му
позицию,  совсем не  чувствуя той уверенности, которую постарался вложить  в
свои слова.
     Жители деревни с  беспокойством смотрели, как пленимарцы  приближаются.
Солнце  поднялось из-за гор, и  в  его лучах заблестели наконечники копий  и
шлемы солдат. То, что раньше казалось просто длинной темной линией на снегу,
теперь превратилось в шеренгу воинов, наступающих на горцев.
     "Что  бы пленимарцам  ни  требовалось здесь, они  явно полны  решимости
добиться своего",  -  подумал  Серегил: он насчитал  больше сотни солдат. Он
бросил  быстрый  взгляд на  темнеющий неподалеку вход в пещеру духа  и снова
стал  гадать, какая же ценность там хранится, если ради нее  предпринимаются
такие усилия.
     Пленимарцы  уже  подошли достаточно близко, чтобы можно было разглядеть
гербы на их латах, и только теперь Шрадин махнул Ретаку. Вождь  поднял посох
над головой и издал душераздирающий вопль. К нему присоединились  все жители
деревни, они кричали и ухали во  всю  силу легких. В  ту же секунду Серегил,
Шрадин  и  несколько  молодых  горцев обрушили  кучи  камней  и  глыб  льда,
посыпавшиеся вниз по крутому склону.
     Еще мгновение ничего не происходило.
     Потом раздался первый угрожающий раскат - на западном склоне сотни тонн
снега и льда дрогнули и заскользили вниз, прямо на пленимарцев.
     Серегилу были  видны бледные овалы поднятых лиц: солдаты слишком поздно
поняли, что их  заманили в ловушку.  Стройная колонна  дрогнула и распалась.
Люди заметались по снегу, раскинув руки,  скользя и падая в тщетной  попытке
спастись от грозного вала, обрушившегося на них.
     Лавина  достигла того  места,  где  находились пленимарцы,  в считанные
секунды. Люди мелькали в вихре  снега, как опавшие  листья в бурном  потоке,
уносящем их  в небытие.  Дравнийцы радостно завопили, и это  вызвало  вторую
лавину - с восточного склона. Она накрыла ущелье с мрачным  ревом, еще долго
отдававшимся от голых, позлащенных солнцем скал.
     Шрадин радостно заколотил Серегила по спине.
     - Разве я не говорил, что обвал произойдет именно  там? - завопил он. -
В таком месиве никто не мог выжить!
     Серегил бросил  последний взгляд  на  рухнувшую  массу  снега и помахал
Турику.
     - Мне пора  закончить свою работу. Зло  должно  быть  изгнано  из вашей
долины, чтобы другие солдаты не явились сюда искать его.
     К его удивлению, вход  в  пещеру оказался не засыпан,  хотя груды снега
окружали  его  со всех сторон. Под  победные песни, которые стали  распевать
женщины, Серегил  начал  спуск по скользкому тесному туннелю. Шум в голове и
покалывание  были  так же сильны, как и раньше, но теперь Серегил не обращал
на это внимания: он знал, что нужно делать.
     - Вот мы и снова здесь, - прошептал  он, добравшись до пещеры. Стараясь
не думать  о возможных последствиях  ошибки  в  своих рассуждениях,  Серегил
покрепче прижал к себе свой ящик и громко произнес: - Аргукф чфон хриг.
     В  пещере  воцарилась  зловещая  тишина.  Потом Серегил  услышал  тихое
потрескивание;   оно  напоминало  звуки,   издаваемые  остывающими  в  очаге
головешками.  В дальнем конце пещеры по камню заскользили крохотные вспышки,
похожие на миниатюрные молнии.
     Серегил отступил на шаг, потом кинулся в ведущий в пещеру проход, и тут
камень словно взорвался.
     Острые  осколки  разлетелись  во  все  стороны, как стрелы  с  шипением
вонзаясь в толстый  мех,  из  которого  была сшита  одежда  Серегила.  Камни
рикошетом  отскакивали  от  стен  маленькой пещеры;  они  смели бы  все, что
оказалось внутри.
     Через секунду все стихло. Серегил еще немного полежал в проходе, закрыв
голову руками, потом осторожно поднял свой светящийся камень и огляделся.
     В дальней стене пещеры открылся проем, ведущий во тьму.
     Вытащив  клинок, Серегил приблизился  и заглянул во вторую  пещеру. Она
была примерно  того же размера,  что и его комната в "Петухе";  у дальней ее
стены в лучах светящегося камня засверкала глыба льда, пол перед которой был
покрыт высохшими мертвыми телами.
