ницы земель сендаров?
   - Это очень длинный маршрут.
   - Но гораздо короче перехода через горы, - возразил Белгарат. - В пещерах
нет снега и чудовищ. Так есть ли такой путь?
   - Есть, - подтвердил Релг.
   - А ты укажешь нам его? - наседал старик.
   - Если придется, - с неохотой ответил Релг.
   - Я думаю, придется, - сказал Белгарат. Релг вздохнул и признался:
   - Я надеялся вернуться домой после того, как наш поход закончится.
   Белгарат рассмеялся:
   - По правде говоря, он только начался. Предстоит много пройти.
   Как бы подтверждая его слова, Таиба улыбнулась.
   Гарион почувствовал, как  чья-то  крохотная  ладонь  прикоснулась  к  его
пальцам. Конечно, это был Миссия, незаметно вошедший в зал.
   - Ничего, тетя Пол, если я отправлюсь покататься?
   - Иди, конечно, дорогой. Только будь осторожен. Не слишком красуйся перед
Адарой. Я не хочу, чтобы ты свалился с лошади и сломал себе шею.
   Миссия отпустил руку Гариона и направился туда, где стоял Релг.  Узлы  на
мешочке, которые тщательно  запечатал  свинцом  Дерник,  опять  развязались.
Маленький мальчик вынул из него Око и предложил алгосу.
   - Миссия?
   - Почему ты не хочешь его взять, Релг? - спросила Таиба  у  перепуганного
мужчины. - Никто в мире не сомневается в твоей чистоте.
   Релг сделал шаг назад и замотал головой.
   - Этот камень - священный предмет другой религии. Он от Олдура, а нет  от
Ала, поэтому я не вправе к нему прикасаться.
   Таиба  понимающе  улыбнулась,  оглядывая  фанатика   своими   фиолетовыми
глазами.
   - Миссия, -  позвала  тетя  Пол,  -  подойди  ко  мне.  Мальчик  послушно
направился к ней. Полгара взяла мешочек, висевший на поясе, и открыла его.
   - Положи камень сюда, - попросила она. Миссия вздохнул и спрятал камень.
   - Как  он  ухитряется  его  развязывать?  -  произнесла  она  вполголоса,
осматривая шнурки.
   Гарион с Адарой выехали из крепости и направились по холмистой долине  на
запад. На темно синем небе ярко светило солнце. Утро выдалось  морозным,  но
не таким холодным, как неделю  назад.  Некоторое  время  они  молча  скакали
рядом. Наконец остановились  на  южной  стороне  холма,  слезли  с  лошадей,
укрывшись от пронизывающего ветра, и долго сидели, обозревая унылые просторы
олгарской равнины.
   - Что можно сделать с помощью волшебства, Гарион? -  после  долгой  паузы
спросила она.
   - Все зависит от того, кто этим занимается. У одних получается почти все,
у других - почти ничего.
   - Не мог бы ты... - она запнулась и поспешно добавила:
   - Не мог бы ты заставить распуститься вот этот куст?
   Гарион понял, что она хотела спросить совершенно о другом.
   - Прямо сейчас, зимой.
   Он перевел взгляд на куст утесника, соображая, чем это может  обернуться.
- Думаю, могу, - ответил он, - но если я сделаю это
   Сейчас, то куст не перенесет холода и умрет.
   - Но это всего лишь куст, Гарион.
   - Зачем убивать его?
   Она отвела глаза и спросила:
   - Ты не мог бы сделать что-нибудь ради меня, Гарион?
   Самую малость. Чтобы мне было во что верить.
   - Попробую. - Ему было непонятно е„ неожиданно изменившееся настроение. -
Как насчет этого? - Он поднял ветку и повертел е„, разглядывая.  Затем  взял
несколько пучков сухой травы, обернул их  вокруг  ветки,  опять  осмотрел  и
принялся сосредотачивать внимание.
   Глаза Адары расширились, когда чахлая ветка и  сухая  трава  ожили  перед
ней.
   Бледно-лиловое, с красным оттенком и дрожащими  лепестками,  свесившимися
набок, крохотное творение трудно было назвать цветком, хотя он  и  благоухал
ароматом  лета.  Гарион  чувствовал  себя  довольно  странно,   вручая   его
двоюродной сестре. И снова в его  голове  зазвучала  мелодия,  на  этот  раз
лишенная  шума,  обычно  сопровождавшего  процесс  волшебства,  похожая   на
перезвон колокольчиков, который он слышал в озаренной ярким  светом  пещере,
когда давал жизнь жеребенку. Если прежде, приступая к чародейству, он черпал
силы из того, что его окружало, то теперь все происходило в нем самом, и это
доставляло глубокую, ни с чем не сравнимую радость.
