ь к  бою  сэр  Паломид  и  сэр
Кэй-Чужестранец, рыцарь Круглого Стола. И они затеяли бой.  Но  сэр  Паломид
ударил сэра Кэя с такой силой, что перебросил  его  наземь  через  круп  его
коня. А затем сэр Паломид поверг еще одного рыцаря и поломал при  этом  свое
копье, и тогда он извлек меч и стал рубиться всем на диво. И  стали  повсюду
раздаваться крики одобрения сэру Паломиду.
     - Взгляните-ка, - молвил король  Артур,  -  вон  как  там  сэр  Паломид
принялся за дело. Да поможет мне Бог, - сказал король Артур, - он - отличный
рыцарь.
     Но пока они так стояли и  говорили,  вырвался  на  поле  сэр  Тристрам,
подобно грому, и он схватился с сэром Кэем-Сенешалем и сокрушил его прямо на
землю. После того он одним копьем поверг еще трех рыцарей. А  потом  обнажил
он меч и стал рубиться так, что всем на изумление. И  тогда  народ  перестал
восхвалять и славить сэра  Паломида,  а  все  возгласы  обратились  на  сэра
Тристрама. Люди кричали:
     - А! Тристрам! Тристрам!
     Про сэра же Паломида было забыто.
     - Ну как? - спросил сэр Ланселот короля Артура. - Вон тот  рыцарь  и  в
самом деле являет собой дивное зрелище.
     - Да поможет мне Бог, -  отозвался  король  Артур,  -  вы  еще  увидите
сегодня, как оба эти рыцаря выкажут чудеса.
     - Сэр, - сказал ему сэр Ланселот, - из них один все  время  через  силу
тянется за другим и по ревности принуждает себя превзойти сэра Тристрама,  а
тот и не подозревает о тайной ненависти сэра Паломида. Ибо,  государь,  все,
что делает сэр Тристрам, он делает из чистого рыцарства.
     В тот день и сэр Гарет с сэром Динаданом  немало  отличились,  так  что
король Артур отозвался и о них с великой похвалой, и все короли и рыцари  на
стороне сэра Тристрама свершали славные боевые дела и преданно держались все
вместе.
     А  потом  и  король  Артур  с  сэром  Ланселотом  сели  на   коней   и,
изготовившись к бою, выехали на турнирное поле в самую гущу жаркой  схватки.
И сэр Тристрам, сам того не ведая, выбил  из  седла  короля  Артура,  а  сэр
Ланселот ринулся  было  ему  на  подмогу,  но  на  него  самого  набросились
противники в столь большом числе, что им удалось стащить его с коня. И тогда
король Ирландии и король  скоттов  с  их  рыцарями  затеяли,  если  удастся,
захватить короля Артура и сэра Ланселота в плен. Но сэр Ланселот,  услышавши
такие их речи, стал разить всех, точно голодный лев, и сражался так, что  ни
один рыцарь не отваживался к нему приблизиться. Между тем выехал на поле сэр
Эктор Окраинный, он ринулся, навесив копье, навстречу сэру Паломиду и сломал
об него копье на мелкие куски. Тогда сэр Эктор разогнал коня снова и с такой
силой поразил сэра Паломида мечом, что тот, оглушенный, поник головой к луке
седла. А сэр Эктор тотчас же вытянул его из седла и швырнул под ноги коню, а
затем подвел коня сэру Ланселоту и пригласил его подняться в седло.  Но  сэр
Паломид подбежал прежде, ухватил коня за узду и сам прыгнул в седло.
     - Да поможет мне Бог, - сказал сэр Ланселот, - вы более моего  достойны
сидеть на этом коне.
     Тогда сэр Эктор подвел сэру Ланселоту другого коня.
     - Грамерси, - сказал сэр Ланселот  своему  брату.  Когда  же  он  снова
оказался верхом, он одним копьем сокрушил четырех добрых  рыцарей,  и  добыл
сэр Ланселот королю Артуру доброго коня. И стали король Артур и сэр Ланселот
вместе с немногими рыцарями Ланселотова рода свершать чудесные подвиги;  сэр
Ланселот в тот раз, как повествует Книга, один поверг наземь и  сбросил  под
ноги коням тридцать рыцарей.
     Но несмотря ни на что, противная  сторона  держалась  так  твердо,  что
король Артур со своими немногими рыцарями не мог их одолеть.

