е, чуть пошатнулась, но Колов успел ее подхватить.
   - Осторожней, - сказал он.
   - Спасибо, - она беспомощно оглянулась - что-то было у нее в руках... Да,
сумочка, в которой принесла бумаги. - Вы оставляете эти записки?
   - Какие? - удивился Колов, -  Ах,  вы  про  это...  -  он  махнул  рукой,
полагая, что этого ответа вполне достаточно. Генерал надел галстук,  сбросил
в ящик стола все, что находилось на столе, пустую бутылку поставил в сейф  и
запер его. Потом сел к столу, задумался, по памяти набрал номер. -  Новостей
нет? - спросил, не представляясь. - И все?  Отлично.  До  завтра.  Если  что
будет, я позвоню. - Положил трубку, помолчал, видимо прикидывая  услышанное,
и широко улыбнулся Ларисе. - Не заскучали?
   - Да нет, ничего.
   - Тогда поехали. Вы домой?
   - Куда же еще...
   - Ох, простите! Я и не  подумал...  Простите  великодушно  за  солдатские
замашки. Знаете что... Прекрасно понимаю - возвращаться в пустую квартиру...
А если нам немного прокатиться?  Проветритесь,  поболтаем  о  жизни,  а?  Не
оставляйте старого генерала в такой вечер, а, Лариса? Поехали! - сказал  он,
будто уверившись в правильности принятого решения. - И  Колов  направился  к
выходу из кабинета. Лариса невольно пошла следом. По губам ее блуждала шалая
усмешка. ?Ну-ну!? - как бы говорила она. - ?Ну-ну?.
   Колов распахнул перед Ларисой заднюю дверь машины, с силой захлопнул  ее,
сам же сел впереди. Сесть на заднем сиденье он позволить себе  не  мог.  То,
что он впереди, придавало поездке  служебный  вид,  а  окажись  он  рядом  с
женщиной - и характер поездки сразу менялся. Колов никогда не  забывал,  что
он на виду, что за ним неотступно наблюдают тысячи  глаз,  он  может  их  не
замечать, может на них не обращать внимания, но они всегда есть -  в  ночной
темноте, на пустынных улицах, в толпе, где, казалось бы,  его  не  знает  ни
единая живая душа. В этом был важный урок власти, известности, который вынес
Колов из своего положения. Поэтому сразу за стенами кабинета  его  поведение
резко  изменилось.  Ларису  он  почти  не  замечал,  шел  впереди,  даже  не
огладываясь, когда сзади, перед самым ее лицом, хлопала брошенная им  дверь.
И даже приоткрыв заднюю дверцу машины, чтобы  помочь  ей  войти,  а  скорее,
отрезать иной путь, он сделал это с заметной брезгливостью -  вот,  дескать,
еще чем приходится заниматься, вот с кем вынужден иметь дело.
   Машина тронулась, Колов сидел все так же непоколебимо глядя перед собой в
ветровое стекло. Никто не смог бы обнаружить  в  его  поведении  интереса  к
сидящей на заднем сидении женщине. И, лишь отъехав на некоторое  расстояние.
Колов заговорил, не оборачиваясь и не обращая внимания на водителя...
   - Видите ли, уважаемая Лариса Анатольевна... У нас сложились своеобразные
нормы поведения, и каждый играет свою роль.  Она  может  понравиться  новому
человеку или не понравиться, но мы ее исполняем и не можем ничего  изменить.
Да и не хотим менять, если уж откровенно, - он глянул на нее  в  зеркало.  -
Эта роль позволяет... Она все упрощает и ставит на  свои  места.  Поэтому  я
могу показаться вам невоспитанным, неумным, прямолинейным... Не  доверяйтесь
первому  впечатлению,  Условия  нашего  существования  вынуждают  к   этому.
Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю?
   - Вполне, - ответила Лариса.
   - Вы уверены? - переспросил Колов, уловив иронию.
