тьев... Как бы и с ним не пришлось разбираться.
   - Многовато будет, - опасливо сказал  Феклисов.  -  Что-то  мы  зачастили
последнее время.
   - Семь бед - один ответ. Если сразу не смогли чисто сработать, приходится
зачищать.
   - Сколько ж можно.., зачищать? - пробормотал Махнач.
   - Пока не станет чисто. Тут от нас уже ничего не зависит. Понял?
 
*** 
 
   Пафнутьев ехал, плотно прижавшись к Андрею своим большим жарким телом.  И
тот чувствовал себя сжатым не только этим человеком с  простоватой  улыбкой,
его сдавили события, из которых он никак  не  мог  вывернуться,  подкатив  к
самому крыльцу прокуратуры, он подождал, пока следователь  неловко  сполз  и
уже хотел было рвануть с места легко и освобождение, но Пафнутьев  остановил
его.
   - Погоди, - сказал он беззаботно. - Уж коли  приехал,  возьмешь  повестку
для Заварзина. - А то пока почта доставит, неделя пройдет.
   - Я и так ему могу сказать, -  попробовал  было  отвертеться  Андрей,  но
Пафнутьев не принял отговорки.
   - Нет, - он покачал головой. - У нас, старик, так не принято. Заварзин не
придет и будет говорить, что ты ничего не сказал, что  он  перепутал  время,
число и так далее. Да и мне спокойнее. Повестка вручена, а там уж пусть  сам
решает - являться или не являться. Пошли. Оформлю повестку и вручу тебе.
   - Да я здесь лучше посижу.
   - Ну что, мне так и  бегать  по  двору?  -  Пафнутьев  беспомощно  развел
руками. - Не бойся, отсюда твой мотоцикл не угонят.  Да  и  вернешься  через
пять минут. Пошли, старик, не робей. Посмотришь, в каких условиях работаем.
   Сняв шлем, Андрей  нехотя  поплелся  вслед  за  Пафнутьевым.  Волосы  его
взмокли, торчали в стороны, но он даже не пытался  привести  их  в  какое-то
причесанное состояние. Молча прошел  через  двор,  поднялся  по  ступенькам.
Пафнутьев пропустил его вперед, сам вошел следом, и это  невинное  вроде  бы
обстоятельство лишило Андрея равновесия. В какой-то момент уже решил было  ,
сбежать - пока этот неповоротливый следователь  сообразит  в  чем  дело,  он
успеет выскочить на мотоцикле со двора.  Но  Пафнутьев,  словно  угадав  его
намерение, взял сзади за локоть, плотно взял, не просто из вежливости.
   - Вот мы  и  пришли,  -  Пафнутьев  распахнул  дверь  своего  кабинета  и
подтолкнул Андрея сзади. - Садись, а я пока сбегаю в канцелярию за повесткой
- он сделал неприметный знак Дубовику - дескать, присмотри за парнишкой. Тот
кивнул, а едва Пафнутьев вышел, со скучающим видом поднялся, подошел к шкафу
у двери, раскрыл его так, что дверцы полностью перекрыли  входную  дверь,  и
принялся что-то искать, заглядывая в какие-то папки. Поняв, что  мимо  этого
длинноносого типа ему никак не проскочить, Андрей решил пока подождать. Он с
удивлением смотрел на вещдоки, загромоздившие кабинет, на все  эти  железки,
ружья, с легким  ужасом  увидел  торчавшую  из  газетного  свертка  высохшую
человеческую ладонь, окровавленный нож, топор в странной стяпке,  от  одного
вида которой хотелось бежать подальше.
   - Ну, как тут у нас, - ничего? - спросил Дубовик, не отрываясь от папки.
   - Ничего. Жить можно.
   - Потому и живем.
   А Пафнутьев тем временем с необычайной для него живостью пробежал в конец
коридора, постучал в дверь эксперта. Там какое-то время стояла тишина, потом
что-то прошелестело. Пафнутьев постучал еще раз. Дверь открылась прищуренная
физиономия Худолея.
