ократно опробовано. Выйдя со двора прокуратуры на улицу, он  остро
глянул в одну сторону, в другую и зашагал к своему  дому.  Но  не  успел
пройти и сотни метров, как возле него со скрежетом тормозов  остановился
старенький "жигуленок". В первое мгновение  Пафнутьев  отшатнулся,  рука
его нырнула под мышку, и,  уже  нащупав  рукоятку  пистолета,  он  узнал
человека за рулем - это был Халандовский.
   - Садись, Паша, - сказал тот. - Быстрее!
   Пафнутьев бухнулся на сиденье, захлопнул дверцу, и  Халандовский  тут
же рванул с места. Некоторое время  он  молчал,  втискиваясь  в  плотный
поток  машин,  чтобы  затеряться,  раствориться  и  исчезнуть  для  того
наблюдателя, который, возможно, подсматривал за ним, следил  и  замышлял
что-то поганое.
   - Как понимать? - спросил Пафнутьев.
   - Вот так и понимай. Слышал, у тебя были в гостях крутые ребята? - он
быстро глянул на Пафнугьева и тут же снова повернулся к дороге.
   - Были.
   - Выжил?
   - С трудом.
   - А после этого по улицам разгуливаешь? Не надо, Паша, с ними шутить.
Они не понимают  шуток.  Они  смеются  только  после  удачно  сделанного
выстрела. Вот тогда они смеются весело и непосредственно. Как дети.  Они
и есть дети, только больно уродливые какие-то, неудачные  дети.  Глупые,
наивные, злобные.  До  умопомрачения.  В  последнее  время  они  понесли
небольшой урон в живой силе и теперь ищут человека, который бы взял вину
на себя. Такого человека они нашли.
   - Андрей?
   - Нет, он не сможет оправдать их потери, хотя тоже обречен. Им  нужна
фигура покрупнее, чтобы все  вокруг  раз  и  навсегда  заткнулись  и  не
путались у них под ногами. Цель в этом, а не в том, чтобы свести счеты с
каким-то наглецом... А знаешь, город гудит в  радостном  возбуждении,  -
усмехнулся Халандовский, сворачивая в какой-то  неприметный  переулок  с
выщебленным асфальтом и ямами, залитыми мутной весенней  водой.  -  Весь
город, Паша, смеется до упаду. Куда бы ни позвонил  Бевзлин,  на  другом
конце провода он слышит смех.
   По телевидению показали его "мерседес", полный говна,  собранного  со
всего города. Раньше он дал команду доставить к нему твоего Андрея живым
или мертвым.
   А после телепередачи, когда и его самого  показали,  какую-то  старую
запись нашли, он прежний свой приказ  отменил  и  дал  другой  -  только
живым.
   - Мудрость военачальника заключается в  том,  -  медленно  проговорил
Пафнутьев,  -  чтобы  не  отдавать  приказов,  которые  не  могут   быть
выполнены.
   - А Бевзлин и не отдает таких приказов. В этом смысле  он  достаточно
мудрый военачальник, Паша.
   -  Его  настоящая  фамилия  Бевз,  -  несколько   невпопад   произнес
Пафнутьев.
   - Знаю, - кивнул Халандовский.
   - Почему же молчал?
   - Я узнал об этом чуть позже, чем ты. На  несколько  часов  позже.  В
моем кругу тоже налажена система оповещения, Паша.
   Халандовский подъехал к краю  дороги,  почти  прижавшись  колесами  к
остаткам бордюра, машину последний раз тряхнуло на залитой водой яме,  и
она остановилась. Улица была совершенно пустынна, разве что  изредка  на
мокром тротуаре появлялась какая-нибудь старуха с сумкой и,  не  обращая
ни на кого внимания, семенила в магазин или же из магазина.
   - Выпить хочешь? - спросил Халандовский таким тоном,  будто  сидел  у
себя дома в низком кресле перед журнальным столиком и принимал  дорогого
гостя.
