ся в Во Мимбр навестить друзей.  Оказал  нам
огромную милость, согласившись провести через лес.
   Сомнения рыцаря, казалось, немного рассеялись.
   - В твоей речи упоминалось о грабителях. Где же произошло нападение?
   - В трех-четырех лигах отсюда, когда мы раскинули лагерь на ночь. Удалось
обратить их в бегство, хотя сестра моя очень испугалась.
   - Эта астурийская провинция кишит ворами и мятежниками, - сурово  объявил
рыцарь. - Мне и моим людям дан  приказ  безжалостно  расправляться  с  ними.
Сюда, астуриец.
   Глаза Леллдорина вспыхнули, но он послушно выехал вперед.
   - Твое имя?
   - Меня зовут Леллдорин, сэр рыцарь Чем могу служить вам?
   - Эти грабители, о которых говорил твой друг, они  из  благородных  людей
или низкая чернь?
   - Рабы, господин мой, грязные и оборванные. Несомненно,  восстали  против
хозяев и скрылись в лесу продолжать беззаконные деяния.
   -  Как  можно  ожидать   выполнения   обязанностей   и   повиновения   от
простолюдинов, когда высокорожденные осмеливаются восставать против  короны?
- заметил рыцарь.
   - Истинно так, господин мой, - согласился Леллдорин с явно преувеличенной
скорбью. - Много раз спорил я об этом с  теми,  кто  бесконечно  скорбит  по
Астурии,  оплакивает   угнетение   астурийцев   мимбратами   и   невероятное
высокомерие  последних.  Уговоры  мои  прислушаться  к  здравому  смыслу   и
выказывать  соответствующее  почтение  его  величеству,  нашему   повелителю
королю, встречают лишь холодное презрение и непонимание.
   Юноша вздохнул.
   - Мудрость твоя не  по  годам,  юный  Леллдорин,  -  одобрительно  кивнул
рыцарь, - но,  к  прискорбию  моему,  я  вынужден  задержать  тебя  и  твоих
компаньонов, чтобы проверить некоторые обстоятельства.
   - Сэр рыцарь! - энергично запротестовал Силк. - Потепление  может  свести
ценность моего товара на нет! Умоляю вас не прерывать нашего путешествия.
   - Сожалею, добрый человек, но необходимость вынуждает меня. Астурия кишит
заговорщиками и мятежниками, и я никому не могу  позволить  продолжать  путь
без тщательной проверки.
   В  арьергарде  строя   всадников   внезапно   началась   суматоха.   Полк
толнедрийцев, сверкая стальными нагрудниками,  в  алых  плащах  и  шлемах  с
перьями, медленно окружил рыцарей в тяжелом вооружении.
   - Что здесь происходит? - вежливо спросил командир  легионеров,  стройный
человек лет сорока с обветренным лицом, остановив коня перед Силком.
   -  Нам  не  требуется  помощь  легионеров  в  таких  делах,   -   холодно
ответствовал рыцарь. -  Приказы  мы  получаем  из  Во  Мимбра.  Нас  послали
восстановить порядок в Астурии, и поэтому я обязан допросить этих путников.
   - Питаю глубокое почтение к приказу, сэр рыцарь, - ответил толнедриец,  -
но за безопасность путешественников на дороге отвечаю я.
   И вопросительно взглянул на Силка.
   - Я Редек из Боктора, капитан, - объяснил тот,  -  драснийский  торговец,
направляюсь в Тол Хонет, Все бумаги при мне, если желаете ознакомиться.
   - Документы легко подделать, -  объявил  рыцарь  -  Совершенно  верно,  -
согласился толнедриец, - но чтобы зря не тратить время, я давно  уже  привык
оценивать людей по внешнему виду. Судите сами: драснийский торговец, везущий
тюки с  товаром,  имеет  полное  право  и  законную  причину  находиться  на
имперском тракте, сэр рыцарь, и задерживать его никто не может.
   - Но мы обязаны искоренять разбой и мятеж! - горячо возразил рыцарь.
   - Искореняйте, - согласился капитан, - только не на дороге.  По  договору
имперский тракт - толнедрийская  территория.  Не  могу  вмешиваться  в  ваши
действия по всей округе, но то, что происходит на дороге, -  касается  лично
меня. Уверен, что ни один истинный мимбратский  рыцарь  не  захочет  унизить
своего  короля,  нарушив  твердое  соглашение  между  арендской  короной   и
императором Толнедры, не так ли?
   Рыцарь беспомощно воззрился на легионера.
   - Думаю, ты можешь продолжать  путь,  добрый  человек,  -  объявил  Силку
толнедриец. -  Знаю,  что  весь  Тол  Хонет  с  нетерпением  ожидает  твоего
прибытия.
