роне.  Водил он  знакомство лишь с
избранными студентами,  такими же ранними молодыми людьми,  как и  он,  да с
несколькими приличными шалопаями.
     В этом кружке он был божком.  Он нередко проповедовал, слушая сам себя,
свою   собственную  теорию  государственного  права   и   рисовался  крайним
консерватизмом.  Это отвечало его аристократическим вожделениям и  не мешало
будущей карьере. Напротив!
     Говорил он  недурно:  тихим,  спокойным голосом,  с  апломбом человека,
уверенного  в  своем  превосходстве,  и  любил  напускать  на  себя  строгую
солидность,  особенно когда толковал о  задачах трезвого молодого поколения.
Выходило недурно.
     У  Батищевых молодым человеком все  восхищались,  кроме  младшей сестры
Ниты,   хорошенькой,  неглупой  барышни,  не  особенно  доверявшей  молодому
человеку.  Птичкин  пробовал  очаровать  эту  изящную  молоденькую кузину  с
насмешливыми глазами, но это ему никак не удавалось. Он чувствовал подчас ее
тонкую иронию, и ему с ней было как-то не по себе.
     Зато  Элен  восторгалась своим  любимцем.  Хотя  его  крайние взгляды и
казались ей  уж слишком непреклонными и  возмущали ее доброе сердце,  но она
считала, что этот пыл со временем пройдет, и все прощала "бедному сироте". И
он зато оказывал ей, особенно вначале, почтительно-нежное внимание, уверял в
своем расположении и часто и горячо целовал ее маленькую белую руку, думая в
то  же  время,  что эта старая дева может еще пригодиться и  что рука у  нее
все-таки аппетитная.


        "IV"

     И  Элен все более и  более привязывалась к "милому юноше",  как она его
называла.
     Это  чувство  было  довольно  сложное.  В  нем  соединялось:  несколько
восторженная влюбленность старой девы с  чистой привязанностью доброй души к
бедному молодому человеку,  пробивавшему себе жизненный путь без посторонней
помощи,  и  с  поклонением перед  умом,  энергией и  другими  достоинствами,
которыми  обильно  наделяла молодого человека девушка,  не  привыкшая хорошо
всматриваться в людей.  Она, разумеется, тщательно скрывала свои чувства под
видом  обыкновенного дружеского расположения,  но  втайне  радовалась всяким
успехам  Птичкина  и   была  уверена,   что  из   него  со  временем  выйдет
замечательный человек.  Ее  трогало его  внимание,  его благодарность за  ее
пустые  услуги,   и  она  как  порядочный  человек  искренно  верила  в  его
расположение...  верила и  считала своего протеже безусловно честным молодым
человеком.
     Ей точно чего-то недоставало,  когда он несколько дней не приходил. Она
любила говорить с  ним  и  с  участием доброй сестры относилась ко  всем его
нуждам.  Однажды даже она, вся краснея, со слезами на глазах, предложила ему
взять  взаймы  денег,  но  Птичкин так  холодно и  резко  отказался,  видимо
обиженный этим  предложением,  что  Элен  должна была  извиняться и  уверять
Сержа, что в ее предложении не было и мысли сделать обиду.
     На  спиритических сеансах,  бывавших  поочередно у  каждого  из  членов
небольшого спиритического кружка,  как-то  случалось,  что  Элен  и  Птичкин
всегда сидели рядом.  И эта близость, это прикосновение рук всегда наполняло
Элен каким-то  сладким томлением.  И  она  еще более верила в  спиритическое
сродство душ.  А  Серж,  как нарочно,  иногда слегка надавливал ее крошечный
мизинец  своим  пальцем,  приводя  бедную  девушку  в  большее спиритическое
воодушевление.  Разумеется,  это не он давит. Он не посмел бы этого сделать.
Это дело духов.
     В спиритическом кружке, кроме старухи Батищевой и Элен, участвовали еще
три дамы и два почтенных старика -  все люди более или менее состоятельные и
со связями,  и  Птичкин,  особенно первое время своего студенчества,  охотно
посещал сеансы и был, казалось, ревностным спиритом. С самым серьезным видом
выслушивал он,  когда одна из "спиритических дур",  как мысленно он окрестил
своих  соучастниц  по  опытам,   начинала  рассказывать  о  своей  беседе  с
каким-нибудь  из  жильцов загробного мира  или  объяснять теорию переселения
душ.
     Но  эти  сеансы  сослужили  добрую  службу.  Благодаря им  завязывались
полезные знакомства и  связи,  и  наш  молодой человек во  все  время своего
студенчества имел много уроков,  и таких хороших, что мог не только прилично
жить, но и скопить небольшую сумму, чтобы по выходе из университета одеться,
как приличествует благородному потомку рыцаря Птички.
     Его охотно приглашали,  и года через два по приезде в Петербург молодой
студент имел  возможность обедать в  разных  домах,  не  подвергаясь,  таким
образом,  опасности ежедневно слушать утомительные послеобеденные рассказы -
нередко в пятом издании -  старухи Батищевой, в обществе одной Элен, так как
хорошенькая Нита  и  брат ее  обыкновенно исчезали из  комнаты,  как  только
старуха открывала рот,  ибо  знали все эти рассказы с  тех пор,  как помнили
себя.
     Он  нравился вообще дамам,  этот свежий,  румяный белокурый студент,  с
ясными  голубыми  глазами,   маленькой  шелковистой  бородкой,  с  отличными
манерами  и   с   таким  непреклонным  образом  мыслей.   Под  его  наружным
спокойствием  чувствовался  огонек.   Его  звали  на  балы  и  вечера  и  им
любовались, - так он мило танцевал.
     И  в том обществе,  где он вращался,  почти все находили,  что monsieur
Serge*  -  редкий  молодой человек,  и  иногда  жалели,  что  у  него  такая
"малоговорящая"  фамилия.  Наш  молодой  человек  знал,  что  он  производит
впечатление на дам,  особенно "бальзаковских" лет и любящих пылкость чувств.
Это льстило его самолюбию. Он втайне гордился своими победами, но, казалось,
не  замечал их,  не  позволял себе ни  за  кем ухаживать и  напускал на себя
серьезную солидность слишком  занятого  и  скромного человека,  которого  не
занимает ухаживанье.  Он  хорошо  разыгрывал роль  Иосифа  Прекрасного и  не
забывал,  что он -  Птичкин,  чтобы серьезно ухаживать за светской барышней,
пока не оперится.  Влюбленный лишь в самого себя,  сухой и самолюбивый, он и
не увлекался никем,  мечтая впоследствии жениться на девушке с основательным
приданым. Плодить бедных он не хотел и с цинизмом подсмеивался над дураками,
которые "женятся, не подумавши".
     ______________
     * господин Серж (фр.).

