прозвучал женский голос.
Андрею он показался спокойным, даже холодноватым.
   - Слушаю вас... Говорите.
   - Надя? - замешкавшись, произнес Андрей.
   - Д... да... А кто это?
   - Андрей. Вряд ли  вы  меня  помните,  но  мы  встречались  как-то...
Достаточно давно... Я бы хотел вас видеть.
   - Зачем?
   - Это не телефонный разговор... Можно сказать, по личному делу.
   - А какие у нас могут быть личные дела?
   - Я должен сообщить вам нечто важное.
   - В чем суть вашего сообщения? - голос  женщины  оставался  таким  же
сдержанным,  разве  что  в  нем  появилась  нетерпеливость,  было  такое
впечатление, будто она каждую секунду может просто положить трубку.
   - Я не могу этого сказать.
   - Где вы взяли мой номер телефона?
   - В справочнике, - ответил Андрей и тут же пожалел об этом. Он сделал
явную ошибку, и женщина тоже это заметила. В голосе ее появилась улыбка.
   - Ни  в  одном  справочнике  этого  телефона  нет.  Его  знают  всего
несколько человек, и мне нетрудно будет выяснить, кто вам  его  сообщил.
Впрочем, я, кажется, догадываюсь, кто это мог сделать.
   -  Тем  лучше.  Если  вы  в  самом  деле  догадываетесь,  то   должны
согласиться, что опасаться меня не надо.
   - А я и не опасаюсь, - уже открыто  улыбнулась  женщина,  но  тон  ее
Андрею не понравился, в нем сквозило  какое-то  превосходство,  сознание
того, что  она  делает  одолжение,  разговаривая  с  ним.  В  ее  словах
прозвучало еще что-то, чего Андрей не мог понять, но уже  через  секунду
догадался - похоже, женщина говорила не только с ним, ее  слова  звучали
еще для кого-то, кто, может быть, стоял рядом и внимательно слушал.  Да,
она была несвободна в разговоре, голос ее, кроме всего прочего,  выдавал
напряжение.
   - В таком случае... Давайте увидимся сегодня вечером.
   -  Хорошо,  -   согласилась   женщина.   Согласие   было   достаточно
неожиданным, все сказанное ею до этого было  как  бы  с  другим  знаком,
женщина явно его отшивала. А тут вдруг сразу согласие да еще  уверенное,
без оговорок и колебаний.
   Андрей понимал, что он не произнес новых доводов,  вообще  не  сказал
ничего внятного, убедительного, а тем не менее женщина вдруг согласилась
на встречу.
   Объяснение этому могло быть только одно -  ее  подруга  рассказала  о
нем, описала его, и  Надя,  наконец,  вспомнила,  кто  мог  дать  Андрею
телефон, откуда он его знает. Да, прошло уже несколько дней,  и  подруги
вполне могли встретиться и поболтать о девичьих своих секретах.
   - Скажите, где вам удобно, когда... Я подойду.
   - В двенадцать часов ночи на кладбище, - сказала женщина, смеясь.
   - Хорошо. У какой могилки?
   - Шучу! Извините... Давайте так... За универмагом есть сквер, знаете?
Там светло, торгуют книгами, ухаживают за девушками... Как я вас узнаю?
   - Светлая плащевая куртка, такая же кепка, джинсы... Усов нет, бороды
нет.
   А я как вас найду?
   - Вы же сказали, что мы встречались?
   - Может быть, вы изменили прическу, одежду...
   - Нет, - резковато ответила женщина. - Я осталась прежней.  Вы  легко
меня узнаете. В двадцать часов годится?
   - Давайте в двадцать, - согласился Андрей и не  успел  больше  ничего
добавить - в трубке прозвучали короткие гудки. Некоторое время он  сидел
молча. Его охватило острое чувство совершенной ошибки, но сколько Андрей
не прокручивал в уме состоявшийся разговор, он не  мог  обнаружить  явно
ошибочные, ложные слова.
   Разве что спросил, как женщина выглядит,  хотя  раньше  настаивал  на
том, что они когда-то встречались... "Да, наверное, тут я прокололся,  -
облегченно подумал Андрей. - Но ведь она не отменила встречу, она просто
не стала себя описывать.
   Это тоже понятно, не скажет же она, что  красива,  что  стройна,  что
волосы ее вьются и  она  ходит  с  непокрытой  головой...  Ладно,  авось
обойдется", - успокоился Андрей и поднял глаза на Пафнутьева.
   - Порядок? - спросил он. - Тебя ничего не насторожило?
   - А что могло насторожить?
