Остальные тут же разразились визгом и волчьим воем.
     -  Хорошо  потрудилась  турма  ургажи,  -  засмеялась  Бека,  такая  же
возбужденная, как и остальные.
     - Скажу я вам, мы заслужили эту честь, - добавил сержант Бракнил.
     Действительно, отряд Беки  напоминал теперь волков:  они ехали  ночами,
нападали, подкравшись,  на  любую  достаточно  слабую  добычу  и исчезали  в
темноте прежде, чем враги успевали разглядеть, как мало их на самом деле.
     За  последние две недели они  участвовали  в девяти стычках.  уничтожая
небольшие отряды,  поджигая склады и придорожные гостиницы,  отравляя воду в
колодцах по пути к южному побережью.
     Их  план состоял в  том, чтобы добраться до берега и двинуться потом на
север в надежде соединиться со скаланскими войсками.
     В чем  Бека не была уверена  -  так  это  в том, как далеко на  юг  они
забрались и где теперь проходит  линия  фронта.  Как  бы  то  ни было, чтобы
вернуться к своим, им предстояло биться, как настоящим ургажи.
     - Это я,  лейтенант! - Открыв глаза,  Бека увидела  длинное  некрасивое
лицо Рилина всего в нескольких дюймах от своего.  - Солнце почти закатилось.
Ты велела разбудить тебя.
     Бека села и потерла лицо.
     - Спасибо.  Да я уже  и не спала.  Рилин протянул  ей свой мех с водой,
потом провел рукой по темной щетине, покрывающей подбородок.
     - Тебя не бьет ли снова лихорадка?
     - Нет, нога вполне зажила. - Бека напилась и вернула мех.
     Они разбили лагерь в буковой роще, и сейчас, глядя вверх сквозь ветки с
начавшими распускаться почками, Бека видела первые золотые полосы заката.
     - Но кошмары все еще тебя преследуют? - спросил Рилин и пожал плечами в
ответ на  вопросительный взгляд Беки. - Ты последнее время мечешься во сне и
что-то бормочешь.
     - Ну, тогда  не  скажешь ли,  что я говорила во сне?  - ответила  Бека,
надеясь, что в темноте не заметно, как она покраснела. - Я ведь ничегошеньки
не помню, когда просыпаюсь. О Мирне или Гилли ничего не слышно?
     -  Вот об этом я и пришел доложить. Каллас и Ариани вернулись ни с чем.
Похоже, их захватили в плен.
     -  Проклятие! - Насколько  Беке было известно, пленимарцы  не оставляли
пленников в живых, а ее ургажи и так уже понесли значительные потери.
     Поднявшись на ноги, она оглядела лесную поляну, на которой они устроили
привал.  В  декурии  Бракнила  остались только  Каллас,  Ариани,  Арбелус  и
одноглазый  Стеб.  У Рилина были  Никидес, Сира, Тила, Джарил, Тэйр. Мартен,
Кайла  и Зир, но в одной из  схваток Тила получила сабельный удар и не могла
теперь  действовать  левой   рукой,   полученные   Зиром  и   Джарилом  раны
воспалились, а Стеб, все еще не оправившийся после  потери глаза, страдал от
сильного поноса.
     А теперь они лишились Мирна и Гилли.
     - Кого нет в лагере? - спросила Бека.
     - Сира стоит на часах, Арбелус и Стеб отправились на разведку.
     - Разбуди  остальных и скажи, чтобы все  быстро поели. Мы отправляемся,
как только полностью стемнеет.
     Рилин  быстро  отсалютовал  и  отправился  поднимать   товарищей.  Бека
позволила себе огорченно вздохнуть. Она надеялась, что другие не замечают ее
ночной  борьбы. Ну,  по крайней  мере заговорил  с  ней об этом  Рилин.  Он,
несмотря  на свою  внешнюю  неуклюжесть,  оказался  хорошим  сержантом.  Его
спокойная твердость, казалось, лишь укрепляется от напастей.
     И  все  же  отряду,  находящемуся  в  тылу  противника, совсем не нужен
командир, страдающий от ночных кошмаров.  Закричав  во сне, она вполне могла
навлечь  вражеское  нападение.  Бека   снова  протерла  глаза  и  попыталась
вспомнить, что же ей снилось, но сновидение ускользало от нее, оставляя лишь
смутное ощущение тревоги.
