тут же подхватил его и перекинул через широкое плечо.
     - Найди-ка мне свежий сугроб, Алек.
     - Вон там, справа, очень подходящий.
     -  Я  поеду, поеду  с  вами,  будьте  вы  прокляты!  -  взвыл  Серегил,
извиваясь, как кошка.
     - Ну что я тебе говорил? - засмеялся Микам, ставя Серегила на ноги. - Я
же знал, что ему очень хочется на охоту.
     Переодевшись  в  сухую  одежду  и  торопливо  позавтракав,   три  друга
вооружились  луками  и вместе с  собаками отправились  в  холмы,  окружающие
Уотермид.
     Собаки сначала  напали на след  кабана, но  Микам  отозвал их:  копий с
собой ни у кого не было.
     Все утро  охотникам  попадались только  птицы и  кролики. По  настоянию
Алека Серегил на этот раз тоже взял лук, и никто  больше его не был удивлен,
когда его стрела уложила взлетевшего из снега тетерева.
     К  полудню  охотники  стали уже  подумывать  о  привале, но тут  собаки
выгнали из еловой чащи лося. Преследование зверя  длилось не менее получаса,
прежде чем Алеку удалось  пронзить  стрелой  сердце  сохатого; тот рухнул на
землю, не успев сделать следующий прыжок.
     -  Ну  и выстрел, клянусь Создателем! - воскликнул Микам, спешиваясь  и
осматривая добычу.
     - Быстро и чисто. -  Алек опустился  на колени, чтобы рассмотреть, куда
попала стрела. - Так зверь не страдает.
     "С  той   же  милосердной   экономностью  Алек  убивает  и  вооруженных
противников". - подумал Микам,  глядя на  оперенную красным стрелу, торчащую
из груди лося.
     Охотники  разложили  костер  и  начали  разделывать тушу.  Работа  была
грязной: скоро  на  снегу вокруг стали  дымиться  алые пятна.  Вскрыв брюхо,
Микам бросил потроха собакам, а  Алеку  преподнес сердце  и печень -  как  и
полагается за смертельный выстрел.
     - Нам понадобится вода, чтобы все закончить, - сказал Микам, принимаясь
свежевать лося. Алек вытер окровавленные руки о снег.
     - Мы недавно проезжали ручей. Я наполню там бурдюки.
     Серегил оторвался от работы и долго провожал юношу глазами, пока тот не
скрылся между деревьями.  Проследив его взгляд, Микам  улыбнулся  про себя и
подумал о том, что накануне говорила ему Кари.
     - Он сильно вырос, правда? - рискнул он сказать через некоторое время.
     Серегил пожал плечами и снова взялся за лося.
     - Пришлось, раз уж он связался с такими типами, как мы с тобой.
     - Ты стал о нем очень хорошего мнения, как мне кажется.
     Серегил  тотчас понял,  что скрывается за  этими словами, и  его улыбка
сменилась жестким выражением.
     - Если ты думаешь, что я...
     -  Да ни за что на свете я не  стану плохо о тебе думать. Я просто хочу
сказать,  что твое сердце выбирает нелегкие пути, вот и  все. Ты ведь ничего
не говорил ему, верно?
     Серегил  старательно сохранял  на лице  безразличное  выражение, но его
плечи выразительно поникли.
     - Нет, и не собираюсь. Это было бы...  нечестно. Я имею на него слишком
большое влияние.
     - Ну  что  ж. он ведь любит тебя  по-своему. - Микам не смог придумать,
что бы сказать более оптимистичное.
     Последовало неловкое молчание. Закончив  свежевать лося, Микам  отложил
нож.
     - Ты имеешь какое-нибудь представление о планах Нисандера? Я не получал
от него ни единой весточки с самого праздника Сакора.
     В глазах друга Микам прочел тревогу.
     - Секреты,  Микам. Все еще  секреты. Он чуть с ума меня этим не свел, -
ответил Серегил, грея руки у костра.
     -  А самому  тебе  ничего  не  удалось узнать?  Серегил поворошил  угли
веткой.
     - Не  особенно много.  И к тому же  я  дал  клятву  ничего не говорить.
Прости меня, Микам.
