:
     - Надеюсь, никаких неприятностей, Вики?
     Уже  сама возбудившаяся необычным выражением лица Вики,  не  выждав его
ответа, молодая женщина нетерпеливо прибавила:
     - По твоим глазам вижу, что что-то случилось... Говори, Вики.
     - Именно случилось, Лина... И нечто неожиданное...
     - Ну... Что ж молчал?..
     - Только что хотел,  Линочка...  Без тебя не  решил...  Как ты  на  это
взглянешь...  После обеда мы основательно переговорим... обсудим... А теперь
в двух словах...
     - Да  говори же!..  Говори эти  два  слова!  Вот мямля!  -  раздраженно
крикнула Лина.
     И в ее загоревшихся глазах блеснуло что-то высокомерное,  презрительное
и насмешливое.
     - Дай же договорить мне, Лина. Ты не даешь... И не кричи, ради бога, на
весь дом.
     - Государственная тайна!?
     - А все-таки пока не проболтайся.
     - Разумеется... Да говори же, Вики!
     Понижая голос, Варенцов несколько торжественно и в то же время смущенно
проговорил,  как  обыкновенно говорят  чистенькие люди,  впервые совершающие
что-то  очень важное для личного своего счастья и  благополучия и  в  то  же
время   понимающие  и   еще   чувствующие,   что   они   делают   и   что-то
предосудительное.
     - Сегодня Козлов вызвал меня и предложил перейти к нему...
     - К  нему?..  -  изумленно уронила Лина,  не  зная еще,  радоваться или
нет...
     Но на всякий случай прибавила:
     - Он, кажется, человек недурной.
     - Да... с правилами, Лина. Ты понимаешь, как был я огорошен неожиданным
предложением... Очень значительное и самостоятельное место и... приличное...
Шесть  тысяч  жалованья и  тысяча наградных...  Впереди,  Лина,  может быть,
блестящее положение...  И  власть и  крупное содержание...  Я  обещал завтра
утром дать Козлову ответ... Что ты думаешь, моя умница?


III

     "Умница" вспыхнула, охваченная радостью.
     "Кто бы мог ожидать?.. И такое место!" - подумала в первую минуту Лина.
     Но  в  следующее мгновение Вики  уже  вырос  в  ее  глазах и  словно бы
сделался героем.  Ее  любовь к  нему  как  будто  осветилась в  новом сиянии
нежного и поэтического ореола, и Лина почувствовала, что раньше недостаточно
ценила и  его и его любовь до обожания.  Но зато какая она безупречная жена.
Не то что другие.
     Лина не  без горделивой радости вспомнила,  что за семь лет супружества
она  не  только ни  разу не  изменила Вики,  но  у  нее нет на  совести даже
серьезного флирта... А случаи были, когда Вики уезжал на два месяца.
     И молодая женщина чувствует себя в эту минуту счастливой. И оттого, что
она такая хорошая женщина,  и  оттого,  что Вики -  маленькая звезда и будет
большой,  и  все еще такой влюбленный красавец муж,  слушающий ее советы,  и
оттого, что впереди новая обеспеченная жизнь...
     "О,  как будет хорошо!" - хотелось ей крикнуть. И в ее голове пролетали
быстрые,  меняющиеся в сочетаниях,  как в калейдоскопе, картины новой жизни,
без лишений,  мелких забот и  грошовых расчетов,  без писания рассказов ради
гонорара и  несправедливых и  унизительных отказов печатать их  в  журналах.
Изящный комфорт, уют квартиры, поездка за границу, англичанка для мальчиков,
элегантные  костюмы,  эстетические удовольствия,  новые  впечатления,  новые
знакомства,  капот как у  Балетта на сцене,  "уголок",  в  котором напишется
новый талантливый рассказ,  завистливые лица  приятельниц,  прелесть мирного
очага,   влюбленный  Вики,   батистовые  рубашки  с   кружевными  кокетками,
деятельное  участие  в  "Защите  детей",   реферат  о  нем,  общий  восторг,
знакомство с выдающимися артистами и литераторами,  хорошенькая дача, заново
отделанная спальня с пушистым ковром во всю комнату,  качающимися роскошными
кроватями,  электричеством  и  с  ванной  рядом,  прогулки  пешком,  думы  и
размышления,  чтение серьезных книг, библиотека, хорошие переплеты... "О чем
Вики задумывается? Мог бы сегодня дать согласие!"