   - Хочу, - кивнул Пафнутьев,  глядя  перед  собой  в  мутное  ветровое
стекло, пронзенное несколькими трещинами. - Почему машину в  порядок  не
приведешь?
   - Чтоб не угнали. Иногда я даже открытой ее оставляю - ни одна собака
не желает иметь такую машину. А за мотором я слежу.  Это  очень  хорошая
машина, Паша. Ты не кати на нее бочку, - он достал из  бардачка  бутылку
водки, как заметил Пафнутьев, бутылка эта лишь  пятнадцать  минут  назад
вынута из  холодильника  -  она  была  влажной.  С  кряхтеньем  запустив
мохнатую руку в глубину бардачка, Халандовский вынул что-то,  завернутое
в фольгу, и два хрустальных стаканчика. Когда  он  развернул  шелестящий
металлом пакет, внутри оказались тонко нарезанное  мясо,  пучок  зелени,
большой помидор и кружок домашней колбасы, при виде  которого  Пафнутьев
не смог сдержать восторженного стона.  -  Да,  Паша,  да,  знаю  я  твою
слабость и потому позаботился. Ты ведь ощущаешь иногда мою заботу?
   - Очень явственно, - кивнул Пафнутьев.
   Халандовский с хрустом свинтил пробку и разлил водку в стаканы, щедро
разлил, граммов по сто двадцать, как прикинул Пафнутьев.
   - Это не мешает тебе вести машину?
   - Такие машины не останавливают. Гаишники знают, кого  останавливать.
В таких машинах  ездят  пенсионеры,  ветераны,  бывшие  ударники  труда,
жертвы  будущих  преступлений...   Вперед,   Паша...   Будем   живы!   -
Халандовский поднял стакан в приветственном жесте, подмигнул  Пафнутьеву
громадным  своим,  черно-лукавым  взглядом  и  выпил.  Пожевал   травку,
разломил помидор, одну половину сунул в рот, вторую протянул Пафнутьеву.
   - Говори, Аркаша... Чего там у  тебя  за  новости?  Не  зря  ведь  ты
похитил меня средь бела дня,  а?  -  рука  Пафнутьева  помимо  его  воли
потянулась к кружку домашней колбасы.
   Халандовский снова наполнил стаканы, помолчал, глаза его  подернулись
легким хмелем, заблестели, будто в него только что была впрыснута жизнь,
глубоко вздохнул.
   - Тебя снимают, Паша? - прямо спросил он.
   - По слухам, да.
   - И ты знаешь, кого тянут?
   - Да.
   - Бевзлин не всем нашим ребятам нравится. Последнее время он  слишком
много о себе понимает... Некоторые наши ребята  им  недовольны.  А  если
нашим ребятам по-настоящему кто-то не понравится...
   - Считай, что я тоже им недоволен.
   - О том, что он детишками торгует, ты знаешь?
   - Знаю. И целыми, и по частям.
   - На этом его связи с роддомом не ограничиваются.
   - Что еще?
   Халандовский  взял  свой  стакан,  некоторое  время   задумчиво   его
рассматривал, потом как-то неприметно, буднично выпил, сунул в рот пучок
зелени.
   - Не знаю, насколько это важно для тебя, но... В роддоме  он  снимает
несколько комнат, нынче модно для  поддержки  штанов  сдавать  в  аренду
собственные помещения состоятельным фирмам... Некоторые утверждают,  что
в этих комнатах можно найти забавные вещи.
   - Оружие?
   - И оружие.
   - Это интересно, - равнодушно проговорил Пафнутьев.
   - Другими словами, это для тебя не новость? - чуть  обиженно  спросил
Халандовский.
   - Новость, но не очень важная... Аркаша, у меня  есть  его  отпечатки
пальцев, оставленные на трупе. А я не могу  его  взять,  потому  что  он
депутат.
