времени, еще до начала вечерни, сторона сэра Ланселота стала
одерживать верх, и кони их шагали выше копыта в крови - так много людей было
убито в тот день.
     И пожалел их снова сэр Ланселот, он удержал своих  рыцарей  и  позволил
войску короля Артура отойти с поля боя. Затем и  сэр  Ланселот  удалился  со
своими силами в  замок,  и  оба  войска  стали  хоронить  убитых  и  раненым
прикладывать утоляющие снадобья. Но теперь,  когда  был  ранен  сэр  Гавейн,
рыцари на стороне короля Артура уже не столь пылко рвались в битву.
     Тем  временем  о  войне  между  королем  Артуром  и  сэром   Ланселотом
распространилась весть по всем христианским землям и достигла наконец  через
донесения до слуха римского папы. И папа, зная о великой добродетели  короля
Артура и о высокой доблести сэра Ланселота, который почитался благороднейшим
рыцарем мира, призвал к себе одного благородного служителя веры,  который  в
то время находился в Риме (а Французская Книга говорит, что это был  епископ
Рочестерский), и вручил ему папа буллы со свинцовыми печатями и отправил его
к королю с повелением, под угрозой интердикта  всей  Англии,  принять  назад
свою королеву и примириться с сэром Ланселотом.

6

     И вот когда прибыл епископ в  Карлайль,  он  показал  королю  буллы,  и
король, услышав, что в них написано, не знал, как ему дальше быть: он  бы  с
превеликой охотою примирился с сэром Ланселотом,  но  сэр  Гавейн  этого  не
допускал. На возвращение королевы он согласился, но допустить, чтобы  король
примирился с сэром Ланселотом, он не согласен был ни в коем случае,  он  дал
только согласие, чтобы вернулась  королева.  И  получил  епископ  от  короля
Артура заверения под большой королевской печатью, что, как есть он  истинный
и помазанный король, сэр Ланселот  сможет  уехать  в  неприкосновенности,  а
королева будет принята обратно, и никто при дворе, ни сам король  ни  словом
не помянут ей того, что было. И верную запись  этих  условий  епископ  отвез
показать сэру Ланселоту.
     Когда он прибыл в замок Веселой  Стражи,  то  объявил  и  доказал  сэру
Ланселоту, что послан папой римским с буллами к королю Артуру и к нему. И он
объявил сэру Ланселоту, что ему грозит, если он откажется возвратить  королю
Артуру его королеву.
     - Сэр, у меня в мыслях не было, - сказал  сэр  Ланселот,  -  отказаться
возвратить королеву господину моему Артуру. Я держу ее у себя вот  по  какой
причине: поскольку она была обречена на сожжение из-за  меня,  я  счел  моим
долгом спасти ей жизнь и защитить ее  от  опасности,  до  тех  пор  пока  не
объявится заступничество надежнее моего. И  вот  теперь,  хвала  Господу,  -
сказал сэр Ланселот, - папа римский позаботился о королеве и  установил  меж
ними мир. Ибо видит Бог, - сказал сэр Ланселот, - мне в тысячу раз радостнее
возвратить ее королю, нежели было раньше ее похитить, при том условии, что я
смогу приехать и уехать неприкосновенным и что королева будет на  свободе  и
никогда впоследствии не подвергнется опасности, в  чем  бы  ее  ни  обвиняли
теперь. В противном же случае,  -  молвил  сэр  Ланселот,  -  я  не  побоюсь
оставить ее у себя, пусть даже враги мои нападают на нас еще  яростнее,  чем
прежде.
     - Сэр, вам нет нужды, - сказал епископ, - этого опасаться, ибо  знайте,
повеления папы никто не вправе ослушаться. И ни честь римского папы, ни  мое
смиренное достоинство не допустят, чтобы вы или королева вновь попали в беду
и чтобы вам грозила гибель или поношение.
     И он показал сэру Ланселоту все бумаги, и от папы, и от короля Артура.
     - Это надежные заверения, - сказал сэр Ланселот, - ибо я  всегда  готов
довериться письму господина моего и его печати, ведь никто не слышал,  чтобы
он когда-либо нарушил свое слово. И потому, - сказал сэр Ланселот  епископу,
- поезжайте к королю  Артуру  вперед  меня,  приветствуйте  его  от  меня  и
сообщите, что ровно через семь дней, милостию Божией, я сам привезу  к  нему
королеву. И еще скажите моему достославному господину,  что  я  перед  всеми
готов защищать честь королевы и ни для кого не сделаю исключения, кроме лишь
самого короля и господина моего сэра Гавейна, и то более ради короля, нежели
ради сэра Гавейна.