     Но вдруг на радостное лицо Лины набежало облачко...  Она вспомнила, что
и  Вики и она с либеральными взглядами и из недовольных,  и Вики,  когда был
еще  гимназистом,   пострадал  в  заключении,  как  Лина  хвастала,  называя
заключением  недельный  арест  Вики  в  части.   Вики  осторожнее,   а  Лина
решительней,  но оба порицали беспринципных людей,  которые ради земных благ
шли на всякие компромиссы. Вики женихом и в первые годы часто и обстоятельно
говорил,  что реформы необходимы и  что закон,  какой бы  он ни был,  должен
строго соблюдаться...  И Лина повторяла его слова и даже шла дальше,  требуя
на  журфиксах изменения законов,  -  ведь  она  была  из  радикальной семьи:
покойный отец был профессор, уволенный за строптивость, а покойная мать сама
сделалась строптивой из любви к отцу...
     Все это пронеслось в голове Лины,  и она подумала,  что недаром же Вики
называл свою службу "чистенькой" и  говорил ей,  что все же  можно не  очень
поступаться  независимостью  "чистенького"  человека  и  не  сознавать  себя
пешкой.  И  Лина,  хотя и  жаловалась,  что Вики мало получал,  и делала ему
сцены,  но на журфиксах фрондировала вместе с недовольными и гордилась,  что
Вики принципиальный человек.  Оттого такому идеальному работнику и  не  дают
хода... Держат на трех тысячах, а бедный засиживается до поздней ночи...
     Но  мало ли что говорится?  Взгляды меняются.  Ницше прав...  Надо себя
любить. Надо о детях подумать.
     Теперь Лине кажется, что многие прежние взгляды были непродуманными.
     И она трусит... А что, если Вики...
     Но  Лина быстро соображает,  что  Вики не  откажется от  счастья.  Надо
только поощрить и успокоить Вики...
     Это - долг любящей жены.


IV

     - Что я думаю, милый?
     И голос и глаза Лины ласкали.
     - Да, Линочка...
     - Я  уверена,  что ты и на новом месте останешься честным и независимым
человеком.
     - Надеюсь, Лина. А все-таки...
     - Но,  Вики!  - порывисто воскликнула Лина, перебивая Вики. - Ведь если
тебе не понравится... твоя чуткая совесть возбудится, ты можешь уйти...
     - Разумеется, ушел бы...
     - И  без  места  не  останешься...  Такого  умницу  и  работника  везде
примут... Об этом нечего и беспокоиться, Вики...
     - Пожалуй, что так...
     - И  не  забудь одного,  милый!  -  проговорила Лина с  такой серьезной
проникновенностью и  горячностью,  словно бы то "одно",  что скажет Лина,  -
главный и важнейший аргумент.
     - Чего, голубчик?
     - Разумеется,  милый,  твоя княжая воля,  как решить.  Семья не  должна
повлиять на  твое решение,  милый...  Разве я  не  люблю тебя?..  Но если ты
откажешься,  вместо тебя  может  попасть какой-нибудь беспринципный человек,
вроде:  "Чего изволите".  Мало ли таких?  А ведь ты,  Вики...  Ты... Сколько
можешь сделать добра. Сколькому злу помешать... Ведь правда, милый?
     Взволнованная своими же словами,  которым, пожалуй, Лина и верила в эту
минуту, она не без трогательной восторженности глядела на человека, которому
предстоит такая высокая миссия, и с лживой наивностью "умницы" воскликнула:
     - И знаешь ли, милый, что меня особенно радует в этом предложении?
     Влюбленный Вики не знал, хотя и догадывался, и сказал:
     - Говори, Линочка.
     - Разумеется, очень важно, если бы мы были покойнее за будущность наших
мальчиков,  не знали бы тревог и  глупых волнений из-за каких-нибудь десятка
рублей и свили бы с тобой,  Вики,  хорошенькое,  уютное гнездышко... Ты ради
нас не урезывал бы себя во всем... Шубы даже не можешь сшить... На извозчика
стесняешься...  Я не могу сшить хотя одного приличного платья... Летом могли
бы отдохнуть в Швейцарии...  Одним словом...  Всем было бы отлично. Но живем
же до сих пор...  И  я серьезно никогда не жаловалась...  Я рада,  что тебя,
Вики,  поняли...  оценили...  Значит,  нужны же самодеятельные,  независимые
люди... Ведь нужны... Умница ты, мой милый! - закончила Лина.
     И она порывисто притянула к себе Вики и поцеловала его в губы, что было
совсем неожиданно трогательно со стороны молодой женщины.