     Сдавшись, девушка стала  думать о повседневных делах. Она потянулась за
своим  мешком, захватила  пригоршню  размоченного  ячменя,  трофея одного из
нападений  на обоз, и  принялась поспешно  жевать.  Грубые  и перемешанные с
шелухой зерна заставляли болеть  и зубы,  и желудок. Большую  часть  времени
нельзя  было  рискнуть  развести  костер, чтобы сварить кашу;  вместо  этого
приходилось смешивать  в кожаном мешке  крупу  с  водой и кусочками  сушеной
рыбы:  через  несколько  часов  получалась  клейкая  масса, которую  Никидес
называл "пудингом сломай-зуб".
     Отряд как раз седлал коней, когда в лагерь прискакал Стеб.
     - Мы нашли Мирна и Гилли, лейтенант! - доложил он Беке.
     -  Слава Сакору!  Где?  -  спросила Бека; остальные  столпились вокруг,
храня настороженное молчание.
     - Впереди, примерно в двух милях, остановилась  на ночлег  пленимарская
колонна.  Она большая,  лейтенант, не меньше пятидесяти солдат. И еще  вдвое
больше закованных в цепи пленных.
     - Пленных? - поднял брови Рилин.  - Раньше мы о таком не  слышали. И ты
уверен, что видел среди них Гилли и Мирна?
     Стеб кивнул. Его единственный глаз горел гневом и болью.
     -  Эти сукины  дети  держат их на досках. Бракнил  выругался  и сердито
сплюнул.
     - Как это - на досках? - удивилась Бека.
     - Это старый  пленимарский трюк, лейтенант,  - скривился сержант. - Они
берут человека, кладут доску ему на плечи, а потом прибивают к ней его руки.
     Бека несколько  секунд  молчала, чувствуя, как в ее сердце разверзается
черная бездна.  До сих пор  им везло, они  сражались всего лишь с  декурией-
двумя, не считая перепуганных возчиков.  И до сих пор они не бросали  никого
из своих, пока те оставались живы. Теперь все было иначе.
     Бека стиснула рукоять рапиры и прорычала:
     - Поедем посмотрим.
     Прихватив  Бракнила и Калласа,  Бека последовала  за Стебом. "Каково-то
ему?" -  подумала она, бросая исподтишка  взгляд на  осунувшееся лицо юноши:
она знала,  какая тесная связь существует между  Стебом  и Мирном. Эти  двое
всегда были вместе, и у костра на привале, и в бою, когда они  сражались бок
о бок, словно  две мстительные фурии. И  в разведку они обычно  отправлялись
вместе. Что же случилось сегодня?
     Молодой  воин  оставался мрачным  и молчаливым;  он привел остальных  к
неглубокому оврагу на склоне холма, где прятался наблюдающий за пленимарцами
Арбелис.  Меньше чем в  миле  в темноте  мерцали  разбросанные огни  лагеря.
Дальше тянулась темная пустыня Внутреннего моря. в водах которого отражались
первые звезды. Ветер дул с моря, и  Бека  уловила еле слышный странный звук.
Через  несколько секунд она поняла,  что это всего лишь  далекий гул прибоя,
воющего, как собака, в узких расщелинах между скал.
     - Там есть старая дорога,  идущая вдоль берега, -  сказал ей Арбелус. -
Они разбили лагерь около нее со стороны суши.
     - Ты уверен, что наши  ребята еще живы? - спросила Бека, щурясь на огни
костров.
     -  На закате  еще  были живы. Я  видел, как стража  сгоняла их вместе с
остальными пленниками в середину лагеря.
     Бека  покусала губу.  все  еще  глядя на вражеские костры.  Наконец она
повернулась к Бракнилу:
     - Это первый по-настоящему сильный отряд, который нам повстречался. Как
ты думаешь, есть шанс вызволить Мирна и Гилли сегодня ночью?
     Бракнил поскреб бороду, тоже глядя на костры.
     - Не  особенно  большой,  лейтенант. Они  охраняют  ров  вокруг  лагеря
бдительнее,  чем  девственница  свою  добродетель.  Даже  если  нам  удастся
проскользнуть внутрь,  мы никогда не  пробьемся  обратно, стоит  им  на  нас
навалиться.
     Бека раздраженно вздохнула:
     - Да обрушит Сакор на них свой кулак! То они не берут пленных, то ведут
куда-то  две сотни. Откуда, черт возьми,  взяли они так много  пленников так
далеко от собственных границ?
     Бракнил пожал плечами:
     - Это интересный вопрос. Арбелус удивленно взглянул на Беку:
     - Я как-то об этом не подумал. Но я скажу тебе еще более странную вещь.
     - И что же это?
     - Прежде чем они остановились на ночлег, они направлялись на север.
