подписывать  свои  собственные
заявления? Обычная практика. Правда, чаще она  применяется  во  время  очных
ставок, когда  требуется  устранить  противоречия  в  показаниях  нескольких
свидетелей  или  подозреваемых.  Но  поскольку  вы  делаете   очень   важные
заявления, а они находятся  противоречии  с  данными,  которыми  располагает
следствие, то я, чтобы  устранить  эти  противоречия,  в  прошу  подтвердить
сказанное. Что же в этом плохого? Ведь таким образом вы полностью устраняете
мою предвзятость, если она каким-то образом проявится.  И  ваша  позиция  на
суде будет неуязвима, разве нет?
   -  Что-то  вы  рановато  о  суде  заговорили,  -  растерянно  пробормотал
Заварзин.
   - Ничуть. По-моему, в самый раз. Да и зачем вам-то об  этом  думать?  Это
мои проблемы.
   - А о каких противоречиях вы говорили?
   - А! -  Пафнутьев  махнул  рукой.  -  Дело  в  том,  что  некоторые  люди
утверждают, будто вы не  единожды  катали  на  своем  роскошном  ?мерседесе?
вышеупомянутую Ларису Пахомову.
   - Мало ли кого я мог подвезти! Сотня на бензин никогда не помешает.
   - Дело в  том,  что  свидетели  утверждают,  что  будто  вы  заезжали  за
Пахомовой к ней домой, где она проживала вместе со своим мужем Николаем, тем
самым, который был застрелен на прошлой неделе, о чем вы ничего не  слышали,
хотя весь город...
   - Хватит! - не выдержал Заварзин. - Хватит надо мной издеваться!
   - Простите, - Пафнутьев виновато склонил голову. - Если у меня  невзначай
сорвалось какое слово непотребное, если  нечто  неуважительное  сорвалось...
Прошу меня извинить. Я старался следить за своей речью, потому  что  знаю  -
некоторые свидетели очень болезненно относятся к словам следователя и  могут
истолковать их превратно, поскольку сама обстановка...
   - Прошу вас, хватит, -  простонал  Заварзин.  -  Ничего  обидного  вы  не
произнесли. Нет у меня на вас обиды! Нет!
   - А как же нам быть с Ларисой?
   - Тут какое-то недоразумение.
   - Ну  что  ж,  давайте  разберемся...  Скажите,  в  каких  отношениях  вы
находитесь с Голдобовым?
   - Это кто? - Заварзин не смог так быстро переключиться,  ему  требовалось
время.
   - Тот самый, который оплатил вашу роскошную покупку.
   - Какую покупку?!
   - ?Мерседес".
   - Что вы несете?!
   - А разве нет? Тогда  извините,  прошу  великодушного  прощения.  Скажите
тогда, за какие деньги вы купили ?мерседес?? Я  бы  не  стал  задавать  этот
вопрос, но дело в том, что этот злополучный ?мерседес? постоянно участвует в
наших беседах, его поминают свидетели, на нем раскатывает Лариса Пахомова, а
се муж падает, сраженный кабаньей картечью,  в  то  время,  как  Голдобов...
Впрочем, я увлекся. Голдобова вы, оказывается, тоже не знаете.
   - Я этого не говорил!
   - Значит, знаете?
   - Слушайте, как же я устал от вас! - искренне  воскликнул  Заварзин.  Это
обычная манера допроса?
   - Какое допроса?! Мы просто беседуем, но дело в том, что мои  вопросы  вы
воспринимаете как-то настороженно. Совершенно  напрасно.  Вам  незачем  меня
опасаться. Все мои устремления направлены лишь на то, чтобы узнать правду. И
больше ничего. Так что у вас с Голдобовым? Вы что-то хотели  сказать,  но  я
вас перебил... Слушаю, - Пафнутьев приготовил  ручку,  чтобы  вписать  слова
Заварзина в протокол.
   - Ничего у меня с Голдобовым...
   - Но вы с ним знакомы?