15

     И когда увидел сэр Тристрам, как потрудились король Артур и его рыцари,
в особенности же - сколько бранных подвигов свершил  своими  руками  славный
рыцарь сэр Ланселот, тут призвал сэр Тристрам к  себе  сэра  Паломида,  сэра
Гарета и сэра Динадана и сказал им так:
     - Любезные други, знайте, что  я  намерен  перейти  на  сторону  короля
Артура, ибо я никогда не  видел,  чтобы  в  столь  малом  числе  рыцари  так
сражались. И нам всем, рыцарям Круглого Стола, позор был  бы  смотреть,  как
терпят поражение государь наш король Артур и этот  благородный  рыцарь,  сэр
Ланселот.
     - Сэр, это будет правильно, - отвечали сэр Гарет и сэр Динадан.
     - Сэр, поступайте, как сочтете лучшим, - сказал сэр Паломид, - но я  не
сменю стороны, на которой начал выступать.
     - Это вы из зависти ко мне, - сказал сэр Тристрам, - но Бог  да  пошлет
вам удачи!
     И на том сэр Паломид с ними расстался.
     А сэр Тристрам и сэр Гарет с  сэром  Динаданом  присоединились  к  сэру
Ланселоту. Сэр же Ланселот сшиб с коня долой короля Ирландского, сокрушил он
и короля скоттов и короля Уэльского. Между  тем  король  Артур  пустил  коня
против сэра Паломида и выбил его вон  из  седла.  А  сэр  Тристрам  сокрушал
всякого, с кем ни сталкивался, а также и сэр Гарет и  сэр  Динадан  выказали
себя там настоящими рыцарями. И вот противная сторона обратилась в бегство.
     - Увы! - сказал сэр Паломид. - Зачем дожил я до этого дня! Ведь  теперь
я утратил всю славу, мною завоеванную.
     И он поехал прочь, рыдая, и так доехал до ручья. Там сошел он  с  коня,
снял доспехи и сидел, плача и рыдая, словно безумный.
     А  на  поле  многие  рыцари  провозгласили  победителем  турнира   сэра
Тристрама, но многие другие посчитали первым сэра Ланселота.
     - Любезные лорды, я благодарю вас за честь, что вы хотите присудить мне
первенство, но я прошу вас от души, отдайте голоса свои за  сэра  Ланселота,
ибо, клянусь верою, мой голос я отдаю за него, - сказал сэр Тристрам.
     Но сэр Ланселот  и  слышать  об  том  не  хотел,  и  потому  первенство
разделили между ними обоими. И на том все рыцари  разъехались  с  поля.  Сэр
Блеоберис и сэр  Эктор  поехали  вместе  с  сэром  Тристрамом  и  Прекрасной
Изольдой к их шатрам.
     А мимо ручья,  где  сидел,  рыдая  и  плача,  сэр  Паломид,  проезжали,
спасаясь бегством, король Уэльса и король  Шотландии,  и  они  увидели  сэра
Паломида, охваченного безумием.
     - Увы, - сказали они, - сожаления достойно, что столь  благородный  муж
пребывает в столь жалком виде!
     Они поймали его коня, убедили сэра Паломида вновь облачиться в  доспехи
и сесть верхом, и так он поехал вместе с ними, сокрушаясь жестоко.
     Но когда сэр Паломид проезжал мимо шатров сэра Тристрама  и  Прекрасной
Изольды, он попросил королей задержаться немного и подождать его, покуда  он
поговорит с сэром Тристрамом. И, подойдя  ко  входу  в  шатер,  спросил  сэр
Паломид громким голосом:
     - Где ты, сэр Тристрам Лионский?
     - Сэр, - говорит сэр Динадан, - это сэр Паломид.
     - Как, сэр Паломид, разве вы не войдете к нам сюда?
     - Позор тебе, предатель! - отвечал сэр Паломид. -  Да  знай,  что  будь
сейчас день, а не ночь, я убил бы тебя моими собственными руками! И где бы я
ни встретил тебя, - сказал сэр Паломид, - ты умрешь за сегодняшнюю измену!
     - Сэр Паломид, - отвечал сэр Тристрам, - вы вините меня напрасно,  ведь
если бы и вы поступили по-моему, вам досталась бы честь победы. Но уж раз вы
меня заранее предупреждаете, я теперь буду вас остерегаться.
     - Позор и стыд тебе, предатель! - еще раз воскликнул сэр  Паломид  и  с
тем удалился.
     Наутро сэр Тристрам с Изольдой Прекрасной и сэр  Блеоберис,  сэр  Эктор
Окраинный, сэр Гарет и сэр Динадан отправились в  путь  и,  где  сушей,  где
морем, доставили Изольду Прекрасную в замок Веселой Стражи. Там они отдыхали
неделю, предаваясь всевозможным играм и развлечениям, какие могли измыслить.
А король Артур с его рыцарями отбыл в Камелот.
     Сэр же Паломид ехал с двумя королями,  предаваясь  жесточайшей  печали,
какую можно  вообразить,  ибо  он  сокрушался  не  только  из-за  разлуки  с
Прекрасной Изольдой,  но  также  еще  и  потому,  что  лишился  дружбы  сэра
Тристрама. Ибо сэр Тристрам был так добр и великодушен, что, вспоминая  его,
сэр Паломид никогда уже не мог радоваться и веселиться.