     А  пока наш  молодой человек пользовался расположением своей квартирной
хозяйки,  молодой,  смазливой жены мелкого старого чиновника. Эта связь была
по  крайней мере удобна.  Она  гарантировала его  здоровье и  ни  к  чему не
обязывала.  Так предусмотрительно обсудил Птичкин этот вопрос,  заметив, что
пышная брюнетка к  нему неравнодушна.  И он третировал ее,  относясь к ней с
высокомерным снисхождением высшего существа,  и  дарил ей маленькие подарки,
которыми оплачивал свои чувственные удовольствия.  Полюбившая его  чиновница
вздумала было отказываться от  этих подарков,  но молодой человек прикрикнул
на нее, и она покорно согласилась, не смея ему противоречить.


        "V"

     Когда в  отлично сшитом фраке Серж Птичкин,  уже заручившийся благодаря
хлопотам Батищевой недурным местом  в  провинции,  явился  на  Сергиевскую с
первым визитом по окончании курса,  он застал в гостиной одну Ниту. Старушки
и Элен не было дома. Они уехали в свой приют.
     Фрак очень шел  к  Птичкину,  и  вообще этот двадцатипятилетний молодой
человек глядел  совершеннейшим джентльменом того  особенного стиля,  которым
щеголяют  молодые  чиновники  ведомства иностранных дел  и  вообще  светская
золотая молодежь.  И  если бы  не  знать,  что это Серж Птичкин,  мифический
потомок рыцаря Птички,  его по виду можно было бы принять хоть за маркиза, -
так он был великолепен.
     Уж  он умел ходить с  небрежным развальцем,  щурить глаза,  растягивать
слова,  не узнавать на улице плохо одетых знакомых, зевать, с видом скуки, в
театре и  смотреть собеседнику,  если он  простой смертный,  не в  глаза,  а
пониже или повыше: не то в подбородок, не то в макушку... Одним словом, Серж
Птичкин уже принял облик "горохового шута",  - облик, считаемый за настоящий
"cachet"* порядочного тона.
     ______________
     * Здесь: образец (фр.).