   - А, что ты... Чего ломишься? Снимки печатаю.
   - Слушай внимательно...
   - Видишь ли, Паша, - начал было Худолей, вынимая сигареты из кармана,  но
Пафнутьев затолкал сигареты опять в карман его рубашки.
   - Заткнись и слушай. Во дворе стоит мотоцикл. Ты должен срочно  пройти  к
нему и  посмотреть  заднее  колесо.  Сними  на  пленку,  если  увидишь  чего
необычного. Помнишь  тот  треугольничек?  Через  пять  минут  выйдет  хозяин
мотоцикла. Он в моем кабинете. Все понял?
   - Надо же было предупредить! У меня аппарат не заряжен. Да и пленка...
   - Если через пять минут не снимешь колеса,  я  задушу  тебя  собственными
руками, - прошипел Пафнутьев с яростью и  Худолей  понял  -  тот  не  шутит,
что-то похожее может сделать.
   - Паша, - он прижал красные ладошки к груди.
   - Будет! - заверил Пафнутьев.
   - Тогда другое дело, - в движениях эксперта сразу появилась  уверенность,
неотвратимая кошачья мягкость.
   - Ну  что,  старик,  заскучал?  -  Пафнутьев  бодро  вошел  в  кибенетик,
отодвинул в сторону Дубовика, который  сразу  нашел  то,  что  так  долго  и
безуспешно искал. - Тесновато у нас, но ты уж не взыщи...  У  вас  в  гараже
свободнее, да и конторка побольше нашей, а?
   - Не знаю, - увидев, что Пафнутьев достал повестку не из  кармана,  а  из
стола, Андрей усмехнулся. - Оказывается, бланки у вас были?
   - Старик, а согласовать?! А записать в журнал! А поставить в известность!
Лучше скажи - ты слышал что-нибудь об убийстве несколько дней назад в центре
города?
   - А что я мог слышать... Убили кого-то, а кого, кто, за что...
   -  Тебе  легче,  -  вздохнул  Пафнутьев.  -  Мне  приходится  этим  делом
заниматься с утра до вечера.
   - А к нам зачем приезжали?
   - Шефа вашего искал, Заварзина.
   - Он что... Имеет какое-то отношение?
   - Черт его знает! - Пафнутьев искоса глянул на напряженное  лицо  Андрея.
Так бывает - посмотришь на чей-то портрет и видишь куда больше, чем он вроде
бы позволяет - настроение человека, его слабость,  озлобленность,  глупость,
доверчивость... И Пафнутьев, взглянув на Андрея,  вдруг  остро  ощутил,  что
состояние парня никак не соответствует невинному  положению,  в  котором  он
оказался.  Неторопливо  и  старательно  выводя  буквы,   Пафнутьев   выписал
повестку, что-то переспросил Андрея, уточнил, над чем-то про себя хмыкнул. И
все больше убеждался - тот не просто напряжен, он почти в  панике.  И  тогда
взгляд Пафнутьева сам по себе соскользнул с лица Андрея к его левому  плечу,
по руке вниз и зашарил, зашарил там возле локтевого изгиба.
   - Где ты у нас вымазаться успел, - проговорил  Пафнутьев  самым  невинным
тоном, на который только был способен в этот момент.  И,  подойдя  к  парню,
несколько раз с силой  стряхнул  что-то  с  его  левого  рукава.  И  увидел,
все-таки увидел, мелкие проблески древесных занозок. После этого невозмутимо
сел за стол, расписался на  повестке.  Почувствовав  перемену  в  настроении
следователя, Андрей забеспокоился.
   - А этот, Заварзин... Он подозревается?
   - Ну, ты даешь, старик!... - воскликнул Пафнутьев. -  Заварзин  знаком  с
начальником управления торговли, а  убитый  у  начальник  служил  водителем.