     Вечный холод ледника над  пещерой за  бесчисленные  годы  выморозил всю
влагу,  и  трупы  стали темными и  ссохшимися,  губы  растянулись  в ужасных
гримасах, провалившиеся глаза напоминали изюмины, руки скрючились, как когти
хищных птиц.
     Серегил опустился  на  колени, чувствуя, как под одеждой по  телу течет
холодный пот. Хотя  трупы превратились в мумии, не вызывало сомнения: на них
зияли раны, ребра были раздвинуты в стороны.  Только недавно друг и  партнер
Серегила,  Микам  Кавиш, набрел на  нечто подобное в  тысяче миль  отсюда, в
топях в  окрестностях Черного  озера. Но  там  некоторые  жертвы были  убиты
совсем незадолго до его появления.  Эти  же тела  лежали  здесь десятилетия,
если  не  века.  Сопоставив  увиденное  с   таинственными   предупреждениями
Нисандера и требованием хранить все в тайне, Серегил ощутил искренний ужас.
     Певучий гул в его ушах  здесь звучал гораздо громче. Стоя  на коленях у
входа в пещеру, Серегил внезапно ясно представил себе, каковы были последние
мгновения жизни жертв: ожидание,  что сейчас тебя  потащат  на  бойню; крики
тех, кто уже там; пар, поднимающийся от истерзанных тел...
     Он почти мог слышать вопли, не затихшие здесь за промчавшиеся годы.
     С  трудом стряхнув  с себя наваждение,  Серегил двинулся вперед,  чтобы
рассмотреть таинственную глыбу льда.
     Грубо вытесанный  блок в длину  был в  половину человеческого  роста  и
четырех  футов  толщиной.  Зловещая  магия  места чувствовалась рядом с  ним
особенно сильно:
     отвратительное покалывание кожи  наводило на мысли о полчищах  муравьев
под  одеждой,  в голове  пульсировал звон, похожий  на хор голосов тех,  чье
страдание уже перешло все границы.
     Еще более  пугающим оказалось  то, что шрам  на груди  Серегила  словно
ожил. Он горел, как свежая рана, посылая острую боль в сердце.
     Серегил поспешно вытащил из своего ящика сосуды с магической жидкостью,
снял  с них обертку и  вылил темное  содержимое одного на поверхность  льда.
Кинжалом  он  нацарапал  внутри  круга символы  Четверки: лемнискату, Далны,
полумесяц  Иллиора,  стилизованное  изображение  волны  Астеллуса,  пылающий
треугольник Сакора. Когда  он закончил, символы оказались вершинами квадрата
в круге.
     Призрачное  пламя  вспыхнуло вокруг символов, когда волшебная  жидкость
начала растапливать  лед.  Из глубины  глыбы в  ответ  ему засветился контур
округлого предмета, замурованного в толще льда.
     Новый приступ боли перехватил горло Серегила. Он сунул руку  под одежду
и  ощутил  влагу на груди. Когда  окровавленными пальцами он дернул за ворот
рубашки, обнаружилось, что вокруг шрама открылась рана.
     В пещере теперь звучали странные голоса, они шептали, пели, жаловались.
Трясущимися руками Серегил  поспешно вылил на лед содержимое второго сосуда.
Снова  взвились  языки пламени,  порыв холодного ветра ударил  ему  в  лицо.
Невидимые пальцы касались Серегила, теребили его одежду, гладили по волосам.
     Первое прозрачное хрустальное острие показалось  из тающего льда, затем
еще семь; они образовали кольцо.
     Пение, в котором звучало одновременно страдание и  ликование, наполняло
теперь всю тесную пещеру. Серегил  зажал  уши руками  и скорчился на  полу в
ожидании.
     Волшебная жидкость  бурлила,  растапливая лед,  и  наконец стали  видны
восемь острых как ножи кристаллов в оправе, образующей кольцо.
     Серегил наклонился над диадемой, чтобы освободить ее из ледяного плена,
и  капля крови  с его  груди упала внутрь  кольца.  Он  замер,  против  воли
зачарованный; другая капля  последовала за первой, потом еще и еще.  Осколок
камня поцарапал его руку, и эта ранка тоже начала кровоточить. Теплый ручеек
потек с пальцев Серегила на острие, за которое он взялся, окрасив кристалл в
рубиновый цвет и собираясь в лужицу посередине короны.
     Пение  стало  более  отчетливым,  неожиданно ласковым  и  убаюкивающим,
удивительно знакомым. Горло Серегила само начало воспроизводить эти чарующие
звуки, а кровь все капала и капала с его груди.