   Депутаты не лишат его неприкосновенности, потому что  он  всех  их  с
потрохами купил.
   - В подвалах роддома может обнаружиться  еще  кое-что,  -  неуверенно
проговорил Халандовский. - И потом, если застать его там...
   - Он там не бывает.
   - Откуда ты знаешь?
   - Это было бы  неграмотно.  А  он  ведет  себя  нагло,  но  грамотно.
Понимаешь? В роддомовском арсенале мы можем застать его водителя, но  не
более.
   - Наши ребята им недовольны, - повторил Халандовский.
   - Пусть наймут убийцу, - невозмутимо проговорил Пафнутьев, принимаясь
за холодную свинину.
   -  Пробовали.  Он  осторожный,  как  черт.  Не  смог  парень  к  нему
подобраться.
   Долго охотился, но, в конце концов, вернул деньги. Все, до последнего
доллара.
   - И что же ваши ребята?
   - Удвоили гонорар. Но парень отказался. Не мой, говорит, клиент.  Все
правильно, Паша... Этот хмырь на бронированной машине въезжает в  подвал
дома, специальным лифтом поднимается в свою контору... Такая же  система
у него дома.
   Все эти хохмы, когда убийца поджидает клиента в подъезде дома...  Для
Бевзлина это не подходит. Он не шастает по казино и  ночным  ресторанам,
"девочек" к нему доставляют тем же путем,  каким  он  пользуется  сам...
Невозможно даже установить, кто у него бывает...
   - Живец нужен, - сказал Пафнутьев.
   - Не понял?
   - Большая рыба ловится на живца... Так мне сказал один человек.  И  я
все больше  убеждаюсь,  что  он  прав.  Вези  меня,  Аркаша,  обратно  в
прокуратуру. Я, можно сказать, пообедал, мы с  тобой  прекрасно  провели
время... Поехали,вздохнул Пафнутьев.
   - Подыскать живца? - осторожно спросил Ха-ландовский.
   - Есть живец, - коротко ответил Пафнутьев и не стал пояснять, что  он
имеет в виду.

***

   Первый раз Андрей проехал мимо универмага без четверти восемь.  Ничто
не насторожило его, не привлекло  внимания.  Машины  в  этом  месте  шли
медленно, как всегда здесь было оживленно и бестолково. Возле витрины  с
видеотехникой толпились мальчики, постанывающие  от  восторга,  девочки,
постанывающие от нестерпимой жажды увидеть запретные картинки,  молча  и
сосредоточенно стояли в сторонке дяденьки посолиднее.
   Проехав мимо ряда машин, он не увидел ни "джипов", ни "мерседесов"  -
это его немного успокоило, но, с другой стороны, он понимал, что  амбалы
Бевзлина, наученные горьким опытом, будут вести себя осторожнее.
   Второй раз он проехал мимо универмага без пяти восемь.  И  опять  все
было спокойно, опять ничто не привлекло его внимания.
   И Андрей решился.
   Когда до восьми оставалось меньше минуты,  где-то  секунд  сорок,  он
подъехал к тротуару, остановился, взглянул на часы. До восьми оставалось
меньше десяти секунд, но и этого времени было достаточно.  Мотор  он  не
выключал, ключи оставил в замке зажигания. Переднюю дверцу тоже  оставил
открытой, но кнопку замка опустил - достаточно будет с силой  захлопнуть
ее, и машина окажется запертой. И левую дверцу он  оставил  приоткрытой.
То есть все было сделано так, чтобы можно  было  сорваться  с  места  за
три-пять секунд. Уже отходя от машины, Андрей вспомнил еще  об  одном  -
включил магнитофон, чтобы не делать это потом, на глазах у  Нади.  Если,
конечно, она подойдет.
   До восьми оставалось  пять  секунд.  И  Андрей  решительно  шагнул  к
витрине.