     - Да  вы  великолепны!  Просто-таки великолепны в  своем фраке,  Сергей
Николаевич! - воскликнула Нита при виде Птичкина на пороге гостиной.
     И  ироническая улыбка мелькнула в  ее серых глазах и скользнула по алым
тонким губам.
     И тотчас же прибавила:
     - Поздравляю вас и...
     Она  на  секунду  остановилась  и  глядела  на  великолепного  молодого
человека с  веселой,  чуть-чуть насмешливой улыбкой,  эта блондинка с гладко
зачесанными назад  пепельными волосами,  бойкая  и  живая,  с  выразительным
лицом,   хорошеньким  и   необыкновенно  привлекательным  со  своим  задорно
приподнятым носиком.  В  ее  чуть-чуть вздернутой кверху головке было что-то
надменное и  капризное.  В  живых,  смеющихся глазах точно играл бесенок,  и
выражение в  них быстро менялось.  Она была среднего роста и хорошо сложена.
Серое шерстяное платье обливало ее изящную, полную грации фигурку.
     - И  что  же  дальше?   По  обыкновению,  какая-нибудь  колкость,  Анна
Александровна?  Что ж,  говорите...  Я к этому привык!  - проговорил на ходу
Птичкин умышленно веселым тоном,  стараясь скрыть досаду на  эту насмешливую
барышню, не разделявшую к нему общего поклонения.
     И, приблизившись к девушке, он почтительно поднес к губам ее крошечную,
точно выточенную, розовую ручку.
     - Они,  я думаю,  не особенно чувствительны, мои колкости... для такого
умного человека!  Не  правда ли?  -  лукаво прибавила Нита.  -  Я  просто не
решаюсь вам ничего желать.
     - Это почему?
     - Да потому, что и без моих желаний... успехи не заставят вас ждать...
     - Остается поблагодарить за такое лестное мнение обо мне!  -  промолвил
молодой человек, наклоняя голову.
     - Да ведь вы и сами уверены в этом? Вы ведь вообще влюблены в себя!
     - Вы думаете? - промолвил, краснея, молодой человек.
     - Думаю...
     - Напрасно так думаете...
     - Ну уж что делать...
     - А мне это обидно...
     Молодая девушка усмехнулась.
     - И этому не верите?
     - Досадно - это я еще пойму, но чтобы обидно...
     Эта  "девчонка",  как  про  себя  ее  звал  Птичкин,  положительно  его
раздражала своим ироническим тоном и разными неприятными откровенностями,  а
между тем она ему нравилась,  настолько нравилась,  что он порой мечтал, что
жениться на  ней  было бы  очень недурно.  Она  невеста богатая -  сто тысяч
приданого.  Но она,  видимо,  ему не доверяла и  не оказывала ему особенного
расположения,  и это раздражало его самолюбие.  То ли дело Элен... Та охотно
пошла бы  за  него замуж,  но  ей тридцать три,  а  ему двадцать пять...  Уж
слишком она зрела, эта отцветшая красавица! - думал Птичкин.
     Он принял строго-оскорбленный вид и мягко,  мягко заговорил о том,  что
Нита глубоко заблуждается и  совсем не понимает его.  Он вовсе не так дурен,
как она его считает, и ему обидно, что именно она так относится к нему.
     - Мне всегда было искренно жаль, что я не заслужил вашего расположения,
Анна Александровна... а я всегда был и буду глубоко вам предан...
     Он проговорил эту фразу не без огонька, сделал паузу и бросил взгляд на
девушку. Она, казалось, слушала внимательно.
     "Клюнуло!"  -  подумал  молодой  человек и,  понизив голос  до  нежного
минора, продолжал:
     - Теперь,  когда,  быть может,  нам долго не придется увидеться,  я  не
скрою от вас,  что меня всегда мучило ваше недоверие... Чем я его вызвал? За
что оно? А между тем... я больше чем предан вам... я...
     В эту минуту из залы донеслись голоса Батищевой и Элен.
     Птичкин остановился.
     - Что ж вы,  мосье Серж?..  Allez,  allez toujours!* - с громким смехом
проговорила Нита, и презрительная улыбка светилась в ее глазах.
     ______________
     * Дальше, дальше! (фр.)