Может, чего знает, подскажет... Кроме того, он знаком с  женой  убитого,  на
красивой своей машине катает ее иногда.  Вот  и  мелькнула  у  меня  шальная
мыслишка - может, во всех этих знакомствах и  удастся  зернышко  найти.  Как
думаешь?
   - Не знаю, - Андрей невольно взглянул на левый рукав  своей  куртки  -  у
него осталось ощущение, что надо бы его почистить.
   - Сейчас шлепну печать и все, - Пафнутьев поднялся и вышел, успев бросить
выразительный взгляд на Дубовика.
   Выйдя на крыльцо, он увидел странную картину. - Худолей лежал  на  земле,
пристраиваясь к заднему колесу  мотоцикла.  Обернувшись  на  Пафнутьева,  он
сделал успокаивающий жест рукой - не беспокойся, все в порядке. Щелкнул  еще
несколько раз, вскочил и, не отряхиваясь, бросился к крыльцу.
   - Паша! - свистяще прошептал Худолей. - Паша, я тебя поздравляю! Это  он!
Это он, Паша, поверь мне! Я едва взглянул на треугольничек, сразу понял!
   - Значит, есть треугольник?
   - Есть, Паша! Есть!
   - Тот самый?
   - Он, Паша!
   - Быстро в лабораторию. Мне пора его выпускать.
   - Не делай этого, Паша! Его пора  брать,  а  не  выпускать!  У  тебя  все
доказательства!
   - Боюсь, цепочка оборвется. Смотри, не потеряй и эту пленку.
   - А я и ту не терял!
   - Все! Хватит! Пока!
   И Пафнутьев быстро прошел в свой кабинет. Убедившись, что  больше  ничего
интересного  не  увидит,  поднялся  с  дальней  скамейки   и   Заварзин.   С
возрастающим ужасом он наблюдал, как суетился  вокруг  мотоцикла  эксперт  с
фотоаппаратом, как перебросился он несколькими словами  с  Пафнутьевым,  как
вместе вошли они в здание. ?Загремел  парень?,  -  подумал  Заварзин,  но  в
последний момент грохот двери заставил его оглянуться - со ступенек сбежал и
направился к своему мотоциклу Андрей.
   - Ах, вон ты какой хитрый, - проговорил Заварзин.  -  Ишь,  какой  ловкий
следователь нам попался!
   Через соседний двор он вышел на улицу, как раз к тому  месту,  где  стоял
?мерседес?.
   Яркое утреннее  солнце  светило  в  окно,  ветерок  проникал  в  открытую
форточку, шевелил штору. Свежий воздух всю ночь  втекал  в  комнату.  Лариса
проснулась рано и чувствовала себя слабой, но  выздоравливающей.  Не  болела
голова, не мучила жажда, в теле была легкость. Появились силы разговаривать,
принимать решения, она поняла, что  многое  зависит  от  нее  и  есть  люди,
которым стоит ее опасаться.
   Окно выходило в заросший сквер, но  сейчас  Лариса  была  даже  рада  его
запущенности - здесь никого никогда не было, разве что к  вечеру  собирались
мужики  распить  бутылку-вторую.  Лариса   прошла   на   кухню,   недоуменно
осмотрелась. Немытая посуда, остатки пищи на полу, подсохшая колбаса,  корки
хлеба... Открыв холодильник, усмехнулась понимающе - там  стояло  не  меньше
пяти бутылок  водки.  Хорошей  водки,  на  ?Золотое  кольцо?  не  поскупился
Голдобов. ?Водкой откупиться  решил  мужик?,  -  жестко  подумала  Лариса  и
захлопнула холодильник. Пить не хотелось. Более того, одна мысль  о  выпивке
вызывала отвращение.
   Не торопясь, продумывая каждое движение, она поставила на  газовую  плиту
турмочку, вылила в нее чашку  воды.  Подумала,  включила  газ.  Потом  взяла
баночку с кофе. Так... Газ горит, вода залита,  кофе  всыпан...  Вроде  все.
Остается подождать, пока закипит вода.