   - Слегка.
   - Это как?
   - Ну как... Здрасте-здрасте... Вот и все.
   - То есть отношения чисто приятельские?
   - Вы знаете,  кто  такой  Голдобов?  -  со  значением  спросил  Заварзин,
намереваясь пойти в атаку.
   - Какая-то шишка из торговли... Он тоже пользовался вашим ?мерседесом??
   - С чего вы взяли?
   - Сам видел, - широко улыбнулся Пафнутьев.
   - Вы видели, как Голдобов ехал в моем ?мерседесе??!
   - Ага, - кивнул Пафнутьев.
   - Не помню. У него своих машин хватает.
   - Если вы отрицаете, я так и запишу.
   - Я сказал, что не помню.
   - И Ларису не помните?
   - Не помню.
   - И мужа ее?
   - И мужа не помню.
   - Так и запишем.
   - Да подождите вы писать! Давайте выясним... Какая-то бестолковщина идет,
у меня все смешалось!
   - Будем выходить на прямую дорогу. Среди ваших приятелей есть человек  по
имени Олег Жехов?
   - Жехов?
   - Да, тот самый, который, однажды перепившись,  неосторожно  вывалился  с
балкона... Хотя некоторые утверждают, что ему  помогли  сорваться.  Впрочем,
извините. Это случайно листок  из  другого  уголовного  дела  мне  под  руку
попался. Извините. Забудем о Жехове, мир праху ему. В каких отношениях вы  с
Николаевым?
   - А это еще кто такой?!
   - Как же! Ваш работник, член кооператива...
   - А,  Андрей...  Господи!  Я  же  говорю  -  все  перемешалось.  А  какие
отношения... Он у нас работает недавно, я его толком  еще  не  знаю.  Вроде,
ничего парень.  У  нас  зарплата  хорошая,  многие  рвутся,  но  выдерживают
требования не все. Отвыкли работать за годы  Советской  власти,  -  Заварзин
улыбнулся, словно извиняясь за политическую дерзость.  -  А  чем  он-то  вас
заинтересовал?
   - Да вот подвез меня на  мотоцикле...  Хорошо  водит,  этого  у  него  не
отнять.
   - Рокер. Бывший, правда.
   - Вон оно что... Тогда ясно. Он механик?
   - В моторах разбирается.
   - Сколько ему платите?
   - Десять тысяч, - ответил Заварзин, поколебавшись.
   - Неплохие деньги. Мне таких  не  платят.  Меня  возьмете?  Я  ведь  тоже
неплохой механик, а?
   - С испытательным сроком.
   - В чем же вы хотите меня  испытывать?  Заварзин  усмехнулся,  достал  из
кармана сигареты, вопросительно посмотрел на Пафнутьева. Тот согласно кивнул
- кури, дескать, не возражаю.
   И допрос продолжался.
   И чем больше он длился, тем более успокаивался Заварзин.  Если  раньше  у
него были какие-то сомнения, надежда отвертеться и уйти чистым, то теперь он
понимал, что выход у него  один  -  спасаться  надо  немедленно.  Если  этот
увалень выпустит сегодня, уже никакие силы не заставят его  снова  прийти  в
этот кабинет. И больше всего угнетало - Пафнутьеву каким-то образом  удалось
связать  в  один  узел  погибшего  Пахомова,  его  шалопутную  бабу  Ларису,
Голдобова, этого недотепу Андрея, мелькнула даже фамилия Жехова...
   Пафнутьев почувствовал перелом в  настроении  Заварзина.  Если  в  начале
допроса тот пытался все представить каким-то недоразумением, то  теперь  его
поведение изменилось. Он часто задумывался, уточнял вопросы,  интересовался,
в какой связи и для какой такой надобности это необходимо знать следователю.
Свои показания  подписывать  не  торопился,  ссылаясь  на  плохую  память  -
дескать, насколько помню, если не  ошибаюсь,  боюсь  ввести  в  заблуждение.
