и
как он все это время был безумен и как  он  был  наконец  исцелен  священной
чашей Граалем.
     - Увы! - молвил сэр Тристрам, - этому причиной была ссора между  ним  и
королевой Гвиневерой.
     - Сэр, - отвечала леди Изольда, - мне все это  известно,  ибо  королева
Гвиневера прислала мне письмо, в котором написано, как все это было, чтобы я
попросила вас заняться его поисками.
     - Но  теперь,  благословен  да  будет  Господь,  -  сказала  Прекрасная
Изольда, - он снова в здравии и благополучии и уже возвратился ко двору.
     - А, Иисусе! Это меня весьма радует, - сказал сэр Тристрам. - А  теперь
и вам и мне следует приготовиться в путь, ибо мы с вами отправляемся туда на
празднество.
     - Сэр, - отвечала леди Изольда, - с вашего изволения, я предпочла бы не
ездить туда, ибо мое присутствие выделяет вас из всех рыцарей и  из-за  меня
вам приходится слишком много сражаться.
     - Тогда и я не поеду, - сказал сэр Тристрам, -  если  вы  предпочитаете
туда не ездить.
     - Упаси Бог, - сказала Прекрасная Изольда, - ведь тогда обо  мне  будут
дурно говорить все королевы и знатные дамы; ибо как же это  возможно,  чтобы
вы, один из благороднейших и славнейших рыцарей в  мире  и  рыцарь  Круглого
Стола, не присутствовали на празднестве? Что же тогда скажут  о  вас  другие
рыцари? "А! Поглядите-ка на сэра Тристрама: на соколиную и псовую  охоту  он
ездит, за стенами замка отсиживается со своей дамой, а с  нами  не  знается.
Увы, - скажут из них иные, - жаль, что  он  назвался  рыцарем  и  удостоился
любви прекрасной дамы".
     А что королевы и дамы скажут обо мне? Скажут, жаль, что  такая  женщина
живет на свете, которая столь благородному рыцарю, как  вы,  препятствует  в
делах славы.
     - Да поможет мне Бог, - сказал сэр Тристрам Изольде Прекрасной,  -  это
отличные слова и благородный совет. Я вижу теперь, что вы меня любите. И как
вы мне советуете, так, в главном, я и поступлю. Но только поеду я  один,  ни
муж, ни отрок не будут меня сопровождать. И  отправлюсь  в  путь  в  будущий
вторник, вооруженный лишь копьем своим и мечом.