   Кофе пила маленькими глотками и чувствовала, что напиток работает. Уходит
сон, остатки ночной размеренности, появляется  желание  что-то  делать.  Это
хорошо. Лариса сидела за загроможденным столом,  освободив  лишь  место  для
чашки. На грязную посуду смотрела с брезгливостью.
   И вдруг вспомнила сегодняшний сон. Снился муж, но как-то странно - он был
совсем молоденький, каким встретила его лет десять назад.  Николай  возникал
перед нею в самых разных местах, где  бы  она  ни  оказалась.  На  улице,  в
какой-то перенаселенной конторе, в бескрайнем поле - он неизменно оказывался
рядом, улыбался и молчал. Ни единого слова  так  и  не  произнес.  Пропадал,
снова появлялся и настолько  ясно,  четко,  что  у  нее  на  какое-то  время
появилось жуткое предчувствие  -  Николай  и  сейчас,  через  секунду  может
возникнуть передний - улыбчивый, молодой и молчащий. Она  уже  потянулась  к
холодильнику, чтобы налить себе водки, но остановилась. Да, он что-то  хотел
сказать  ей,  что-то  давал  понять,  но  не  решался  произнести   вслух...
Неожиданно в сознании  возникли  слова,  которые  Николай  мучительно  хотел
произнести там, во сне, но так и не решился или же не смог... ?Ты знаешь, ты
все знаешь...? Да, именно эти слова были в его глазах.
   Раздался телефонный звонок. Трубку она подняла с невозмутимой усталостью:
   - Слушаю.
   - Здравствуй, Лариса.
   - Здравствуй, Илья.
   - Как поживаешь?
   - Прекрасно.
   - Что-нибудь нужно?
   - Нет.
   - У тебя все в порядке? - Голдобов был растерян ее немногословностью.
   - Да.
   - Что снилось?
   - Николай.
   - Прости.
   - За что?
   - Я подъеду к тебе, - сказал Голдобов, намереваясь положить трубку.
   - Не надо, - успела сказать Лариса.
   - Почему?
   - Не хочу.
   - Плохое настроение?
   - Ничуть.
   - В чем же дело?
   - Отвали, Илья.
   И положила трубку.
   И подумала - он будет здесь через пятнадцать минут.  И  настолько  хорошо
его знала, что заранее открыла дверь, чтобы не подниматься, когда он войдет.
   Лариса  ошиблась  -  Голдобов  приехал  через  полчаса.   Вошел   быстро,
порывисто, пытаясь как-то расшевелить  ее.  Лариса  все  так  же  сидела  за
кухонным столом, заканчивая  вторую  чашку  кофе.  Голдобов  молча  подошел,
поцеловал в щеку, потянулся было к шее, но она отстранила его.
   - Слушай, какая-то ты не в форме, - он присел перед ней на корточки.
   - А вчера я была в форме? А позавчера? Когда я  валялась  пьяная  вот  на
этом полу - ты мне этого не говорил. Что же ты называешь моей формой,  Илья?
Думаешь, не знаю, зачем ты забил холодильник этим дерьмом, - она  распахнула
дверцу и показала на ряд бутылок.
   - Зачем так, Лариса!
   - Я позволяла накачать себя потому,  что  мне  так  хотелось,  понял?  Не
потому, что ты такой хитрый и ловкий, нет, Илья. Я позволяла тебе быть таким
или казаться таким. Понимай, как тебе приятнее. А ты ведь даже не  попытался
вытащить меня из запоя. Более того, сделал все, чтобы запой продолжался.  Не
"понимаю, что тебе мешало прийти однажды, открыть газовые краны и уйти. Я бы
умерла, даже не протрезвев. Очень чистая была бы работа. Ты оплошал, Илья.
   - Хочешь сказать... - начал Голдобов, но Лариса перебила.
   - Оплошал, не отказывайся... И пожалеешь об этом. Неужели не приходило  в
голову такое простое решение?
   - Приходило, - кивнул он.