Пафнутьев понял, что перелом произошел не только в настроении Заварзина,  но
и в ходе следствия. Можно сказать, что он раскрыл  некоторые  свои  карты  и
показал,  что  намерения  его  достаточно  серьезны.  Теперь  он   наверняка
столкнется с круговым  молчанием,  его  будет  подстерегать  опасность  куда
большая, чем до сих пор. Но он и противника заставит  подняться  из  окопов.
Несколько раз Пафнутьев поймал выражение Заварзина не то чтобы угрожающее, а
приглядывающееся. Да, он,  похоже,  успокоился.  Он  просто  пережидал  этот
допрос.
   Выйдя от следователя,  Заварзин  не  увидел  ни  роскошного  цвета  своей
машины, ни ее форм и  даже  звука  захлопывающейся  дверцы,  которым  всегда
наслаждался, не услышал. И момента, когда заработал мотор, не  почувствовал,
хотя прежде это было одно из  самых  радостных  его  ощущений.  Посмотрев  в
зеркало, Заварзин увидел сзади отвратительного типа,  того  самого,  который
недавно ползал вокруг мотоцикла Андрея.  Теперь  он  совершенно  откровенно,
расставив тощие кривоватые ноги, фотографировал его, Заварзина.
   - Во дурак-то! - воскликнул Заварзин и не удержался, подъехал к  Худолею.
- Слушай, как тебя там... Если нужны мои портреты, поехали ко  мне  домой  -
дам сколько унесешь!
   - Нет,  мне  важнее  мои  любительские  фотки.  Они  более  подходят  для
уголовного дела, - Худолей тоже мог при случае произнести несколько слов  из
прокурорского набора.
   - Для какого уголовного дела?!
   - Которое находится в производстве, - не задумываясь  ответил  Худолей  и
щелкнул Заварзина, выглядывающего из машины.  После  этого  тому  оставалось
только  чертыхнуться.  Мощный  мотор  в  секунду  вынес  машину   со   двора
прокуратуры.
   Заварзин продолжал материться про себя, когда через десять минут входил к
Голдобову. Он не спросил разрешения у секретарши,  а  на  человека,  который
сидел в кабинете, даже не взглянул.  Подошел  к  приставному  столу,  сел  и
положил на него тяжелые руки.
   - Ну? - произнес Голдобов.
   - Похоже, папаша, мы на крючке.
   - У кого?
   - У Пафнутьева, этого гада!
   - А кто это?
   - Следователь!
   - Разве он еще жив?
   Заварзин медленно  повернул  голову  и  встретился  со  спокойным,  почти
безмятежным взглядом Голдобова.
   - Вы говорили, что его отстранят от дела?
   - Его отстранили. Он просто хулиганит. Дело уже поручено другому.
   - Но он меня допрашивал! Собирается допрашивать вас! И, похоже, умеет это
делать. Анцышка нас дурит! Он не отстранял Пафнутьева от расследования.
   - Анцышка подписал приказ. С завтрашнего дня Пафнутьев уходит  в  отпуск.
Поэтому, если с ним что-то случится, то  случится  с  отпускником,  а  не  с
человеком, который распутывает страшные преступления. И  шума  не  будет.  -
Голдобов  посмотрел  Заварзину  в  глаза.  -   Мне   кажется,   ты   чего-то
недопонимаешь.
   - Чего там особенно понимать... - Заварзин поднялся и, не  сказав  больше
ни слова, вышел.
 
ЧАСТЬ 3 
 
СТРЕЛЯЙ НЕЖНО 
 
   Теперь Заварзин в полной мере оценил преимущества своей  машины  -  почти
бесшумно неслась она по улицам города. Позади остался центр, пригороды и вот
он уже на раскаленной пол солнцем грунтовой дороге. Заварзин  остановился  у
самых ворот, а увидев Андрея, подозвал его.
   - Садись, - он распахнул дверцу.