     - На север! - тихо воскликнула Бека. - Майсенская граница не больше чем
в пятидесяти милях, и на север  отсюда нет  ни единого пленимарского города.
Если уж они пошли на то, чтобы захватить так много пленных, то чего ради они
не ведут их на юг, где их можно было бы использовать?
     Она  опустила руку на напряженное плечо Стеба. - Что ж, это делает нашу
задачу легче. Мы все равно намеревались повернуть вдоль берега на север. Вот
мы  и  будем за  ними  следить  и,  клянусь  богами,  нападать  и все  время
беспокоить, а  тем временем  высматривать  возможность  освободить  Мирна  и
Гилли.



Глава 41. Странное гостеприимство



     После жертвоприношения  стражники стали обходиться с Алеком с суеверной
осторожностью, хотя явно считали гибель своего "брата-солдата" его виной.
     Ашназаи тоже приходил теперь реже, хотя иногда  являлся в самые  глухие
часы  ночи.  Разбуженный посреди  очередного кошмара, Алек ловил  в  темноте
мерзкий  запах,  потом его  касались холодные  пальцы,  и мстительная  магия
некроманта в очередной раз погружала его в пучину страданий.
     Запертый в тесной и темной  каюте, Алек все  чаще испытывал безысходное
отчаяние. Поиск путей к  побегу  - даже  если это означало прыжок за борт  -
ничего не дал. Занять себя Алеку было нечем, и он подолгу спал, хотя сны его
были полны кошмаров  и недобрых предзнаменований, и все чаще - иногда дважды
за ночь - снилась ему стрела без наконечника.
     Алеку было так плохо, что даже ежедневной прогулки по палубе в обществе
Мардуса  он  теперь ждал  с нетерпением. Несмотря на леденящее сообщение  во
время  церемонии об ожидающей  Алека участи,  Мардус продолжал обращаться  с
юношей со странным сочувствием, словно находил его общество приятным.
     Каждое утро солдаты приносили  Алеку плащ и отводили  на палубу. Какова
бы  ни  была погода,  его там  уже  дожидался Мардус. Разговоры  между  ними
касались  самых  разнообразных  тем  - того, что  в данный  момент  занимало
пленимарца. К изумлению Алека, Мардус оказался  удивительно  красноречивым и
остроумным собеседником, с такими  же широкими и разносторонними интересами,
как  и  Серегил.  То  он  обсуждал  с  Алеком  особенности  военной  тактики
Пленимара,  то  пускался в подробное  сравнение  пленимарской  и  скаланской
музыки, хотя его высказывания часто имели темный подтекст.
     - Пытка - форма искусства, которую недооценивают, - рассуждал он, когда
одним  свежим  утром  они  вместе  с  Ашназаи  прогуливались  по  палубе.  -
Большинство  считает,  что  достаточно  причинить  невыносимую боль  - и  ты
добьешься  своего.  Хотя  иногда  это так  и  есть,  я  всегда  считал,  что
примитивная жестокость часто  приносит обратный  результат. Вот  возьми твой
случай, Алек. Не пролив ни капли  крови,  мы сумели добиться  от тебя всего,
что ты только мог сообщить.
     -  Некромантия  - тонкое искусство,  - с  самодовольством  перебил  его
Ашназаи.
     -  Может быть, - сухо  ответил Мардус,  - хотя  я едва ли назвал бы  те
обряды  некромантов,  которые  мне случалось видеть, тонкими.  Но вернемся к
нашей теме. Уверяю тебя, если бы  не запрет на пролитие крови, я  получил бы
тот же  результат,  не  прибегая  к  такому  количеству  сложных  магических
манипуляций.
     Ядовито улыбнувшись Алеку, Ашназаи поинтересовался:
     - Удовлетвори мое любопытство, господин, к каким методам ты бы прибег?
     Мардус, заложив руки  за  спину, некоторое  время обдумывал  вопрос так
бесстрастно,  словно  некромант спросил его  мнение  насчет  цен  на зерно в
будущем году.
     - Я  часто начинаю  с половых  органов. Хотя  при этом потеря  крови  и
невелика, боль  и  эмоциональные страдания  оказываются весьма острыми.  Как
только боль доходит  до  определенного предела,  от  пленника  обычно  можно
добиться чего угодно. Ну,  в случае Алека я позаботился бы о том,  чтобы  он
все  еще  ценился  на  невольничьем рынке. Только  глупец  без необходимости
уничтожит столь привлекательное создание.