   Быстро окинул взглядом всех, столпившихся у  освещенного  стекла,  но
Нади не увидел. Не было ее и среди людей, стоящих чуть  поодаль.  Прошло
уже секунд пять-семь, пора было уходить, он сам ограничил время. Все еще
глядя на толпу зевак у витрины, Андрей попятился к своей машине. И вдруг
почувствовал, что кто-то взял его за локоть. Он резко обернулся, готовый
к отпору, вырвал руку, сделал шаг назад...
   - Здравствуйте, - перед ним стояла Надя. В черном  плаще  под  темным
зонтиком, она казалась неестественно бледной.
   Не отвечая, Андрей взял ее под локоть,  сделал  два  шага  к  машине.
Бросив женщину на сиденье, он тут же с силой захлопнул дверцу. Выскочить
немедленно Надя не могла, ей понадобилось бы время, чтобы  найти  кнопку
замка, поддернуть ее, распахнуть дверцу...
   Машина тем временем уже мчалась  в  общем  потоке.  Андрей  глянул  в
зеркало - на дороге метались, бестолково размахивая руками,  два  амбала
явно бевзлинского набора -.  громоздкие  и  растерянные.  Несколько  раз
Андрей проскакивал на желтый свет светофора  и,  оглядываясь  назад,  не
видел, чтобы его кто-то преследовал.
   Значит, оторвался, если преследователи и были. Он въехал  в  какой-то
двор и сделав круг, выскочил в арку с противоположной стороны, потом еще
дважды повторил этот же  прием  Оказавшись,  наконец,  уже  в  четвертом
дворе, втиснулся в длинный ряд машин и выключил мотор. Здесь  найти  его
было невозможно, даже если вся гаишная служба города бросится на поиски.
К тому же, он изменил номера, воспользовавшись старым  своим  испытанным
приемом - изоляционной лентой, из тройки сделав восьмерку, из единицы  -
семерку. И номер стал совершенно неузнаваем.
   Надя сидела молча, глядя прямо перед собой, и на губах ее играла  еле
заметная улыбка - то ли забавляла ее вся эта история, то ли посмеивалась
над наивностью  Андрея,  решившего  перехитрить  самого  могущественного
человека в городе.
   - Опять с амбалами пришла? - спросил Андрей.
   - Нет, на этот раз ты поступил осторожнее... Никто не  знал,  куда  я
иду.
   - Кроме твоей подруги.
   - Света? - Надя повернулась к Андрею, внимательно посмотрела на него.
- Не может быть.
   - Когда мы отъехали, двое выскочили на дорогу, -  заметил  Андрей.  -
Они даже пробежали несколько шагов вслед...
   - Значит, им повезло, - улыбнулась Надя. - Если бы они тебя  догнали,
с ними наверняка что-то случилось бы, а?
   - Возможно.
   - Ты знаешь, что у Бевзлина сейчас единственная цель в жизни?
   - Какая?
   - Снова с тобой встретиться. Ни о чем думать он  не  может.  Похудел,
побледнел, перестал улыбаться, его  уже  не  интересуют  ни  деньги,  ни
"девочки".
   - Ты тоже перестала его интересовать?
   - Это произошло без твоих подвигов.
   - Сама справилась?
   - Все сложнее, Андрей, все гораздо  сложнее,  чем  ты  думаешь.  А  в
общем, да, я перестала его интересовать.
   - Но он держит тебя при себе?
   - Он держит меня при фирме, - поправила  Надя.  -  Бевзлин  не  любит
отпускать людей. Или они продолжают служить ему, или он  избавляется  от
них.
   - Как это происходит?
   - Есть много  разных  способов,  но  каждый  раз  он  выбирает  самый
надежный.
   Одного достаточно припугнуть, другому дать денег, третьего женить  на
своей девушке, которая его уже не волнует.
   - Тебя ждала именно эта судьба?
   Надя достала  из  сумочки  пачку  сигарет,  прикурила,  чуть  опустив
стекло.