     И отбыл епископ и приехал в Карлайль к королю и  пересказал  ему  ответ
сэра Ланселота, и покатились у короля слезы из глаз. Между тем сэр  Ланселот
собрал сотню рыцарей, облаченных в  добрые  одежды  из  зеленого  бархата  и
верхом на конях, по копыта покрытых чепраками из  той  же  ткани,  и  каждый
рыцарь держал в руке оливковую  ветвь  в  знак  мира.  И  таким  же  образом
сопровождали королеву двадцать четыре  дамы.  А  за  сэром  Ланселотом  вели
двенадцать коней, и на каждом сидели верхом дворянские сыны, и все они  были
облачены в одежды из белого бархата с золотыми цепями вокруг бедер,  и  кони
покрыты белыми же чепраками по самые копыта, а  сбруи  унизаны  драгоценными
пряжками, шиты каменьями и жемчужинами в золотой оправе  -  всего  числом  в
тысячу на каждом коне. И в подобном же облачении была королева,  а  также  и
сэр Ланселот - в одеждах из белой ткани с золотым шитьем.
     И вот в таком-то виде, как повествует Французская Книга,  сэр  Ланселот
отправился из замка Веселой Стражи в Карлайль.  Он  проследовал  через  весь
город в замок, так что все жители могли его видеть. И было там  по  пути  их
немало плачущих глаз. Приехав, спешился сэр Ланселот и отдал  коня,  снял  с
седла королеву и повел ее туда, где король Артур восседал  на  своем  месте;
перед ним же сидел сэр  Гавейн  и  еще  многие  великие  лорды.  Увидел  сэр
Ланселот короля и сэра Гавейна, подвел он королеву за руку, и преклонили они
оба перед королем колени. И знайте, многие  мужественные  рыцари,  вместе  с
королем Артуром, плакали при этом  так  горько,  словно  все  их  родичи  до
последнего лежали перед ними мертвые!
     А король сидел неподвижно, не произнося ни слова. Поглядел в  лицо  ему
сэр Ланселот и встал во весь рост, поднял и королеву с колен, и  так  сказал
он по-рыцарски:

7

     - Мой грознейший из королей, вы видите, что по повелению римского  папы
и вашему я привез вам госпожу мою королеву, как того требует право. Но  если
есть здесь, кроме вашего величества, хоть один рыцарь, высокого ли звания  и
рождения или низкого, все равно, который осмелится отрицать, что  она  верна
вам и чиста, то я, сэр Ланселот Озерный,  с  оружием  в  руках  против  него
докажу, что она - ваша верная супруга.
     Но вы, сэр, послушали лжецов, и это породило великую распрю между  мною
и вами. Ведь было время, господин мой Артур, когда вы были довольны мною  за
то, что я защищал госпожу мою,  вашу  королеву,  и  вам  отлично  ведомо,  о
благороднейший из королей, что она не  раз  и  прежде  подвергалась  великим
опасностям. А раз в прежние  времена  вы  были  довольны,  когда  я  за  нее
сражался, то тем паче, казалось мне, я  должен  был  спасти  ее  от  костра,
который грозил ей из-за меня.
     Те же, кто  передавали  вам  все  эти  рассказы,  были  лжецами,  и  им
досталось по заслугам; ибо, всего вернее, не будь могущество Божие  на  моей
стороне, мне бы не выстоять одному против четырнадцати рыцарей.  К  тому  же
они были вооружены и знали, на что шли,  я  же  был  безоружен  и  застигнут
врасплох, ведь я был зван к госпоже моей, вашей королеве, а для чего,  я  не
знал, но едва только переступил порог королевиных покоев, как тотчас же  сэр
Агравейн и сэр Мордред  стали  кричать  мне  из-за  двери  и  называть  меня
изменником и трусом.
     - Клянусь, они называли тебя правильно! - воскликнул сэр Гавейн.
     - Господин мой сэр Гавейн, - сказал сэр Ланселот, - в той схватке им не
удалось выказать себя ни правыми, ни сильнейшими.
     - Ну, ну, сэр Ланселот, - сказал король,  -  я  не  давал  вам  причины
поступать со мною так, как вы поступили, ибо вы и ваша родня были у  меня  в
чести большей, чем другие рыцари.