   Силк широко улыбнулся и  низко  поклонился,  не  слезая  с  седла.  Потом
взмахнул рукой, и все медленно направились вперед  мимо  кипящего  от  гнева
мимбратского рыцаря. После  того  как  проехала  последняя  вьючная  лошадь,
легионеры выстроились поперек дороги, отсекая мимбратов.
   - Неплохой человек, - заметил Бэйрек. - Не очень-то я высокого  мнения  о
толнедрийцах, но этот совсем другой.
   - Едем быстрее, - поторопил господин Волк, - не  стоит  дожидаться,  пока
рыцари помчатся по нашим следам.
   Они пустили лошадей в галоп  и  скоро  оставили  далеко  позади  рыцарей,
занятых прямо посреди дороги горячим спором с командиром легионеров.
   На ночь они остановились в толнедрийской гостинице с толстыми стенами, и,
может быть, впервые в жизни Гарион пошел мыться без напоминаний  и  приказов
тети Пол. Хотя накануне ему не удалось принять участие в драке, он почему-то
ощущал, что весь залит кровью или чем-то похуже. Раньше  юноша  не  понимал,
как ужасно может быть изуродован человек в ближнем бою. Вид  обезглавленного
трупа с вывалившимися внутренностями  наполнил  его  глубоким  стыдом  перед
зрелищем омерзительно обнаженных секретов человеческого тела.
   Гарион чувствовал, что выпачкан с ног до головы. Он  снял  всю  одежду  и
даже, не подумав, серебряный амулет, подаренный господином  Волком  и  тетей
Пол, уселся в дымящуюся ванну, где начал яростно скрести кожу жесткой щеткой
и едким мылом, стремясь уничтожить воображаемую грязь вместе с кожей.
   Следующие несколько дней они продвигались на юг, останавливаясь только  в
расположенных на равном расстоянии толнедрийских гостиницах, где присутствие
легионеров с жесткими лицами служило  постоянным  напоминанием  о  том,  что
безопасность путешественников, ищущих приюта, находится под  охраной  воинов
толнедрийской империи.
   На шестой день после схватки с разбойниками лошадь Леллдорина захромала.
   Дерник и Хеттар под наблюдением тети Пол провели несколько часов,  готовя
зелье на маленьком костре у обочины и накладывая горячие компрессы  на  ногу
животного, пока Волк кипел от негодования на задержку. К тому  времени,  как
конь мог продолжать путь, все поняли,  что  никак  не  успеют  добраться  до
следующей гостиницы до наступления темноты.
   - Ну, Старый Волк, - сказала тетя Пол,  после  того  как  все  уселись  в
седла, - что теперь делать? Ехать всю  ночь  или  пытаться  найти  ночлег  в
лесу?
   - Еще не решил, - коротко ответил Волк.
   - Если не ошибаюсь, недалеко есть деревня, - вставил Леллдорин, - правда,
очень бедная, но что-то вроде постоялого двора имеется.
   - Звучит не очень заманчиво! - покачал головой Силк. - Что  ты  имеешь  в
виду?
   - Хозяин этих владений  очень  скуп  и  взимает  огромные  подати.  Людям
остается очень мало, и постоялый двор крайне убогий.
   - Придется ехать, - вздохнул Волк и погнал коня быстрой рысью.
   Когда они подъехали к деревне, низко нависшие облака начали  расходиться,
в разрыве проглянуло бледное солнце.
   Деревня  оказалась  еще  хуже,  чем  предсказывал  Леллдорин.   Полдюжины
оборванных нищих стояли в грязи у  околицы,  протягивая  ладони  и  слезливо
умоляя о милостыне.
   Из щелей убогих лачуг медленно вытекали тонкие струйки дыма - печных труб
на крышах не было. Тощие свиньи рылись в грязи; вонь стояла ужасающая.
   Похоронная процессия уныло  пробиралась  к  кладбищу,  расположенному  на
другом конце деревни, по  заваленной  мусором  улочке.  Тело,  завернутое  в
рваное коричневое одеяло, несли на доске, а жрецы Чолдана, бога  арендов,  в
богато расшитых рясах пели древний гимн, в котором  упоминалось  о  войне  и
мести, но ничего не говорилось об утешении и покое.
   Провожая мужа в последний путь, вдова с  бесстрастным  лицом  и  мертвыми
сухими глазами молча прижимала к груди хнычущего младенца.
