ол  и  собрать  всех
участниц в этом кабинете... Шампанское, фотографии, милая беседа...
   - Они будут голые? - поинтересовался Пафнутьев.
   - Кто? - не понял Цыкин.
   - Девушки.
   - Ну, почему голые... Одетые. Все будет очень прилично, достойно.  Вчера,
во время передачи...
   - Я видел эту передачу, - Пафнутьев воспользовался  мимолетной  паузой  и
вернул разговор на более практическое направление. - Очень красивые девушки.
Особенно одна... Но и те, которые отправятся  на  Кипр  сопровождать  нашего
друга Байрамова...
   - А мне показалось, что это он будет их сопровождать?
   - Какая разница? Результат будет один.
   - Какой? - быстро спросил Цыкин.
   - Вернутся они уже не девушками, - серьезно ответил Пафнутьев.
   Цыкин весело рассмеялся, промокнул глаза  подвернувшимся  листом  бумаги,
благодарно посмотрел на Пафнутьева, который так распотешил его.
   - Ну, девушки, это же условность... Я не уверен, что  они  и  сейчас  еще
хранят, так сказать, свое, так сказать...
   - Богатство, - подсказал Пафнутьев.
   - Вот именно!
   - А Байрамов богат?
   - О! Вы не представляете, что это за человек!  Он  недавно  завез  в  дом
престаречых  сто  матрацев,  представляете?  -  морщины  на  лице  редактора
расположились в виде самой  восторженной  гримасы,  которую  он  только  мог
изобразить. - Вы знаете, какие там были матрацы? На каждом померло не  менее
двадцати престарелых! А что  они  сделали  с  этими  матрацами,  прежде  чем
умереть...  Говорить  не  буду.  А  он  -  новые!  Бесплатно.  Дар   городу.
Убедительно?
   - Да, это прекрасно... А куда дели старые? - спросил Пафнутьев.
   - Матрацы? Передали в пионерский лагерь.
   - Разумно, - одобрил Пафнутьев. - С точки зрения рыночной экономики очень
здравое решение.
   - А вы видели, что сделал  Байрамов  с  нашими  подземными  переходами  в
центре города? Ведь это были...  Общественные  туалеты!  Разбитые  лампочки,
кучи дерьма на каждом углу, нищие с обнаженными язвами, пьяные в собственной
блевотине... А теперь! Это сверкающие стеклом и сталью подземные универмаги!
Заморские товары! Освещение,  музыка!  А  продавцы!  Вы  видели,  какие  там
продавцы?! Юные, ухоженные, вежливые!  Каждую  можно  выдвигать  на  конкурс
красоты!
   - Да, я видел, - сегодня, кажется, Пафнутьев выбрал самую удачную  манеру
разговора - не спорил, со всем соглашался, все одобрял,  хотя  Цыкину  этого
было мало - он желал  не  просто  одобрения,  он  желал  восторгов.  -  Наши
подземные переходы действительно стали  рассадником  новой  жизни.  Даже  я,
как-то попав туда, не смог отвертеться  и  пришлось  купить  бутылку  водки.
Кстати, отвратительной оказалась водка.
   - В чем дело! - обрадованно воскликнул  Цыкин.  -  Я  угощу  вас  хорошей
водкой!  -  и  не  ожидая  согласия,  вынул  из  тумбочки  початую   бутылку
"Абсолюта", блюдечко с подсохшими корочками сыра и поставил  все  это  перед
Пафнутьевым.  -  По  граммику?  -  он  уже  свинчивал  пробку.  Но  пить   в
редакторском кресле ему, видимо, было неловко, и он, встав, обошел вокруг  и
присел к приставному столику с другой стороны.
   - По граммику можно, - кивнул Пафнутьев. Хотя пить  не  хотелось,  но  он
понимал, что за рюмкой разговор будет другим - откровеннее, доверчивее и,  в
конце концов, - полезнее.