   - Зачем? Я  могу  на  мотоцикле...  -  неуверенно  проговорил  Андрей.  -
Все-таки свежий воздух... Там у вас душно.
   - Садись, - Андрей понял, что сопротивляться бесполезно. Заварзин  тронул
машину, круто развернулся и, не обращая внимания на  выстроившихся  у  ворот
кооператоров, на Подгайцева, сбегавшего по ступенькам конторы,  рванул  так,
что колеса прокрутились на месте.
   - Куда едем? - спросил Андрей.
   - Домой. Ко мне домой.
   - Зачем?
   - Надо.
   - Кому?
   - Кому,  спрашиваешь?  -  Заварзин  глянул  на  Андрея,  оценив  дерзость
вопроса. - Тебе.
   - Сколько заботы, волнений...  Уж  не  знаю,  смогу  ли  оправдать  такое
доверие.
   - Сможешь. Я в тебя верю. С некоторых пор.
   - С каких, интересно?
   - С тех самых, когда мы по твоей дурости вляпались в историю с убийством.
Понял?! Вот с тех пор я в тебя и поверил.
   - Я тоже, - сказал Андрей несколько бестолково.
   - Что - тоже? Выражайся яснее!
   - Тоже поверил, - улыбнулся  Андрей.  -  В  себя.  Он  уже  понимал,  что
предстоит нечто важное. И первая мысль была - неужели Заварзин что-то  узнал
о его ночном визите? Неужели остались какие-то следы.  Потом  Андрей  как-то
внове осознал, с кем идет. Убийство того мужика на улице... Да,  это  сделал
он, но организовал Заварзин, сам оставшись в стороне.  Эта  дикая  пьянка  -
ведь пили за упокой чьей-то души, опять кого-то пришили. Правда, на этот раз
обошлось без него, но суть-то прежняя - рядом человек, готовый завалить  его
в любой момент.
   И Андрей осторожно оглядывался по сторонам, чтобы успеть  выскочить,  как
только  Заварзин  снизит  скорость.  Вот  они  проскочили  поворот,  впереди
светофор. Но Заварзин нажал на газ и машина успела проскочить на желтый.
   - Ты это, - сказал он с ленцой, - не надо.
   - Что не надо?
   - Суетиться. Дверь не откроется... Блокировка. Да и опасаться тебе  нужно
не меня. Помнишь того мужика из прокуратуры, которого вез недавно?  Вот  его
опасайся. Он к тебе уж ручонки свои шаловливые протягивает?
   - А чего ему ко мне протягивать?
   - Ну как же... Убийцу ищет. Говорят, еще не было случая, чтобы не  нашел.
Невероятной цепкости товарищ. Не зря он настоял, чтоб ты его подвез.
   - Мне Михей приказал.
   - Михей? - рассмеялся Заварзин. - А почему? Не  знаешь?  Могу  сказать  -
потому что его об этом попросил твои новый друг Пафнутьев.
   Андреи не ответил. Насмешливый тон Заварзина позволял  промолчать.  Пусть
думает, что угодно. Как бы там ни было, Андрей понял  -  зачем-то  он  опять
понадобился.
   - Приехали, -  сказал  Заварзин,  круто  сворачивая  во  двор.  Андрей  с
интересом огляделся - это был тот самый двор, в котором он  побывал  недавно
среди ночи. - Пошли. Поговорить надо.
   - Поговорим, - ответил Андрей, и по тому, как взглянул на него  Заварзин,
понял - и этот ответ тому не понравился.
   - Все ершишься... Напрасно.
   - Напрасно старушка ждет сына домой, - улыбнулся Андрей.
   - А вот тут ты уже прав. В самую точку попал.
   Заварзин шел по лестнице позади Андрея, опасаясь, что парень может,  чего
доброго, попросту удрать. И  дверь  открывал  так,  чтобы  Андрей  при  всем
желании не смог бы проскочить мимо.
