почти скрылась среди машин.
 
*** 
 
   - Кажется, была засада, - проговорил Юрик.
   - Точно засада, - сказал Борис, пристально глядя на дорогу.  Он  уверенно
обходил одну машину за другой, успев  несколько  раз  поменять  направление,
пока не вышел на широкую трассу. -  Не  меньше  пяти  человек  -  Им  что-то
помешало, - предположил Сынок, сжавшийся на заднем сидении.
   - Ждали, пока в машину заберемся, - усмехнулся Борис. - Вот и  дождались,
менты поганые. Если бы они взяли нас возле машины, то остались бы  с  носом,
ничего бы не смогли пришить..
   - Амона кто-нибудь видел? - спросил Юрик.
   - Остался на скамейке, - заметил Борис. - К нам и не сунулся.
   - Правильно сделал, - кивнул Юрик. - А то потерял бы время...
   - Но почему засада? - спросил Борис. - Мы прокололись?
   - Нет, - сказал Сынок. - Эта "девятка" - живец. Уж очень легко все шло, и
открылась она легко, и кочерга сразу отвалилась... Это живец. И мы  на  него
клюнули.
   - А навела Цыбизова... - заметил Юрик. - Может, на них работает?
   - Скорее другое, - сказал Сынок. - Она сама на крючке.  Вот  под  окна  и
подсунули живца...
   - За  нами  погоня,  -  сказал  Борис,  глядя  в  зеркало.  -  Тог  самый
"жигуленок", который дорогу перекрыл.
   - Может, не он?
   - Он, - уверенно сказал Борис. - Явно на нарушения идет...
   - Прибавь, - сказал Юрик. - Сейчас оторвемся. Проскочим на желтый, а  они
наткнутся на красный.
   - Лучше уж мы проскочим на красный, а они пусть думают, как им быть.
   "Девятка" шла со скоростью около восьмидесяти километров в час,  на  этой
дороге предельной. Повернув в  очередной  раз,  она  оказалась  на  участке,
забитом тяжелыми грузовиками. Это была уже промышленная часть города.
   - Kpасный, - предупреждающе сказал Сынок.
   - Вижу! - бросил Борис.
   - Прибавь, еще немного, - прошептал Юрик,  тоже  увидевший  "жигуленок?",
который не только не отставал, а даже наоборот,  все  приближался  с  каждым
поворотом. - Надо отрываться, ребята, надо отрываться...
   - Оторвемся, - процедил сквозь зубы Борис. - Оторвемся... Но с  Цыбезовой
надо разбираться... Все-таки  нарвались  на  засаду,  все-таки  нарвались...
Неужели продалась?
   - Она не может продаться, она слишком завязла, - рассудительно проговорил
Сынок.
   - Тормози! - отчаянно крикнул Юрик. - Тормози, говорю!
   - Не могу, - простонал Борис. - Не получается... Тормоза...
   - Что тормоза? - вскрикнул как от боли Сынок.
   - Не действуют...
   - Мать твою... Тогда  прибавляй,  проскочим  перед  носом  у  "Камаза"...
Успеваем, Борис, успеваем... Видишь?
   - Вижу, не мешай... Успеваем, а там уж разберемся...
   "Девятка" проскочила на красный перед самым  носом  у  мощного,  надсадно
гудящего "Камаза", груженного бетонными плитами. Заметив несущуюся  под  его
колеса "девятку", великан, казалось, вздрогнул от неожиданности, его  колеса
остановились, оставляя на  асфальте  черные  полосы.  Мелькнуло  за  стеклом
кабины  белое  лицо  водителя,  тяжело  шевельнулись  плиты  в  кузове,   но
остановились, не срезали кабину, а ведь могли, ох, могли.
   "Девятка" успела проскочить перед самым носом "Камаза", но не успела,  не
смогла, не увернулась от другого грузовика, который  шел,  скрытый  громадой
"Камаза". И его водитель не видел несущейся без тормозов "девятки", не видел
он ее, не видел, потому что все происходящее справа от него закрывал "Камаз"
с бетонными плитами. И едва он  показался  из-за  притормозившего  "Камаза",
едва вынырнул  па  перекрестке,  торопясь  проскочить  на  зеленый,  в  него
врезалась "девятка". Врезалась сразу за кабиной, чуть пониже, как раз в  бак
с  горючим.  Врезалась  "девятка",  роскошное  перламутровое   создание,   с
ужасающим хрустом стекла, скрежетом рвущегося металла, с предсмертным воплем
людей. Бак с горючим был вспорот и освобожденный  бензин  накрыл  "девятку",
хлынул в ее  разбитые  дверцы,  в  провал,  образовавшийся  вместо  лобового
стекла, затопив салон и всех, кто находился внутри.