   Редактор  с  какой-то   преувеличенной   решимостью   наполнил   довольно
объемистые  граненые  стопки,  поднял  свою,  подождал,  пока   поднимет   и
Пафнутьев, молча чокнулся, выпил и тут же бросил в рот корочку сыра.
   - Отличная водка!
   - Да, водка те самая плохая, - сдержанно похвалил Пафнутьев.
   - Не понравилась?! - ужаснулся Цыкин.
   - Потрясающая водка! - поправился Пафнутьев.
   - То-то же!
   - Так вот Байрамов, - начал было Пафнутьев, но Цыкин, уже  ощутив  жаркий
наплыв хмельного азарта, решительно его перебил.
   - Может быть вы, Павел Николаевич, и не поверите,  но  ведь  именно  наша
газета открыла этого представителя зарождающегося  класса  бизнесменов!  Это
сделали мы! Первыми!
   - Поздравляю.
   - Спасибо. Еще когда Байрамов купил первый овощной киоск на базаре, когда
он начал завозить яблоки и картошку . Еще когда он только начинал  торговать
жвачкой и цветными презервативами в колбасном отделе гастронома... А решение
было смелое, вам не кажется?
   - Колбаса в цветном презервативе?
   - Ха-ха!  -  рассмеялся  Цыкин.  -  Просто  тогда  не  было  колбасы!  Но
представьте - реклама колбасная, а на прилавке презервативы! И в этих.., как
их...  В  пупырушках.  Народ  толпился!  Краснел  от  смущения,   но   товар
расхватывал! - Цыкин опять свинтил крышку с бутылки.
   - А в чем выразилось ваше открытие этого человека?
   - Мы о нем писали! И как мы о нем писали! Только благодаря  нам  он  смог
так быстро и уверенно стать на ноги! И Байрамов  не  забывает  редакцию,  не
забывает тех, кто породил его! Посмотрите, какие телефоны в  отделах!  Какие
калькуляторы! Вы знаете, что он однажды сотворил на День печати?
   - Понятия не имею, - Пафнутьев вдруг увидел, что его стопка полна,  Цыкин
уже поднял свою и смотрит на него призывно и страстно. Пришлось и Пафнутьеву
поднять стопку.
   - Пришел в редакцию на День печати и, как ни в  чем  не  бывало,  каждому
сотруднику вручил японский калькулятор, шариковую ручку и газовую зажигалку.
Представляете? И сказал... Пришло время цифр  и  точных  данных...  Ни  одна
информация недостаточно хороша, если она не  напичкана  цифрами...  Я  хочу,
чтобы моя любимая газета была самой точной, самой правдивой  и  оперативной.
А? Как? Это он о нас говорил.
   - Да, - кивнул Пафнутьев. - Крутой человек.
   - Не то слово!
   - Мне бы хотелось поговорить  с  вашим  сотрудником,  который  написал  о
Байрамове самые первые материалы в газете. Это не сложно?
   - Самые первые? - Цыкин задумался, повернул лицо к окну и в  косом  свете
стали особенно четко видны все бесконечные складки на его мятой  физиономии.
- А вы знаете... Я вас огорчу... Этот человек у нас больше не работает.
   - Перешел к Байрамову? - усмехнулся Пафнутьев.
   - Боюсь, что он перешел в более печальные места, - Цыкин поднял  глаза  к
потолку.
   - С ним что-то случилось?
   - Он пропал.
   - Спился?
   - Хуже. Он просто пропал. Знаете, как  сейчас  пропадают  люди?  То  ногу
найдут где-нибудь на свалке, то ладошка обнаружится,  запеченная  в  буханке
хлеба, то голова в посылке по почте придет...
   - Что же осталось от него?
   - А от него - ничего, - Цыкин разлил остатки водки в стопки. -  Не  будем
чокаться... Помянем Сережу... Хороший был  журналист.  И  человек  неплохой.