     "Не   торопись,  -   убеждали  воркующие   голоса,  а  невидимые   руки
поддерживали   склоненного  над  короной  Серегила.  -  Смотри!  Следи,  как
возникает эта красота!"
     Скопившаяся  кровь растекалась  по ледяной  глыбе, и  рубиновый  отсвет
начал медленно окрашивать все вделанные в корону кристаллы.
     "О да! -  думал Серегил. - Как красиво!" Грани кристаллов были острыми.
Они вонзались в ладони
     сжимающих корону рук. Еще больше крови текло на диадему,
     и  камни обретали более  густой  алый  цвет.  Но  новый  голос  донесся
откуда-то издалека, резкий и разрушающий гармонию песни.
     "Это пустое,  - нашептывали  ласковые голоса.  -  Не  обращай внимания.
Существует только наша мелодия.  Присоединись к  нам, возлюбленный, пой нашу
песню, единственную в мире. Ради Прекрасного. Ради Пожирателя Смерти..."
     До  чего  же  отвлекает  этот  отвратительный  новый  голос...  Серегил
наклонил голову, стараясь не слышать резких звуков, но обнаружил, что и этот
голос тоже ему знаком.
     Серегилу почти удалось  изгнать его из  сознания, когда он вдруг понял,
что слышит - свои собственные хриплые вопли.
     Прекрасная  иллюзия  развеялась,  когда  мучительная  боль  от  ладоней
распространилась вверх по рукам, до самого сердца.
     - Аура! - выкрикнул Серегил, из последних сил вырывая корону из объятий
льда. - Аура Элустри малрей!
     Спотыкаясь, почти ослепленный болью, он добрался до окованного серебром
ящика, сунул в него корону и защелкнул замок.
     Тишина  обрушилась подобно  удару.  Серегил  опустился  на пол  посреди
древних останков и прижал к груди кровоточащие руки.
     - Марос Аура Элустри чиптир!  -  прошептал он  с  благодарностью, почти
теряя сознание. - Чиптир манос!
     "Ради Прекрасного, - шептали умолкшие теперь голоса.  - Ради Пожирателя
Смерти..."
     Постепенно Серегил осознал, что  в  пещере присутствует еще кто-то,  от
кого исходит ясно ощутимое чувство умиротворения, смешанного с печалью.
     Это,  понял он,  должно быть, изначально обитавший  здесь дух, тот, что
создал  пещеру  и жил в  ней,  пока  тут  не  оказалась  спрятана  корона. С
насмешливой улыбкой  Серегил вспомнил  придуманную им  при первом  посещении
пещеры  для Турина  и Шрадина историю о  борющихся духах. Как выяснилось, он
говорил правду, хоть и не подозревал об этом.
     -  Мир  тебе, дух  этого места,  - хрипло прошептал он по-дравнийски. -
Твое святилище теперь должным образом очистят.
     На мгновение Серегил ощутил близость неведомого существа,  облегчившего
его боль и усталость. Потом дух покинул его.
     Закинув за плечи ящик, Серегил медленно пополз  по туннелю  к выходу из
пещеры.  Там  его дожидались Турик и Тиман; они  подхватили Серегила,  когда
тот, шатаясь, выбрался на солнечный свет.
     Старик  без  слов  пожал руку Серегила;  на его глазах  блестели  слезы
благодарности.
     - Он жив! Ауренфэйе жив! Принесите бинты, -
     крикнул Турик остальным, озабоченно разглядывая руки Серегила.
     Новость  передавалась из уст в  уста,  и  скоро  вся  деревня собралась
вокруг них.
     - Из-под земли  доносились ужасные  звуки, потом все  стихло, -  сказал
Ретак Серегилу. -  Тиман говорил, что  ты изгнал  злого духа, но он не знал,
выжил ли ты в борьбе. Расскажи нам о своем сражении с духом зла!
     Серегил  внутренне  застонал:  "Потроха Билайри,  им хочется  еще одной
сказки!"
     С трудом поднявшись на ноги, он поднял вверх свой ящик.
     - Я поймал злого духа, который мучил вас. Он теперь заключен здесь!
     Дравнийцы  круглыми глазами  смотрели на потрепанный  деревянный  ящик.
Даже  дети не рискнули приблизиться к нему. Весь перепачканный  и совершенно
измученный, Серегил, однако, постарался принять вид победоносного волшебника
и начал рассказ, мешая правду и выдумку ради пущего эффекта.