     Вики был умилен. Еще бы! Обыкновенно Алина Дмитриевна горячо целовала и
называла Вики  "милым" только в  свое  время.  В  другое -  она  была  очень
сдержанна  даже   в   ласковых   кличках   и,   напротив,   расточительна  в
пренебрежительных и  насмешливых и  нередко обращалась со  своим  влюбленным
верноподданным  небрежно,   нетерпеливо  и   резко,   словно   деспотическая
владычица...
     Хоть Варенцов знал,  что  никакой независимости у  него не  будет,  ему
все-таки хотелось не разуверять жену. И тоже хотелось скрыть от жены то, что
и она знала и ради чего сама лгала.
     И Варенцов сказал:
     - Я  рад,   Лина,  что  наши  мысли  сошлись.  Мне  тоже  кажется,  что
отказываться не следует...
     - Умница! - воскликнула Лина.
     И, радостная и восторженная, расцеловала голову, щеки и губы Вики.
     - Ты права. Если увижу, что не могу ужиться, - немедленно уйду.
     - Еще бы!
     - И  знаешь ли,  к  какому печальному взгляду я пришел,  Лина?..  Ведь,
собственно говоря, везде одно и то же. А теперь... Накорми, моя любимая... Я
голоден...
     - Иду,  велю подавать...  Обед по твоему вкусу, Вики... После обеда чай
здесь...  Расскажи,  как  все  это случилось...  Вечер дома...  И  не  будем
засиживаться... Да, милый?
     И,  торжествующая и  веселая,  с  высокой и стройной,  хорошо сложенной
фигурой,   с  приподнятой  головой,   Алина  Дмитриевна  вышла  из  спальной
решительной,  энергической  походкой,  слегка  повиливая  широкими  бедрами,
плотно обтянутыми пестрой юбкой.


V

     Минут  через  пять,  вымыв руки  и  освежив лицо  цветочным одеколоном,
Варенцов вошел в  маленькую столовую и  имел какой-то  особенный вид  не  то
именинника, не то юбиляра, торжественно-праздничный и наивно-растерянный.
     Чистенькое,   румяное  лицо,   казалось,   было  налакировано  каким-то
особенным сиянием.  Высокий воротничок,  повязанный пестрым галстуком, точно
немножко стеснял длинноватую шею  и  лишал  голову более свободных движений.
Пиджачок казался как-то параднее, приглаженные волосы - прилизаннее. Словом,
все и  в  Вики и  на Вики словно бы говорило -  не крикливо,  а скромно -  о
большом событии.
     Варенцов особенно продолжительно, значительно и крепко поцеловал Витю и
Коку,  погодков шести и  пяти лет,  словно бы приобщал их к  своему и  к  их
счастью, и все-таки осмотрел, вымыты ли их руки перед обедом.
     Но  мальчики,  оба  здоровые,  хорошенькие и  курчавые,  кажется,  были
несколько удивлены такой экстраординарной продолжительностью ласки.  И  Кока
уже собирался зареветь, если бы мать не пришла к нему на помощь.
     Затем Вики  пожал руку молодой круглолицей бонне-курляндке,  маленькой,
кругленькой девушке с добрым и веселым белобрысым лицом.
     Все сели.
     Сегодня Лина  с  большим интересом следила за  Вики,  чтобы  узнать,  с
удовольствием ли ест Вики. И даже волновалась.
     И  Лина  была  довольна,  что  Вики с  удовольствием съел суп  и  кусок
тетерьки, выбранной женой с особым вниманием, и брусничное варенье.
     - Еще кусочек, Вики?
     Но Вики отказался.
     Он  ведь воздержан в  пище.  Он читал,  и  врачи говорили,  что гораздо
гигиеничнее не наедаться.
     Лина не настаивала.
     Она знала,  что Вики с  правилами.  Ни  водки,  ни  вина не пил.  Курил
прежде,  но  бросил.  Цветущий и  здоровый,  он словно бы застраховывал свое
здоровье, много гулял, занимался гимнастикой и вообще имел серьезный уход за
телом. И Лина только восхищалась силе характера Вики.
     Вкусный кусочек она положила себе,  положила по куску детям и  с  милой
любезностью предложила  бонне  ребра,  не  сомневаясь,  конечно,  что  бонна
особенно любит кости, предпочитая их мясу.
     Остался  доволен  Вики  и  компотом и  рассказал Лине  о  неблагодарном
извозчике.
     Как только Вики окончил, Лина торопливо поднялась. По обыкновению, Вики
поцеловал руку жене.