   - Это был личный разговор? Ты не почувствовал вредной примеси? Она не
лукавила, ничего не выпытывала, это был просто сговор мужчины и женщины?
   - Как-то  уж  слишком  неожиданно  она  согласилась  придти...  Долго
колебалась, я уже подумал, что отбой сыграет, дескать, за мной, мальчик,
не гонись... А  тут  вдруг  -  хорошо,  согласна,  -  Андрей  недоуменно
посмотрел на Пафнутьева.
   - Старик, - Пафнутьев похлопал парня по плечу, - таковы женщины.  Они
долго убеждают тебя в том, что ты хвост собачий, ты уже  готов  поверить
им и слинять, но тут вдруг выясняется, что они мурлыкают у твоих ног.
   - Откуда вы все это знаете, Павел Николаевич?
   - Как откуда! - возмутился Пафнутьев. - Да я каждый день  сталкиваюсь
с этим на работе! Половина всех  преступлений  замешана  на  непонимании
того, о чем я тебе сказал. Больше половины! Если бы  мужчины  и  женщины
лучше понимали друг друга, я бы давно остался без работы, мой юный друг!
- воскликнул Пафнутьев, дурачась. - Вперед, старик! Вперед без страха  и
сомнений! Но! - Пафнутьев поднял указательный палец. - Не  забывай,  кто
есть ты, а кто есть она!
   - Не понял? - обернулся Андрей уже от двери.
   - Ты работник прокуратуры, а она представительница фирмы  "Фокус",  к
которой мы в данное  время  присматриваемся  с  подозрением  и  опаской.
Глядишь, словечко какое неосторожное обронит, историю расскажет из жизни
"фокусников", сомнениями поделится... Усек?
   - Все понял, Павел Николаевич. До скорой встречи!  -  с  легкой  руки
Пафнутьева с некоторых пор все в прокуратуре стали прощаться именно так:
"До скорой встречи!" С этими словами можно было и уйти в любую минуту, и
тепло попрощаться, и на будущее надежду оставить - встретимся,  дескать,
никуда не денемся.

***

   В сквер за универмагом Андрей пришел без четверти восемь.  Знал,  что
рановато пришел, но сделал это сознательно. С некоторых пор появилась  у
него привычка - приходить на место встречи заранее,  осмотреться,  чтобы
стало это место немного своим, немного родным, будь то комната,  поляна,
берег реки.
   Наступили  вечерние  сумерки,  зажглись  первые  фонари,  из   сквера
постепенно исчезали суматошные прохожие, старухи с сумками,  задерганные
чиновники с портфелями и появились  люди,  которые  никуда  не  спешили,
которые пришли в сквер, чтобы походить, подышать, побалдеть. Присыпанные
ракушечником дорожки неожиданно оказались почти сухими, снег с них сошел
быстро, вода впиталась, и здесь можно было ходить в летних туфлях.  Лужи
уже не замерзали к вечеру, с каждым днем  становилось  теплее,  а  луна,
поднявшаяся над темными крышами, еще раз убеждала, что  наступили  новые
времена, полные трепетных надежд и радостных свершений.
   Сквер был небольшой, и обойти его  весь  с  несколькими  дорожками  и
отсыревшими за зиму  беседками  можно  было  минут  за  пять,  за  семь.
Поглядывая на прохожих, Андрей убедился, что в светлой  плащевой  куртке
да еще при джинсах он был  один,  спутать  его  ни  с  кем  было  просто
невозможно. Он понимал, что рекламная фотография  может  лишь  отдаленно
напоминать живого человека,  к  тому  же  женщину  неузнаваемо  изменяет
одежда, а Надя на том снимке вообще была почти обнажена.
   Разговаривая с ней по телефону, Андрей  убедился,  что  на  этот  раз
голос и выражение лица на фотографии как  бы  совпадали,  это  был  один
человек, во всяком случае,  ему  хотелось  в  это  верить.  И  лицо  ему
понравилось, и голос женщины. Это были далеко не те эротические всхлипы,
потрясшие его недавно каким-то своеобразным беспределом.
   Часы показывали без пяти восемь.
   Надя  уже  могла  бы  и  появиться,  но  ее  не  было  или   же   она
присматривалась к нему со стороны.  Несколько  раз  Андрей  обеспокоенно
оглянулся, возникло смутное ощущение, будто за ним кто-то наблюдает.  Но
нет, все было спокойно, никто не обращал на него внимания. На  скамеечке
мужички разливали в пластиковые стаканчики водку, а между ними на  мятой
газете лежала нехитрая закуска - хлеб, нарезанная колбаса, луковица. Эти
вообще никого не замечали вокруг  и  наслаждались  весной,  как  они  ее
понимали. Прошли мимо парень с девушкой, молчаливые и насупленные,  явно
недовольные друг другом. Неторопливо проковылял седой старик с палочкой.