   - Конечно. Вы говорите очень внятно. И человек даже менее подготовленный,
нежели я, в состоянии все понять.
   - А в чем вы чувствуете себя подготовленной?
   - Видите ли, генерал, - она позволила себе такое  обращение,  справедливо
рассудив, что коньяк подействовал не только на нее. И  потом  Лариса  знала,
что генералам нравится, когда их называют генералами. Колов нахмурился,  но,
похоже,  больше  для  водителя,  чем  для  нее.  -  Видите  ли,  мне  иногда
приходилось  общаться  с  самыми  разными..,   руководителями.   И   систему
взаимоотношений.., если позволите так выразиться...
   - Позволяю!
   - Систему отношений в верхах я представляю.
   - Хм, - сказал Колов и, покосившись на водителя, добавил. - Ну  что  ж...
Пусть так.
   - Куда едем? - Лариса прекрасно сознавала дерзость  вопроса,  но  решила,
что имеет на это право. Она не могла сказать, когда это произошло,  но  само
собой пришло понимание - можно.
   - Тут недалеко, - ответил Колов.
   "И я совершенно уверена - там будет, что выпить?, - подумала  Лариса,  но
ничто не возмутилось в ней этому открытию, даже пришло  удовлетворение.  Она
уже  знала  дальнейшие  события,  знала  коловские  намерения,  в   которых,
возможно, и себе еще не признавалась.
   Ничто в этот долгий  вечер  ее  не  удивило,  не  озадачило.  Самые,  как
казалось  Колову,  неожиданные   его   слова,   предложения,   шалости   она
воспринимала чуть снисходительно, но, в общем, благосклонно. Ее  предвидение
полностью оправдалось - на генеральской даче действительно было что  выпить,
было чем закусить, а окружающий лес надежно охранял от посторонних глаз.
   И  только  утром,  когда  в  большое  окно  начал  просачиваться   серый,
разбавленный листвой  рассвет  и  Лариса  проснулась  с  тяжелой  головой  и
гадливостью в душе, к  ней  пришло  другое  настроение.  Скосив  глаза,  она
увидела возвышающуюся тушу голого генерала, услышала его надсадное  сопение.
Повернув голову,  увидела  окно,  листву,  мелкие  капли  дождя  на  стекле.
Оказывается, был ночной дождь.
   "Это хорошо, - подумала Лариса. -  Дождь  в  дорогу  -  хорошая  примета.
Дрянь, Боже, какая же ты, Лариска, дрянь...  Как  легко  тебя  напоить,  как
легко... Каждый кретин, выставив бутылку коньяка, уже имеет у  тебя  большие
шансы. Стерва ты, Лариска, стерва и больше ничего?.
   Осторожно отодвинувшись от  Колова  и  завернувшись  в  простыню,  Лариса
прошла в ванную, стала под холодную воду, но, не выдержав ее напора, тут  же
вышла. Стало легче. ?Я найду убийцу! - клялся вчера пьяный Колов. - Я  город
переверну, но найду и брошу к твоим ногам!? Он, наверно, и сам верил себе  в
тот момент. Найдет он, как же... Бросит к ногам... Скажите, сложность какая.
Да я и сама могу его найти за пять минут.
   Лариса замерла -  кажется,  она  произнесла  вчера  эти  слова,  кажется,
сказала. Он ошалел. И единственное, что сообразил - вместо  ответа  выставил
еще одну бутылку. Такой коньяк себе не покупают,  такой  коньяк  только  для
взяток делают. Так бы и назвали ?Взяточный?... И каждый бы знал - это лучший
коньяк, который только сесть на белом  свете,  Медленно  пройдя  в  комнату,
окинула взглядом остатки пиршества, подсохшую уже икру, свернувшиеся за ночь
ломтики балыков, надрезанные апельсины. - Как выгодно, оказывается, охранять
покой граждан. А бедные граждане и не знают, во что им покой обходится.