16

     А на исходе той недели сэр Блеоберис и сэр  Эктор  простились  с  сэром
Тристрамом и его королевой. И они увезли с собой богатые дары. Но сэр  Гарет
и сэр Динадан навсегда остались с сэром Тристрамом.
     Когда же сэр Блеоберис и сэр Эктор приехали в замок на берегу моря, где
в то время  пребывала  королева  Гвиневера  (а  королева  к  этому  времени,
милостью Божией, оправилась от своей  болезни),  она  стала  спрашивать  их,
откуда они прибыли. И  они  ей  отвечали,  что  едут  от  сэра  Тристрама  и
Прекрасной Изольды.
     - А как поживает  сэр  Тристрам,  -  спросила  королева,  -  и  Изольда
Прекрасная?
     - Истинно, госпожа, - отвечали двое рыцарей, - он живет  во  всем  так,
как подобает благородному рыцарю. А что до королевы, она  несравненна  среди
дам, ибо о  красоте  ли  ее  будет  речь  или  о  щедрости,  о  веселости  и
добронравии - ни в чем не встречали мы  ей  равных,  сколько  ни  ездили  по
свету.
     - А, помилуй, Иисусе! - сказала королева Гвиневера. - Так говорят  все,
кто ее видел и с нею беседовал. Хотелось бы мне,  волею  Божией,  -  сказала
она, - обладать хоть частью ее достоинств! А тут мне еще пришлось  проболеть
все время, пока продолжался турнир, и теперь, сдается  мне,  я  во  всю  мою
жизнь не увижу более такого собрания благородных рыцарей и прекрасных дам.
     Двое рыцарей рассказали королеве, как в  первый  день  победителем  был
возглашен сэр Паломид, а во второй день первенство досталось сэру Тристраму,
в третий же день всех превзошел сэр Ланселот.
     - Ну, - сказала королева, - а кому же принадлежит первенство за все три
дня?
     - Да поможет нам Бог, - отвечали двое рыцарей, - всех меньше  поражений
потерпели сэр Ланселот и сэр Тристрам. Но знайте, что и сэр Паломид  выказал
великую доблесть и мощь, но он выступил  против  своих,  против  рыцарей,  с
которыми прибыл на турнир, и по этой причине лишился части своей завоеванной
прежде славы, ибо все могли видеть, что сэра Паломида терзает зависть.
     - Ну, если так, то он не много чести завоюет, - сказала королева, - ибо
если завистнику однажды удастся отличиться, то дважды он потерпит поражение.
И по этой причине все благородные люди не любят завистников и не  выказывают
им дружества, того же, кто учтив, добр и  благороден,  повсюду  встречают  с
любовью.