     - Доволен, милый, обедом?
     - Отличный... Ты и хозяйка, Лина!..
     - Тебе какого варенья? Любишь персики?
     Вики объявил, что персики.
     - Аксинья!  Чай и банку с персиками ко мне!  Фрейлен!  В восемь уложите
детей. Сегодня я их не буду укладывать.
     Лина расцеловала детей и подхватила Вики под руку.
     Оба раскрасневшиеся,  словно бы охмелевшие от счастья,  они пошли через
прихожую, коридор и гостиную в уголок Лины.
     Дорогой она успела спросить мнения Вики о  перемене квартиры,  о  новой
обстановке, англичанке, о белье, приличном костюме и простеньком капоте.
     - А то совсем обносилась, милый...
     - Три месяца будем получать по-старому...
     - Займем. Уплатим с рассрочкой...
     И,   точно  Вики  вперед  знал,   что   ему  не   придется  поступаться
независимостью на новом месте, он согласился, что надо им подготовиться.
     - И тебе необходимы фрак, осеннее пальто, ночные рубашки, Вики...
     - Купим, Линочка... Купим все, что нужно, милая.
     И в голосе Вики звучала самодовольная нота.
     Лина устала от корсета и пошла переодеться в капот.
     Через минуту-другую она уселась на тахте около Вики и сказала:
     - Ну, так рассказывай, милый!


VI

     В  эти  минуты  Варенцов был  в  том  редком  настроении,  когда  жизнь
показалась ему необыкновенно хорошей, приятной и содержательной.
     Еще  бы!   У   него  неожиданно  блестящее  положение  и   материальное
благополучие.  Впереди -  надежда на  серьезную карьеру сановника с  добрыми
намерениями:  не  отступать от  закона  и  кое-что  сделать  для  отечества.
Властная,  привыкшая повелевать,  любимая жена  восторженно признала в  муже
выдающиеся способности недюжинного человека. Сдержанная прежде в проявлениях
дружбы и  сочувствия и  порой нетерпеливая и  резкая,  Лина  обнаружила силу
привязанности родственной ему души.  Отныне он не только желанный муж,  но и
умница друг.
     И Варенцов чувствовал себя счастливым и благодарным победителем...
     Убежденный,  что  теперь  Лина  уже  не  станет  нетерпеливо слушать  и
перебивать  его,   Варенцов  не  спеша,  основательно,  подробно  и  не  без
самодовольной   значительности   рассказывал   о    свидании   с   Козловым,
останавливаясь по временам, чтобы отведать варенья и отхлебнуть чая.
     - И ведь всего пять минут этого серьезного свидания.  Понимаешь,  Лина,
пять минут! - заключил рассказ Варенцов.
     - Пять!? - восхитилась Лина.
     - Ровно пять!  Я  заметил по часам,  когда входил в  кабинет и вышел из
него.  Козлов много  работает и  произвел на  меня  впечатление очень умного
человека.  Репутация его подтвердилась. И так коротко, ясно и категорически:
"Нам  нужны дельные и  способные работники.  Моя  программа:  закон всегда и
везде!"
     - А что же о нем говорят как о ретрограде?  Ах,  Вики,  как часто у нас
клевещут на людей! - не без сокрушения промолвила Лина и даже вздохнула.
     - У  нас  много  врут,  особенно на  сколько-нибудь  заметных людей!  -
подтвердил и Варенцов.
     И с апломбом прибавил:
     - Надо сперва войти в положение.  Тогда и брани, если только брань даст
облегчение...  Конечно,  есть люди несерьезные,  неталантливые и без всякого
руководящего плана,  но есть и даровитые и небеспринципные.  Огульно бранить
чиновников несправедливо.
     - Именно,  надо войти в положение... Это ты прелестно сказал, голубчик!
А то все сплетни и сплетни!  -  негодующе сказала Лина,  забывшая, какая она
отличная сплетница.
     Варенцов счел нужным повторить -  и  уж с большей уверенностью в тоне -
те же доводы в  пользу своего решения,  которые перед обедом так убедительно
приводила жена.  И в третий раз сказал, что, разумеется, уйдет, если от него
потребуют серьезного компромисса.
     - Да разве ты мог бы оставаться, Вики!
     "Да и к чему не оставаться!" - подумала жена.
     Ни у нее,  ни у мужа не хватило, разумеется, храбрости сознаться в том,
что  обоих заставляло обманывать и  себя и  друг друга и  что  привело их  в
идиллическое настроение.
     И Варенцов сказал:
     - А разве ты не похвалила бы своего мужа?