   Выдвинув из дверцы пепельницу, она стряхнула туда пепел  и  некоторое
время молчала, глядя в  ветровое  стекло.  Андрей  сидел  вполоборота  к
женщине  -  ему  представилась,  наконец,  возможность  внимательно   ее
рассмотреть. Ничто не разочаровало его, а он этого боялся.  У  нее  были
ровные белые зубы, сдержанная улыбка, может быть, даже полуулыбка.
   - Ты крутовато начал, Андрей, - сказала Надя и улыбнулась  извиняюще,
как бы прося прощения за слова, которые собиралась произнести. - Не надо
так...
   Попридержи коней. Ты не знаешь той жизни, которая там протекает. Тебе
немного повезло, но ведь никакое везение не может  продолжаться  слишком
долго. Оно кончится, может быть, уже кончилось.  Зачем  ты  привез  меня
сюда?
   - Посмотреть, полюбоваться, - Андрей улыбнулся,  сбитый  с  толку  ее
напором.
   - Посмотрел?
   - Да.
   - Я могу идти?
   - Можешь.
   Теперь уже растерялась Надя. Она нервно докурила сигарету,  выбросила
ее в щель окна, повернулась к Андрею.
   - Зачем ты меня нашел? Зачем назначил встречу? Что происходит, можешь
сказать?
   - Попытаюсь... При обыске у старика Чувьюрова...
   - Это мой отец.
   - Я знаю... Так  вот,  при  обыске  в  его  квартире  мы  нашли  твою
фотографию.
   - С титьками? - усмехнулась Надя.
   - Да, с ними.  И  я...  В  общем,  я  захотел  тебя  увидеть.  Провел
некоторые оперативные меры...  И  вот,  пожалуйста,  ты  сидишь  в  моей
машине.
   - Значит, ты тоже участвовал в обыске?
   - Немного. На подхвате.
   - А после этого отец умер в тюрьме,  -  Надя  в  упор  посмотрела  на
Андрея.Значит, и ты принял небольшое участие в его добивании.
   - Твой отец не умер. Его убили. В тюрьме.
   - Нет, - упрямо повторила Надя, - он умер от разрыва  сердца...  Или,
как сейчас говорят... Инфаркт.
   - Его сердце было проткнуто шилом.  Вполне  возможно,  что  это  была
заточенная  велосипедная  спица  -  укол  был  очень  глубоким.   Сердце
оказалось пробитым насквозь.
   Надя быстро взглянула на Андрея и снова вынула сигарету. Зажигалка  в
ее пальцах вздрагивала, вздрагивал огонек, но, наконец,  над  сигареткой
поднялся дымок.
   - Это совершенно точно?
   - Есть акт вскрытия.
   - Мне сказали, что с ним  поработали  ваши  костоломы,  все  пытались
выбить из него какие-то страшные тайны... А после этого он умер на нарах
от сердечного приступа.
   - С ним не работали никакие костоломы. Все было так,  как  я  сказал.
Скажи, среди способов, которыми  Бевзлин  избавляется  от  ненужных  или
опасных людей...
   Есть такой - удар иглой в сердце?
   Надя медленно повернула голову к  Андрею.  Теперь  она  казалась  еще
более растерянной.
   - Да, такой случай был... Но там все произошло случайно, никто  этого
не хотел...
   - Кроме исполнителя, - поправил Андрей. -  Только  исполнитель  знал,
чего он хочет.
   - Его-то за что, Господи! - выбросив сигарету в  окно,  Надя  закрыла
лицо руками.
   Андреи прислушался к себе - он  оставался  настолько  спокойным,  что
даже устыдился  своего  спокойствия.  Он  рассматривал  тонкие,  длинные
пальцы Нади, ногти были не слишком длинными, но ухоженными,  видимо,  за
руками женщина следила постоянно.  Браслет  был  явно  золотой,  хотя  и
тонкий, но с причудливой  вязью  и  с  тем  лимонным  оттенком,  который
говорил о золоте очень высокой пробы.