   - Какой красивый, - прошептала Адара, держа цветок в ладонях и вдыхая его
аромат. Темные волосы упали и закрыли е„ лицо. Затем она подняла подбородок,
и в е„ глазах Гарион увидел слезы. - Это должно помочь, -  тихо  проговорила
она, - хотя бы на время.
   - Чему помочь, Адара?
   Она уставилась на серую равнину, потом неожиданно спросила:
   - Кто такая Се'Недра?
   - Се'Недра? Принцесса... дочь императора Толнедры Рэн Боруна.
   - Как она выглядит?
   - Очень маленькая... наполовину дриада... у  не„  рыжие  волосы,  зеленые
глаза... и скверный характер. Короче говоря, испорченная  девчонка,  которая
не очень-то жалует меня.
   - Но все может измениться, не так ли? - засмеялась Адара, смахивая слезы.
   - Непонятно.
   - Тебе только требуется... - Она многозначительно замолчала
   - О-о, - дошло до Гариона. - Нет, мы стараемся не вмешиваться в  мысли  и
чувства людей. Я  хотел  сказать,  что...  ну,  понимаешь,  тут  не  за  что
уцепиться. Даже не знаю, как начать.
   Адара взглянула на него, закрыла лицо руками и заплакала.
   - Что с тобой?
   - Ничего. Неважно.
   - Нет, важно. Почему ты плачешь?
   - Я надеялась... когда я услыхала, что ты  волшебник...  и  потом,  когда
оживил этот цветок... я подумала, что ты можешь все. Я решила, что ты мог бы
сделать что-то и для меня.
   - Я сделаю все, о чем ты просишь, Адара.
   - Но ты не можешь, Гарион. Ты же сам только что сказал.
   - А что ты хотела?
   - Ты мог бы сделать так, чтобы некто полюбил меня. Какая я глупая, да?
   - Кто он?
   Она взглянула на него с холодной гордостью глазами, полными слез.
   - Это не так важно. Тут ничем не поможешь. Ну и хорошо. Это было дурацкое
желание. Я передумала. Давай забудем про это! - Она  поднялась  с  земли.  -
Пора возвращаться. Сегодня не такой уж хороший день,  как  мне  казалось,  и
потом я замерзла.
   Они сели на лошадей и направились к виднеющимся вдали стенам Стронгхолда.
Разговор не клеился. Адаре не хотелось  говорить,  а  Гарион  не  знал,  что
сказать.
   Оживленный и забытый ими цветок остался лежать на склоне холма.  Согретый
слабыми лучами солнца,  он  распустился,  маленькая  коробочка  внутри  него
раскрылась, разбросав крошечные семена, которые упали в промерзшую  землю  и
остались лежать в ожидании весны.

Глава 8

   У алгосских девушек были большие темные глаза,  бледная  кожа  и  светлые
волосы. Принцесса Се'Недра выделялась  на  их  фоне  подобно  красной  розе,
распустившейся среди лилий. Они следили за  каждым  е„  движением  с  легким
недоумением, как бы  пораженные  этим  полным  жизни  маленьким  и  странным
существом, которое так неожиданно стало центром их жизни. И дело не в  цвете
е„ кожи, хотя само по себе это не могло  не  вызвать  удивления.  Алгосы  по
природе были серьезными, сдержанными людьми, которые  редко  смеялись  и  не
были склонны к проявлению чувств. Се'Недра, однако, являла собой  полную  их
противоположность.  Девушки  наблюдали,   пораженные,   как   быстро   смена
настроений и эмоций отражалась на е„ хорошеньком личике, краснели  и  нервно
хихикали над е„ смелыми, а порой и злыми шутками. Она привлекала к  себе,  и
каждая из десяти девушек, которые постоянно находились  при  ней,  рано  или
поздно изливала душу маленькой принцессе.