     -  Еще во  времена  прадедов  Тимана эта  злобная  тварь явилась в вашу
долину и захватила жилище духа, а самого его сделала пленником; она и мучила
тех, кто приходил в пещеру. Я нашел ее убежище и вступил с ней в борьбу. Это
оказался могучий дух. и сражение было нелегким, как вы сами можете видеть. -
Глаза  горцев  стали  еще  более  круглыми,  и  они  подошли поближе,  чтобы
разглядеть, какие  знаки борьба с  духом оставляет на человеке. -  Благодаря
моей  магической силе,  а  также могуществу  великого Ауры и помощи  духа  -
настоящего  хозяина пещеры я победил и взял в плен злобную тварь. Дух явился
мне, залечил мои раны и сообщил свою волю:
     пещера должна быть очищена, чтобы  люди могли  снова посещать  ее.  Там
сейчас находятся мертвые  тела, тела жертв злобной твари. Вам не  следует их
бояться. Заберите их и сожгите, как положено по обычаю, чтобы  души их могли
найти покой. Пещера больше не является прибежищем зла.
     Дравнийцы разразились радостными  криками, и Серегил умолк, раздумывая,
что  еще должен  сказать. К тому  времени.  когда  шум  стих, он  был  готов
продолжать.
     - Если сюда явится еще кто-нибудь в поисках злого духа, приведите его в
эту  пещеру и расскажите,  что Мерингил, сын Солуна  и Никанти, ауренфэйский
маг, победил  вредоносную тварь и изгнал  ее отсюда навсегда. Запомните этот
день и  рассказывайте о нем своим  детям, чтобы и они помнили. Пусть ни один
член ваших  кланов не  забудет,  что зло было  изгнано. А теперь  мне пора в
обратный путь.
     Жители  деревни кинулись к Серегилу, умоляя остаться. Девушки,  которых
он еще не почтил своим вниманием, рыдали от разочарования, а одна из дочерей
Екрида  бросилась  ему  на шею. Ласково  отстранив  ее, Серегил собрал  свое
имущество и достал  из  кошеля последний из расписных  прутиков, данных  ему
Нисандером.
     Спрятав  руки  за  спину,  он  переломил  прутик;  дравнийцы  в  страхе
отпрянули,  и  вихрь  перемещения  подхватил  Серегила.  Помахав  рукой   на
прощание, он с вымученной улыбкой шагнул в пустоту.
     Теро как раз поднимался по лестнице,  когда услышал приглушенный грохот
падения; молодой маг замер  на  месте. У  него не возникло  сомнения, откуда
послышался звук: все двери, выходящие в коридор, были открыты - кроме одной.
     Дверь   гостиной   Нисандера,  защищенной   магическими   рисунками   и
заклинаниями, всегда оставалась  запертой,  кроме  тех моментов, когда в ней
находился сам  хозяин. Тем не менее сейчас  из комнаты донесся тихий стон  -
Теро расслышал его, приложив ухо к замочной скважине.
     - Нисандер! - вскрикнул он,  но его  учитель как раз поспешно спускался
по лестнице  из башни;  его  мантия  развевалась  позади,  выбившись  из-под
кожаного   рабочего  фартука.  -   Там  кто-то  есть!   -  Худое  лицо  Теро
раскраснелось от волнения.
     Нисандер распахнул дверь и щелкнул пальцами, зажигая светильник. Фитиль
вспыхнул, и  в его свете они  увидели Серегила, лежащего посередине комнаты.
Его  спина неловко выгнулась  из-за мешка за плечами,  а  лямки  деревянного
ящика опутали  одну ногу. Глаза Серегила были закрыты, бледное лицо  покрыто
грязью и кровью.
     -  Принеси воды, таз и полотенца. Быстро!  - сказал Нисандер, подходя к
Серегилу и распахивая его одежду.
     Теро бросился выполнять приказание.  Когда  через несколько  секунд  он
вернулся, Нисандер осматривал воспаленную рану на груди Серегила.
     - Ему плохо? - спросил молодой маг.
     -  Не так  плохо, как  кажется, - ответил  Нисандер, накладывая на рану
повязку. - Помоги мне снять с него это грязное тряпье.
     -  Что на  этот  раз  с  ним приключилось?  - поинтересовался  Теро и с
брезгливостью начал  стягивать  сапоги  с бесчувственного  тела.  -  От него
исходит такая же сверхъестественная вонь, как и когда он вернулся...
     - Очень похоже. Принеси все, что нужно для очищения. И. Теро...