Распахнутый плащ позволял желающим видеть десятки медалей на его груди -
они тихо позвякивали, и звук этот вызывал жалость, только жалость.
   Дойдя до конца сквера, до самой проезжей части, Андрей уже повернул в
обратную сторону, к универмагу, как вдруг его остановил возглас.
   - Эй, мужик! - раздалось за спиной. По каким-то признакам  мы  всегда
понимаем, что окликают именно нас, хотя  не  произносится  при  этом  ни
имени, ни фамилии.
   Андрей  оглянулся.  На  дороге  стояла  какая-то  иномарка,  как  ему
показалось, достаточно потрепанная. Возле нее возились не то двое, не то
трое незадачливых пассажиров.
   - Вы ко мне? - уточнил Андрей.
   - Помоги  толкнуть...  Что-то  мы  засели  тут  некстати...  Час  уже
толчемся...
   - А что у вас? - Андрей подошел. Все дверцы машины  были  распахнуты,
возле заднего колеса лежал  домкрат,  тут  же  валялся  в  грязи  насос.
Грузный водитель  судорожно  двигал  рычагами,  нажимал  педали,  вертел
головой, но усилия его были тщетными. Едва Андрей подошел к машине,  как
один из пассажиров, зайдя сзади, со  спокойной  неторопливостью  опустил
кулак ему на голову.  Удар  был  не  слишком  сильный,  но  неожиданный.
Потрясение продолжалось секунд пятьдесят, не больше,  но  этого  времени
хватило, чтобы затащить Андрея в салон, подобрать инструменты  с  земли,
захлопнуть дверцы и рвануть с места. Когда  Андрей  пришел  в  себя,  то
увидел, что сидит на заднем  сиденье,  зажатый  с  двух  сторон  мощными
телами похитителей, а водитель, наклонившись к  рулю,  ведет  машину  по
ночному уже городу.
   - Спокойно, дружок, спокойно, - проговорил один из  амбалов,  увидев,
что Андрей пришел в себя. Тот дернулся и только  тогда  увидел,  что  на
руках у него наручники.
   - Куда едем? - спросил он.
   - Тут недалеко... Скоро будем на месте.
   - А как понимать?
   - Какой-то ты любопытный... Всему свое время. Сиди молча.
   Первое, что пришло Андрею в голову - его с кем-то спутали. Но он  тут
же отверг это объяснение. Так не бывает, так не делается. Кто знал,  что
в восемь часов он будет в сквере? Знали два человека - Пафнутьев и Надя.
Пафнутьев отпадает, он не стал бы так развлекаться. Надя... Вот это  уже
близко. "Она же "фокусница", - подумал Андрей. -  Да,  все  ты,  парень,
учел, кроме одного - твоя красавица работает в фирме "Фокус". Ты  думал,
главное то, что она женщина. Нет, главное в том, что она "фокусница".  И
ради какого-то воздыхателя не станет...
   Господи, да ничего она не станет  делать  ради  воздыхателя.  И  твоя
ошибка, Андрюшенька, заключается в том, что ты,  по  тупости  своей,  по
самонадеянности, решил, что Наденька обрадуется, услышав рассказ подруги
о твоем  визите.  А  она  вовсе  даже  не  обрадовалась,  наоборот,  она
испугалась, насторожилась. Наверняка с кем-то  посоветовалась  и  звонка
ждала вовсе даже не в девичьем трепете. Если и екнуло  ее  сердечко,  то
опять же не потому, что услышала твой взволнованный голос,  Андрюшенька,
не потому".
   И еще об одном подумал Андрей, вернее, не  столько  подумал,  сколько
вспомнил,  выстроился  у  него  перед  глазами  не  очень  длинный,   но
достаточно убедительный ряд - Чувьюров  с  шилом  в  сердце,  Самохин  с
головой в тисках, ребенок, который никак не может проснуться... Опять же
рука в холодильнике...
   На какую-то секунду мелькнуло лицо возбужденной кудлатой колдуньи, но
уже фоном, колдунья выпадала из этого зловещего ряда,  хотя  как  знать,
как знать...
   Андрей откинулся назад, на мягкую спинку сиденья, закрыл глаза,  лишь
изредка приоткрывая их, чтобы следить за дорогой, чтобы знать  хотя  бы,
где он находится, куда его везут.