     - А разве ты не знаешь своей Лины?
     - То-то, знаю, какая ты у меня прелесть!
     И растроганный Вики не вовремя крепко поцеловал глаза Лины.
     Она не нашла, что это "сентиментальности", и подставила губы.
     А Вики, не злоупотребляя новыми правами, продолжал:
     - Впрочем, новое мое место такое, что не предвидится конфликтов. Да мне
и не предложили бы щекотливого положения, Лина!
     - Смели бы!
     - Для некоторых положений все-таки нужны люди с  очень крепкими нервами
и исполнители того, что иногда даже сами считают вредным, бессмысленным и не
вполне законным.  А я, милая, не буду лишь исполнителем. Я буду в стороне от
всякой щекотливой политики... Оттого-то я и принимаю назначение.
     - Оттого-то тебе и не придется раскаиваться!
     Обрадованная,  что можно поговорить о  самом главном и интересном,  что
составляет в новом назначении,  Лина заговорила нежным,  заботливым и слегка
заискивающим тоном женщины,  имеющей дело  хоть и  с  влюбленным,  но  очень
экономным мужем.
     - И как у нас будет хорошо,  Вики!..  Так хорошо,  хорошо!..  Так мило,
мило!..  Разумеется,  просто, но со вкусом... Я буду заботиться, чтобы тебе,
голубчику,  было покойно,  уютно,  светло.  Вернешься со службы, и дом будет
действительно отдыхом.  Кормить буду я тебя куда вкуснее.  Конечно,  кабинет
тебе нужен побольше,  не  такая каморка,  как здесь.  Отоманку,  два кресла,
библиотечный  шкаф...   Одним  словом,  кабинет...  Обновим  спальню...  Мне
кажется,  пушистый ковер,  новые кровати с  волосяными матрацами,  а  то эти
такие жесткие.  Сделаем настоящее гнездышко...  Не правда ли,  милый?..  Мой
"уголок" отделим японскими ширмами,  а наша кретоновая перегородка -  только
пыль и  негигиенично...  И  душно нам спать...  И новую мебель в гостиную...
Старую продадим...  Не правда ли, Вики?.. Ведь необходимо?.. Завтра же скажу
дворнику,  что здесь не  остаемся...  Через месяц контракт.  И  начну искать
квартиру... И ты решишь, если понравится...
     - Да,  Лина,  надо побольше квартиру. И вообще устроиться... Ты сумеешь
все сделать недорого.
     - Еще бы. Не бойся, не разорю тебя, голубчика!
     Оживленная и счастливая, молодая женщина вошла в подробности о том, как
они  устроятся и  будут "мило" жить...  С  такими деньгами,  какие они будут
получать, можно прелестно устроиться. И за границу поедут.
     - Ты повезешь,  милый?  -  вкрадчиво-нежно спросила Лина,  прижимаясь к
мужу, и, заглядывая в его глаза, ласкала своими просительными глазами.
     Варенцов сказал,  что повезет Лину, если дадут отпуск, и одобрил все ее
планы.
     - И будем каждый год немного откладывать, Лина! - прибавил он.
     - Само собой разумеется,  со второго года, как покроем заем. Ведь мы не
будем делать приемов, Вики... К чему?
     - Конечно... Зачем приемы?
     - Разве  только  скромные  журфиксы,   без  ужина,   без  вина.  Чай  и
бутерброды. Правда? Пусть будет один вечер для знакомых.
     Варенцов не отвечал.
     Его идиллическое настроение подернулось легкой дымкой.
     И с необычной порывистостью вдруг сказал:
     - Линочка! Одна ты друг... Одна... И понимаешь меня и сочувствуешь...
     Варенцов благодарными и умиленными глазами смотрел на жену.
     - Милый!..
     Лина обняла мужа и сказала:
     - Если не хочешь журфиксов... Бог с ними!
     - Отчего же...  А если некоторые знакомые -  друзей у меня нет - станут
за глаза бранить. Пусть бранят... Это меня не огорчит.
     - Еще бы огорчаться! Плюнуть, и все!
     - Не объясняться же!
     - И молодец, Вики...
     Лина внезапно загорелась при  мысли,  что знакомые будут бранить мужа и
ее. Наверно, ее. И теперь говорят, что Вики под ее влиянием.
     И, негодующая, не без презрения воскликнула:
     - Это кто же осмелится тебя бранить, кто?
     - Многие, Лина! И не стоит волноваться...
     - Не твои ли сослуживцы:  Никол