2

     И  вот,  когда  подошел  срок,  сэр  Тристрам  простился  с  Прекрасной
Изольдой, и она отправила с ним четырех рыцарей, но, отъехав на полмили,  он
отослал их назад. После того проехал он  еще  милю  и  увидел  впереди  сэра
Паломида, повергнувшего наземь какого-то рыцаря  и  ранившего  его  едва  не
насмерть. И тогда пожалел сэр Тристрам, что на нем нет  доспехов,  придержал
коня и остановился. А сэр  Паломид,  лишь  только  завидел  сэра  Тристрама,
крикнул ему громким голосом:
     - Сэр Тристрам, раз уж  мы  встретились,  то,  прежде  чем  расстаться,
рассчитаемся за все старые обиды!
     - Что до этого, - отвечал  сэр  Тристрам,  -  то  на  свете  нет  среди
христиан человека, который мог бы похвастаться, что я перед ним обратился  в
бегство. И да будет ведомо тебе, сэр Паломид, что уж  тебе-то,  сарацину,  и
подавно не придется похвастаться, что перед тобой обратился  в  бегство  сэр
Тристрам Лионский.
     И с тем сэр  Тристрам  пустил  вскачь  своего  коня  и  со  всей  мощью
устремился на сэра Паломида, ударил его копьем, и раскололось его  копье  на
сотню кусков, Тогда сэр Тристрам выхватил меч свой, снова  повернул  коня  и
обрушил тому на голову шесть могучих ударов. А сэр Паломид стоял и глядел на
сэра Тристрама и дивился его пылу и его неразумию. И сказал себе сэр Паломид
так: "Этого сэра Тристрама, даже и без доспехов, теперь не удержишь от  боя.
Но если я теперь направлю на него коня и убью  его,  буду  навеки  опозорен,
куда ни поеду".
     Тут говорит ему сэр Тристрам:
     - Эй, трусливый рыцарь, что намерен ты теперь сделать? Отчего не хочешь
ты биться со мною дальше? Можешь не сомневаться,  я  выстою  против  тебя  и
против всей твоей злобы.
     - А, сэр Тристрам, - отвечал сэр Паломид, - ведь ты отлично знаешь, что
биться с тобою мне был бы позор, ибо ты обнажен, я же облачен в  доспехи,  и
если я тебя убью, то будет лишь к моему бесчестью. И ты  знаешь  отлично,  -
сказал сэру Тристраму сэр Паломид, - мне известны твоя сила  и  стойкость  в
рыцарском поединке.
     - Это правда, - отвечал сэр Тристрам. - Мне понятны твои сомнения.
     - Хорошо сказано, - молвил  сэр  Паломид.  -  А  теперь  я  прошу  вас,
ответьте мне на вопрос, который я вам задам.
     - Задавайте, - сказал сэр Тристрам, - и я отвечу вам правду, да поможет
мне Бог.
     - Сэр, если предположить, - сказал сэр Паломид, -  что  вы  были  бы  в
полном облачении, а я без доспехов,  как  вы  сейчас,  как  бы  вы  со  мной
поступили, по истинной рыцарской чести?
     - А, - сказал сэр Тристрам, - я тебя понял, сэр Паломид, ибо  теперь  я
должен буду произнести мое суждение! И,  клянусь  благословеньем  Господним,
то, что я скажу, будет сказано не из страха перед тобою,  сэр  Паломид.  Вот
что я говорю: знай, сэр Паломид, что тебе надлежит уехать от меня, ибо я  не
стал бы с тобою биться.
     - И я не стану, - сказал сэр Паломид. - И потому поезжай своей дорогою!
     - Что до этого, - отвечал сэр Тристрам, -  то  мое  дело:  уезжать  или
оставаться. Но одно меня, сэр Паломид, удивляет, - сказал  сэр  Тристрам,  -
отчего столь добрый рыцарь, как ты, по сей день не  крещен,  ведь  вот  брат
твой сэр Сафир давно уже принял крещение?