   Выпадали, конечно, и дни, когда Се'Недра была не в духе и гнала  от  себя
кротких алгосских девушек, осыпая их бранными словами, и все  разбегались  в
слезах в разные стороны, не в силах сносить эти вспышки раздражения. Позднее
(хотя они и зарекались после таких бурных сцен подходить к ней близко)  одна
за другой нерешительно возвращались и находили е„ радостной  и  улыбающейся,
как ни в чем не бывало.
   Принцессе  приходилось  нелегко.   В   особенности   после   того,   как,
подчинившись приказу Ала, она осталась в пещерах  в  то  время,  как  другие
направились в Рэк Ктол. Всю жизнь  Се'Недра  привыкла  находиться  в  центре
событий, и вот теперь е„ отодвинули в тень, заставили страдать каждый  день,
когда ничего другого не оставалось, как только ждать. Она не  была  создана,
чтобы ждать, и  приступы  ярости,  от  которых  все,  как  испуганные  куры,
разбегались в разные стороны, отчасти были вызваны вынужденным бездельем.
   От е„ капризов особенно доставалось Гориму.  Немощный  старик  в  течение
нескольких столетий жил мирной и спокойной жизнью. Се'Недра ворвалась в  его
жизнь подобно урагану. И хотя  временами  его  терпение,  казалось,  вот-вот
лопнет, тем не  менее  Горим  терпеливо  сносил  все  е„  капризы,  приступы
истерики и необъяснимые выходки, равно как и внезапные и бьющие  через  край
проявления нежности,  когда  она  бросалась  ему  на  шею  и  покрывала  его
испуганное лицо поцелуями.
   В дни, когда Се'Недра бывала в настроении, она собирала друзей,  знакомых
и родных на берегу острова Горима, чтобы поболтать, посмеяться и поиграть  в
игры, которые сама же придумывала, и тогда мрачная тишина  пещер  оглашалась
шутками и смехом молодых девушек. Когда она впадала в меланхолию, то  вместе
с Горимом принималась бродить по причудливому миру пещер, раскинувшихся  под
покинутым городом  Пролгой.  Со  стороны  могло  показаться,  что  принцесса
настолько погружена в собственные переживания, что ничего не замечает, но е„
цепкий ум схватывал и анализировал все, даже в момент самых яростных вспышек
гнева. Горим с удивлением обнаружил, что перед ним девушка  с  очень  острым
умом и богатым воображением. Когда  он  рассказывал  предания  алгосов,  она
всегда внимательно его  слушала,  стараясь  понять,  что  кроется  за  этими
рассказами.
   Из этих бесед принцесса почерпнула  для  себя  много  важного.  Так,  она
узнала, что смысл жизни алгосов заключается в  религии  и  что  мораль  всех
услышанных историй - абсолютное подчинение воле Ала. Житель  Толнедры  может
шутить и даже заключать сделки со своим богом. Недра готов принять это.  Ему
нравится заключать сделки и торговаться, так же как и его народу. В сознании
алгосов, однако, подобные отношения выглядели святотатством.
   - Мы были ничем, - объяснял Горим. -  Если  не  сказать  больше.  У  нас,
отвергнутых всем миром, не было ни места, ни бога,  пока  Ал  не  согласился
стать нашим богом. Отдельные фанатики дошли до того, что решили:  если  хотя
бы один алгос не угодит чем-то нашему богу, то Ал  бросит  нас  на  произвол
судьбы. Я не хочу утверждать, что полностью познал Ала, но не считаю, что он
такой неразумный. Все же изначально он не хотел быть нашим  богом,  так  что
лучше не оскорблять его.
   - Он любит тебя, - живо заметила Се'Недра - Любой мог заметить это по его
лицу, когда он приходил. Горим с сомнением посмотрел на не„ и ответил:
   - Надеюсь, я не очень разочаровал его.
   - Не говори глупости, - весело проговорила принцесса. - Ну разумеется, он
тебя любит. Все в мире любят тебя. - Как бы в подтверждение сказанных  слов,
она нежно поцеловала его в бледную щеку.
   - Дорогое дитя, - Горим улыбнулся, - твое сердце распахнуто  миру,  и  ты
думаешь, что все, кого ты  любишь,  отвечают  тебе  взаимностью.  Боюсь,  не
всегда получается так, как ты хочешь. В наших пещерах полно  тех,  кто  меня
совсем не любит.