   - Мне тоже, - сказала она. - Не знаю, как  и  удержалась.  Думаю,  ты  не
открыл краники, полагая, что я это сделаю сама. Видишь, не  оправдала  твоих
надежд. Опять не оправдала.
   - Что ты несешь?! - воскликнул он, пытаясь заглянуть ей в глаза. - Как ты
можешь, Лариса?!
   - А почему нет? Я теперь все могу. Мне теперь  все  можно.  И  думать,  и
говорить, и поступать.
   - Это с каких же пор?
   - С тех пор, Илья, как ты убрал Николай. Мы так не договаривались. Мы  не
договаривались с тобой об убийстве. А ты, Илья, совершил  убийство.  Нарушил
договоренность.
   - Лариса, послушай меня внимательно. Я сам был вне себя от горя!  Прервал
отпуск и примчался сюда, как только узнал  о  случившимся.  Произошло  дикое
недоразумение. Я просил ребят поговорить с ним, припугнуть, если  уж  на  то
пошло, но так... Ты даже представить не можешь, что я с ними сделал!
   -  Почему  же  не  могу,  очень  даже  хорошо  могу  представить,  -  она
передернула плечом. - Ты  строго  постучал  пальцем  по  столу.  И  заплатил
больше, чем полагалось. Вот и все.
   - Послушай, Лариса... Кто-то сбил тебя с толку!
   - Илья... Ты отчаянный человек, энергичный, честолюбивый.. Этого  у  тебя
не отнимешь." Но ты не очень умный  человек,  Илья.  Ты  дурак.  Потому  что
только человек невысоких умственных способностей может других считать такими
недоумками. Если бы  твои  костоправы  подстерегли  Николая  ночью,  избили,
слегка не рассчитали удары... Все могло быть. Но то, что произошло, то,  как
произошло... Иначе и не могло кончиться. Убийство было предусмотрено,  Илья.
Я видела Николая в морге, меня возили на опознание,  оказывается  это  очень
нужное дело - опознание. Так вот, у него на месте груди яма.  Провал.  А  ты
говоришь, что ребята погорячились.. Не надо, Илья.
   - У нас неприятности.
   - Уже? - спросила она без интереса.
   - А ты знала, что они будут? - спросил Голдобов с подозрением.
   - Конечно. Ты думал, что убийство - это конец?  Нет,  только  начало.  Не
знаю, кто из вас уцелеет, не знаю.
   - Ты уцелеешь, - обронил он.
   - Боюсь, что после этого разговора и мне не выжить.
   - За кого ты меня принимаешь? Лариса!
   - Мне кажется, Илья, ты сам до конца не знаешь о своих  способностях.  Ты
не один раз говорил, что тебя ничто не остановит. В тех или иных  случаях...
Я поверила. И теперь еще раз убедилась, ты говорил  правду.  Тебя  ничто  не
остановит. Ты доказал это. Поэтому я вполне отдаю себе отчет в том, что  мне
грозит за такие непочтительные речи.
   Голдобов подошел к холодильнику, вынул бутылку водки, с  хрустом  свинтил
пробку, налил в первый попавшийся стакан и выпил.
   - Тебе налить? - спросил у Ларисы.
   - Конечно, нет.
   - Как хочешь. Что намерена делать?
   - Не знаю... Не решила. Думаю.
   - Тебе нужно уехать. Подальше и надолго. Так будет лучше для всех нас.
   - Особенно для тебя, - криво усмехнулась Лариса.
   - Нет, Лариса, - зло сказал он. - Особенно для тебя. Ты ведь тоже  слегка
замарана. В том, что случилось с Николаем, есть и твоя вина.
   - Есть, Илья... Тут ты прав... Вина есть. Но убийца - ты.
   - Нет, -  улыбнулся  он,  показав  редковатые  зубы.  -  Я  просил  ребят
поговорить с Николаем, не более. Он рассылал разоблачительные письма,  и  ты
знаешь, почему это делал - ты изменять ему начала направо и налево.