     Тот остановился на полдороге к двери, ожидая, что последует объяснение.
     - Разговаривать о случившемся мы больше не будем.
     -  Как пожелаешь, -  спокойно  ответил Теро.  Внимание  Нисандера  было
сосредоточено на Серегиле,
     и потому он не заметил, как внезапно горячая волна гнева
     окрасила худые щеки ученика.
     Позже,  оставив  Серегила спать под наблюдением Теро,  Нисандер, как  и
каждую  ночь,  навестил самый глубокий подвал под Домом Орески.  Он  был  не
единственным, кто  блуждал здесь ночами. Многие из магов старшего  поколения
предпочитали заниматься своими изысканиями, когда  ученики и  подмастерья не
путаются под ногами. Проходя по длинным  коридорам и спускаясь по лестницам,
Нисандер  кивал встречным  и  иногда  останавливался,  чтобы поговорить.  Он
никогда  не  делал  секрета  из  своих  вечерних  прогулок.  Но  заметил  ли
кто-нибудь на протяжении  всех  этих лет, что он  никогда не  повторял  свой
маршрут?  И заметил ли, что существовало  одно место, кусок  стены, гладкой,
ничем не примечательной, мимо которого он никогда не забывал пройти?
     И сколькие из магов, думал Нисандер,  как  и  он сам, присматривают  за
своим тайным подопечным?
     Добравшись до самых  глубоких подвалов, Нисандер двинулся дальше с даже
еще большей осторожностью, чем обычно, хотя тщательно наложенные  заклинания
делали невидимым тот ящик, который он нес.
     Убедившись, что за ним никто не следит, он склонил голову, призвал свою
волшебную  силу  и  произнес  в уме  заклинание. Его словно пронизало горным
ветром, выдувшим все тепло  из его  тела. Прижимая к груди грязный ящик, маг
прошел сквозь толстую каменную кладку стены и оказался в тесной каморке.



Глава 5. Прибытие



     Алек  прищурился: солнце ослепительно сияло на полированном праздничном
гонге,  который он держал под мышкой. Перехватив  его поудобнее, он влез  по
лестнице, прислоненной к фасаду виллы.
     - Право же,  благородный Алек,  в этом  нет необходимости. Такие работы
всегда  выполняют слуги,  -  увещевал его снизу Рансер,  явно  обеспокоенный
неожиданным трудолюбием господина, но бессильный ему воспрепятствовать.
     - Мне не нравится бездельничать, - невозмутимо ответил ему Алек.
     Юноша неохотно приступил накануне  к  выполнению своей официальной роли
на улице Колеса. Праздник Сакора начался этой ночью,  и появится Серегил или
нет, благородный Алек должен выполнять то, что  от него  ожидается. Рансер в
отсутствие Серегила упрямо обращался с ним как с хозяином дома, повергая тем
самым юношу в  немалое смущение.  Он терпеть не мог, когда ему прислуживают,
но все слуги в доме воспринимали  любое  его самостоятельное действие - будь
то  попытка принести  воды для собственного  умывания или оседлать для  себя
коня - как личное оскорбление.
     Ухватившись за деревянный крюк, вделанный в стену, Алек накинул на него
кожаный  ремень,  за который подвешивался гонг. Петля скользнула на место, и
легкий утренний ветерок стал раскачивать металлический круг; гонг был сделан
в виде  боевого щита с гербом - солнечным знаком Сакора.  Рансер снизу подал
длинное черное полотнище, и Алек тщательно задрапировал им поверхность щита.
     Такие  же гонги были развешаны по  всему городу.  Скорбная  Ночь,  Ночь
Печали,  самая длинная  в  году, начиналась  с траурных  церемоний  в  храме
Сакора. Разыгрывалась  пантомима, изображающая символическую кончину старого
бога,  и  все огни в Римини гасились,  за исключением  единственного очага в
храме, огонь в котором поддерживала сама царица и ее семья. При первых лучах
рассвета на следующее  утро траурные полотнища должны быть сняты с гонгов, и
их  радостный  звон  станет приветствовать  воскресшее божество, а скороходы
разнесут огонь нового года по всем домам. Такие же церемонии пройдут по всем
городам Скалы.
     Алек  уже  наполовину  спустился  с  лестницы,  когда  по  камням улицы
зацокали  копыта и из-за угла появился всадник. Узнав ауренфэйскую красавицу
кобылу Серегила, юноша спрыгнул со ступеньки и побежал навстречу.
     Серегил  натянул повод