     - Мой господин, - отвечал сэр Ланселот, - не прогневайтесь, но ведь я и
мои сородичи не однажды сослужили вам лучшую службу, нежели другие рыцари; и
всякий раз, как вам  приходилось  тяжко,  я  избавлял  вас  от  всевозможных
опасностей; я всегда по мере сил моих рад был оказать услугу вам и господину
моему сэру Гавейну. И в поединках, и на турнирах, и  в  сраженьях,  пеший  и
конный, я много раз повсюду спасал вас и вас, господин мой сэр Гавейн, и еще
многих ваших рыцарей.
     - И сейчас я смело скажу, - продолжал сэр Ланселот, - да будет вам всем
ведомо, что еще ни разу не встретил я такого рыцаря, который мог  бы  против
меня выстоять в честном бою до последнего. Помилуй меня Господь! С какими бы
славными рыцарями мне ни приходилось сражаться, будь то  даже  сэр  Тристрам
или сэр Ламорак, я никогда  не  бился  из  всех  моих  сил,  ибо  щадил  их,
догадываясь, кто они. И я беру Бога в свидетели, никогда я не  питал  зла  и
зависти к добрым рыцарям, добывающим себе славу в поединках,  и  всегда  был
рад, если мне встречался рыцарь, хоть недолго могший выстоять против меня, в
пешем ли бою или в конном. Только вот, пожалуй, сэр Карадос из  Башни  Слез,
он был боец превосходнейший и муж силы превеликой, и кому и знать  это,  сэр
Гавейн, как не вам, ведь того нельзя не почитать  превосходным  бойцом,  кто
великой мощью своею стащил вас  с  коня,  положил  поперек  своего  седла  и
прикрутил веревками к луке. И в тот раз, господин мой сэр Гавейн, я вас спас
и убил его у вас на глазах. А в другой раз я повстречал  брата  вашего  сэра
Гахериса и сэра Тарквина, который вез его перед собою, связанного по рукам и
ногам. И тогда я спас вашего брата и убил сэра Тарквина и к тому же вызволил
из заточения еще шестьдесят четыре рыцаря господина моего короля  Артура.  И
потому говорю теперь, - сказал сэр Ланселот, - что никогда не встречал столь
могучих рыцарей и столь искусных бойцов, как сэр Карадос и сэр Тарквин,  ибо
с ними обоими я бился в полную мою силу. И  потому  также  думается  мне,  -
сказал сэр Ланселот сэру Гавейну, - что и вам не должно  об  этом  забывать.
Ибо если я склоню к доброму  расположению  вас,  то,  с  помощью  Божией,  я
добьюсь и милости господина моего короля Артура.

8

     - Сэр, король пусть решает, как ему угодно, - отвечал сэр Гавейн, -  но
знай, сэр Ланселот, между мною и тобой никогда  не  будет  мира,  покуда  мы
живем на свете, ибо ты убил трех моих  братьев.  И  двоих  из  них  ты  убил
предательски и безжалостно, ибо они были  безоружны,  да  и  никогда  бы  не
подняли против тебя оружия.
     - Сэр, видит Бог, я желал бы, чтобы они были в доспехах, -  сказал  сэр
Ланселот, - ибо тогда они были бы сейчас живы. Что до сэра Гарета, то никого
из своих кровных родичей я так не любил, как его, и покуда жив я,  -  сказал
сэр Ланселот, - я буду оплакивать смерть сэра Гарета, и вовсе не  из  страха
перед вами, но по многим другим причинам, причиняющим печаль  мою.  Одна  из
них та, что я сам посвятил его в рыцари; вторая причина - что,  я  знаю,  он
любил меня более, нежели кого-либо еще из рыцарей; а третья  -  что  он  был
благороден и верен, любезен и учтив  и  нравом  весьма  добр.  Четвертая  же
причина в том, что я сразу же понял, услышав о смерти сэра Гарета,  что  мне
никогда уже больше не пользоваться вашею, господин мой сэр Гавейн,  любовью,
но лишь вражда вечная будет между нами. И также я  понял,  что  вы  склоните
господина моего короля Артура на вечную и смертельную со  мною  вражду.  Но,
клянусь моей рыцарской честью и как есть Иисус мне защитник, я не убивал  ни
сэра Гарета, ни брата его моею волею, но увы! - на беду явились  они  в  тот
день без доспехов! Но вот что я предложу вам, - сказал сэр Ланселот, -  если
угодно будет королю и вам, господин мой сэр  Гавейн:  я  выйду  из  Сандуича
босой и в одной рубахе и отправлюсь в путь, и через каждые десять миль  буду
основывать и закладывать святые обители, какого ордена вы мне  назначите,  и
часовни, чтобы в них день и ночь пели и читали молитвы, в особенности же  по
сэру Гарету и по сэру Гахерису. И это я сделаю на всем пути от  Сандуича  до
Карлайля, и каждой обители придам  довольно  имущества  и  добра.  И  покуда
останется у меня хоть какое-то имение на земле, ни один из этих Божьих домов
не будет испытывать недостатка  ни  в  чем,  что  потребно  для  устройства,
содержания и кормления святых обителей. И это будет дань во спасение их  душ
достойнее и святее и Богу  угоднее,  нежели  когда  вы,  мой  благороднейший
король, и вы, сэр Гавейн, идете на  меня  войной,  ибо  этим  вы  ничего  не
добьетесь.