   Бензин вспыхнул мгновенно.
   То ли высеклась искра при ударе, то ли  вспышка  получилась  при  разрыве
проводов, но уже через секунду, не  больше,  в  центре  перекрестка  полыхал
факел, достигающий верхних этажей пятиэтажек, стоящих  вокруг.  Зажатая  под
грузовиком "девятка" не могла вырваться, ее  двери  оказались  заклиненными,
ударом их искорежило и смяло. А из бака продолжала хлестать  огненная  масса
бензина...
   Водитель грузовика успел выскочить и отбежать  в  сторону.  Он  с  ужасом
наблюдал, как полыхала его машина, как горела "девятка"  и  метались  в  ней
охваченные пламенем люди. Их крики слышались еще несколько минут, но подойти
к ним, помочь оказалось невозможным. Жар был настолько сильным, что плавился
асфальт  и  в  нем  отпечатывались  подошвы  смельчаков,  которые   поначалу
рванулись было к  пожару.  Их  тут  же  отбросило  жаркой  волной.  Зацепить
"девятку" тросом, выдернуть из-под полыхавшего  грузовика  не  было  никакой
возможности. Да и надобности уже не, было - уже через  несколько  минут  она
выгорела внутри до каркаса.
   Андрей с ребятами вышли из подъехавшего "жигуленка"  и,  остановившись  в
отдалении,  молча  смотрели  на  факел.  Крики  в  "девятке"  смолкли  и  на
перекрестке слышался лишь гул  мощного,  все  пожирающего  пламени.  Десятки
водителей замерли в скорбном оцепенении только сейчас, может быть, до  конца
осознав, как близки  они  все  от  таких  вот  происшествий,  как  опасна  и
непредсказуема их работа... Черный столб дыма уходил в осеннее  небо  и  был
виден едва ли не во всех концах города - это уже горели шины.
   - Сколько же их там было? - спросил кто-то в толпе.
   - Трое, - ответил Андрей.
   - Подзалетели ребята... Как же они кричали... У меня  волосы  под  кепкой
зашевелились.
   Послышался запоздалый вой пожарных машин. Их мигалки показались в глубине
улицы. Бросив последний взгляд на догорающие машины, Андрей с оперативниками
направились к своей машине. Шли молча,  подавленно.  Слишком  уж  жестоко  и
неожиданно завершилась погоня. И уже рассевшись в машине, они еще  некоторое
время не в силах были сдвинуться с  места,  продолжая  смотреть  на  гудящий
огонь.
   - Мы этого не хотели, - проговорил наконец Андрей, словно оправдываясь. -
Ей-Богу, мы этого не хотели... Крутовато обошлась с ними судьба...
   - Это сколько ж  надо  натворить,  чтобы  заслужить  такое...  -  добавил
водитель.
   - Поехали, ребята,  -  устало  вздохнул  Андрей.  -  Пора  докладывать  о
результатах.
   Зомби  проснулся  с  неясным  ощущением  утраты.  Не  то  снилось  что-то
тревожное и он начисто забыл об этом, не то предстояло что-то важное, но что
именно, сказать он не мог. В сумеречном сознании мелькали  тени  людей,  он,
вроде, знал их когда-то, встречался с ними, они тоже его знали, но кто они и
какие между ними отношения? Зомби  постоянно  ощущал  какое-то  препятствие,
мешающее ему общаться с этими людьми. Он пытался что-то произнести, привлечь
к себе внимание, но тени проходили сквозь него, не замечая ни его  отчаянных
усилий, ни его самого.
   Некоторое время он  лежал  неподвижно,  глядя  в  темнеющий  потолок.  Из
больничного коридора доносились голоса, шаги, обрывки  разговоров.  Это  был
обычный вечерний шум больницы и он не тревожил  его,  более  того,  создавал
какое-то успокоение. Ему хотелось подольше побыть в такой  неподвижности,  в
неопределенности,  в  непонимании  происходящего.  Но  он  знал,   что   это
невозможно, что это его состояние вот-вот прервется и какие-то силы поднимут
его с кровати и вышвырнут на улицу в события, к которым он Сам стремился.
   Потом пришло неожиданно острое ощущение опасности. Рука  Зомби  невольно,
словно сама по  себе,  потянулась  за  голову,  скользнула  мимо  подушки  и
нащупала холодный металл, костыля. Он оказался на месте и это его успокоило.