   Запахнувшись  в  махровую  простыню,  украшенную  диковинными  птицами  с
длинными клювами и острыми крыльями, она села в  кресло,  закинула  ногу  за
ногу, придвинула хрустальный стакан с тонкими  стенками  и  тяжелым  толстым
дном, поколебавшись, плеснула в него щедрую дозу коньяку. Повернув  бутылку,
прочитала на этикетке - ?Двин?.
   - Ну, что ж, придется двинуть, - и спокойно  выпила.  Замедленно,  словно
неторопливостью хотела смягчить безнравственность  утренней  пьянки,  Лариса
отрезала  дольку  апельсина.  -  За  все  надо  расплачиваться,  генерал,  -
проговорила вслух. - Это будет не самый лучший твой день,  как,  наверно,  и
ночка была не из лучших, - она усмехнулась,  вспомнив  его  пьяный  азарт  и
пьяную беспомощность. И еще вспомнила - в какой-то момент Колов сбросил свой
роскошный халат и остался нагишом. ?Ну как?? - игриво спросил, встав в  позу
и  втянув  живот.  ?При  звездах  ты  лучше?,  -  ответила   Лариса.   Колов
обиделся. ?Что ты понимаешь в звездах?, - пробормотал. ?Зато я понимаю кое в
чем другом?, - рассмеялась она.
   Утренний коньяк действует быстрее вечернего, и уже через несколько  минут
Лариса почувствовала себя готовой к действиям. Она быстро оделась, привела в
порядок прическу. Заглянула в спальню - Колов спал, широко  разметавшись  на
громадной кровати.
   - Приятного пробуждения, дорогой, - пропела Лариса вполголоса  и,  пройдя
на кухню, взяла из холодильника две бутылки ?Двина?, решив, что  генерал  не
обеднеет, ему должно быть даже лестно оттого,  что  ей  так  понравился  его
коньяк. Кроме того, он должен знать, что красивых женщин опасно  приучать  к
красивой жизни. Обуваясь  в  прихожей,  Лариса  оперлась  рукой  о  стену  и
наткнулась  рукой  на  незнакомый  предмет  -  это  был  ремень  с  кобурой.
Колебалась она  недолго  -  и  пистолет  охотно  утонул  в  ее  сумке  среди
платочков, рядом с зонтиком, под косметической коробочкой. - Чего не  бывает
в нашей жизни, полной тревог  и  опасностей..  -  произнесла  она  с  пьяной
улыбкой, и уже хотела было толкнуть дверь, но, бросив  прощальный  взгляд  в
комнату,  увидела,  что  на  столе  осталась  бутылка  с  коньяком  и  такой
соблазнительный апельсин, на  котором  пылал  первый  солнечный  блик  утра.
Лариса на цыпочках прошла в комнату, налила себе еще ?Двина?, вздохнула, как
перед приятным испытанием, и выпила.  Прихватив  апельсин,  не  задерживаясь
больше, вышла из дому.
   Черная ?Волга? стояла у порога, и сонный милиционер  протирал  стекла  от
вечерней пыли.
   - Я вас приветствую в  это  прекрасное  утро!  -  сказала  она  несколько
нараспев.
   - Здравствуйте, - почтительно сказал милиционер. - Как спалось?
   - Спасибо, хорошо. Генерал сказал, что вы можете подбросить меня в город.
   - Прямо сейчас?
   - Да. Он еще отдыхает, и вы успеете вернуться за ним.
   - Он спит?
   - Да, ему нужно отдохнуть.
   - Понятно, - ухмыльнулся  милиционер.  -  Понятно...  Тоща  прошу,  -  он
распахнул дверцу.
   - Спасибо! - Лариса села на переднее сиденье, положив  сумку  на  колени.
Бутылки предательски звякнули, но водитель, кажется, не услышал.