Остались жена, детишки...
   Пафнутьев  выпил,  склонил  голову  не  то  перед   памятью   прекрасного
журналиста, не  то  перед  качеством  прекрасной  водки.  Помолчал,  пожевал
скудную закуску.
   - Как его звали?
   - Сергей Званцев. Сергей Дмитриевич Званцев.
   - Он хорошо знал Байрамова?
   - Да, - помолчав, ответил Цыкин. - Он его знал достаточно хорошо. Бывал у
Байрамова дома... Я вот не могу, а он захаживал. Это когда  уже  вышла  одна
статья, вторая, третья... Байрамов его к себе как бы приблизил.
   - Три статьи об одном человеке? - осторожно спросил  Пафнутьев,  стараясь
не вспугнуть откровенность редактора. Но тот после нескольких стопок уже  не
столь тонко воспринимал течение разговора.
   - Нет, дело не в этом... Речь шла не о Байрамове, как таковом. Просто  мы
на его примере  рассказывали  читателю  о  новых  ценностях  нравственности,
морали...
   - А что, нравственность так быстро меняется?
   - То, что раньше было под запретом, за что сажали, теперь можно... Раньше
была спекуляция, а сейчас это самое почетное занятие... И так далее.  Писали
о становлении бизнеса в стране,  о  развитии  рыночных  отношений...  И  так
далее.  И  получилось  так,  что  Байрамов,  человек   энергичный,   цепкий,
использовал эти статьи как рекламу собственного  дела.  Как  бывает...  Если
пишут о человеке, значит,  ему  можно  довериться,  в  банке  дадут  хороший
кредит, на распродаже объектов ему больше внимания, могут пойти навстречу...
   - Он знаком с первыми людьми города, как я понимаю?
   - Да, - кивнул редактор. - Знаком. Дела у него идут неплохо, он частенько
устраивает презентации,  приглашает  влиятельных  людей...  Стол,  сувениры,
девочки... Ну и так далее.
   - Сысцов? - спросил или скорее подсказал Пафнутьев. - Колов? Анцыферов?
   - Нет, на презентациях их не бывает... Зачем светиться, - Цыкин  едва  ли
не  первый  раз  за  весь  разговор  улыбнулся,  показав  такие   роскошные,
белоснежные зубы, что  Пафнутьеву  сразу  стало  ясно  -  свои  родные  зубы
редактор растерял, проходя через бурную, насыщенную встречами  молодость.  -
Они встречаются в более узком кругу.  Думаю,  это  правильно."  Их  встречи,
беседы, даже пьянки,  если  таковые  и  случались..,  отражаются  на  судьбе
города, на наших судьбах.
   -  Разумеется,  -  Пафнутьев,  опустив  голову,  помолчал,   рассматривая
собственные ладони и ожидая, пока из его глаз исчезнет выражение насмешливое
и куражливое. И лишь  уверившись,  что  в  глазах  снова  появилась  должная
уважительность к собеседнику, поднял голову. - А это... Званцев...
   - Он пропал как-то уж совсем неожиданно. Не пришел на работу и все. И  до
сих пор. Приходила жена, звонили  знакомые,  друзья,  подруги...  Но  ничего
утешительного сказать мы не могли. Как сквозь землю.
   - Он уволен?
   - Приказа об увольнении не было. Я не стал этого делать. Мало ли... Вдруг
возникнет... Его трудовая книжка в моем сейфе.
   - Не покажете?
   - Покажу, почему нет...
   - Что-то жене платите?
   - Первое время платили... Сейчас прекратили. Нет  оснований.  Она  иногда
подрабатывает у нас на разборке почты - вот за это мы ей платим.
   - И никаких слухов о Званцеве?
   - Если вас интересуют слухи...
   - Очень! - горячо заверил Пафнутьев.