     - Не извиняйся. Мы оба знаем правила игры.  А как,  кстати, относится к
этому Алек? Он достаточно сообразителен, чтобы  понять, что к чему,  а сбить
его со следа, пожалуй, не легче, чем тебя самого.
     -  Точно.   -  Серегил  невесело  засмеялся.  -  Я  беспокоюсь,  Микам.
Надвигается что-то очень плохое, а я не знаю, от кого исходит угроза.
     Микам опустился на корточки рядом с другом.
     -  Если  кто-нибудь и сумеет присмотреть за парнем, так это ты. Но есть
ведь вещи, о которых ты должен был бы ему сказать. Он имеет право знать.
     Серегил вскочил на  ноги и замахал рукой Алеку, который показался между
деревьями.
     - Еще рано, - проговорил  он  так  тихо, что  Микам не  смог разобрать:
приказание это или мольба.



Глава 14. Улица огней



     Проведя три дня в Уотермиде, Алек и Серегил под покровом ночи вернулись
в город  и  незамеченными добрались  до  "Петуха".  На  Рансера  можно  было
положиться:  он присмотрит за домом на  улице Колеса и  будет отвечать,  что
благородный Серегил в городе, но с ним не всегда можно увидеться.
     Триис  и   остальные  уже  отправились  спать,  когда   путешественники
добрались до дому, но в темной кухне все еще витали ароматы свежеиспеченного
хлеба, сушеных фруктов, чеснока и вина, а в очаге уютно тлели угли.
     Откуда-то немедленно  появилась  Руета  и пошла вслед за  хозяевами  на
второй этаж. Алек  сгреб  кошку  в охапку и  держал  ее, пока Серегил снимал
грозные  заклятия,  охраняющие  потайную  лестницу.  Алек  с  легкой улыбкой
слушал, как  Серегил шепчет волшебные слова, когда-то  казавшиеся ему такими
таинственными.
     Фраза, делавшая видимой лестницу,  звучала как  "Этуис миара  кориатуан
кирус", что  означало: "Твоя  бабушка оскорбляет цыплят".  Пароль на  первой
площадке был "Кларин маргил" -  "Малина  в  седле",  а дверь на самом  верху
отпиралась словом "ноденсе" - "почти".
     Серегил намеренно придумал эту бессмыслицу, чтобы никто не мог случайно
угадать  секретные слова.  Только  последняя  команда,  открывающая  дверь в
комнату Серегила, имела смысл: "Боктерса"  было названием его  родного дома.
Серегил  пересек комнату,  освещая себе  дорогу  светящимся камнем, и  зажег
огонь в камине. Когда пламя разгорелось, хозяин изумленно огляделся.
     - Клянусь  руками Иллиора, уж  не навел ли ты здесь порядок, прежде чем
отправиться на улицу Колеса?
     - Лишь  настолько, чтобы можно  было  безопасно  пройти  по  комнате, -
ответил  Алек, пробираясь к  своей аккуратной узкой  постели в  углу рядом с
очагом. Он  не особенно обращал внимание на тот беспорядок, в котором обычно
обитал  Серегил,  но   ему  действительно  не  нравилось,  если  босая  нога
натыкалась  на  какой-нибудь  острый  предмет или на  голову  падало  что-то
тяжелое с полки. Повесив рапиру и лук на стену над кроватью. Алек со вздохом
облегчения вытянулся на постели.
     Серегил опустился на кушетку перед камином.
     - Знаешь, мне пришло  в голову, что жить здесь тебе  не так  уж удобно.
После того как у тебя была собственная комната, хочу я сказать. Может, стоит
подумать о  расширении наших  покоев? Ведь с  каждой  стороны есть по пустой
комнате.
     - Не  беспокойся на мой счет. - Алек зевнул и закинул руки за голову. -
Меня вполне устраивает то, что есть.
     Серегил улыбнулся, глядя на пыльную паутину, колышущуюся над головой.
     - Меня тоже, если уж на то пошло.
     Удовольствие,   которое  Серегил  и   Алек  испытывали,  вернувшись   в
гостиницу,  оказалось несколько омрачено неожиданным  отсутствием работы. Те
поручения,  которые  накопились  за  время их поездки  в  Уотермид, касались
всяких мелочей, а всю следующую неделю и таких не попадалось.