     Птичкин позеленел от злости.
     - Здравствуйте, Серж! Поздравляю вас!
     И  Батищева и  Элен радостно пожимали ему  руку,  высказали много самых
искренних и добрых пожеланий и находили, что он прелестен во фраке.
     - А ты, Нита, отчего так хохотала? - спросила мать.
     - Сергей Николаевич рассмешил...
     - Чем?
     - Он великолепно прочитал комический монолог из... "Тартюфа".


        "VI"

     Года  через четыре Серж Птичкин показался на  петербургском горизонте в
качестве  видного  товарища прокурора,  уже  успевшего зарекомендовать себя.
Карьера его обеспечена.  Его считают дельным,  солидным юристом,  но  только
чересчур непреклонным.  Но  это не  смущает Птичкина,  так как он  мнит себя
носителем идеи  самого чистого консерватизма и  аристократических тенденций.
Он стал еще солиднее и принял вид государственного человека.  Он одевается с
изысканно  строгой  простотой,  "по-английски",  и  по  праздникам  посещает
аристократические  церкви,   сделавшись  религиозным  человеком   настолько,
насколько требует  хороший тон  последнего времени.  "Для  увенчания здания"
оставалось сделаться богатым человеком.  И  это не заставило его ждать.  Год
тому  назад  он  женился на  хорошенькой купеческой дочке  с  миллионом.  Он
снисходительно позволяет себя любить, считает жену дурой и строго дрессирует
ее.  В год он выдрессировал жену настолько,  что она уже тянет слова,  щурит
презрительно глаза и боится своего благоверного как огня.
     Сам  Серж Птичкин,  получив миллион,  еще более влюбился в  собственную
особу и стал говорить еще медленнее,  точно произносить звуки ему в тягость.
Ходит он  с  большим развальцем,  словно бы ноги у  него развинчены,  зевает
артистически и  совсем не  узнает на улице многих прежних знакомых и  в  том
числе Элен. У Батищевых он бывает раз-два в год. Чаще бывать ему некогда. Он
так занят!
     Недавно  я   имел  счастье  видеть  Сержа  Птичкина  у  одного  из  его
подчиненных, которого он осчастливил своим посещением. За картами он обратил
внимание  на  какой-то  портрет,  висящий  на  стене,  и,  немного  гнусавя,
процедил:
     - Что это? Фо-то-ти-пия или фо-то-гра-фия?
     И  вдруг так зевнул,  что смутившиеся хозяева поспешили объяснить,  что
это фотография.
     - А я по-ла-га-л, фо-то-ти-пия! Не-дур-но. О-чень недурно!
     Вообще,  Серж Птичкин счастлив.  У него прелестная квартира, экипажи на
резиновых шинах,  лошади превосходные,  влюбленная дура-жена,  впереди очень
видная карьера...
     Одно только по-прежнему терзает его, это - его фамилия.
     - Птичкин... Птичкин! - повторяет он иногда со злобой в своем роскошном
кабинете. - И надобно же было родиться с такой глупой фамилией!
        "1890"



    Константин Михайлович Станюкович.
    Беглец



     ---------------------------------------------------------------------
     Станюкович К.М. Собр.соч. в 10 томах. Том 1. - М.: Правда, 1977.
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 14 апреля 2003 года
     ---------------------------------------------------------------------

     {1} - Так обозначены ссылки на примечания соответствующей страницы.