   - Что-то вы рановато, - проговорил он, трогаясь с места.  -  Седьмой  час
утра... Спать и спать, - он сладко зевнул.
   - Что делать... Такова жизнь... Я опущу стекло?
   Свежий утренний воздух ворвался в машину, мягкой волной  ударил  в  лицо,
отбросил назад волосы. Водитель осторожно поглядывал на Ларису,  но  молчал,
не чувствуя права заговорить первым.
   - Ну что? - спросила Лариса. - Неважно выгляжу?
   - Да нет, ничего... Вполне. На уровне.
   - На генеральском уровне?
   - Вы меня, конечно, извините... Может, я не в ту степь...
   - Валяй, чего уж там!
   - Я так скажу...Чем выше звание, тем ниже  уровень.  Так  что  вы  не  на
генеральском уровне... Выше. На лейтенантский тянете.
   - Ну, спасибо! - Лариса рассмеялась. - Самые приятные слова за  последний
месяц.
   - Да?! Так я таких слов наговорю, что обалдеете! Вы таких еще не слышали.
   - Нет уж, хватит. Слишком хорошо - тоже нехорошо.
   Город был пустынным, редкие прохожие торопились к трамвайным,  автобусным
остановкам. Жара еще не навалилась душно и потно. В  центре  им  встретились
две поливальные машины - сильные струи воды  сметали  с  улиц  следы  ночной
жизни.
   - Направо и во двор, - сказала Лариса. - Все, приехали. Я  благодарю  вас
за эту прекрасную поездку! - она улыбнулась. - Всего доброго!
   - До скорой встречи! - попрощался водитель.
   - А вот этого, боюсь, не будет.
   - Жаль! - он помахал рукой, когда она оглянулась с крыльца. - Очень жаль.
   И черная ?Волга?, хищно скользнув через двор, выехала на простор  широкой
улицы. Через полчаса она снова въезжала  на  дачу  генерала  Колова.  Солнце
поднялось выше и теперь его лучи пробивались не через доски забора, а сквозь
колючие ветви сосен.
   А Лариса, войдя в сонный еще и гулкий  подъезд,  открыла  почтовый  ящик,
положила туда пистолет, прикрыв его газетами, снова заперла.  Теперь  сквозь
дырочки железной  дверцы  был  виден  только  газетный  шрифт.  Стараясь  не
задерживаться,  она,  никем  не  замеченная,  скрылась  в  квартире.  ?Можно
считать, что ночное приключение закончилось вполне благополучно, -  подумала
Лариса. - Без жертв. А вообще-то, смотря что называть жертвой?. .У Заварзина
были свои представления о жизни и он им неуклонно следовал. Касалось ли  это
женщин и их повадок, общественных нравов, капризов начальства - обо всем  он
имел мнение, хотя сам часто об этом и не догадывался. Но  когда  приходилось
принимать решение, оказывалось, что он прекрасно  знает,  как  поступить,  у
него есть понимание событий и опасностей, которые могут ему чем-то угрожать.
Получив повестку, он почесал затылок, хмыкнул под нос, шало глядя на Андрея,
хмуро стоявшего перед ним, и, наконец, кивнул.
   - Скажи своему приятелю Пафнутьеву, что я приду.
   - Приятелю?
   - А что, разве вы незнакомы?
   - Да вот вчера познакомились.
   - Очень полезное знакомство, - одобрил Заварзин. - Такие  встречи  ценить
надо. Люди платят большие деньги, чтобы обзавестись связями,  а  тебе  даром
дается.
   Андрей отошел в гараж, занялся каким-то делами, а  Заварзин  бухнулся  на
сиденье ?мерседеса?, захлопнул дверцу, но так и не сдвинулся с места.  Вынув
скомканный листок бумаги, еще раз вчитался во все предупреждения, пояснения,
потом вышел из машины и поднялся в контору.
   - Что ты думаешь по этому  поводу?  -  спросил  он  Подгайцева,  протянув
повестку. Тот бегло взглянул на нее, пожал плечами.