3

     - Что до этого, - отвечал сэр Паломид, - то мне еще невозможно  принять
крещение из-за клятвы, данной мною много лет назад. Но, как бы то ни было, в
сердце моем и в душе я уже много дней храню добрую веру в Иисуса Христа и  в
Его нежную Матерь Марию. И мне осталось провести еще один лишь бой, а  после
того я тут же приму крещение.
     - Клянусь головой, - сказал сэр Тристрам, - если  за  одним  боем  дело
стало, то искать его тебе долго не придется. Ибо упаси  Бог,  -  сказал  сэр
Тристрам, - чтобы по моей вине ты дольше оставался язычником. Вон там  лежит
рыцарь, которого ты ранил и поверг  наземь,  помоги  мне  облачиться  в  его
доспехи, и я, не промедлив, позволю тебе исполнить твою клятву.
     - Как вы желаете, - сказал сэр Паломид,  -  так  тому  и  быть.  И  они
подъехали  к  тому  рыцарю,  сидевшему  на  песке,  и   сэр   Тристрам   его
приветствовал, а тот слабым голосом ему ответил.
     - Сэр рыцарь, - сказал ему сэр Тристрам, - прошу вас, назовите мне ваше
настоящее имя.
     - Сэр, - тот отвечал, - мое настоящее имя - сэр Галерон Галовейский,  и
я рыцарь Круглого Стола.
     - Да поможет мне Бог, - сказал сэр Тристрам, - меня печалят ваши  раны!
Но дело вот в чем: я должен просить вас, чтобы вы ссудили меня всеми  вашими
доспехами, ибо, как вы видите, я безоружен, а я должен биться в поединке вон
с тем рыцарем.
     - Сэр, я вам их отдаю с доброй охотою.  Но  остерегитесь,  предупреждаю
вас, ибо тот рыцарь - боец могучий,  которого  опаснее  не  приходилось  мне
встречать. Но прошу вас, сэр, - сказал сэр Галерон, - назовите мне ваше имя,
а также и имя того рыцаря, что нанес мне поражение.
     - Сэр, что до моего имени, то знайте, я зовусь сэр Тристрам Лионский, а
что до него, то это - сэр Паломид, брат доброго рыцаря сэра  Сафира;  только
сэр Паломид по сей день еще не крещен.
     - Увы! - сказал сэр Галерон, -  великой  жалости  это  достойно,  чтобы
столь славный рыцарь и столь доблестный боец был не крещен.
     - Да поможет мне Бог, - сказал сэр Тристрам, - он либо убьет меня, либо
же я его убью, но прежде, чем мы с ним расстанемся на этот  раз,  он  примет
крещение.
     - Господин мой сэр Тристрам, - сказал  сэр  Галерон,  -  ваша  слава  и
доблесть хорошо известны во многих странах, и Бог да убережет вас от урона и
бесчестья и на этот раз!
     Тут сэр Тристрам снял доспехи с сэра Галерона, который был  благородным
рыцарем, совершившим немало славных подвигов, и он был собою велик,  костьми
широк и плотью обилен. И без доспехов он остался стоять на ногах, ибо он был
поражен сзади копьем. Но насколько в силах был сэр Галерон,  он  помог  сэру
Тристраму снарядиться к бою.
     И вот сэр Тристрам сел на коня и в руке зажал копье  сэра  Галерона,  и
сэр Паломид уже тоже изготовился к бою. И ринулись они друг на друга на всем
скаку и ударили один другого в средину щита. Копье сэра  Паломида  при  этом
сломалось, и сэр Тристрам поверг его, и всадника и коня, прямо на землю.
     Тогда сэр Паломид,  как  только  смог,  поспешил  высвободить  ноги  из
стремян, перетянул наперед свой щит и обнажил меч. И, видя это, сэр Тристрам
тоже спешился и привязал коня своего к дереву.