 * XIII *

1

     Теперь мы оставим все это и поведем речь о сэре Паломиде, который  ехал
вместе с двумя королями и с ними же стал на ночлег. Поутру  же  сэр  Паломид
распрощался с королями, и они тому очень опечалились.  Король  Ирландии  дал
сэру Паломиду своего человека и подарил ему могучего боевого коня. А  король
Шотландии одарил его многими богатыми дарами, и они  оба  очень  уговаривали
его с ними остаться, но сэр Паломид и слышать об том не хотел.
     Так он с ними расстался  и  поехал  куда  глаза  глядят.  Наступал  уже
полдень. И вдруг видит сэр Паломид, в лесу у  ручья  лежит  раненый  рыцарь,
прекрасный собою, и конь его привязан поблизости. А рыцарь  тот  так  горько
стонет и плачет, что горше печали ему видеть не случалось, ибо тот рыдал  не
переставая и стенал без конца, словно наступал его смертный час. Подъехал  к
нему сэр Паломид, ласково его приветствовал и спрашивает:
     - Любезный рыцарь, о чем вы так плачете? Позвольте и мне лечь подле вас
и тоже предаться горю, ибо, поверьте, я опечален куда жесточе  вашего.  Ведь
думается мне, - сказал сэр Паломид, -  что  мое  горе  во  сто  крат  больше
вашего. И потому давайте же поделимся друг с другом нашими печалями.
     - Прежде всего, - сказал раненый рыцарь, - я прошу вас назвать мне ваше
имя. Ибо если ты не из благородных рыцарей,  тогда  ты  ничего  обо  мне  не
узнаешь, чем бы это мне ни угрожало.
     - Любезный рыцарь, - отвечал сэр Паломид, -  каков  уж  я  есть,  таков
есть, понравится это тебе или нет. Ибо знай, что я зовусь сэр Паломид, сын и
наследник короля Асклабора, и сэр Сафир и сэр Сегварид - мои братья.  И  что
до меня, то знай, что я не крещен, братья же мои приняли истинное крещение.
     - А, благородный рыцарь! - молвил раненый рыцарь, - благо  мне,  что  я
повстречал вас.  Знайте  же,  что  мое  имя  -  сэр  Эпиногрис,  сын  короля
Нортумберландского. А теперь садитесь рядом со мною, - сказал сэр Эпиногрис,
- и поведаем друг другу наши печали.
     Тут сэр Паломид спешился и привязал накрепко своего коня. И  так  начал
сэр Паломид свою жалобу:
     - Сейчас я поведаю вам  о  горе,  что  выпало  мне  на  долю.  Я  люблю
прекраснейшую на всем свете даму и королеву, и знайте, что зовут ее  Изольда
Прекрасная, супруга короля Марка Корнуэльского.
     - Это весьма неразумно, -  сказал  сэр  Эпиногрис,  -  любить  королеву
Изольду. Ведь ее любит  один  из  лучших  рыцарей  в  мире  -  сэр  Тристрам
Лионский.
     - Ваша правда, - отвечал сэр Паломид, - и никто на свете не знает этого
лучше, чем я. Ибо последний месяц и даже более  я  провел  в  обществе  сэра
Тристрама, и Прекрасная Изольда тоже была  с  нами.  И  увы!  -  сказал  сэр
Паломид, - теперь я, несчастнейший из  людей,  навеки  утратил  дружбу  сэра
Тристрама и расположение Изольды Прекрасной и, верно, никогда уж  ее  больше
не увижу! Теперь мы с сэром Тристрамом смертельные враги.