     Лишенный в своем заточении посреди моря иного  общества, Алек почти пал
духом. Днем  он был игрушкой своих мучителей. По  ночам  приглушенные вопли,
доносившиеся  иногда  из  трюма,  лишь  усиливали чувство беспомощности.  Те
редкие случаи, когда ему снились прежние дни с отцом или с Серегилом, только
ухудшали  его  настроение  по  пробуждении.  Лежа  в темноте, Алек  старался
припомнить, чем пахло в их комнатах  в "Петухе" или какого цвета глаза Беки.
Но  больше  всего  он думал  о  Серегиле  и проклинал Мардуса  за  те семена
сомнения в друге, которые тот заронил.
     -  Он не  бросил меня! Не бросил!  - шептал Алек в мрачные ночные часы,
когда  мужество совсем  изменяло  ему.  Он заставлял себя  вспоминать улыбку
Серегила,  когда  тому удавалось  научиться  новому  трюку, удовольствие,  с
которым его друг дразнил Теро, крепкую хватку руки, когда Серегил оттаскивал
его от края утеса после нападения по дороге из Цирны.
     И еще он вспоминал, как выглядел Серегил той ночью на улице Огней. Алек
неожиданно  вспомнил  то  удовольствие  пополам  с  чувством  вины,  которое
испытывал, когда рука Серегила случайно ложилась ему на плечо или затылок...
     Алек жарко  покраснел  от воспоминаний об этих прикосновениях. Думать о
них было больно - теперь, когда он никогда больше не испытает такого...
     -  Прекрати? -  громко прошипел Алек. - Он  еще может прийти на помощь.
Может быть, он приближается в этот самый момент!
     Но ведь даже Микам не сумеет выследить корабль в море.
     Чувствуя,  что  тонет  в отчаянии, Алек  закутался  в тонкое  одеяло  и
попытался  вспомнить свои  разговоры с  Серегилом - просто  чтобы  утешиться
голосом друга. Той ночью Серегил ему приснился; хотя, проснувшись, Алек и не
смог вспомнить  никаких подробностей,  что-то  все же  осталось. Наутро Алек
задумчиво  жевал свой завтрак, перебирая в уме разнообразные уроки,  которые
Серегил преподал ему за долгие проведенные вместе месяцы.
     Все  на  борту  корабля  считают  его  беспомощным,  просто  пленником,
единственная ценность которого - в  той  роли, которую Мардус  отводит ему в
будущем.  Пора  отбросить  страх  и  начать  внимательно  присматриваться  -
по-настоящему  внимательно  - ко  всему,  что  происходит  вокруг,  задавать
вопросы - невинные поначалу, чтобы нащупать дно в быстром течении событий. В
конце концов, от такой попытки раньше времени он не умрет.
     "Век  живи,  век  учись",  - одобрительно  прошептал  голос  Серегила в
глубине его души.
     Опаска, с которой теперь солдаты относились к Алеку,  сделала разговоры
с ними немного легче, хотя  юноша быстро обнаружил, что на первом месте  для
них  стоит безусловная  преданность Мардусу;  это обрекало на неудачу  любые
попытки  чего-то от них добиться. Но все же Алеку удалось узнать,  что целью
путешествия является какой-то пункт на северо-западном побережье Пленимара.
     Тем  же  утром  он  попробовал казаться  более разговорчивым  во  время
прогулки  с  Мардусом,  тем  более  что  речь зашла о  стрельбе из лука.  На
следующий день они оживленно беседовали  о винах и ядах. Мардус был  приятно
удивлен и начал посылать за Алеком чаще
     На пятый день после жертвоприношения на закате Тилдус явился за Алеком.
Бородатый капитан молчал, но юноше не понравилась его злорадная усмешка.
     Оказавшись  на палубе, Алек  с  ужасом  увидел, что  ритуальное полотно
снова расстелено. Выстроившиеся по бокам  солдаты держали факелы, освещавшие
склонившуюся  над  чашей и короной  Иртук  Бешар Рядом с ней наготове  стоял
Варгул Ашназаи с каменным топором в руках.
     Теро  уже был  на  палубе, он стоял  рядом с  Мардусом  все с таким  же
отсутствующим видом. Когда привели Алека, все взгляды обратились на него
     -  О  Иллиор! - хрипло прошептал  он,  чувствуя,  как подгибаются  ноги
Мардус передумал, или  его бог послал иное предзнаменование, или любопытство
Алека показалось подозрительным. .
     Тилдус стиснул его руку и пробормотал:
     - Держись, человек-мальчишка! Еще не твой черед.
