ы и отказался  мне
служить, знай, что сын короля и королевы по-прежнему к твоим услугам!
     Тогда спешился и  сэр  Ланселот,  загородился  щитом,  обнажил  меч,  и
сошлись они яростно и осыпали друг друга жестокими ударами, так что  люди  с
обеих сторон только диву давались.
     Но когда сэр Ланселот  почувствовал,  что  сила  сэра  Гавейна  чудесно
возрастает, он умерил свою храбрость и стал сберегать свои силы  и  дыхание,
обороняясь мечом и укрываясь за щитом:
     он наклонялся и уклонялся туда и сюда, отбивая  удары  сэра  Гавейна  и
умеряя его напор. А сэр Гавейн напрягал всю мощь и силу, чтобы зарубить сэра
Ланселота,  ибо,  как  рассказывает  Французская  Книга,  вместе   с   мощью
возрастала у сэра Гавейна его злоба.
     Так три часа наседал  он  на  сэра  Ланселота,  причиняя  ему  жестокие
страдания, и тому великих  трудов  стоило  от  него  обороняться.  Но  когда
миновали те три часа и сэр  Ланселот  почувствовал,  что  сэр  Гавейн  вновь
остался при своей собственной силе, тогда сказал он так:
     - Сэр, вот уже дважды вы доказали мне, что  вы  грозный  рыцарь  и  муж
дивной мощи. И много чудесных подвигов вы свершили за  жизнь  свою,  ибо  не
один благородный рыцарь был обманут вашей волшебно  возрастающей  силою.  Но
теперь, сдается мне, вы уже свершили все ваши чудесные  подвиги,  и  знайте,
теперь настал мой черед свершать подвиги!
     И сэр Ланселот приблизился к сэру Гавейну и удвоил свои удары,  и,  как
ни оборонялся сэр Гавейн, все же сэр Ланселот успел нанести ему  такой  удар
по шлему и по старой ране, что сэр  Гавейн  поник,  упал  наземь  и  лишился
чувств. Но лишь только пришел он в себя, как стал лежа размахивать  мечом  и
метить в сэра Ланселота, говоря так:
     - Рыцарь-предатель, знай, я еще не убит!  И  потому  приблизься,  и  мы
доведем этот бой до конца!
     - Я не сделаю более ни шагу, - отвечал сэр Ланселот.  -  Ибо,  когда  я
вижу вас на ногах, я готов с вами биться все время, пока вы стоите на ногах;
но поразить раненого человека, который не в силах стоять, - упаси  меня  Бог
от такого позора!
     И с тем повернулся он и направился к городу, а сэр  Гавейн  кричал  ему
вослед: "Предатель!" - и говорил так:
     - Знай, сэр Ланселот, когда я вновь оправлюсь  от  ран,  я  опять  буду
биться с тобою, ибо я не отступлюсь до тех пор, пока один из  нас  не  будет
убит!
     И так вновь продолжалась эта осада, и сэр Гавейн пролежал  больной  без
малого месяц, а когда он поправился и был уже  готов  через  три  дня  снова
затеять бой с сэром Ланселотом, прибыли вдруг  к  королю  Артуру  из  Англии
вести, которые заставили его со всем войском двинуться в обратный путь.