     Тут все рыцари и дамы, при том  присутствовавшие,  стали  плакать,  как
безумные, и на щеки короля Артура тоже упали слезы.
     - Сэр Ланселот, - сказал сэр Гавейн, - я выслушал твои прекрасные  речи
и щедрые посулы. Но знай, пусть король  поступает,  как  угодно  ему,  я  же
никогда не прощу тебе смерть моих братьев, в  особенности  же  смерть  брата
моего сэра Гарета. И если мой дядя король Артур пожелает помириться с тобой,
он лишится моей службы, ибо говорю тебе, - сказал сэр Гавейн, - ты  изменник
и королю и мне.
     - Сэр, - отвечал сэр Ланселот, - не родился еще на свете такой  рыцарь,
который сумел бы доказать это против меня с оружием в руках! И если вы,  сэр
Гавейн, бросаете мне столь ужасное обвинение, то уж извините  меня,  но  мне
придется на него ответить.
     - Ну, нет, - сказал сэр Гавейн, - теперь уж об этом речи нет из-за папы
римского, ибо  он  повелел  дяде  моему  королю  принять  назад  королеву  и
примириться, сэр Ланселот, с тобою и на этот раз дать ручательство,  что  ты
сможешь уехать невредим, как и приехал. Но в  нашей  земле  тебе  не  должно
оставаться долее пятнадцати дней - такое предупреждение тебе  делаю  я,  ибо
еще до твоего приезда мы с королем в том сговорились и согласились.  А  если
ты замешкаешься, - сказал сэр Гавейн, - то знай, что  лучше  бы  тебе  вовсе
сюда не приезжать, ибо ты заплатишь головой. И, когда бы не повеление  папы,
- сказал сэр Гавейн, - я бы своими руками бился против тебя, один на один, и
доказал бы, одолев тебя, что ты - изменник и дяде  моему  королю  Артуру,  и
мне. Я еще докажу это в поединке с тобою после того, как ты  отсюда  уедешь,
где бы я тогда тебя ни встретил!

9

     Тут вздохнул сэр Ланселот, и слезы упали на щеки его, и он сказал:
     - О, благороднейшее христианское королевство, возлюбленное мною превыше
всех королевств! В твоих пределах добыл я почти  всю  мою  славу,  но  ныне,
когда должен я вот так бесславно  тебя  покинуть,  воистину  мне  жаль,  что
когда-то я прибыл сюда,  откуда  я  столь  позорно  изгнан,  незаслуженно  и
беспричинно! Но так уж изменчива судьба и безостановочно ее колесо, что  нет
в жизни постоянства. И тому есть много свидетельств в старых хрониках,  как,
например, в историях благородного Гектора Троянского или  Александра,  этого
могущественного завоевателя, и еще многих  других:  они  были  вознесены  на
царственную высоту, а потом падали всех ниже. Так случилось  и  со  мною,  -
сказал сэр Ланселот, - ибо  в  этом  королевстве  я  пользовался  величайшей
славой, и подвигами  моими  и  сородичей  моих  умножена  была  слава  всего
Круглого Стола более, нежели кем-либо еще из вас.
     И потому знай, сэр Гавейн, я проживу на моих собственных землях не хуже
любого из здесь находящихся рыцарей. И если  вы,  мой  достославный  король,
придете на  мои  земли  с  сэром  Гавейном  войной  против  меня,  то  я  уж
постараюсь, как смогу, противостоять вам. Но что до вас, сэр Гавейн, если вы
пойдете на меня, то прошу вас, не обвиняйте меня в измене  и  предательстве,
ибо иначе я должен буду ответить на ваши обвинения.
     - Поступай как тебе будет  угодно,  -  отвечал  сэр  Гавейн,  -  только
поторопись скрыться с наших глаз! И знай, мы  скоро  последуем  за  тобою  и
обрушим крепчайший из твоих замков тебе на голову!
     - В этом вам не будет нужды, - молвил сэр Ланселот, - ибо, когда  бы  я
был столь же воинственно настроен, как вы, я  бы  непременно  искал  с  вами
встречи на ратном поле.