   - Надо идти.
   - Думаешь, надо?
   - Зачем светиться, доводить дело до скандала.
   - Может, протянуть время?
   - Лучше сходить, поговорить, узнать чего он хочет, чем интересуется...  А
уж потом можно и слинять, если что-то серьезное.
   - Тоже верно... А вдруг возьмет подписку о невыезде?
   - Ну и что? Возьмет и пусть тешится. Если нет ничего серьезного, можно  и
не уезжать, а если что-то вынюхал, все равно придется когти рвать.
   - Михей, уже вынюхал! Они засняли все рубчики на колесах Андрея. Он уже у
них на крючке! Ты понял?!
   - Саша... Послушай меня... - Подгайцев сидел, сутулившись, в углу. - Я не
хочу ничего советовать. Это опасно - советовать. Тем более тебе. Но если  ты
спросил мое мнение, то  скажу.  Если  Андрей  действительно  влип,  то  влил
Андрей, а все мы с тобой. Ему отвечать, какие у него колеса, те  эти  колеса
побывали, где следы оставили... А Андрей будет молчать.
   - Ты уверен?
   - Ему только нужно шепнуть пару слов о его девочке.  И  все.  Дескать,  в
случае чего, девочка наша будет, общая. Кольнем ее  раз-другой  и  отвыкнуть
уже не сможет. Сама за нами бегать станет. И он будет молчать,  как  могила.
Больше скажу - он на себя все возьмет и отсиживать пойдет, сколько бы ему ни
дали.
   - Что-то в этом есть, - с сомнением проговорил Заварзин. - Что-то есть...
   - Единственный человек, на которого можно положиться - это Андрей. Другие
могут дрогнуть, потому что у них есть возможность вывернуться, хотя и они...
Но Андрею уже не выбраться. Ему сейчас что угодно поручи и он выполнит. Но с
ним надо поговорить.
   - И задание ему нужно подобрать, - сказал Заварзин.
   - Можно подобрать, - согласился Подгайцев. - Можно и  повременить...  Это
уже не имеет слишком большого значения не имеет. Но об этой я еще подумаю. А
по повестке схожу, так и быть. Схожу.
   И говоря это, Заварзин уже знал, когда пойдет, что скажет, и во что будет
оцет. Он полагал, что знает категорию людей, к которой относил  следователя,
и  был  уверен,  что  за  их  силой,  возможностями,  властью  стоит   самая
обыкновенная завистливость - они не могли пить,  что  хотели,  спать  с  кем
хотелось, надеть на себя то, о чем мечтали. Но все это мог Заварзин.
   И когда он сидев перед Пафнутьевым, на  нем  был  просторный  великоватый
пиджак, создававший ощущение легкости, свободы, удобства, просторные  брюки,
мягкие кроссовки. А на Пафяутьеве все выглядело тяжеловато, ему было  жарко,
неуютно в кабинете, за этим маленьким поскрипывающим столом.
   - Мне передали вашу пометку, - Заварзин положил на стал скомканный листок
бумаги. - И вот я здесь.
   - Очень рад.
   - Честно говоря, я не совсем понимаю, чем привлек  ваше  внимание,  зачем
вообще понадобился.
   - Сейчас объясню, - Пафнутьев достал бланк протокола, аккуратно расправил
его, вписал анкетные данные Заварзина. Тот охотно отвечал на все вопросы - о
дате рождения, месте работы, семейном положении и постепенно настороженность
все  более  охватывала  его,  а  от  того  превосходства,  с  которым  зашел
пятнадцать минут назад, не осталось и следа. Заварзин с  опаской  поглядывал
на зловещие несуразные  предметы,  торчащие  из-под  шкафа,  разложенные  на
полках, валявшиеся прямо под ногами. А Пафнутьев, о, этот лукавый  Пафнутьев
прекрасно знал, какое впечатление производят  на  нового  человека  все  эти
вешдоки, и не стремился очистить от них свой кабинетик.