 * IV *

1

     Оставшись правителем всей Англии, сэр Мордред повелел составить письма,
которые пришли словно бы из-за моря, а в письмах тех значилось,  что  король
Артур убит в бою с сэром Ланселотом. И тогда сэр Мордред назначил  парламент
и созвал баронов и принудил их провозгласить его королем. И был он коронован
королем в Кентербери и устроил там пир на пятнадцать дней.
     А после прибыл он в Винчестер, захватил королеву  Гвиневеру  и  открыто
объявил, что намерен на ней жениться (а она была женой его дяди и его отца).
     Стали готовиться к празднеству, и назначен уже был день,  когда  должны
были они повенчаться; и тяжко было на душе у королевы Гвиневеры.  Но  печаль
свою она  открыть  не  осмелилась,  говорила  речи  любезные  и  согласилась
поступить по желанию сэра Мордреда.
     И для того испросила она  у  сэра  Мордреда  позволения  отправиться  в
Лондон и закупить там всякой всячины, потребной к свадьбе.  Сэр  же  Мордред
из-за речей ее любезных ей поверил и ее отпустил. А она, лишь только  прибыв
в Лондон, удалилась в Лондонский Тауэр и,  со  всей  поспешностью  запасшись
всевозможным провиантом, засела там с надежным гарнизоном.
     Когда узнал об этом сэр Мордред, жестока и безмерна была его ярость. И,
говоря коротко, он обложил Тауэр  могучей  ратью,  то  и  дело  пускаясь  на
штурмы, наставляя стенобитные машины и паля из тяжелых пушек.  Но  все  было
напрасно, ибо  королеву  Гвиневеру  ни  добром,  ни  угрозами  не  удавалось
склонить довериться сэру Мордреду и вновь отдаться ему в руки.
     И прибыл к сэру Мордреду епископ Кентерберийский, муж ученый и  святой,
и сказал ему так:
     - Сэр, что задумали вы? Или вы хотите оскорбить Господа Бога,  а  затем
еще опозорить себя и все рыцарство? Ибо  разве  король  Артур  вам  не  дядя
родной и не далее как брат вашей матери? И разве не от него же она и  родила
вас, его родная сестра? И потому  как  можно  вам  взять  себе  жену  вашего
собственного отца? Потому, сэр, - сказал епископ, - оставьте этот замысел, а
иначе я прокляну вас книгой, колоколом и свечой.
     - Делай что хочешь, - отвечал ему сэр Мордред. - Я  же  знать  тебя  не
желаю!
     - Сэр, - сказал епископ, - да  будет  вам  ведомо,  что  я  не  побоюсь
исполнить мой долг. К тому же вы пустили  слух,  будто  господин  мой  Артур
убит, а это ложь, и потому черное дело затеяли вы на этой земле!
     - Молчать, лживый поп! - вскричал сэр Мордред. -  Если  ты  еще  будешь
меня попрекать, я отсеку тебе голову!
     Епископ удалился и предал его самому грозному проклятью,  какое  только
можно   произнести.   Тогда   сэр   Мордред   решил    разыскать    епископа
Кентерберийского и предать его смерти. Пришлось епископу бежать, захватив  с
собою часть своего добра, и скрылся он в окрестностях Гластонбери.  Там  жил
он отшельником в часовне, пребывая в бедности и в святых  молитвах,  ибо  он
хорошо понимал, что близится усобная война.
     А сэр Мордред меж тем  пытался  письмами  и  посольствами,  добром  или
хитростью выманить королеву из Лондонского Тауэра; но все  его  усилия  были
тщетны, ибо королева отвечала ему кратко, и на открытые его  послания  и  на
тайные, что она охотнее убьет себя, чем станет его женой.
     Но вот прибыло к сэру Мордреду известие, что король Артур снял осаду  с
сэра Ланселота и возвращается домой с большим войском, дабы  отомстить  сэру
Мордреду. И тогда сэр Мордред  разослал  письма  ко  всему  баронству  нашей
страны. Собралось к нему множество народу,  ибо  среди  баронов  общее  было
мнение, что при короле Артуре нет жизни, но лишь войны и усобицы, а при сэре
Мордреде - веселие и благодать. Так был ими король Артур подвергнут  хуле  и
поруганию,  а  между  ними  были  многие,  кого  король  Артур  возвысил  из
ничтожества и наделил землями, но ни у кого  не  нашлось  для  него  доброго
слова.
     О вы, мужи Англии! Разве не видите все вы, какое творилось  злодейство?
Ведь то был величайший из королей и  благороднейший  рыцарь  в  мире,  всего
более любивший общество благородных рыцарей и всем им слава и опора, но даже
и им не остались довольны англичане. Вот таков был прежде обычай  и  нрав  в
нашей стране, и люди говорят, что мы и по  сей  день  не  отстали  от  этого
обычая. Увы! это у нас, англичан, большой порок,  что  долго  нам  ничто  не
мило.
     Так было с людьми и в тот раз:  им  более  по  нраву  стал  теперь  сэр
Мордред, а не благородный король Артур,  и  много  народу  стеклось  к  сэру
Мордреду, и они объявили ему, что будут стоять за него и в беде и в удаче. И
вот с большим войском сэр Мордред подошел  к  Дувру,  ибо  там,  он  слышал,
должен был высадиться король Артур, и потому он задумал силой  не  допустить
родного отца на родную землю. И  почти  вся  Англия  была  на  стороне  сэра
Мордреда, ибо люди так падки до перемен.