     - Добрый  вечер, Алек,  - приветствовал  его  Мардус, с улыбкой  обводя
рукой горизонт. - Взгляни, может быть, ты уже различишь вдали берег?
     - Да, - ответил юноша; предчувствие заставило его покрыться мурашками
     -  Это Пленимар,  куда мы и направляемся.  Сериамайус  в  доброте своей
даровал  нам  удачное  плавание. А  теперь  настало  время  для второй части
приготовлений.
     Со  всевозрастающим   ужасом   Алек   смотрел,  как  одетые   в  черное
пленимарские солдаты выволокли из  трюма  десятерых мужчин  и женщин Значит,
это  их рыдания и стоны  он слышал по ночам. Эти  чудовища все  спланировали
заранее. они запаслись будущими жертвами так же, как вином, маслом и мукой.
     Пленники  были  худыми  и  бледными  -  самые  обычные  люди,  даже  не
захваченные  вражеские  солдаты; они растерянно моргали  и плакали, когда их
выстроили у борта. Большинство было в лохмотьях или рабочей одежде: невинные
жертвы,  догадался  Алек, схваченные  в темноте на улицах портов, в  которые
корабль заходил по пути в Римини.
     - О Иллиор,  -  прошептал Алек. не осознавая, что говорит  вслух.  - Не
допусти! Только не это!
     Подошедший Мардус обнял его за плечи, шутливо встряхнул и промурлыкал:
     - Ах, но  ты же должен наслаждаться этим!  Разве ты не понимаешь, какую
огромную роль сыграл во всем том, что теперь происходит?
     Алека  замутило  от  отвращения, и он допустил ошибку, взглянув прямо в
глаза Мардуса. Впервые он прочел  в  них  всю глубину жестокости и  в тот же
момент осознал  с полной  уверенностью, что  Мардус намеренно позволил маске
соскользнуть,   чтобы  насладиться   страхом  и  растерянностью  юноши,  как
наслаждался бы первой лаской давно желанной возлюбленной. И  наверное, самым
страшным было для Алека убеждение, что Мардус ничуть не безумен.
     Некоторые  из пленников смотрели на Алека,  принимая  его по ошибке  за
одного из своих палачей.
     Алек не мог этого вынести. Тилдус отошел, когда  появился его господин,
а солдаты столпились вокруг Ашназаи, ожидая начала обряда. Вырвавшись из рук
Мардуса, Алек метнулся к поручням в инстинктивном порыве: он бросится в воду
и поплывет к берегу, а уж если не хватит сил...
     Он не сделал  и  двух шагов, как его охватил ужасный холод, пронизавший
до  костей и заставивший бессильно упасть на колени. Какая-то сила заставила
его повернуть голову: Варгул Ашназаи держал в руке маленький флакон, висящий
на цепочке вокруг тощей шеи.
     - Прекрасно сделано, Варгул Ашназаи, - сказал  Мардус. - Передвинь  его
так, чтобы он все видел.
     Алек не мог ни отвернуться, ни даже моргнуть; он был вынужден смотреть,
как  десятерых  несчастных  бросили  на палубу к ногам  Ашназаи.  Десять раз
клинок поднялся и опустился,  и кровь  из  каждого сердца дирмагнос выжала в
зловонную чашу.
     Теро стоял совсем рядом с Иртук Бешар. Сквозь собственные слезы гнева и
бессилия Алек  видел, как  по  щекам Теро медленно  струятся слезы. Это было
жуткое зрелище:
     словно плачет каменная статуя, но посреди  кошмара,  разворачивающегося
перед его глазами, Алек вдруг ощутил трепет надежды.
     К тому времени, когда некромант разделался с последней жертвой, полотно
из белого стало алым. И он, и дирмагнос были по локоть в крови, их одежда  и
волосы пропитались  ею.  Струйка  крови потекла  и по палубе,  обагрив голые
колени Алека.
     Знаком велев солдатам выбросить тела за борт, Мардус повел Теро вниз по
трапу.  Варгул Ашназаи подошел к Алеку  и коснулся его головы  окровавленной
рукой, разрушая чары.
     Алек тут же  согнулся  пополам,  и его вырвало. С возгласом  отвращения
некромант отдернул  покрытый кровью подол своей  мантии и  пнул Алека ногой;
тот растянулся в луже крови и рвоты.
     -  Жду  не дождусь,  когда я  и тебя  вскрою!  - издевательски прошипел
Ашназаи.
     С  трудом  поднявшись  на четвереньки. Алек  бросил  на  него  яростный
взгляд. Некромант  невольно сделал шаг  назад  и поднял руку. Алек напрягся,
ож