Зомби с усилием приподнялся, сбросил ноги па пол, да так и  остался  сидеть,
глядя перед собой в темную пустую стену. Попытался  нащупать  ногами  туфли,
помня, что сам затолкал их подальше. Туфли тоже оказались на месте.
   - Это хорошо, - проговорил Зомби, но вряд ли он смог бы объяснить, почему
это хорошо, что за этим стоит и как связано с его намерениями.
   Состояние, охватившее  его,  было  непривычным,  тревожным  каким-то.  Он
словно бы находился в  каком-то  темном,  сыром  помещении,  может  быть,  в
подвале большого дома, или где-то под  мостом,  среди  массивных  отсыревших
колонн. И сам он был в  холодной,  знобящей,  мокрой  одежде.  Но  он  знал,
откуда-то знал, что ему предстояло эту одежду снять, надеть  что-то  теплое,
мягкое и войти в ярко освещенный зал, где много людей, и все они знакомы,  и
все в этом зале ждут его, -Чтобы  начать  нечто  важное,  ради  чего  они  и
собрались... Возможно, это будет банкет,  или  должны  начаться  танцы,  или
какое-то торжественное действие... Но Зомби знал, что подняться в  этот  зал
будет нелегко, скорее всего, он и не сможет  этого  сделать.  А  люди  будут
маяться, бестолково передвигаться по залу, говорить друг другу пустые  слова
и поглядывать в нетерпении на часы - когда он уже появится? Дело в том,  что
он, Зомби, знал нечто важное, чего не знали все эти  люди,  и  без  него  не
могли ничего начать, им нужен был он, его знания...
   Потом Зомби вспомнил, что Пафнутьев обещал прислать машину и отвезти  его
в другую больницу. Но машины не было. То ли Пафнутьев забыл, то ли не  смог,
передумал... А перевезти он его хотел в такое место, где  бы  ему  ничто  не
угрожало. Да-да, он говорил, что там охрана,  там  решетки  на  окнах,  туда
никого не пускают без специальных разрешений... Да, там решетки на  окнах  и
запирающиеся двери - почему-то именно эта подробность врезалась в сознание и
он снова и снова повторял про себя, что там окна забраны решетками, что уйти
оттуда непросто, да и вообще невозможно.
   - Значит, так нужно, - вслух сказал он и склонил голову, прислушиваясь  к
звукам собственного голоса. - Если так случилось, значит, так и должно  было
случиться и никак иначе  случиться  не  могло,  -  проговорил  он  медленно,
вдумываясь и вслушиваясь в каждое слово. - Хм,  неужели  это  я  придумал  -
такие слова... Или вспомнил? А кто может сказать наверняка,  что  именно  мы
придумываем сами, что вспоминаем, а что улавливаем из пространства... Скорее
всего, улавливаем... Люди, пережившие тяжелые травмы, приобретают  особенные
способности...
   Об этом Зомби прочитал в газете и эта мысль ему  неожиданно  вспомнилась.
По тут же новое желание перебило все его мысли - "Надо  позвонить  домой"  -
подумалось ему. И он сразу озадачился - куда?  Кому?  Что  сказать?  Вопросы
остались без ответа, он не мог ответить ни на один из них,  но  возникшие  в
сознании слова пронеслись в истерзанном сознании  -  надо  позвонить  домой.
Однако, сколько он не напрягался, продолжения не получилось. Не вспомнил  он
ни дома, ни лиц, ни имен... Правда, возникли в памяти странные сооружения...
Это были низкие, ржавых цветов строения. Прошло  еще  какое-то  время  и  он
понял, что эти  строения  железные,  их  много,  они  соединены  переходами,
дверями, проездами, в каждом отсеке люди,  они  чем-то  заняты,  они  пилят,
режут, у них в руках сверкают вспышки слепящего электрического света...
   И наступил какой-то неуловимый момент, когда он спокойно  и  ясно  понял,
что все эти жутковатые железные сооружения - гаражи, частные гаражи, которые
выстраивались  постепенно,  без  намеченного  плана,  создавая   причудливые
переплетения проездов, перемычек. Да, это  гаражи,  железные  соты,  большей
частью ржавые, иногда выкрашенные в самые неожиданные цвета - в  зависимости
от того, какой краски удалось достать хозяину.
   И еще одно понял Зомби, тоже спокойно и твердо - он должен  быть  там,  в
этих гаражах. Что-то тянуло его туда, что-то там должно было произойти очень
для него важное. И чем быстрее он там окажется, тем лучше...