   - Входи, - Заварзин чуть ли не силой втолкнул Андрея в квартиру, и тут же
захлопнул дверь, нажав какую-то неприметную кнопочку - заблокировал запор. -
Проходи в комнату, располагайся. Ты ведь у меня еще не был в гостях?
   - Только собирался.
   - Считай, что твоя мечта сбылась. - Заварзин сбросил пиджак. - Садись,  -
и толкнул его в грудь так, что тот упал  в  низкое  кресло.  -  Что  ты  все
топорщишься... Расслабься, парень, расслабься... Выпьешь?
   - Не хочется... Жара.
   - Как хочешь... А я выпью, - Заварзин открыл бар, достал  бутылку  водки,
поставил на столик два стакана, сходил на кухню  и  принес  из  холодильника
воду, формочку с кубиками льда. - Оцени, как ухаживают за тобой, а?!
   - Наверное, стою того...
   - Ну ты даешь! Что ни скажу, все тебе не так, все ты поперек!
   - Но ведь главное еще не началось?
   - И опять ты прав...  Потому  и  терплю  твою  непочтительность.  Главное
сейчас начнется. И тогда тебе вряд ли захочется хамить, - Заварзин  бухнулся
в кресло, налил себе из большой бутылки треть  стакана  водки,  бросил  туда
кубик льда. - А теперь слушай. - Заварзин взглянул  на  Андрея  жестче,  без
улыбки. - Знаешь, зачем следователю понадобилось, чтобы именно ты отвез  его
в город на своем мотоцикле? Не надо отвечать. Я спрашиваю не для того, чтобы
ты отвечал. Пока ты сидел в его кабинете и пил чай, не знаю, чем он там тебя
еще угощал... Он отлучался? Спрашиваю - отлучался?
   - Да.., да.
   - И довольно долго это было?
   - Да, минут пять.
   - Я могу даже предположить, что он отлучался не один раз?
   - Два раза, - подтвердил Андрей. - Он сказал, что повестку оформлял... То
печать, то подпись... А когда все сделал, я уехал.
   - Бланки повесток со всеми печатями и подписями у него в  столе.  Там  их
столько, что он полгорода может вызвать, не отрывая задницы от  стула.  Пока
ты сидел и хлопал ушами, он провел съемку колес твоего мотоцикла.
   - Откуда ты знаешь? - насторожился Андрей.
   - Сам видел.
   - Случайно мимо проходил?
   - Парень, кончай. Мне это надоело. Я не проходил мимо. Едва ты отъехал со
своим следователем, мне тут же позвонил Михей и обо всем доложил. Я рванул к
прокуратуре. И из соседнего двора, сквозь кустики все видел. Выскочил  тощий
мужичонка с фотоаппаратом и давай вокруг твоего мотоцикла вертеться.  Больше
всего его интересовал протектор заднего колеса. Знаешь, почему?
   - Они у меня не краденые.
   - Дурак. Они не ищут  ворованное.  Они  ищут  убийцу.  А  когда  мотоцикл
скрывается с места преступления, на дороге отпечатывается  протектор  именно
заднего колеса. Ты как удирал? Переулком? Накануне  шея  дождь,  земля  была
мокрая, следы на ней отпечатываются со всеми подробностями.
   - Не помню...
   - Ты ни фига не помнишь, потому что драпал, наделав в штаны.  Они  полдня
фотографировали ту дорожку после того, что ты устроил в то утро.
   - Ну, устраивал, допустим, не только я...
   - Заткнись, Андрей. Ты на крючке, понял? Протектор - это все  равно,  что
отпечатки пальцев. Царапины, камушки, повреждения... Тебя не  взяли  до  тех
пор, пока не проявят пленку, отпечатают снимки и  сравнят  с  теми,  которые
сделали на месте убийства.
   Понял?
   -  Дальше,  -  проговорил  Андрей,  чувствуя,  что  внутри  у  него   все
похолодело.
   - И мне хотелось бы знать - что будет дальше. Для всех нас. Или  продашь,
или не продашь. Назовем вещи своими именами... Ты  всех  крепко  подвел,  по
твоей милости мы оказались участниками убийства, хотя договаривались  совсем
о другом.