   - Ну если так, -  Цыкин  взял  бутылку,  повертел  ее  перед  глазами,  и
убедившись что она пуста, поставил  под  стол,  вопросительно  посмотрел  на
Пафнутьева. Тот понял редактора и отрицательно покачал головой, дескать,  на
сегодня хватит. - Есть такой слух, - со вздохом проговорил Цыкин  -  видимо,
он не возражал бы против небольшой добавки, но раз гость против, пусть будет
так. - Есть такой слух... Но предупреждаю -  только  слух,  -  Цыкин  поднял
вверх указательный палец. - Так  вот,  злые  языки  клевещут,  что  Байрамов
подарил  нашему  Званцеву  машину.  "Жигуленок".  Не  новый,  но  в  хорошем
состоянии. "Пятерка". Два года назад это был.., если был, конечно.., это был
вполне реальный подарок. Это сегодня цены на  машины  взлетели  до  десятков
миллионов. А тогда.., можно было и поверить.
   - Званцев заслужил такой подарок?
   - Повторяю, Павел Николаевич, я не утверждаю...
   - Понимаю. Мы говорим только о слухах. Но  если  бы  такое  действительно
произошло... Это заслуженный подарок?
   - Думаю, да. Статьи Званцева очень помогли Байрамову, он сразу оказался в
деловой элите города... Кроме того,  подобные  подарки  делаются  и  в  счет
будущего...
   - Но опубликование восторженных статей о Байрамове зависело не только  от
Званцева... Если он их написал, то поместить  на  газетных  страницах  могли
только вы, главный редактор. Вам Байрамов подарил машину? - вопрос  оказался
довольно жестким, Пафнутьев и не рассчитывал получить на него ответ, но  ему
важно было отношение редактора к вопросу. Тот  неожиданно  улыбнулся,  опять
обнажив сверкающий ряд зубов.
   - Поскольку мы с вами немного выпили и в какой-то мере  уже  породнились,
то скажу... Вы правильно понимаете редакционную кухню. Действительно, я могу
поставить статью в номер, а могу ее не поставить. И для того, и для  другого
у меня всегда найдется достаточно  оснований.  Статьи  Званцева  я  в  номер
ставил. Но машины Байрамов мне не дарил, Он со мной иначе расплачивался.
   - Но расплатился?
   - Сполна. Вам интересно как?
   - Очень, - улыбнулся Пафнутьев.
   - Отвечу... Поскольку мы говорим только о слухах...  И  еще  потому,  что
подобные взаимоотношения перестали быть криминальными.", Я съездил на  Кипр.
На две недели.
   - За счет Байрамова?
   - Можно и так сказать.
   - Как там, на Кипре?
   - Ничего... Но не больше. Европейское  захолустье.  Глухомань.  И  выпить
по-настоящему не с кем было.
   - Говорят, там красивые девушки? - провокационно улыбнулся Пафнутьев.
   - Красивые... Ну и что? - Цыкин вопросительно  посмотрел  на  Пафнутьева,
словно даже не понимая, о чем тот  спрашивает.  И  Пафнутьев  понял  -  этот
вопрос редактора  больше  не  тревожит.  Убедившись,  что  гость  все  понял
правильно, Цыкин поднялся, открыл сейф и вынул трудовую книжку  Званцева.  -
Вот, - он положил книжку перед Пафнутьевым.  -  Полюбопытствуйте.  Биография
достаточно колоритная, но у нас все с колоритными биографиями.
   Пафнутьев полистал  книжку,  как  бы  пробежавшись  по  годам  пропавшего
человека.  Оказывается,  Званцев  работал  в  геологической  конторе,  бурил
скважины, искал воду в области, был  в  театре  рабочим  сцены,  одно  время
работал даже таксистом. "Ага, - удовлетворенно кивнул Пафнутьев. -  Это  уже
хорошо. Значит, в машинах разбирается..."
   - А если я попрошу у вас ее на  время?  -  спросил  он  у  Цыкина.  -  Не
возражаете?