     Впервые за время их знакомства Алек видел Серегила скучающим.
     К тому же конец зимы был самым неприятным сезоном в Римини, несмотря на
то  что дни  начали удлиняться.  Ледяные дожди  сменялись густым туманом,  и
серая сырость проникала, казалось, повсюду. Алек стал поздно просыпаться, да
и днем клевал  носом над всем,  чем бы ни занимался, убаюкиваемый постоянным
стуком дождя. Серегил же, наоборот, становился все более беспокойным.
     Вернувшись  от Нисандера одним промозглым днем в  конце  достина,  Алек
обнаружил, что  Серегил  трудится над чем-то  за  письменным столом. Лежащий
перед  ним  пергамент  был наполовину  покрыт  музыкальными  набросками,  но
Серегил,  казалось,  уже  утратил  интерес   к   своему   занятию.  Опершись
подбородком на  руку, он мрачно  смотрел  на  сгустившийся за  окном  туман,
словно отвергнутый любовник.
     - Ты узнал у Рири, нет ли чего новенького? - спросил он, не поворачивая
головы.
     - Ничего, - ответил Алек, кладя на стол полученные у волшебника книги.
     - Проклятие. Я уже узнавал во всех других  местах - тоже  ничего.  Если
люди решат вести себя так и дальше, мы завоем от скуки.
     -  Не  сыграть ли нам  в  бакши?  -  предложил  Алек.  -  Следовало  бы
попрактиковаться в тех уловках, что ты показал мне вчера.
     -  Может быть,  попозже.  Я что-то  не  в  настроении. - Виновато пожав
плечами, Серегил вернулся к прежнему занятию.
     "Как угодно", -  подумал Алек. Расчистив себе место у стола  в середине
комнаты,  он принялся изучать справочник по редким животным, который дал ему
Нисандер. Текст был  слишком труден для него, но  юноша упрямо расшифровывал
абзац за абзацем,  полагаясь  на иллюстрации, когда смысл написанного понять
не  удавалось.  За  окном клубился  холодный туман,  в  камине  потрескивали
поленья, рядом стояла чашка чая - можно было неплохо провести время.
     Занятие  Алека   требовало,   однако,  сосредоточенности,  поддерживать
которую  скоро оказалось невозможно:  Серегил встал  из-за стола и  принялся
бродить по комнате. Сначала он занялся было необычным замком, который как-то
попал  ему в  руки,  и  со скрежетом  стал  открывать  его  отмычкой.  Через
несколько  секунд он  бросил  замок на  полку  и исчез в своей  комнате, где
принялся рыться  в ящиках,  что-то громко говоря то  ли себе,  то  ли верной
Руете.
     Вскоре он появился  с целой охапкой свитков пергамента, сгреб  подушки,
разбросанные по всей  комнате,  и устроился на них  перед камином. Но читать
ему тоже  скоро  надоело.  С  громким шуршанием и под  недовольное  бурчание
Серегила  часть свитков полетела в огонь, а  другие пополнили собой  пыльную
кучу под кушеткой. Покончив  с этим делом,  Серегил откинулся  на  подушки и
принялся насвистывать сквозь зубы, отбивая такт ногой.
     Даже великолепный бестиарий, полученный от Нисандера, не мог  заставить
Алека не отвлекаться. Осознав,  что он только что прочел  одну и ту же фразу
по третьему разу, юноша аккуратно закрыл книгу.
     - Мы могли  бы потренироваться  в  стрельбе из  лука на заднем дворе, -
предложил он, стараясь скрыть раздражение. Серегил удивленно поднял на Алека
глаза.
     - Ох, прости. Я тебе мешаю?
     - Ну...
     Серегил со вздохом поднялся.
     -  Сегодня я не гожусь  для приличного  общества,  но надоедать тебе не
буду. -  С этими словами  он снова прошел в  свою  комнату и через несколько
минут появился в своем самом нарядном плаще. Как заметил  Алек, вместо мятой
туники на Серегиле теперь были камзол и штаны.
     - Куда ты отправляешься?