2

     И вот, когда сэр Мордред со своим войском был уже в Дувре, прибыл  туда
король Артур с большим флотом кораблей, галеонов и карак, но сэр Мордред уже
наготове  поджидал  его  на  берегу,  дабы  воспрепятствовать  родному  отцу
высадиться на земле, над которой тот был королем.
     Стали спускать на воду суда большие и малые, полные славных  воинов;  и
немало благородных рыцарей тут было побито  и  немало  высокомерных  баронов
повержено в ничтожество с обеих сторон.
     Но король Артур был так храбр, что никто из рыцарей  не  смог  помешать
ему высадиться на берег, и его рыцари бесстрашно пробились вслед за ним. Так
высадились они вопреки сэру Мордреду со всем его могуществом  и  обратили  в
бегство его и его войско.
     А когда окончился  бой,  король  Артур  повелел  разыскать  всех  своих
рыцарей, кто был ранен или убит. И был найден сэр Гавейн лежащим замертво на
дне большой лодки. Когда услышал король Артур про такую  беду,  он  пошел  к
нему и нашел его при смерти. Горько заплакал король,  убивался  жестоко,  он
заключил сэра Гавейна в свои объятья и трижды лишился чувств. А когда пришел
в себя, то сказал так:
     - Увы! сэр Гавейн, сын сестры моей, вот лежишь ты, кого я всех более на
свете любил! Не видать мне больше радости! Ибо  теперь,  племянник  мой  сэр
Гавейн, я открою тебе, что в тебе и в сэре Ланселоте была вся  моя  радость,
на вас - все мое доверие. И теперь я лишился вас обоих, и потому  не  видать
мне уж больше радости на этом свете!
     - Ах, мой дядя, - сказал сэр Гавейн, -  знайте  же,  что  наступил  мой
смертный срок. И все это через собственную мою нетерпимость и ненависть, ибо
моею ненавистью я навлек на себя же погибель; ведь нынче я  принял  удар  по
старой моей ране, которую нанес мне  сэр  Ланселот,  и  чувствую  я,  что  к
полудню должен буду умереть. Это из-за меня, из-за моей гордыни, терпите  вы
такой позор и урон, ведь будь благородный рыцарь сэр Ланселот сейчас с вами,
как бывал он прежде и был бы и в этот раз, эта злосчастная война никогда  бы
не началась; ибо он рыцарским своим  благородством  вместе  с  рыцарями  его
благородной крови всех ваших злобных врагов держал в страхе и повиновении. И
вот теперь, - молвил сэр Гавейн,  -  вы  пожалеете,  что  нет  с  вами  сэра
Ланселота. Увы! зачем я не примирился с ним! И потому прошу, любезный  дядя,
пусть мне дадут бумагу, перо и чернила, дабы  я  мог  написать  письмо  сэру
Ланселоту, начертанное моею собственной рукой.
     И  вот,  когда  принесли  бумагу,  перо  и  чернила,  сэр  Гавейн  едва
приподнялся на ложе с помощью короля Артура, ибо незадолго перед этим он уже
покаялся в своих грехах и приготовился к смерти. И взял он в  руку  перо  и,
как сказано во Французской Книге, написал так:
     "Тебе, сэр, Ланселот, цвет благородного  рыцарства,  лучший  изо  всех,
кого только видел я и о ком слышал за всю мою  жизнь,  я,  сэр  Гавейн,  сын
короля Лота  Оркнейского  и  сын  сестры  благородного  короля  Артура,  шлю
приветствие и оповещаю тебя о том, что  десятого  дня  мая  месяца  мне  был
нанесен удар по старой ране, полученной мною  от  тебя  под  стенами  города
Бенвика, и через эту рану настал теперь мой смертный час. И  я  хочу,  чтобы
весь мир узнал, что я, сэр Гавейн, рыцарь Круглого Стола, сам повинен в моей
смерти и умираю не по твоей вине, но по моей. И потому я заклинаю тебя,  сэр
Ланселот, возвратиться в это королевство и посетить мою могилу и  прочитать,
быть может, молитву-другую за упокой моей души. Написано мною это послание в
тот самый день, когда я был смертельно ранен, но рану эту еще  прежде  нанес
мне ты, сэр Ланселот, и я не мог бы принять смерть от руки благороднее  той,
что убила меня.
     Ты же, сэр Ланселот, ради прежней любви, что была некогда  между  нами,
не  медли,  прошу  тебя,  но  переезжай  через  море   со   всею   возможной
поспешностью, и твои благородные рыцари пусть приедут  с  тобою,  и  спасите
благородного короля, который  посвятил  когда-то  тебя  в  рыцари,  ибо  ему
угрожает жестокая опасность от коварного изменника  -  моего  единоутробного
брата сэра Мордреда.  Ибо  тот  короновался  здесь  королем  и  задумал  еще
жениться на госпоже моей королеве Гвиневере; и так бы он и сделал, когда  бы
королева не засела в Лондонском Тауэре со  своими  людьми.  А  десятого  дня
минувшего месяца мая господин мой король Артур и мы все высадились в Дувре и
обратили этого коварного изменника сэра Мордреда в бегство. Вот  тогда-то  и
пришлось мне  получить  удар  по  старой  ране,  нанесенной  вами.  А  время
написания этого письма - всего лишь за два с половиной часа до моей  смерти.
Писано моею собственной рукой и подписано кровью моего сердца.  Прошу  тебя,
прославленнейший рыцарь мира, посети мою могилу".
     Тут он заплакал, и король Артур тоже, и  они  оба  лишились  чувств.  А
когда они пришли в себя, то король распорядился,  чтобы  дали  сэру  Гавейну
последнее причастие, а потом сэр Гавейн стал просить короля послать за сэром
Ланселотом и принять его с лаской и почетом, как ни одного из рыцарей.
     А в час полудня сэр Гавейн испустил дух. И  повелел  король  похоронить
его в часовне в стенах Дуврского замка. Там и сейчас все люди  могут  видеть
его череп, и видна та рана, что нанес ему в поединке сэр Ланселот.
     Вскоре король узнал о том, что сэр Мордред опять расположил войска свои
для боя на взгорье Бархем-даун. Ранним утром король Артур поскакал  туда  со
своей ратью, и там был у них великий бой, и много людей было побито и с той,
и с другой стороны. Но под конец войско короля Артура одержало верх,  и  сэр
Мордред со своими людьми бежал в Кентербери.