   На постоялом дворе отвратительно пахло прокисшим пивом и  гнильем.  Пожар
уничтожил часть общей залы, обуглив и закоптив низкий потолок. Зияющую  дыру
в сожженной стене завесили грязной мешковиной. Врытый в земле  очаг  нещадно
дымил, а хозяин, тощий коротышка со злобным лицом, грубил и ворчал.
   На ужин он подал только блюда с водянистой кашей - смесью репы с ячменем.
   - Великолепно! - иронически заметил Силк, отталкивая нетронутую порцию. -
Ты   меня   просто   удивляешь,   Леллдорин.   Страсть   твоя   бороться   с
несправедливостью, кажется, не распространяется на здешние места. Могу ли  я
предложить нанести следующий визит владельцу  этого  поместья?  Кажется,  по
нему уже давно петля плачет!
   - Не представлял, что все настолько плохо, -  тихо  отозвался  Леллдорин,
озираясь,  как  будто  впервые  увидел  происходящее.  Ужас,   смешанный   с
отвращением, ясно вырисовывался на открытом лице.
   Гарион, с трудом сдерживая дурноту, встал.
   - Пойду лучше прогуляюсь, - пробормотал он.
   - Только не слишком далеко, - предупредила тетя Пол.
   Воздух на улице был чуть почище, Гарион осторожно пробирался  к  околице,
пытаясь не очень измазаться.
   - О, господин,  -  умоляюще  прошептала  маленькая  девочка  с  огромными
глазами, - нет ли у вас корочки хлеба?
   Гарион беспомощно взглянул на нее.
   - Прости...
   Он порылся в карманах,  ища,  что  бы  ей  дать,  но  ребенок,  заплакав,
отвернулся.
   В изрытом копытами поле,  расстилающемся  за  источающими  гнусный  запах
улицами, оборванный мальчишка, почти ровесник Гариона, пас несколько коров с
торчащими ребрами, наигрывая на деревянной  дудочке.  Душераздирающе  чистая
мелодия плыла, никем не замеченная, над крышами убогих  хижин,  чернеющих  в
косых лучах заходящего солнца. Пастушок увидел Гариона, но продолжал  играть
Глаза их встретились на миг; оба будто молчаливо признали друг друга, но  не
сказали ни слова На опушке леса, за полем, появился всадник в темном одеянии
с капюшоном, на черной лошади и остановился, повернувшись лицом  к  деревне.
Было  в  нем  что-то  зловещее,  но  одновременно  смутно-знакомое.  Гариону
почему-то показалось, что он должен знать этого  всадника,  но,  хотя  юноша
мучительно пытался вспомнить имя, оно все ускользало и ускользало...  Гарион
долго глядел на черного всадника, невольно обратив внимание на  то,  что  ни
он, ни лошадь не отбрасывают тени, стоя при этом в свете угасающего солнца.
   Где-то  глубоко  в  мозгу,  казалось,   мучительно   шевелилась   ужасная
болезненная мысль, но он, будто очарованный, не двигался с места.  Не  стоит
ничего говорить тете Пол или остальным об этой странной  фигуре  на  опушке,
потому что и сказать нечего; стоит отвернуться - и он все забудет.
   Постепенно стало темнеть, и Гарион, почувствовав, что дрожит, повернул  к
постоялому двору, неотступно преследуемый трогательной  мелодией  деревянной
свирели, парящей высоко в небе над головой.

Глава 6

   Несмотря на то что  вечер  был  ясным,  утро  встретило  путешественников
сыростью и холодом; ледяная изморось сыпалась на деревья; насквозь промокший
лес мрачно насупился. Они рано покинули постоялый двор и вскоре очутились  в
еще более глухой и угрюмой чаще, чем те зловещие места, которые уже прошли.
   Огромные деревья окружали их; толстые искривленные дубы  поднимали  голые
сучья среди темных елей и сосен. Серый, изъеденный лишайником  мох  покрывал
землю.
   Леллдорин был сегодня непривычно молчалив, и Гарион предположил, что друг
по-прежнему непрерывно думает о  замыслах  мерга  Нечека.  Молодой  астуриец
угрюмо  смотрел  вперед,  плотно  завернувшись  в  тяжелый   зеленый   плащ;
рыжевато-золотистые  волосы  влажно  обвисли.  Гарион  подобрался   поближе;
некоторое время оба ехали, не произнося ни слова.
   - Чем ты обеспокоен, Леллдорин? - прошептал он наконец.
   - Думаю, что всю свою жизнь был слеп, Гарион, - ответил тот.
   - Каким образом? - осторожно спросил Гарион, надеясь,  что  друг  решился
все рассказать господину Волку.
   - Замечал только, что мимбраты угнетают  Астурию,  и  не  видел,  как  мы
унижаем и губим собственный народ.