   Оперевшись на костыль, Зомби поднялся, осмотрелся. Осознал  -  он  должен
собраться и выйти на улицу. Он набросил на себя пиджак,  забытый  кем-то  из
больных, взял с подоконника шляпу - подарок  Овсова.  Шляпа  была  какого-то
старого покроя, с большими  полями,  широкой  черной  лентой  и  причудливым
изломом. Она нравилась Зомби тем, что погружала в тень все лицо. Он  до  сих
пор не освоился с тем, что лицо его выглядит  нормально.  Зомби  воспринимал
его искореженным, изуродованным, хотя на самом деле это было  просто  другое
лицо.
   Костыль, - подумал он. - Не забыть  костыль...  Он  внимательно  осмотрел
его, сняв резиновый набалдашник, заглянул в  темный  ствол.  Свинтил  кончик
рукоятки, вынул из отверстия патрон.  Убедился,  что  он  заряжен.  "Кабанья
картечь", -  вспомнились  слова  Овсова.  Вложил  патрон  в  рукоять,  снова
завинтил ее. Кабанья картечь, - это  хорошо,  пришла  в  голову  неожиданная
мысль.
   Зомби подошел к двери, выглянул в коридор. Ни  одного  человека  в  белом
халате он не увидел и воспринял это как доброе напутствие.  Пройдя  в  конец
коридора, Зомби свернул на площадку и спустился на первый этаж. Проходя мимо
приемного покоя, увидел, что  в  пустом  предбаннике  висит  чей-то  плащ  -
видимо, родственник оформлял больного и на это время разделся. Ни секунды не
колеблясь, Зомби взял плащ, набросил его на  руку  и  невозмутимо  вышел  на
улицу. Только свернув за угол, он надел плащ и, вынув  из-за  пазухи  шляпу,
натянул ее на голову.
   - Вперед, Зомби, - сказал он себе, - и неестественно распрямившись,  чуть
прихрамывая и опираясь на костыль, какие обычно продаются во  всех  аптеках,
двинулся  вдоль  улицы.  В  длинноватом  плаще,  черной  широкополой  шляпе,
надвинутой на глаза, а больничных пижамных  штанах  он  шел  невозмутимо,  и
была, была в его походке какая-то неотвратимость.
   Все дальше уходя от больничных ворот, Зомби ощущал освобожденность. Ему и
хотелось уйти вот так -  ни  у  кого  не  спрашивая  разрешения,  никому  не
докладывая о том, куда он уходит и намерен ли вернуться. Даже самому себе он
не мог сказать - куда же все-таки собрался... Зомби еще раз свернул за  угол
и только тогда уверился в том, что его не  догонят,  не  вернут,  не  уложат
снова.  Пришло  ощущение  безопасности,  но  какой-то  рисковой,  ненадежной
безопасности, когда все зависит от него самого. Его не может узнать ни  один
человек на белом свете, потому  что  всего  полгода  назад  такого  человека
вообще не было... Значит, и помешать ему никто не сможет. Это было  приятное
ощущение и он постарался подольше задержать его в себе, насладиться им...
   Кто-то поздоровался с ним, но Зомби лишь усмехнулся - ясно,  что  человек
обознался, никто не знал его в этом городе, не было у него здесь ни  родных,
ни друзей, ни просто знакомых. За  исключением  тех,  которые  появились  за
последние полгода. Он шел,  не  торопясь,  но  и  не  останавливаясь.  Толпа
расступалась перед  ним  и  смыкалась  за  его  спиной.  Широкополая  шляпа,
затемненные очки в этот ненастный осенний день, вскинутая голова делали  его
фигуру заметной на улице, но он  этого  не  знал.  Он  проходил  квартал  за
кварталом, но если бы кто-то спросил у Зомби, куда он идет так настойчиво  и
целеустремленно, он не смог бы ответить. Он не знал. Так стремится вверх  по
горным сахалинским ручьям кета, вспарывая себе  брюхо  об  острые  камни,  и
сделав свое дело, выпустив из себя икру, гибнет тут же, на этих  камнях  Так
летят птицы на юг, на север, под прицелы поджидающих охотников. Так бежит по
улице бездомная собака, не зная, получит  ли  пинок  поддых,  попадет  ли  в
душегубку собачников, или найдет кость на свалке...
   Зомби шел, не сделав ни одной петли, шел, если и не слишком уверенно,  то
безошибочно держа путь, на окраину города Остался позади центр с  магазинами
и ларьками, за спиной остались троллейбусные маршруты и  подметенные  улицы.