   - Ну что, Александр... Вот мы с  вами  и  встретились,  -  проговорил  он
удовлетворенно.
   - Да я, в общем-то, и не скрывался.
   - Да? - удивился Пафнутьев. -  Надо  же...  Интересно,  -  он  произносил
слова, которые не значили ровно ничего для человека  невиновного,  но  того,
кто в чем-то замешан, они явно нервировали. - Скажите, в каких отношениях вы
находились с убитым? - Пафнутьев склонил голову, приготовившись слушать.
   - Каким убитым? - отпрянул от неожиданности Заварзин.
   - С Пахомовым, которого застрелили на прошлой неделе.
   - А я его и знать не знаю.
   - Странно... Весь город знает, а вы не знаете. Весь город об этом  гудит,
а вы слыхом не слыхивали. Люди про колбасу забыли, про  мыло,  про  водку  -
только и трепу об этом убийстве, а вы будто с Луны свалились!
   - Ну, я слышал, конечно, что кого-то стрельнули...
   - Ага, все-таки слышали. Это меняет дело. Так и запишем.  Значит,  решили
отказаться от первоначальных своих показаний.
   - Послушайте... Не надо  мне  пудрить  мозги!  -  взъярился  Заварзин.  -
Получается, что я вроде бы одно говорю, потом другое... Не надо.
   - Значит, об убийстве вам известно?
   - Да. Но никакого Пахомова не знаю.
   - Очень хорошо. Так и запишем. Вы не возражаете, ели я так запишу?
   - Ради Бога! Пишите, что хотите!
   -  Подпишите,  пожалуйста,  ваше  заявление.  Вот  здесь...  Что  Николая
Константиновича Пахомова вы знать не знаете. А о том, что  кого-то  убили  в
городе на прошлой неделе - слышали. Я правильно изложил ваши слова?
   - Более или менее, - сказал Заварзин и небрежна расписался на  рыхловатой
бумаге протокола. Но была я его движениях и  нервозность.  Он  насторожился,
поняв, что ухо нужно держать востро. А Пафнутьев был, казалось, беззаботен.
   - Значит, с Пахомовым  не  знакомы  и  о  его  существовании  никогда  не
слышали?
   - Да. Именно так.
   - Прекрасно. Скажите тогда, в каких вы отношениях с его женой?
   - Не понял? - Заварзин отшатнулся на спинку стула.
   - Повторяю... В каких отношениях вы находитесь с Ларисой Пахомовой, женой
человека, застреленного на прошлой неделе?
   - Вы что, путаете меня, ловите, никак не пойму?
   - А мне непонятно, что вас настораживает? Если вы  не  знали  мужа,  если
впервые услышали его фамилию... То как быть с женой? Как нам быть с Ларисой?
- Пафнутьев склонился над столом, стараясь заглянуть Заварзину в глаза.
   - Не пойму, что вы хотите?
   - Хорошо. Разобью вопрос на несколько, чтобы он  был  более  доступен,  -
пустил Пафнутьев первую шпильку. - Знакомы ли вы с Ларисой Пахомовой?
   - Нет.
   - Слышали ли когда-нибудь это имя?
   - Нет.
   - Знали ли вы о ее существовании на белом свете?
   - Нет.
   - Подпишите вот здесь... Благодарю. Из всего этого  следует,  что  вы  не
знаете, где она работает, где живет, с кем общается?
   - Я ее вообще не знаю! - заорал Заварзин.
   - Распишитесь.
   - Слушайте, что-то много подписей... Так не бывает!.
   - А откуда вы знаете, как бывает? Вы уже  сталкивались  со  следователем?
Привлекались к уголовной ответственности? Были в конфликте с правосудием?
   - Никогда. Ни разу. И не собираюсь!
   - Почему же вас смущает,  что  приходится