3

     А король распорядился обшарить холмы, разыскать всех убитых  рыцарей  и
похоронить, а тем, кто ранен жестоко, намазать раны целительными снадобьями.
В тот день многие перешли на сторону короля  Артура,  и  говорили  они,  что
война сэра Мордреда против короля Артура - несправедливая война.
     А король со своим войском пошел на запад к морю,  в  сторону  Солсбери.
Там в  назначенный  между  ними  день  король  и  сэр  Мордред  должны  были
встретиться на холме в окрестностях Солсбери, неподалеку от берега  моря.  А
день, назначенный между ними, был понедельник после Троицына дня,  и  король
Артур радовался, что сможет отомстить сэру Мордреду.
     Сэр Мордред собрал под Лондоном большое войско, ибо в Кенте, Сассексе и
в Саррее, в Эссексе, Саффолке и Норфолке держали большей частью его сторону.
Немало благородных рыцарей съехалось к нему и к королю тоже;  но  получилось
так, что те, кто любил сэра Ланселота, принимали сторону сэра Мордреда.
     Но в ночь на Троицу привиделся королю Артуру дивный сон.  Представилось
ему во сне, будто стоит перед ним на возвышении кресло на одном колесе, а  в
кресле сидит сам он, король Артур, в богатейших золотых  одеждах.  А  внизу,
глубоко, будто бы  чернеет  под  ним  бездонный  колодец,  и  в  воде  кишат
всевозможные змеи и черви и дикие твари, мерзкие и ужасные. И вот словно  бы
кресло перевернулось вверх колесом, и король упал в самую гущу гадов, и  они
стали раздирать его  тело.  И  закричал  король  на  ложе  своем:  "Спасите!
Спасите!"
     Тут рыцари, пажи и слуги разбудили короля, и он был так  потрясен,  что
долго не понимал, где он находится.  И  пролежал  он,  бодрствуя,  почти  до
света, а потом снова впал в дремоту, и, не то во сне,  не  то  наяву,  видит
король: пришел к нему сэр Гавейн, и с ним - прекрасные  дамы.  Когда  увидел
его король, то сказал так:
     - Я рад видеть вас, сын моей сестры, я ведь думал, что  вы  умерли!  Но
теперь я вижу, что вы живы, и за то благодарю всемогущего Иисуса. А  кто  же
эти прекрасные дамы, любезный племянник, что вас сопровождают?
     - Сэр, - отвечал сэр Гавейн, - это все дамы,  за  которых  я  сражался,
когда был жив. Это те, за кого я заступался  по  справедливости,  и  Господь
даровал им милость в  ответ  на  их  молитвы,  раз  я  был  их  заступником,
сопровождать меня сюда к вам.
     Господь дозволил мне предостеречь  вас  от  погибели:  если  завтра  вы
будете биться с сэром Мордредом, как между вами условлено,  то,  знайте,  вы
будете убиты, и с вами - множество вашего  народу  с  обеих  сторон.  И,  по
великой милости и любви своей к вам и из сострадания  к  вам  и  еще  многим
добрым мужам, которым предстоит пасть мертвыми вместе с вами, Господь послал
меня сюда предостеречь вас, дабы вы ни в коем случае не затевали завтра боя,
но заключили бы перемирие на целый месяц. И в переговорах не скупитесь, лишь
бы получить завтра отсрочку. Ибо через месяц сюда прибудет сэр  Ланселот  со
всеми своими доблестными рыцарями  и  спасет  вас  с  честью  и  убьет  сэра
Мордреда и всех, кто стоит за него.
     Тут сэр Гавейн и все дамы вдруг пропали, а король крикнул к себе  своих
рыцарей, пажей и слуг и повелел им поспешно призвать к нему его  благородных
баронов и мудрых епископов. И когда они собрались, король поведал им о своем
видении, как с ним говорил сэр Гавейн  и  посоветовал  ему  воздержаться  от
завтрашнего сражения, ибо иначе  он  будет  убит.  И  назначил  король  сэра
Лукана-Дворецкого и брата его сэра  Бедивера  Бесстрашного  и  с  ними  двух
епископов отправиться к сэру
     Мордреду и любым способом добиться перемирия сроком на один месяц.
     - И не скупитесь, предлагайте ему земли и сокровища, сколько ни сочтете
нужным.
     С тем отбыли они и явились к сэру Мордреду туда, где он стоял с грозным
войском в сто тысяч человек, и там они долго  его  убеждали  и  уговаривали.
Наконец сэр Мордред согласился, что, пока жив король Артур, он будет владеть
только Конуэллом и Кентом, а после Артуровой смерти и всей Англией.