   - В основном, налево. С тобой, Илья. Я знаю, все понимаю и все помню.  Но
от всех вас я отличаюсь. Есть маленькое различие...
   - Ну?
   - Я не хочу спасаться.
   - Да? - он раздумчиво посмотрел на нее, налил себе  еще  водки,  медленно
выпил, не спуская глаз  с  Ларисы,  задержался  взглядом  на  распахнувшемся
халате, она сознательно не хотела его поправлять и сидела, закинув  ногу  на
ногу - единственное, что сделала, чтобы прикрыть наготы.
   - Тебе надо уехать. Я позабочусь об этом, -  Голдобов  сдвинул  стакан  в
грязную посуду на столе.
   - Никуда не поеду.
   - Поедешь, Лариса. Я тебе  обещаю.  Все.  Пока.  Убрала  бы  на  кухне...
Воняет, - сказал уже из коридора и вышел, с силой захлопнув дверь.
   -  Воняет  ему,  -  усмехнулась  Лариса.  -  Привыкай,  дорогой.  Баланды
похлебаешь - не к тому привыкнешь. Запахи ему здесь  не  нравятся,  скажите,
пожалуйста!
 
*** 
 
   Анцыферов смотрел на сидящую перед ним Ларису и  не  столько  слушал  ее,
сколько рассматривал. Ну что ж, думал, Голдобова можно понять, с такой  и  я
бы не отказался.., пообщаться в ночное время, впрочем, не только  в  ночное.
Но вскоре он оставил свои шаловливые мысли и с ужасом слушал Ларису.  А  она
открытым текстом говорила об убийстве  мужа,  о  том  что  оплатил  убийство
Голдобов, она складывала на столе черновики писем, которые муж  рассылал  во
все правовые службы, включая и эту вот прокуратуру.
   - Вы утверждаете, что Голдобов организовал убийство,  находясь  в  тысяче
километров отсюда?
   - А разве это  столь  уж  невозможно?  Разве  имеет  большое  значение  -
находится он тысяче метров от убийства или в тысяче километров?
   - Да, действительно, - растерянно ответил Анцыферов.
   - Чтобы оплатить убийство, разве обязательно присутствовать при нем?
   - Возможно, вы и правы... Но дело в том, что нужны основания...  Голдобов
- уважаемый человек,  известный  в  городе,  кормилец  наш,  можно  сказать,
поскольку является начальником управления торговли. И вот с бухты-барахты...
   Лариса иронически смотрела на прокурора и поняла - пришла зря.
   - Разрешите, - в дверь заглянул Пафнутьев.
   - Потом, Паша, потом, - отмахнулся Анцыферев, но  Пафнутьев  оказался  не
столь хорошо воспитан, как хотелось бы прокурору. Увидев  Ларису  и  лишь  в
коридоре вспомнив, кто это, он снова вошел.
   - Лариса Анатольевна, если не ошибаюсь? - радостно улыбнулся Пафнутьев. -
Здравствуйте, Лариса Анатольевна! Как вы себя чувствуете?
   - Павел Николаевич, о самочувствии поговорите, когда она выйдет из  этого
кабинета, хорошо? - Анцыферов мог иногда  говорить  настолько  холодно,  что
неподготовленного человека пробирал мороз.
   - Вы полагаете, выйдет?
   - А что ей может помешать?
   - Вы полагаете, ничто не помешает?
   - Ну, не запру же я ее в шкафу! - возмутился Анцыферов.
   - Вы полагаете, не найдется  кому  это  сделать?  -  Пафнутьев  улыбнулся
широко и беспечно.
   - Здравствуйте, - наконец произнесла Лариса. - Я узнала  вас.  Вы  ведете
следствие по убийству Николая. Может быть, ему тоже интересно узнать то, что
я рассказываю? - повернулась она к Анцыферову. - Уж коли он ищет убийцу, а я
прямо его называю, настаиваю на том, что это сделал Голдобов... А?
   - Видите ли, Лариса Анатольевна, - значительно проговорил Анцыферов, - вы
пришли к прокур