   - Дальше?
   - Перестань повторять это слово! Нам светят срока. Про тебя не знаю,  суд
решит - расстрелять или посадить на пятнадцать лет. Не хочу об этом  думать.
Но о ребятах, оказавшихся под угрозой  трех,  пяти,  семи  лет  тюряги...  -
Заварзин закурил и,  подойдя  к  окну,  распахнул  форточку.  Поднявшись  на
небольшую табуретку,  он  отвел  штору  в  сторону,  несколько  раз  глубоко
затянулся, выпуская дым в форточку. Выбросив окурок за окно,  снова  опустил
штору и сел в кресло.  Андрей  выпил  воды,  осторожно  поставил  стакан  на
столик.
   - Хорошая вода, - сказал он, зная, что  и  эти  его  слова  Заварзину  не
понравятся.
   - И водка хорошая. Но наше положение от этого не становится лучше. Ребята
согласились тебе помочь, хотя одно лишь наше молчание уже является уголовным
преступлением. Это называется ?недоносительством?.
   - Если я правильно понял, - медленно проговорил Андрей, - от  меня  опять
что-то требуется?
   - Слушай, ты, мудак! - Заварзин вскочил, схватил Андрея за горло, но  тут
же отпустил. - Мне не нравится, как ты разговариваешь! Понял?! Не нравится.
   - А я в полном восторге, как ты со мной разговариваешь, - Андрей поправил
воротник, запихнул подол рубашки под ремень. - Только просьба  -  хватит.  С
меня достаточно. Я провинился? Хорошо. Виноват. Хотя  мы  сейчас  оба  знаем
степень моей вины, верно? - Андрей исподлобья посмотрел на Заварзина.  -  Мы
ведь оба знаем насколько я виноват и насколько не виноват?  И  не  надо  мне
пудрить мозги. Тебе есть, что сказать - говори. Нечего сказать - гуляй.
   Заварзин налил себе водки, бросил в стакан кубик льда, звякнувший глухо и
влажно, подождал, когда он почти растаял, и выпил холодную, чуть ослабленную
водку.
   - Хорошо. Продолжим... Ты на крючке. Не только  у  следователя,  но  и  у
меня. Согласен? В конце концов, к чему бы ни пришел Пафнутьев, мы с ребятами
свидетели... Если скажем, что в это время  ты  был  в  гараже,  ремонтировал
машину... Никто не сможет  перешибить  наши  показания.  Если  скажем  нечто
противоположное, то и этого никто не перешибет.
   - Короче!
   - Должок за тобой, парень. Пора платить. Заплатишь - и  можешь  отвалить.
Если захочешь, конечно.
   - И на этот раз патроны менять не будешь? - Андрей вылил в стакан остатки
воды, но ставить бутылку на стол не торопился, даже взял ее как-то странно -
горлышко оказалось в кулаке, а сама бутылка  торчала  в  сторону,  напоминая
короткую стеклянную дубинку.
   Заварзин усмехнулся.
   - Поставь. Ты мне нужен живым. Пока ты в долгу,  тебя  никто  пальцем  не
тронет. Вот так, - он взял у Андрея бутылку и поставил ее в угол. -  Кстати,
пустая бутылка гораздо опаснее полной.
   - В каком смысле?
   - В прямом. Полной бутылкой можно лишь оглушить человека, удар получается
мягче. А пустой - это смерть.
   - Запомню.
   - Сейчас тебе пригодится другое. Ты спрашивал о патронах... Патроны будут
боевые. Это говорю сразу.
   - И после этого отвалите?
   - Как сам захочешь, Андрюша. Может получиться, что войдешь во вкус  и  не
захочешь расставаться. Все-таки мы надежные ребята, на нас можно положиться.
И работаем грамотно, не оставляя следов.
   - В этом я убедился.
   - Вот видишь, теперь и сам знае