   "Так,  Андрюшенька,  все  это  очень  печально.  Соберись,   дорогой,
соберись, как ты еще не собирался, потому что  никогда  смерть  твоя  не
была так близка. Это нужно знать совершенно твердо. Ты попал  в  руки  к
ребятам, которые если и оставляют следы, то лишь в виде отдельных частей
человеческого тела. Не так уж много ты  знаешь,  не  так  уж  опасен,  а
хлопнут тебя по единственной причине - сделать серьезное  предупреждение
Пафнутьеву. Получит  он  твою  непутевую  голову  в  авоське,  утром,  у
двери... То-то удивится. Подумает - чья  это  голова  валяется  у  моего
порога? Ба, да это Андрюшенькина голова! Здравствуй, Андрюшенька!
   Соберись, Андрей, соберись.
   Вспомни своего учителя, китайца Чана, вспомни, Андрей, все вспомни  -
его глаза, фигуру, голос, движения. Вспоминай, вспоминай и набирайся его
силы и спокойствия, его страшного в своей невозмутимости гнева.  И  еще:
Чан видел невидимое, общался с мертвецами, знал прошлое и будущее...  Ты
был рядом, ты не мог ничего от него не взять. Ты взял, Андрей, и ты тоже
можешь... Ты можешь, все можешь! Их трое, пусть  пятеро,  это  не  имеет
значения, пусть семеро...
   Соберись, дорогой, соберись".
   Андрей и в самом деле  почувствовал,  как  по  телу  пробежал  озноб,
какая-то изморозь на секунду охватила его и тут же наступил жар, но тоже
ненадолго. Он ощутил каждую клеточку своего тела, каждый  палец,  мышцу.
Тело сделалось по-кошачьи податливым, обмякшим.
   Но Андрей знал, чувствовал - наступила высшая степень готовности. Его
отчаянные призывы к самому себе, к китайцу Чану, к  его  тени,  к  теням
близких людей, которые ушли, но оставались рядом, были услышаны.
   Андрей полулежал с закрытыми глазами, а когда открыл  их,  столкнулся
взглядом со Светой, с ее чуть сонным, шалым, влюбленным взглядом,  каким
смотрела она на него в самые счастливые  их  дни,  в  самые  счастливые,
давние, невозвратные дни...
   "Почему ты не касаешься меня? - прозвучал в машине ее голос. - Почему
ты не говоришь, что я красивая?" - спросила Света, и это не было бредом.
Чувствуя боль от наручников, вслушиваясь в  рев  мотора,  в  гул  ночной
улицы, среди всего этого шума он сумел различить, выделить ее голос.  Он
звучал  даже  чуть  сильнее,  чем  Света  обычно  говорила,  она  хотела
перекричать посторонние звуки, чтобы он услышал ее.
   И он услышал.
   Машина остановилась перед высокими железными  воротами.  Их,  видимо,
ждали - ворота тут же начали раскрываться,  обе  их  половинки  медленно
пошли в стороны.
   Машина въехала на просторный асфальтированный двор.
   В глубине стоял дом.
   Красный кирпич.
   Три этажа.
   Крыша  зеленая,  -  отмечал  Андрей  про  себя,  пока  двое   амбалов
выволакивали его из машины. Он споткнулся, упал,  скованные  наручниками
руки не позволяли ему подняться, перевернуться на живот, каждое движение
давалось  с  трудом.  Его  несколько  раз  пнули  под   ребра,   пытаясь
поторопить, но добились обратного,  он  опять  упал,  распластавшись  на
асфальте.
   Потом Андрей услышал скрип - ворота медленно, необратимо смыкались за
его спиной.
   - Да сними ты с него эти  браслеты!  -  раздраженно  сказал  один  из
амбалов.Никуда он не денется.
   - А зачем мне об этом думать -  денется,  не  денется...  Положено  в
наручниках - пусть идет в наручниках, - амбал сам взял Андрея  за  плечи
и, оторвав от земли, поставил на ноги, подтолкнул к дому.
   "Везучие, гады", - подумал Андрей.
   Сними они с него наручники, он бы обоих  надолго,  если  не  навсегда
оставил бы лежать посреди двора. В  этом  он  не  сомневался.  Оба  были
моложе его, вряд ли им было больше двадцати, двадцати двух, но выглядели
громадными и раскормленными, как того требовала какая-то странная  мода,
которой подчинялись в их среде покорно и неукоснительно.