   - Я ведь  пытался  все  объяснить  Что  заставило  тебя  прозреть  только
сейчас?
   - Деревня, в которой мы  вчера  остановились,  -  объяснил  Леллдорин,  -
никогда не встречал такого убогого мерзкого  места  и  людей,  ввергнутых  в
столь безнадежную нищету. Как они могут выносить это?
   - А что, есть какой-нибудь выбор?
   - Отец мой, по крайней  мере,  хорошо  обращается  со  своими  людьми,  -
оборонялся юноша, - никто не голодает, у всех крыша над  головой,  а  эти...
бедняги... хуже животных. Я всегда гордился своим происхождением, но  теперь
стыжусь.
   В глазах его действительно стояли слезы.
   Гарион при виде столь внезапного пробуждения не понимал, как себя  вести.
С одной стороны, он был рад, что  Леллдорин  наконец  признал  очевидное,  с
другой - боялся:  а  вдруг  такое  прозрение  заведет  порывистого  юношу  в
какую-нибудь беду.
   - Я отрекусь от титула! - объявил неожиданно Леллдорин,  будто  подслушав
мысли Гариона - А когда возвращусь из странствий, буду жить  среди  рабов  и
делить с ними их печали.
   - К чему хорошему это  приведет?  Думаешь,  твои  страдания  облегчат  им
жизнь?
   Леллдорин  резко  вскинул  голову,   явно   обуреваемый   противоречивыми
эмоциями.
   Наконец он улыбнулся, но в голубых глазах застыла решимость.
   - Ты, конечно, прав. Как всегда. Удивительно, но ты сразу видишь,  в  чем
корень проблемы, Гарион.
   - Что ты имеешь в виду? - с некоторой опаской осведомился тот.
   - Я подниму их на восстание. Пройду всю Арендию во главе армии крестьян.
   - Ну почему у тебя на все один ответ?! - застонал Гарион. - Во-первых,  у
крепостных вообще нет оружия, и они не умеют драться.  Никакими  прекрасными
словами и уговорами ты не заставишь их последовать за тобой, а если даже это
и удастся, любой арендский дворянин не задумается подняться против вас.  Они
растерзают твою армию, а потом положение в сто раз ухудшится. И, наконец, ты
просто начнешь гражданскую войну; именно этого и добиваются мерги.
   Леллдорин в удивлении заморгал, слова Гариона наконец-то  дошли  до  туго
соображающего аренда. Лицо юноши вновь помрачнело.
   - Я об этом не подумал, - сознался он.
   - Совершенно верно. И будешь продолжать совершать подобные ошибки до  тех
пор, пока собираешься работать только мечом, а не мозгами.
   Леллдорин, вспыхнув, смущенно засмеялся.
   - Ты и вправду не ходишь вокруг да около, Гарион, - тихо упрекнул он.
   - Прости, - поспешно извинился Гарион, - наверное, нужно  было  объяснить
как-то иначе.
   - Нет, - покачал головой Леллдорин, -  ведь  я  аренд.  Если  не  сказано
прямо, не пойму.
   - Нельзя сказать, что ты глупый, Леллдорин,  -  запротестовал  Гарион,  -
ведь каждый может ошибаться. Аренды не дураки - просто слишком порывисты.
   - Это было нечто большим, чем  обыкновенная  импульсивность,  -  печально
вздохнул Леллдорин, показывая на влажный мох у корней деревьев.
   - Что именно? - огляделся Гарион.
   - Это последний участок  леса  перед  равнинами  Центральной  Арендии,  -
пояснил Леллдорин, - естественная граница между Мимбром и Астурией.
   - Лес как лес, - пожал плечами Гарион.
   - Не совсем, - мрачно ответил Леллдорин. - Очень удобное место для засад.
   Земля в этом лесу усеяна старым костями. Приглядись получше.
   Он вытянул руку. Вначале Гариону показалось, что  перед  ним  всего  лишь
пара изогнутых сучьев, высовывающихся из мха, с тонкими веточками на  конце,
запутавшимися  в  разросшемся  кусте,  но  тут  же  с   отвращением   увидел
полуистлевшую зеленоватую человеческую руку; пальцы судорожно  цеплялись  за
куст в последней предсмертной агонии.
   - Почему его не похоронили? - взорвался он в ярости.
   - Поверь, потребуется тысяча  людей  и  тысяча  лет,  чтобы  собрать  все
лежащие здесь скелеты и предать их земле, - глухо объявил Леллдорин. - Целые
поколения арендов покоятся здесь - мимбраты, весайты, астурийцы.  Все  лежат
где упали, а мох хранит их вечный сон.