Наконец Зомби вошел в безлюдный район с грязноватыми  улицами,  выщербленным
асфальтом, разбитыми дорогами с затопленными водой ямами. Это  была  окраина
города. Ни разу не остановив встречного, чтобы спросить дорогу, он  вышел  к
реке, пересек мост.
   Иногда на него оглядывались, но без  большого  интереса,  мало  ли  какие
чудаки бывают на белом свете. Сердобольная старушка приняла его за слепого и
когда он остановился, чтобы  пропустить  поток  машин,  осторожно  взяла  за
локоть - Я вас переведу, - сказала она.
   - Спасибо, - Зомби первый раз улыбнулся за весь день. - Я еще сам могу.
   - Извините, - и она первой засеменила  через  дорогу,  торопясь  пересечь
проезжую часть, пока светился на той стороне бегущий  зеленый  человечек  на
светофоре.
   Сразу за мостом Зомби оказался на некотором возвышении и  увидел  пологий
спуск к реке, покрытый бесконечными чешуйчатыми крышами гаражей. Это была  в
точности  та  самая  картина,  которая  привиделась   ему   после   тяжелого
полуденного сна. Все гаражи были разные - из железа, бетона, были гладкие  и
гофрированные, попадались гаражи, сколоченные  из  разношерстных  досок,  из
шифера,  слепленные  из  обломков  бетонных  плит,  сложенные  из   кирпича,
шлакоблоков, какой-то затейник прославился тем, что сложил гараж  из  пивных
бутылок, благо этого строительного материала в окрестностях было в  избытке.
Все это нагромождение представляло собой настолько запутанное  скопище,  что
новичок наверняка пришел бы в ужас, если бы ему предложили проехать, сюда  и
найти нужную ячейку. Машины въезжали сюда с разных сторон, в разные  стороны
разъезжались, с трудом  протискиваясь  по  кривым  улочкам  этого  странного
машинного города.  Застраивался  он  десятилетиями,  постепенно  расширяясь,
захватывая все новые и  новые  площади,  пожирая  огороды,  поляны,  рощи  и
превращаясь в единый организм, живущий  напряженной  и  агрессивной  жизнью,
потому что  чужаков  здесь  не  терпели,  чужаки  или  быстро  растворялись,
становились  своими,  или  попросту  исчезали.  Едва  намечалось   свободное
пространство, в него тут же, едва ли не за ночь, втискивались новые и  новые
владельцы машин, на крутом ли спуске,  над  оврагом,  возникали  двухэтажные
гаражи со въездами с разных сторон, нередко с проходами внутри. Здесь делали
насыпи, срывали холмы, увозили сдвинутую бульдозерами землю, завозили землю,
вбивали сваи, бетонировали откосы, рыли погреба, невидимые со стороны, но  с
неожиданными возможностями внутри - не  имея  возможности  прорубить  дверь,
некоторые прорывали к соседу ход под землей.
   И все  это  скопище  жило,  дышало,  вырабатывало  свои  законы  и  нормы
поведения, даже проявляло признаки разумной  жизни.  И  именно  сюда  пришел
Зомби, ведомый неясным чувством, смутным влечением к этому месту, странному,
небезопасному, с непредсказуемыми проявлениями участия, добра, злобы.
   Спустившись по скользкой тропинке к гаражам, он медленно  двинулся  вдоль
проезда, залитого дождевой водой. Он не смог бы и сейчас ответить - зачем он
здесь, что ищет, как намерен поступать дальше.  Но  было  ощущение,  что  он
узнает  эти  места  -  по  одним  проездам  он  шел   спокойно,   к   другим
присматривался, замедляя шаг, заглядывал в приоткрытые гаражи. Но ни к  кому
не подходил, ни о чем не  спрашивал,  хотя  многие  гаражи  были  распахнуты
настежь и хозяева внутри варили, клепали, красили, шпаклевали,  разбирали  и
собирали машины. Изредка вспыхивали нервные огни  электросварки,  раздавался
дробный перестук молотков, которыми пытались заделать вмятину,  соединить  и
сварить края дыры разорванного при столкновении металла.
   Зомби ничего не спрашивал еще и по той  причине,  что  он  не  знал,  что
спросить, что он хочет узнать. Что-то вело его, и он все больше углублялся в
эти жестяные, шиферные, кирпичные джунгли, совершенно не заботясь о том, как
ему придется выбираться отсюда.
   За  одним  из  поворотов  Зомби  остановился  и  долго   всматривался   в
открывшийся перед ним проезд. Он,