4

     И бросились они друг на друга, словно два диких вепря, и бились они так
друг  с  другом,  наседая  и  приседая,  разя  и  рубя,  как  надлежит  двум
благородным рыцарям, отличившимся во многих боях. Но все время  сэр  Паломид
испытывал жестокий страх перед мощью сэра Тристрама и потому не  теснил  его
очень, и так они рубились два часа с лихвою. И сэр Тристрам иной раз наносил
сэру Паломиду столь могучие удары, что у  того  подгибались  колени,  а  сэр
Паломид изрубил и посек у сэра Тристрама щит и наконец нанес сэру  Тристраму
жестокую рану, ибо сэр Паломид был искусный боец.
     Тогда сэра Тристрама обуял бешеный гнев свыше меры,  и  Он  ринулся  на
сэра Паломида с такою силой, что сэр Паломид  не  устоял  и  рухнул  ниц  на
землю. Но он тотчас же вновь вскочил на ноги, и  тогда  сэр  Тристрам  нанес
сэру Паломиду жестокую рану в  плечо.  Сэр  Тристрам  рубился  с  неослабным
пылом, но и сэр Паломид ему не уступал и столь же яростно разил его в ответ.
Но под конец сэр Тристрам удвоил свои удары и, по счастью, выбил меч у  сэра
Паломида из руки, и если бы сэр Паломид нагнулся за своим мечом, был бы он в
тот же миг убит. И потому сэр Паломид  стоял  недвижимо,  с  тяжким  сердцем
взирая на меч свой.
     - Ну как? - спрашивает его сэр Тристрам. - Теперь ты в моей власти, как
нынче утром я был в твоей. Но никогда, ни при одном дворе или в среде добрых
рыцарей не скажут, что сэр Тристрам может убить безоружного рыцаря. А потому
подними свой меч и доведем наш бой до конца!
     - Что до этого боя, - отвечал сэр Паломид, - то я готов довести его  до
конца. Но у меня нет  уже  больше  особой  охоты  сражаться,  -  сказал  сэр
Паломид. - Оскорбления, мною вам нанесенные,  не  столь  велики,  чтобы  нам
невозможно было вновь стать друзьями, ведь все, в чем ни преступил я  против
вас, я делал из любви к Прекрасной Изольде. Что же до нее, то ее я  ппчитаю,
как несравненную среди дам, и я никогда и ни в чем  не  покушался  оскорбить
ее, и ей же я обязан всею моей славой. А раз против нее самой не совершил  я
оскорбления, а в чем против вас виновен, за то вы ныне отплатили мне многими
жестокими ударами - хоть и я немало ударов нанес вам в ответ, но теперь могу
сказать, что рыцаря вашей силы и столь ровного дыханья  не  встречал  я,  не
считая разве сэра Ланселота Озерного, - потому я прошу  вас,  господин  мой,
простите мне, в чем я вас обидел!  И  ныне  же  отведите  меня  в  ближайшую
церковь, дайте мне прежде очиститься исповедью, и тогда увидите сами, как  я
приму святое крещение. А затем мы все  вместе  отправимся  ко  двору  короля
Артура, чтобы поспеть туда к ближайшему празднику.
     - В таком случае садитесь на коня, - сказал сэр Тристрам, -  и  как  вы
говорите, так пусть и будет. Бог да простит вам  все  мои  обиды,  а  я  вас
прощаю. Здесь же поблизости, не далее  как  в  миле  отсюда,  живет  епископ
Карлайлский, и он совершит над вами святое крещение.
     И с тем они сели на коней, и сэр Галерон  поскакал  вместе  с  ними,  и
когда они прибыли к епископу, то  объяснили  ему  свое  желание.  И  епископ
распорядился наполнить водою большой сосуд, и  когда  он  освятил  воду,  то
исповедал сэра Паломида и отпустил ему грехи. И сэр Тристрам и  сэр  Галерон
были его восприемниками.
     А вскоре после того они снова пустились в путь и  приехали  в  Камелот,
где в это время были король Артур и королева Гвиневера, а также и почти  все
рыцари Круглого Стола. И был король и весь двор его тоже очень рады, что сэр
Паломид принял крещение.
     И туда же  на  празднество  прибыл  сэр  Галахад,  сын  сэра  Ланселота
Озерного, и он сел на Погибельное Сидение.  И  тогда  разъехались  по  всему
свету все рыцари Круглого Стола. Сэр Тристрам возвратился  в  замок  Веселой
Стражи, а сэр Паломид вновь пустился преследовать Зверя Рыкающего.  На  этом
кончается вторая книга о  сэре  Тристраме  Лионском,  которую  пересказал  с
французского сэр Томас Мэлори, рыцарь, да поможет ему Иисус. Аминь.  Третьей
же книги нет. Далее же следует благородная повесть о Святом Граале,  каковым
именем зовется священная чаша и знак  благословенной  крови  Господа  нашего
Иисуса Христа, а ее принес в нашу землю Иосиф Аримафейский. И потому, как  и
надо всеми грешниками, всеблагий Господи, смилуйся над Твоим рыцарем. Аминь.