   - Нет проблем. Только оставьте расписку, чтоб я мог в случае чего  что-то
на стол положить.
   Пафнутьев  тут  же,  не  сходя  с  места,   взял   со   стола   редактора
подвернувшийся лист бумаги и написал расписку. Поставив подпись,  должность,
дату, он протянул ее Цыкину.  Тот  пробежал  глазами  по  строчкам  и  сунул
расписку в сейф, на то самое место в  картонной  коробке,  где  до  сих  пор
лежала трудовая книжка Званцева.
   - После того, как пропал ваш человек... Кто сейчас освещает в газете тему
рыночных отношений?
   - Все, кому не лень, - не задумываясь ответил. Цыкин. - Видите ли, в  чем
дело... Несколько лет назад, это было внове, мало  кто  решался  говорить  а
рынке, мало кто мог это делать со знанием дела. А теперь этот рынок  у  всех
на языке. Театр, кино, религия, народные промыслы, образование,  медицина  -
все свелось к рыночным отношениям и все взахлеб воспевают их, ничем особенно
не рискуя.
   - Кроме собственного будущего, - вырвалось у Пафнутьева.
   - Вы так думаете? - вскинул брови редактор, - А, впрочем...  Наверно,  вы
правы.
   - У него было в редакции свое рабочее место?
   - Конечно. А что, собственно...
   - Остались его бумаги? Блокноты? Наметки?
   - Возможно... Хотя маловероятно. Свято место пусто не  бывает...  За  его
столом сейчас сидит новый, сотрудник... Если он не выбросил бумаги,  которые
там оставались... То они на месте. А что случилось?  Вы,  Павел  Николаевич,
гораздо менее  откровенны,  чем  я...  Званцев  нашелся?  Или  он  в  чем-то
замешан?
   - Трудно сказать...  Но  если  бы  его  бумаги  сохранились,  это  многое
прояснило бы... Это было бы неплохо.
   - Он жив? - напряженным голосом спросил Цыкин  и  даже  грудью  припал  к
столу в ожидании ответа.
   - Возможно.
   - То есть?
   - Не исключено, что жив... Твердо сказать не могу... Не знаю.
   - Но есть основания предполагать... Да?
   - Вот именно. Есть некоторые основания надеяться, что Званцев жив... Хотя
никакой уверенности.
   - Так, - Цыкин подвигал бумаги на столе, в  волнении  схватился  было  за
телефонную  трубку,  но  тут  же  положил  ее  снова.  -  Послушайте,  Павел
Николаевич, а не послать ли мне секретаршу за бутылочкой,  а?  Мне  кажется,
она нам не помешает?
   - Не возражаю, - легко согласился Пафнутьев. - Но открывать вы будете  ее
без меня.
   - Ну, что ж... Понимаю, понимаю... Слишком хорошо - тоже нехорошо...  Мы,
честно говоря.., у себя,  в  редакции,  его  уже  похоронили.  Сами  знаете,
последнее время люди исчезают частенько, не оставляя никаких следов... Разве
что палец найдется, или ухо... Из милиции нам сообщили, что его машину нашли
совершенно сгоревшую, но трупа в ней не было... Что нам было думать?
   - Байрамов заглядывает к вам?
   - Чрезвычайно редко... Но его объявления мы печатаем постоянно,  чуть  ли
не в каждом номере. Расплачивается он своевременно -  почему  бы  нам  и  не
заработать на нем?
   - Что в его объявлениях?
   - В основном, о поступлении новых товаров в его магазины, о ценах, адреса
новых торговых точек...
   - У него много магазинов?
   - С десяток наберется. - Цыкин  поднял  трубку  зазвеневшего  телефона  и
снова положил ее на место. - Точнее сказать  не  могу,  потому  что  у  него
каждый месяц этих магазинов все больше...
   - Чем торгует гражданин Байрамов?
   - Всем. Зажигалки, расчески, мебель, одежда, машины...