   Потом Андрей увидел, как сквозь пальцы просочилась слезинка, но и это
нисколько его не взволновало. Единственное, что он  себе  позволил,  это
осторожно положил ладонь Наде на  голову.  Его  движение  означало  лишь
сочувствие и просьбу взять себя в руки, ничего более.
   - При обыске в его  квартире  мы  нашли  в  холодильнике  отрубленную
руку,сказал Андрей. - Она лежала в морозильном отделении,  завернутая  в
газету с подсохшими пятнами крови.
   - У него в холодильнике?! - забыв о слезах, о  размазанной  по  щекам
туши, Надя  уставилась  на  Андрея.  -  У  него  в  холодильнике  лежала
человеческая рука?!
   - Человеческая, - кивнул Андрей. - Наш эксперт  потом  нашел  на  ней
татуировку... Небольшой якорек... Между большим и указательным пальцами.
И еще в этой руке был обнаружен маленький осколочек. Наши ребята сделали
вывод, что человек этот участвовал в войне и имел отношение к морю.
   -  Спиридонов...  -  шепотом  произнесла  Надя.   -   Петр   Иванович
Спиридонов. Это он...
   - Сосед? - спросил Андрей.
   - А ты откуда знаешь?
   -  У  твоего  отца  многие  соседи  почему-то  умирали...  По  разным
причинам. Ты этого не знала?
   - Анатолий обещал отца не трогать.
   - Анатолий - это кто?
   - Бевзлин.
   - Надо же, - удивился Андрей.  -  У  него,  оказывается,  имя  вполне
человеческое.
   - У него и фамилия человеческая, - повысила голос Надя, почему-то  ей
захотелось защитить Бевзлина.
   -  Нет,  -  твердо  сказал  Андрей.  -  Фамилия  у  него   совершенно
нечеловеческая.
   Это уж точно. К тому же, еще и фальшивая.  Настоящая  его  фамилия  -
Бевз. И очень многие люди хотели бы с ним встретиться  и  поговорить.  О
многом они хотели бы с  ним  поговорить.  Что  касается  твоего  отца...
Бевзлин не мог его не тронуть по той простой причине, что ваша  квартира
оставалась единственной на  площадке,  которая  не  принадлежала  твоему
Толику. А сделай он на всей площадке одну квартиру, ее  цена  подскочила
бы очень  сильно.  Отдельный  лифт,  отдельная  площадка,  бронированная
дверь, автоматчики у входа, полная  безопасность...  Это  сейчас  дорого
стоит. Есть люди, которые готовы платить любые деньги за такие квартиры.
   - Он обещал не трогать отца, - повторила Надя, как заклинание.  -  Он
обещал мне это и дал слово.
   - Бевзлин дал слово? - усмехнулся Андрей.
   - Наверное, Анатолий не очень хороший человек,  наверное,  его  можно
назвать плохим человеком, но слово свое он держит. И  я  прямо  тебе  об
этом говорю. И поэтому жизнь твоя в опасности.
   -  В  мире  кое-что  изменилось,  Надя.  Жизнь  Толика  в   неменьшей
опасности.
   Толик   Бевзлин   тоже   пусть   пораскинет   умишком,   тоже   пусть
поостережется.
   - Откуда же ему грозит опасность?
   - Он обидел очень  крутого  человека...  Его  зовут  Пафнутьев  Павел
Николаевич.
   - Это тот самый прокурорский чиновник, который...
   - Да, это он, -  Андрей  не  позволил  Наде  произнести  обидные  для
Пафнутьева слова.
   - Оставим это, -  женщина  устало  махнула  рукой.  -  Знаешь...  Ты,
конечно, парень ничего так... И, возможно, в другой жизни у нас с  тобой
могло бы что-то получиться... Но здесь, сейчас... Слишком  многое  стоит
между нами. Слишком многое, Андре