     - Не надобно нам больше речей твоих,  -  сказал  сэр  Гавейн,  -  вручи
королю королеву и поспеши вон из этого замка!
     - Ну, что ж, - сказал сэр Ланселот, - знай я,  какая  меня  здесь  ждет
встреча, я бы дважды подумал, прежде чем ехать сюда. А если  бы  королева  и
вправду была мне так дорога, как вы на нее нашептываете, уж я бы не побоялся
оставить ее у себя и отстоять ее даже и против сильнейшей в  мире  рыцарской
дружины.
     И с тем обратился сэр Ланселот к королеве Гвиневере и при короле и  при
всех, кто там был, сказал ей так:
     - Госпожа, теперь я должен навсегда  покинуть  вас  и  это  благородное
общество. И раз уж это так, я заклинаю вас молиться  за  меня,  как  я  буду
молиться за вас. Если же лживые языки еще когда-нибудь навлекут на вас беду,
без промедления, добрая моя госпожа, дайте знать об том  мне,  и  если  хоть
один рыцарь на всем свете сможет вас спасти, то этим рыцарем  буду  я,  и  я
спасу вас с оружием в руках.
     И с тем сэр Ланселот поцеловал королеву и сказал громким голосом:
     - А теперь посмотрим,  найдется  ли  здесь  кто-нибудь,  кто  осмелится
сказать, что королева неверна господину моему королю Артуру? Пусть  говорит,
если посмеет.
     И с тем он подвел королеву к королю, а потом поклонился и вышел.  И  не
было там ни короля, ни герцога, ни графа, ни барона, ни рыцаря, ни дамы, кто
бы не плакал, как безумный, кроме лишь сэра  Гавейна.  И  когда  благородный
рыцарь сэр Ланселот садился на коня, чтобы покинуть Карлайль, поднялись  тут
великие стоны и рыдания, и горько был оплакан его отъезд. И  пустился  он  в
путь к замку Веселой Стражи, который он с  тех  пор  всегда  называл  замком
Печальной Стражи. Так покинул сэр Ланселот навсегда двор короля Артура.
     Когда же он прибыл к себе в замок, то призвал к  себе  свою  дружину  и
спросил рыцарей, как намерены они поступить дальше.
     И ответили они все разом в один голос, что как он поступит, так и они.
     - Тогда, любезные мои  други,  -  сказал  сэр  Ланселот,  -  мы  должны
покинуть пределы этого благороднейшего королевства. И теперь, когда я должен
отсюда уехать, мне это очень горько, ибо отъезд мой  будет  бесславен,  ведь
изгнанник всегда удаляется бесславно. А это меня очень печалит, ибо я боюсь,
что люди после моей смерти запишут в хроники,  что  я  был  изгнан  из  этой
земли. А иначе, любезные лорды, когда бы не боялся  я  позора,  госпожа  моя
королева Гвиневера и я не расстались бы никогда.
     Тут заговорили благородные рыцари сэр Паломид и сэр Сафир, его брат,  и
сэр Белингер Жестокий, и сэр Уррий с сэром Лавейном, и еще многие другие,  и
сказали так:
     - Сэр, если вы склонны не уезжать и остаться в этой стране,  то  мы  не
подведем вас, вы можете на нас положиться. Если же вы надумаете покинуть эту
страну, то здесь нет ни одного доброго рыцаря, который бы не  последовал  за
вами, и тому есть много причин. Одна из них та, что все мы, хоть и не  вашей
крови, при дворе короля не встретим радушного приема. И раз уж мы  предпочли
в беде вашей принять вашу сторону, когда вы находились здесь, знайте, что мы
также последуем за вами и в другие страны и  разделим  с  вами  и  там  вашу
судьбу.
     - Любезные  лорды,  -  отвечал  им  сэр  Ланселот,  -  я  вас  понял  и
отблагодарю как могу. Вы  же  знайте:  все  мои  наследственные  владения  я
разделю с вами, то есть я разделю все мое имение и все земли  между  вами  и
себе возьму ровно столько же, сколько достанется и всякому из  вас;  и  если
будет у меня довольно, чтобы жить мне одному,  то  больше  мне  не  надо  ни
богатств, ни роскошеств. И с Божьей помощью я надеюсь содержать вас на  моих
землях не хуже прежнего.
     Тут сказали все рыцари в один голос:
     - Позор да будет тому, кто вас покинет! Ибо мы все понимаем,  не  будет
мира в этом королевстве, но лишь раздор и война,  когда  рас