 * КНИГА ШЕСТАЯ *

ПОВЕСТЬ О СВЯТОМ ГРААЛЕ В КРАТКОМ ИЗВОДЕ С ФРАНЦУЗСКОГО ЯЗЫКА, КАКОВАЯ ЕСТЬ
  ПОВЕСТЬ, ТРАКТУЮЩАЯ О САМОМ ИСТИННОМ И САМОМ СВЯЩЕННОМ, ЧТО ЕСТЬ НА ЭТОМ
                                   СВЕТЕ

 * I *

1

     В канун Пятидесятницы, когда  все  рыцари  из  дружины  Круглого  Стола
собрались в Камелоте и выслушали праздничную службу и столы наконец уставили
яствами для пиршества, вдруг въехала прямо в пиршественную  залу  прекрасная
дама на коне, и видно было, что она гнала во  всю  мочь,  ибо  конь  ее  был
взмылен. Спешилась она и сразу, приблизившись к королю, ему  поклонилась,  а
он сказал ей в ответ:
     - Девица, да благословит вас Бог.
     - Сэр, - сказала  она,  -  Бога  ради,  скажите  мне,  где  сейчас  сэр
Ланселот?
     - Вот он, вы можете его видеть, - отвечал король. Тогда она  подошла  к
сэру Ланселоту и сказала:
     - Сэр Ланселот, я приветствую вас от имени короля Пелеса  и  прошу  вас
рыцарской честью последовать за мною в лес, что отсюда поблизости.
     Тогда сэр Ланселот спросил ее, у кого она живет.
     - Я живу, - она отвечала, - у короля Пелеса.
     - Что же вам угодно от меня7 - спросил сэр Ланселот.
     - Увидите, - отвечала она, - когда со мной прибудете на место.
     - Что ж, - сказал он, - я с охотою последую за  вами.  И  сэр  Ланселот
повелел  своему  оруженосцу  седлать  коня  и  принести  ему   доспехи   без
промедления. Тот все исполнил. Но тут подошла к сэру  Ланселоту  королева  и
сказала.
     - Неужели вы покинете нас на праздник?
     - Госпожа, - сказала ей вновь прибывшая дама, - знайте,  что  завтра  к
обеду он уже снова будет с вами.
     - Если бы я думала, - сказала королева, - что и завтра он не  вернется,
я бы его доброй волею с вами не отпустила.
     И с тем сэр Ланселот отправился в путь, ехал, ехал и наконец приехал  в
лес, а в лесу была глубокая лощина, и  в  ней  они  увидели  обитель  святых
монахинь. Ключарь их уже ждал и распахнул перед ними ворота, они въехали  на
двор монастыря и сошли с коней. Тут окружила сэра Ланселота большая толпа, и
все очень радовались его приезду; они отвели его в аббатисин покой и помогли
ему разоружиться.
     И вдруг видит он там на ложе двух своих  кузенов:  сэра  Борса  и  сэра
Лионеля. Он разбудил их, и они, видя его, весьма обрадовались.
     - Сэр, - сказал сэр Борс сэру Ланселоту, - что за  приключение  привело
вас сюда? Мы думали найти вас завтра в Камелоте.
     - Да поможет мне Бог, - сказал сэр Ланселот, - меня привела  сюда  одна
женщина, а для чего, не знаю.
     А покуда так они беседовали меж  собою,  вошли  вдруг  туда  двенадцать
монахинь и ввели с собою Галахада, а был он лицом столь прекрасен  и  статен
телом, что едва ли можно было в мире сыскать ему равного. И все женщины  шли
и плакали.
     - Сэр, - сказали они все разом, - мы привели вам этого отрока, которого
мы вырастили, и просим вас  посвятить  его  в  рыцари,  ибо  от  руки  более
достойной не мог бы он получить посвящение в Рыцарский Орден.
     Поглядел сэр Ланселот на юного пажа и увидел,  что  он  хорош  собою  и
кроток, как голубица, и исполнен достоинств, и  подумалось  сэру  Ланселоту,
что среди его  сверстников  не  попадался  ему  ни  один  столь  совершенный
обликом. И сказал тогда сэр Ланселот:
     - От него ли самого исходит это желание? И отрок и  все  они  отвечали:
"Да!"
     - Тогда, - сказал сэр Ланселот, - он  получит  посвящение  в  Рыцарский
Орден в славный день великого праздника.
     И устроили Ланселота на ночлег со всем радушием. А  наутро  при  первых
лучах зари он по желанию Галахада посвятил его в рыцари и сказал:
     - Бог да сделает тебя хорошим человеком, ибо красотой  ты  не  уступишь
никому на этом свете.