2

     - Ну, - сказал сэр Эпиногрис, - вот вы  любили  Изольду  Прекрасную,  а
видели ли вы от нее хоть в чем-либо ответную любовь  и  наслаждались  ли  вы
когда-либо с нею?
     - О нет, клянусь моей рыцарской честью, -  отвечал  сэр  Паломид,  -  я
никогда не замечал, чтобы она любила  меня  больше  прочих,  и  ни  разу  не
насладился с нею, а в последний день она оскорбила  меня  так  жестоко,  как
никто в жизни, и это ее оскорбление навсегда останется в моем сердце. А ведь
я его заслужил, ибо поступил не по-рыцарски, оттого и утратил навеки  дружбу
ее и сэра Тристрама. А сколько раз я свершал ради нее подвиги, что были выше
моих сил! Это ей обязан я завоеванной мною славой.  И  вот,  увы!  теперь  я
лишился всей славы, которую успел завоевать, ибо никогда уж  мне  больше  не
биться так доблестно, как я бился у сэра Тристрама.
     - Ну, нет, - сказал сэр Эпиногрис, - ваше горе -  всего  лишь  шутка  в
сравнении с моим; ибо я завоевал мою даму своими  руками  и  наслаждался  ее
любовью, а теперь вот ее потерял. Увы, что за скорбный день!  Сначала  же  я
завоевал ее так. Моя дама была графской дочерью, и вот, когда граф, ее отец,
вместе с двумя рыцарями возвращался в свой замок с турнира  в  Лонезепе,  я,
ради ее любви, один напал на графа и двух его рыцарей на глазах у моей дамы.
И мне посчастливилось убить графа и одного из рыцарей, второй же обратился в
бегство. И в ту ночь я насладился любовью моей дамы.
     Но наутро, когда мы с нею предавались отдыху здесь,  на  берегу  ручья,
вдруг подъехал ко мне странствующий рыцарь  по  имени  сэр  Хелиор  Храбрый,
могучий рыцарь, и вызвал меня на поединок  биться  за  мою  даму.  Мы  стали
сражаться, сначала верхами, потом пеши, но под конец сэр Хелиор  ранил  меня
так сильно, что я упал замертво, и он так меня и оставил и увез с собою  мою
возлюбленную. Вот почему мое горе больше вашего, ибо я  наслаждался  любовью
моей дамы, вы же нет.
     - Это правда, - отвечал сэр Паломид,  -  и  раз  уж  со  мною  дела  не
поправишь, клянусь, что, если только смогу отыскать этого  сэра  Хелиора,  я
вам возвращу вашу возлюбленную или же потерплю от него поражение.
     И с тем сэр Паломид помог сэру Эпиногрису снова сесть на  коня,  и  они
доехали до обители отшельника, где сэр Эпиногрис расположился  на  отдых.  А
сэр Паломид ушел потихоньку в лес отдохнуть под сенью листвы и вдруг  видит:
скачет рыцарь со щитом, какой он прежде видел у сэра Эктора Окраинного. А за
ним едут еще десять рыцарей. И остановились они под деревьями  отдохнуть  от
дневного жара.
     Но вскоре подъехал туда еще один рыцарь - у него был щит с изображением
белого льва по зеленому полю, а за собой он вел лошадь,  на  которой  сидела
дама. Тогда тот рыцарь со щитом, кто  был  предводителем  над  теми  десятью
рыцарями, ринулся во весь опор на сэра. Хелиора -  ибо  это  был  он  самый,
ранивший сэра Эпиногриса. И, приблизившись к сэру Хелиору, он  крикнул  ему,
чтобы он защищал свою даму.
     - Я готов ее защищать, - отозвался сэр Хелиор,  -  сколько  достанет  у
меня сил!
     И они пустили коней и сшиблись так яростно, что оба рухнули  наземь,  и
кони со всадниками. Но тут же вскочили, обнажили  мечи,  перетянули  наперед
щиты и рубились друг с другом отчаянно  без  передышки  целый  час.  Сэр  же