I

     Чуть-чуть покачиваясь на затихавшей зыби и вздрагивая от быстрого хода,
подходил наш клипер к берегам Калифорнии.
     Было  прелестное сентябрьское утро.  Солнце  уже  высоко  поднялось  на
ярко-голубом  небе,   подернутом  белоснежным  кружевом  убегающих  перистых
облачков,  и  заливало палубу ярким блеском.  От  присмиревшего океана веяло
свежестью и прохладой. Дышалось полною грудью.
     Обрывистые  красные  берега,  окутанные  по  верхам  золотистой  дымкой
тумана,  уж отчетливо видны простым глазом. Вдали, на высоком холме, у входа
в бухту,  белеется башня маяка. Все чаще и чаще попадаются навстречу суда, и
малютка-пароходик,  с  ярким флагом на мачте,  поднимаясь с  волны на волну,
несется к  клиперу.  Это  -  лоцман,  и  с  ним,  конечно,  пачка  последних
американских газет.
     Все  вышли  наверх  из  душных  кают,   и  палуба  забелела  множеством
матросских  чистых  рубах.   Все  празднично  настроены.   Все  просветлели,
охваченные радостным ожиданием "берега".
     После тридцатидневного бурного перехода с постоянной качкой, тревожными
вахтами со шквалами,  дождем и нередкими окриками боцмана среди ночи: "Пошел
все наверх третий риф брать!",  -  после прискучивших консервов за  обедом и
однообразных разговоров в  кают-компании,  надоевших всем,  как и физиономии
друг  друга,  после скучных стоянок в  китайских портах,  -  эта  "жемчужина
Тихого океана", как называют янки Сан-Франциско, сулила немало удовольствий.
Всем хочется поскорей увидать этот диковинный город,  выросший со  сказочной
быстротой,  и  среди молодых офицеров уже идут оживленные толки о  съезде на
берег.
     И  на  баке -  этом матросском клубе,  где  устанавливаются репутации и
обсуждаются все выдающиеся явления судовой жизни, - вокруг кадки с водой для
курильщиков (в другом месте курить матросам нельзя) собралась толпа.  И  там
разговоры, разумеется, о "береге".
     Общий любимец,  добродушный,  веселый и  смелый до отчаянности марсовой
Якушкин, которого все почему-то зовут Якушкой, хотя Якушке уж под сорок лет,
- передает свои впечатления о Сан-Франциско, где он был три года тому назад,
когда в первый раз ходил в кругосветное плавание.
     По словам Якушки,  город веселый,  народ бойкий и живет вольно, кабаков
много,  и водка хорошая - виска по-ихнему; табак - дрянь против нашего, зато
шерстяные рубахи можно похвалить: носки и дешевы.
     - А насчет чего другого-прочего, братцы, так дорого...
     Он  ухарски подмигнул бойким  черным глазом из-под  темных взъерошенных
бровей,  придававших его  смуглому,  широкому,  скуластому лицу с  шапкой на
затылке  забубенный  вид   заправского  лихого   матроса,   прижал  корявым,
почерневшим от смолы пальцем огонь в  своей трубочке,  цыкнул по-матросски в
кадку и,  расставив свои короткие,  крепкие босые ноги фертом,  не торопясь,
прибавил:
     - Зато и форсисты шельмы, я вам скажу!
     - Ну?! - раздалось из толпы.
     Очевидно, довольный произведенным эффектом, Якушка продолжал:
     - Но  только пьяного,  братцы,  не пущают...  ни боже мой!  А  ежели ты
пришел пьяный,  тебя сейчас мамзель честью по загривку... И не пикни! Потому
у их бабам уважение. Какая ни есть, а уважать!
     В  толпе  смеются.  На  многих лицах  недоверие,  и  кто-то  иронически
замечает:
     - Чудно что-то, Якушка!
     - Чудно и есть, а только я верно вам говорю - бабу обидеть не смей!
     Молодой  белобрысый матросик с  большими добрыми  голубыми глазами,  не
успевший  еще  потерять  на  службе  своей  деревенской складки,  все  время
необыкновенно  внимательно  слушавший  Якушку,   вдруг  спросил,  застенчиво
улыбаясь:
     - А какой державы, Якушка, народ?
     - Американской, паря, державы.
     И  хотя этот ответ ровно ничего не  объяснил молодому матросу,  тем  не
менее он кивнул головой с видом удовлетворения,  затянулся окурком и, бросая
его в кадку, заметил в форме вопроса:
     - Тоже, значит, у их свой король есть?
     - То-то вот,  братцы,  нету! - отвечал Якушка, обращаясь ко всем, таким
тоном,  словно  бы  он  извинялся  за  американцев.  -  Оголтелый  народ!  -
неожиданно прибавил он,  как бы вдруг сам проникаясь странностью сообщенного
факта.
     - Нечего сказать, народ! - заметил кто-то в толпе.
     - Однако  тоже  и  у  них  есть  свое  начальство.  Выберут промеж себя
какого-нибудь сапожника, вроде будто начальника, вот тебе и вся недолга!
     - Без начальства шалишь, брат! - раздался чей-то голос.
     - А живут,  надо правду говорить,  хорошо.  Хо-ро-шо,  братцы, живут! -
продолжал Якушка.  -  Взять к примеру:  простая мастеровщина,  а харч у него
завсегда мясной, и виску трескает, и хлеб пшеничный... И насчет одежи чистый
народ!  Этто шляпу на затылок надел,  сам в пинджаке и щиблетках, курит себе
сигарку и поплевывает. Думаешь: господин какой, а он всего-навсего - рабочий
человек!.. Да у их и не узна