2

     - А теперь, любезный сэр, - сказал сэр Ланселот, -  не  поедете  ли  вм
вместе со мною ко двору короля Артура?
     - Нет, - тот отвечал, - пока еще я с вами не поеду.
     Тогда сэр Ланселот с ними простился и уехал вместе со своими  кузенами.
И к исходу утра в Светлое  Воскресенье  они  прибыли  в  Камелот.  Король  с
королевой уже ушли к святому отцу слушать обедню. Они оба  возрадовались  от
души возвращению сэра Борса и сэра Лионеля, и все их рыцари тоже.
     Когда же король и все рыцари  возвратились  от  обедни,  увидели  вдруг
бароны, что  на  сидениях  вокруг  всего  Круглого  Стола  золотыми  буквами
написано: "Здесь должен сидеть такой-то" и "Такой-то должен сидеть здесь".
     Так обошли они вкруг всего стола и дошли до Погибельного Сидения, и там
они нашли свежую надпись золотыми буквами, так гласившую:
     "Когда сравняется четыреста пятьдесят лет и  еще  четыре  года  со  дня
страстей Господа нашего Иисуса Христа, тогда будет занято это место".
     И сказали тут они все:
     - Это чудное дело и дивное!
     - Во имя Господа! - промолвил сэр Ланселот, и  он  объяснил  смысл  той
надписи от Рождества Господа нашего и по сей день.
     - Мне сдается, - сказал сэр Ланселот,  -  что  место  это  должно  быть
занято как раз сегодня, ибо сегодня  первый  праздник  Пятидесятницы,  после
того как сравнялось четыреста пятьдесят лет и четыре года. И если все  здесь
согласны со мною, я бы сделал так,  чтобы  эти  буквы  были  скрыты  до  той
минуты, покуда не явится тот, кому дано исполнить этот новый подвиг.
     И распорядились принести  шелковый  покров,  чтобы  укрыть  надпись  на
Погибельном Сидении. После того велел король всем поспешать к обеду.
     - Государь, - сказал ему сэр Кэй-Сенешаль, - если  мы  теперь  усядемся
прямо за ваш пиршественный стол, мы тем нарушим древний обычай вашего двора,
ибо прежде никогда не садились вы в этот день за  обед,  не  увидев  или  не
услышав какого-нибудь чуда.
     - Ваша правда, - отвечал король, - но я так обрадовался, что вижу  сэра
Ланселота и его кузенов вновь целыми и невредимыми  у  нас  при  дворе,  что
вовсе забыл про древние обычаи.
     Но между тем, пока они так стояли и беседовали, является вдруг туда паж
и так говорит королю:
     - Сэр, я принес вам чудесные вести.
     - Какие же? - спросил король.
     - Сэр, здесь неподалеку, под стенами замка, протекает река,  над  рекою
стоял большой камень, и я сам видел, как этот камень плывет  по  воде  и  не
тонет, а из камня торчит меч.
     И сказал тогда король:
     - На это чудо я должен взглянуть.
     И он пошел вместе со всеми своими рыцарями. Выйдя к реке, увидали они и
впрямь камень, плывущий по воде, - глыбу красного мрамора, а в  нее  воткнут
добрый меч, богато  изукрашенный,  рукоять  его  из  драгоценных  камней,  с
искусно выбитыми золотыми  буквами.  И  прочли  бароны  надпись,  в  которой
значилось:
     "Ни один не извлечет меня отсюда, кроме  того  лишь,  у  кого  на  боку
назначено мне висеть, и это будет лучший из рыцарей мира".
     Увидевши такую надпись, молвил король сэру Ланселоту:
     - Любезный сэр, этот меч должен принадлежать вам, ибо, вне сомнения, вы
- лучший из рыцарей мира.
     Но сэр Ланселот ответил здраво:
     - Сэр, этот меч предназначен не мне; у меня  не  хватит  духу