4

     И на том они сговорились, что король Артур и сэр Мордред встретятся  на
глазах у обеих армий, каждый в сопровождении
     четырнадцати человек. С тем и  возвратились  они  к  королю  Артуру.  И
сказал он:
     - Я доволен, что дело удалось. И отправился на поле.
     Но, уходя, король Артур наказал своему  войску,  что,  если  где-нибудь
блеснет обнаженный меч, пусть нападают, не мешкая, и убьют  этого  предателя
сэра Мордреда.
     - Ибо я вовсе ему не доверяю.
     Точно так же и сэр Мордред наказал своему войску:
     - Если только заметите вы блеск меча обнаженного, нападайте, не мешкая,
и рубите всех, кто будет перед вами, ибо я вовсе не доверяю этому перемирию.
     - Ибо я, - сказал сэр Мордред, - знаю наверное, что  мой  отец  захочет
мне отомстить.
     И вот встретились они, как было условлено, и  обо  всем  сговорились  и
согласились. Принесли вино, и они выпили друг с другом. Но в это самое время
из кустика вереска выползла гадюка и  ужалила  одного  из  рыцарей  в  ногу.
Почуяв боль, взглянул рыцарь вниз, увидел гадюку и, не чая зла, выхватил меч
свой, чтобы ее убить. Но в тот же миг оба войска, заметив блеск  обнаженного
меча, затрубили в рога, трубы и  горны  и  с  грозными  возгласами  ринулись
навстречу друг другу. Тогда вскочил король  Артур  на  коня,  молвил:  "Увы,
несчастный этот день!" - и поскакал  к  своим;  и  так  же  поступил  и  сэр
Мордред.
     С тех пор не видел свет ни в одной христианской земле битвы ужаснее,  -
разили пешие, кололи конные, носились воины по полю, и немало страшных  слов
было произнесено между врагами, и немало обрушено  смертоносных  ударов.  Но
король Артур скакал сквозь ряды Мордредова войска, свершая славные  подвиги,
какие подобают столь благородному королю, и не дрогнул ни разу. Также, и сэр
Мордред  поступал  в  тот  день  по  долгу  чести,  идя  навстречу  жестоким
опасностям.
     Так бились благородные рыцари  целый  день  без  передышки,  покуда  не
ложились костьми на сырую землю. И продолжалась битва до  самой  ночи,  а  к
тому времени уже сто тысяч человек полегло мертвыми  на  холмах.  И  жестоко
разгневался король Артур, видя, сколько народу его перебито.
     Вот огляделся он вокруг себя и ото всего его славного войска и ото всех
его  добрых  рыцарей  лишь  двух  рыцарей  увидел  в  живых:  один  был  сэр
Лукан-Дворецкий, а второй - брат его сэр Бедивер. Но и они  оба  были  тяжко
изранены.
     - Иисусе милостивый!  -  молвил  король,  -  куда  же  делись  все  мои
благородные рыцари? Увы! зачем дожил я и увидел  этот  горестный  день!  Ибо
теперь, - сказал король Артур, - наступил мой конец. Но,  клянусь,  хотелось