   Гарион вздрогнул и отвел  глаза  от  немой  мольбы  этой  одинокой  руки,
поднимавшейся со дна мохового моря здесь, в мрачно насупившемся лесу. Подняв
глаза, он понял, что эта неровная почва простиралась  насколько  мог  видеть
глаз.
   - Сколько еще нужно ехать, чтобы добраться до равнины? - тихо спросил он.
   - Около двух дней.
   - Два дня?! И все по таким же местам? Леллдорин кивнул.
   -  Почему?  -  спросил  Гарион  осуждающе,  более  жестким   тоном,   чем
намеревался.
   - Сначала причиной были гордость... и честь. После - скорбь по  павшим  и
желание отомстить. И наконец - просто не знали, как все это  остановить.  Ты
ведь сам сказал: мы, аренды, не очень-то сообразительны.
   - Но всегда храбры, - быстро возразил Гарион.
   - О да, - согласился Леллдорин, - всегда храбры.  Это  наше  национальное
проклятие!
   - Белгарат, - еле шевеля губами, прошептал Хеттар, - лошади чуют что-то.
   Господин Волк, дремавший как обычно в седле, встрепенулся:
   - Что?
   - Лошади, - повторил Хеттар. - Что-то там впереди их пугает.
   Глаза Волка сузились, лицо внезапно приобрело странно-пустое выражение.
   - Олгроты, - с отвращением кинул он.
   - Что такое олгрот? - спросил Дерник.
   - Нелюди. Дальняя родня троллей.
   - Я однажды видел тролля, - заметил Бэйрек. - Гнусное уродливое  огромное
чудище с когтями и клыками.
   - Они нападут на нас? - встревожился Дерник.
   - Почти  наверняка,  -  напряженно  ответил  Волк.  -  Хеттар,  следи  за
лошадьми.
   Нужно держаться всем вместе. Никому не отделяться!
   - Откуда они появились? - удивился Леллдорин. - В здешнем лесу никогда не
бывало чудовищ.
   - Иногда спускаются с гор Ало, если проголодаются,  -  объяснил  Волк.  -
Живых после такого нападения не остается,  так  что  рассказать  подробности
некому.
   - Лучше бы тебе что-нибудь предпринять, отец, - посоветовала тетя Пол.  -
Они нас окружают.
   Леллдорин быстро огляделся, соображая, где находится.
   - Мы недалеко от холма Элгона, - ответил он, - и  если  бы  удалось  туда
добраться, олгроты ничего с нами сделать не смогут.
   - Холм Элгона? - переспросил Бэйрек, вынимая тяжелый меч.
   - Высокая скала, усеянная валунами. Почти  крепость  Элгон  держался  там
почти месяц против целой мимбратской армии.
   - Неплохо звучит, - согласился Силк. - По крайней мере, хоть выберемся из
этих деревьев.
   Он нервно оглядел ужасный лес, окутанный ледяной моросью.
   - Можно попытаться, - решил Волк. - Они еще только примеряются напасть, а
к тому же дождь притупляет их обоняние.
   Сзади раздался странный лающий звук.
   - Это они? - спросил Гарион: собственный голос воплем отдался в ушах.
   - Перекликаются, - ответил Волк. -  Кто-то  из  них  нас  заметил.  Лучше
поторопиться, но не очень спешите, пока не увидим холм.
   Они пустили испуганных лошадей  рысью  и  упрямо  направились  вперед  по
грязной дороге, поднимавшейся к вершине низкого горного гребня.
   - Пол-лиги, - прохрипел Леллдорин, - всего поллиги,  и  мы  доберемся  до
холма.
   Лошадей  было  трудно  сдержать;  глаза  их  бешено  закатывались,  гривы
разметались. Гарион почувствовал, как заколотилось сердце, а  во  рту  стало
сухо.
   Дождь пошел немного сильнее. Краем глаза он уловил  какое-то  движение  и
быстро поднял голову. Человекоподобная фигура скачками передвигалась в лесу,
шагах в ста от дороги. Олгрот бежал полусогнувшись, лапы свисали  до  земли,
кожа отливала омерзительным свинцовым цветом.
   - Вон там! - крикнул Гарион.
   - Видел! - проворчал Бэйрек. - Тролль, пожалуй, побольше.
   - Ну, этот тоже немаленький, - скривился Силк.
   - Если нападут, берегитесь когтей, - предупредил Волк, - они ядовитые.
   - Это становится все интереснее, - заметил Силк.
   - Вон там скала, - спокойно объявила тетя Пол.
   - Быстрее! - рявкнул Волк.
   Насмерть  напуганные  кони,  почувствовав   свободу,   рванул