Паломид все это видел и примечал.
     Но вот наконец рыцарь со щитом сэра Эктора - а был он  тяжелее  и  выше
своего противника - поверг на землю сэра Хелиора. Он отстегнул на нем шлем и
хотел уже было снести ему голову с плеч. Но тот воскликнул:  "Пощади!"  -  и
просил, чтобы он сохранил ему жизнь, а даму пусть увозит.
     Тут вышел вперед сэр Паломид,  ведь  он  уже  понял,  что  эта  дама  -
возлюбленная сэра Эпиногриса, а он  дал  обещание  ему  помочь.  И  вот  сэр
Паломид подошел прямо к даме, взял ее за руку и спросил, знаком ли ей рыцарь
по имени сэр Эпиногрис.
     - Увы, - она отвечала, - зачем только я узнала его, а он меня!  Ибо  по
его вине я лишилась чести, а он жизни, и это печалит меня всего более.
     - Нет, нет, прекрасная леди! - сказал сэр Паломид. - Следуйте за  мною,
и вы найдете сэра Эпиногриса вон в той обители.
     - Ах, я буду счастлива, - отвечала она, - если он окажется жив!
     Но тут подъехал победивший рыцарь и спросил:
     - Куда это ты собрался ехать с этой дамой?
     - Куда мне заблагорассудится, - отвечал сэр Паломид.
     - Ну, знаешь, - сказал тот рыцарь, - что-то  слишком  ты  расхвастался,
верно, ты думаешь, что я тебе покорюсь, оттого что недавно сражался и устал?
Напрасно ты понадеялся так легко увезти у меня даму. Но  нет,  и  не  думай!
Будь ты даже рыцарь не хуже сэра Ланселота и  сэра  Тристрама  или  же  сэра
Паломида, и тогда ты завоюешь ее более дорогой ценой, чем она досталась мне!
     И они затеяли пеший бой и обрушили  один  на  другого  немало  страшных
ударов и жестоко друг друга изранили. Так  рубились  они  целый  час  и  еще
больше, и сэр Паломид дался диву, кто таков  этот  рыцарь,  что  бьется  так
стойко, с такой силой и с таким ровным дыханием.
     И наконец спросил сэр Паломид:
     - Рыцарь, я требую, открой мне твое имя!
     - Знай, - отвечал рыцарь, - что я не побоюсь открыть тебе мое имя, если
только ты назовешь мне свое.
     - Я согласен, - сказал сэр Паломид.
     - Истинно, - сказал тот рыцарь,  -  я  зовусь  сэр  Сафир,  сын  короля
Асклабора, и сэр Паломид с сэром Сегваридом - мои братья.
     - Я же, да будет тебе ведомо, - сэр Паломид!  Тут  сэр  Сафир  упал  на
колени и стал просить его о пощаде, и они отстегнули свои  шлемы  и,  плача,
поцеловались.
     Между тем сэр Эпиногрис поднялся  со  своего  ложа  и,  услышавши  звук
ударов, поспешил вооружиться, чтобы помочь сэру Паломиду, если в  том  будет
нужда.

3

     А сэр Паломид взял за руку даму и привел ее к сэру Эпиногрису,  и  была
радость их так велика, что, увидев друг друга, они оба от  радости  поначалу
лишились чувств.
     - Ну, любезные рыцарь и дама, - сказал сэр Сафир, - жаль  было  бы  вас
разлучать. И потому Иисус да пошлет вам радость друг в друге!
     - Грамерси, благородный рыцарь, - отвечал сэр Эпиногрис, - и еще больше
я благодарю господина моего сэра Паломида, который  доблестью  своею  вернул
мне мою возлюбленную.
     И попросил сэр Эпиногрис сэра Паломида и сэра Сафира, его брата,  чтобы
они для охраны сопроводили его в его замок.
     - Сэр, - отвечал сэр Паломид, - мы готовы вас  сопровождать,  поскольку
вы столь тяжко ранены.
     И вот сэра Эпиногриса с его возлюбленной усадили на смирную  лошадь,  и
все отправились  в  его  замок