   Да, амбалы были тяжелы и неповоротливы. И мозги у них  работали  тоже
тяжело и неповоротливо. Андрей вошел в дом, прекрасно понимая, что шансы
на спасение у него резко уменьшились. Что будет там, сколько их  там,  и
вообще, что будет с ним самим... Но чувство уверенности,  та  светлая  и
святая злость, которую он сам вызвал в себе, не ушла, и голос  Светы  не
замолк в нем. "Не дрейфь, Андрей!  Я  с  тобой!"  -  услышал  он  слова,
которые произносила Света еще при жизни. И он не удержался, повторил  их
вполголоса:
   - Не дрейфь, Андрей...
   Поднявшись на крыльцо, он вошел в дверь,  спокойно  шагнул  в  тускло
освещенный коридор.
   - Стой! - раздалась сзади улыбчивая команда. -  Ты  куда  разогнался,
придурок?
   Андрей остановился. Прислонился спиной к стене, поджидая  постегавших
своих похитителей.  Один  из  них  подошел  к  двери,  обитой  кожей,  и
постучал. По стуку Андрей понял - стальная дверь, кожа  для  маскировки.
Надеяться на эту дверь не надо. Похоже, в этом доме ему  ни  на  что  не
следует надеяться. Только на самого  себя  и  на  высшие  силы,  которые
откликнулись сегодня на его призывы.
   Не услышав ни звука в ответ, амбал сам открыл  дверь,  убедился,  что
внутри все так, как он и  ожидал,  втолкнул  Андрея.  Оба  амбала  вошли
следом и остановились сзади. Андрей, кажется, спиной чувствовал  жар  их
молодых мясистых тел, слышал тяжелое дыхание. "А чего это они так дышат?
- удивился он. - Только и того, что поднялись на несколько ступенек? А!"
- вдруг осенило его, он догадался: от  усердия  у  них  такое  учащенное
дыхание.  Так  бывает  -  усердие  сверх  меры  приводит  к  перерасходу
кислорода.
   Комната оказалась неожиданно большой, неожиданно  светлой,  она  была
просто залита светом. Вдоль стен стояли мягкие кресла, обтянутые пестрой
ворсистой тканью, журнальный столик, в глубине, в углу светилась  стойка
бара. Над ним  было  устроено  странное  сооружение,  которое  позволяло
подвешивать над головой рюмки и фужеры вверх донышком. За стойкой Андрей
увидел девушку, но рассмотреть ее было невозможно. Его внимание  привлек
человек в кресле. Был он худощав, во всем его теле ощущалась легкость  -
ему легко сиделось, он мог без усилий подняться из низкого кресла, снова
упасть на его сиденье. И взгляд его был ясен, светел,  будто  он  только
что узнал что-то радостное.
   - Привет, Андрей, - сказал он. - Как поживаешь?
   - Очень хорошо.
   - А здоровье?
   - С каждым днем все лучше.
   - Это прекрасно! - обрадовался парень. - Выпить хочешь? Что ты пьешь,
когда у тебя хорошее настроение?
   - Минералку.
   - Да? - разочарованно удивился парень. -  Надо  же...  Ну,  что  ж...
Пусть будет минералка... Тебе с газом?
   - Да, с газом и охлажденную, - Андрей решил, что раз  уж  предлагают,
то он хотя бы напьется воды.
   - А мне шампанского, - сказал парень, повернувшись к бару.
   Девушка подошла тут же, словно поднос  ее  был  приготовлен  заранее,
расставила на столике бутылки, стаканы и тут же отошла, бросив на Андрея
внимательный взгляд. И он, заметив это, отчего-то  заволновался.  Что-то
здесь было не так, ощущалась продуманность,  будто  разыгрывается  перед
ним спектакль, в  котором  все  слова,  поступки  расписаны,  отработаны
заранее.
   Андрей посмотрел в сторону бара - девушка протирала стаканы, это было
нормально, она и  должна  этим  заниматься.  Парень  в  светлом  костюме
открывал  шампанское,  и  это  тоже  нормально.  Рядом   стояла   слегка
заиндевевшая бутылка минеральной воды. Значит, в баре есть  холодильник.
Туг же,  на  столе,  железная  скобка,  которой,  очевидно,  можно  было
открывать бутылки...
   - Тебе открыть? - спросил парень, подставляя хрустальный  стакан  под
пузырящуюся струю шампанского.
   - Спасибо, лучше я сам.
   - А сможешь?
   - Если снимите наручники... смогу.
   - А ты будешь хорошо себя вести?
   - Как можно вести себя за стальной дверью?
   - Откуда ты знаешь, что она стальная? - весело удивился парень.
   - Догадался.
   - Догадливый, значит... Но не очень. Иначе бы здесь не оказался.
   Андрей промолчал. Слова парня не требовали  ответа,  и  он  решил  не
навязываться. Это совпадало с его обычным поведе