     - Думаю, просто немного прогуляюсь, подышу воздухом, - ответил Серегил,
стараясь не встречаться с Алеком глазами.
     - Подожди минутку, я тоже пойду.
     -  Нет-нет, ты  читай,  -  поспешно возразил Серегил. - И скажи  Триис,
чтобы она не ждала меня к ужину. Я могу вернуться поздно.
     Дверь за ним закрылась, и Алек остался один в комнатах.
     - Ну, по крайней  мере на этот раз он  не  взял  с собой свой  дорожный
мешок, - проворчал Алек, обращаясь  к Руете, которая свернулась клубочком на
стопке книг. Кошка только моргнула в ответ.
     Алек  снова  открыл книгу,  но обнаружил,  что  не в  состоянии  больше
сосредоточиться.
     Махнув на  чтение рукой, он заварил себе чаю  и, пока  тот настаивался,
заглянул в комнату Серегила, однако никаких указаний на то, что затеял друг,
в хаотическом беспорядке не обнаружил.
     "Что на него нашло - убежал как сумасшедший..."
     За  исключением  того  своего  таинственного  путешествия,  Серегил  со
времени  празднества  Сакора  во все  посвящал  Алека, делил с ним все  свои
занятия. Однако сейчас он вел себя не так, словно отправлялся на работу.
     На столе все еще лежал пергамент.  Алек наклонился и обнаружил наброски
песни.  Слова  кое-где  были  смазаны,  целые строчки вычеркнуты  или сильно
исправлены. То, что в конце концов осталось, выглядело так:
     Ах, утешь мое бедное сердце Поцелуем холодным как лед. Обещай, что лишь
мне  ты  отдашься,  Лги  хотя б  эту  ночь  напролет.  Сладок сон, но горько
пробужденье, Когда нас  разлучает рассвет. Мне  метаться в холодной постели,
Для других твой любезный привет.
     С  изумрудом глаза  твои  схожи, С чистым золотом  - кудри  твои. Стоят
дорого нежные ласки...
     Дальше  шел  еще  куплет, вычеркнутый так решительно, что было  ясно  -
автор совсем впал в меланхолию.
     Поля листа были заполнены всякими незаконченными рисунками -  полумесяц
Иллиора,  тщательно  вырисованный  глаз,  круги,  спирали, стрелки,  профиль
привлекательного  молодого человека. В нижнем левом углу оказался небрежный,
но легко узнаваемый портрет Алека,  комично хмурящегося над книгой, - должно
быть, Серегил увидел его отражение в оконном стекле.
     Откладывая лист,  Алек  заметил  знакомый переплет среди  сложенных  на
столе книг. Это  был футляр, в  котором хранился дневник солдата- ауренфэйе,
обнаруженный ими в библиотеке. Юноша считал, что Серегил вернул его вместе с
остальными трудами - ведь речи о нем больше никогда не заходило, как и о том
упоминании таинственного Пожирателя Смерти.
     Алек  открыл дневник и  начал осторожно перелистывать  ветхие страницы.
Хотя  он не мог прочесть записи, листы казались ему точно  такими же, какими
он их помнил.
     Вернув футляр на место. Алек впервые  задумался  о том,  не вызвано  ли
беспокойство Серегила,  которое он замечал в последние  дни, чем-то большим,
нежели просто непогода и  скука. Если  подумать,  ведь и в Уотермиде Серегил
был беспокоен. В те ночи, когда они спали в одной постели, друг его  метался
и что-то  бормотал во сне. Такого с  ним  раньше не  бывало. Что за  секреты
мучили Серегила?
     - А может быть, он просто  страдает по своей зеленоглазой возлюбленной?
-  принялся  вслух  размышлять  Алек,  с  любопытством   снова   проглядывая
написанное  на пергаменте.  Руета  не выразила никакого  мнения  по  данному
поводу,  и  вскоре Алек  стал бродить по  комнате, придумывая  разнообразные
невинные   вопросы,  с  помощью  которых  удалось  бы  навести  Серегила  на
интересующую его тему, когда тот вернется.
     Только когда еще это случится...
     Медленно  тянущийся  ненастный день угнетал  Алека; он снова  взялся за
книгу и ч