   - Продукты?
   - Да, все завозное, упакованное... Кофе, чай, печенье, конфеты...  Да,  и
спиртное тоже, - подчеркнул Цыкин, видимо, увидев в этой подробности  что-то
для себя существенное.
   - Будем заканчивать, - Пафнутьев устало  откинулся  на  спинку  стула.  -
Значит, мы договорились - вы поищите его бумаги, записи, блокноты?
   - Понимаю...  Поищем.  Естественно,  вас  интересуют  не  его  творческие
планы?
   - Особенно творческие планы! - с нажимом проговорил Пафнутьев. И повторил
для уверенности, что его правильно поймут. - Особенно творческие планы.
   - Будет сделано, Павел Николаевич,  -  увидев,  что  Пафнутьев  поднялся,
встал со своего места и Цыкин.
   - Кстати, вас не смущают подарки Байрамова?
   - Ничуть, - усмехнулся Цыкин с некоторой доверительностью. - Кстати,  вот
этот костюм на мне - тоже его подарок. Ничего, правда?
   - Хороший костюм, - Пафнутьев пощупал ткань на рукаве. -  Давно  о  таком
мечтаю.
   - Могу устроить.
   - Нет, спасибо. Боюсь, не отработаю.
   - Было бы желание, - сказал Цыкин. - Отработаете.
   - Вот как раз с  желанием  у  меня  всегда  большие  трудности...  Дайте,
пожалуйста, адрес Званцева, его домашний телефон... Как жену зовут...
   - О! Нет ничего  проще,  -  Цыкин  вернулся  к  своему  столу,  с  яркого
бумажного куба сорвал листок и  быстро  набросал  несколько  цифр,  протянул
Пафнутьеву. Тот взял  маленький  листок,  вчитался,  удовлетворенно  кивнул.
Потом взял в руки разноцветный бумажный куб,  внимательно  осмотрел  его  со
всех сторон, полюбовался.
   - Тоже Байрамов?
   - Разумеется, - рассмеялся Цыкин и лицо его сморщилось так,  что  уже  не
было никакой возможности определить, где совсем  недавно  были  глаза,  нос,
рот. Но когда смех кончился, из обилия морщин снова вынырнул нос,  сверкнули
хитроватые, хмельные глазки, по бокам" лица возникли мятые уши.  И  снова  у
стола стоял главный редактор городской газеты Цыкин. В хорошем костюме  и  с
неистребимым желанием выпить.
   Пафнутьев сосредоточенно вышагивал квартал за кварталом,  не  замечая  ни
мелкого осеннего дождя, ни ветра,  ни  машин,  которые,  проносясь  рядом  с
тротуаром, время от времени окатывали его водой. Пафнутьев  пытался  навести
порядок в собственных мыслях и разобраться в том, что открылось ему  в  этот
день. А открылось нечто неожиданное - оказывается, Зомби, беспамятный клиент
Овсова, жертва жестокого преступления, не такая уж невинная жертва,  как  об
этом хотелось думать. Выясняется, что у этого  Зомби  есть  имя,  должность,
адрес, выясняется, что это  Сергей  Дмитриевич  Званцев,  журналист,  верный
певец Байрамова,  который  этого  монстра,  этого  мутанта,  как  выражается
Халандовский, создал, взрастил и выпустил в свет. Известность обернулась для
Байрамова настолько существенной прибылью, что он смог даже  одарить  своего
создателя машиной. Эту машину  надо  было  и  заработать,  и  отработать,  а
Байрамов,  судя  по  всему,  не  тот  человек,  который   будет   заниматься
благотворительностью. Вот  завез  матрацы  для  умирающих  старух  и  все  -
уважаемый спонсор.
   Что же произошло полгода назад на Никольском шоссе? Что могло  произойти,
если уж Званцева привезли Овсову в виде мешка с  мясом  и  костями?  Обычна