   - Ерунда, - возразила она. - Ничего подобного. Если ты с кем-то поспорил,
это не значит, что ты не любишь этого человека. Я безумно люблю  отца,  хотя
мы постоянно ругаемся.  Нам  нравится  спорить.  -  Се'Недра  знала,  что  в
разговоре с Горимом может спокойно вставлять такие слова, как "глупость" или
"ерунда". Она успела настолько очаровать его, что ей многое сходило с рук.
   Маловероятно, чтобы кто-то из приближенных принцессы поверил в то, что  в
е„ характере произошли изменения (пусть даже незаметные, на первый  взгляд),
и тем не менее они произошли. Какой бы эмоциональной  Се'Недра  ни  казалась
серьезным, сдержанным  людям,  с  некоторых  пор  она  хотя  бы  на  секунду
задумывалась о том, что сказать и как поступить. В этих пещерах ею  овладело
смущение, а смущение Се'Недра просто не могла терпеть. Постепенно, незаметно
для окружающих, она научилась владеть собой, и иногда е„ можно было  принять
за настоящую леди.
   У не„ оказалось достаточно  времени,  чтобы  поразмыслить  над  загадкой,
которую представлял для не„ Гарион. Отсутствие молодого человека  в  течение
долгих  недель  необъяснимым  образом  огорчало  е„.  Все   это   время   е„
преследовало такое ощущение, что она куда то положила нужную вещь...  что-то
очень ценное... и не может найти е„. Чувства для принцессы всегда оставались
тайной за семью печатями; она так и не научилась разбираться в  них.  Обычно
они менялись с такой быстротой, что она едва успевала  справиться  с  первой
волной эмоций, как за ней следовала вторая. Однако это томительное  ощущение
чего-то пропавшего так затянулось, что волей-неволей ей пришлось задуматься.
   Любовью, конечно, его  не  назовешь...  Это  было  невозможно.  Любовь  к
простому крестьянину (каким бы красивым он ни был)  совершенно  исключалась.
Она  как-никак  императорская  дочь,  и  е„  репутация   должна   оставаться
кристально чистой. Если бы у не„ возникло хоть малейшее подозрение,  что  их
отношения вышли за рамки дружбы, она без всякого сомнения положила бы  конец
им. Се'Недра не хотела, чтобы Гарион исчез с глаз долой. При мысли  об  этом
е„ губы невольно задрожали. Стало быть, испытываемое чувство не  было...  не
могло быть... любовью. Придя к такому  выводу,  она  почувствовала  огромное
облегчение. Если раньше и оставались какие-то сомнения на этот счет, которые
не давали ей покоя, то логика - а с нею не поспоришь - подсказала,  что  она
зря волнуется. Се'Недра шумно вздохнула. Хорошо, что с логикой у не„  все  в
порядке.
   Ничего другого не оставалось, как  только  ждать.  Это  ожидание  длилось
бесконечно долго, невыносимое ожидание возвращения друзей. Где они сейчас? И
когда вернутся? Чем они там занимаются все это время? Чем больше она  ждала,
тем чаще и чаще с таким трудом приобретенное умение владеть собой  оставляло
е„, и  бледнолицые  подруги  с  беспокойством  улавливали  опасные  признаки
приближающейся бури.
   Но вот настал день, когда Горим сообщил, что, по дошедшим до него слухам,
друзья Се'Недры возвращаются домой. Маленькая принцесса чуть не сошла с  ума
от радости и принялась тщательно готовиться к встрече. Она  обязана  принять
их подобающим образом. На этот раз - без всякого восторга, характерного  для
незрелой девчонки. Они увидят е„  величественной,  сдержанной  и  совершенно
повзрослевшей. Само собой разумеется, что надо готовиться к исполнению новой
роли.
   Теперь она часами вертелась перед зеркалом, пока наконец не  выбрала  то,
что  хотела:  доходящее  до  пола   алгосское   платье   из   искрящейся   и
переливающейся белой материи.  Одежда  алгосов,  по  мнению  Се'Недры,  была
слишком проста. И уж если она решила предстать перед  всеми  сдержанной,  то
это вовсе не означает, что сдержанность должна проявляться в одежде. Немного
подумав, она отрезала рукава и изменила вырез у  платья.  Несколько  сложных
переплетений и перевязок на лифе и талии с помощью золотистых  лент  оживили
парадное одеяние. Она критически осмотрела результат работы и осталась очень
довольна.
   С волосами тоже пришлось помучиться.  Она  всегда  предпочитала  свободно
спадающие вниз, чуть взъерошенные волосы,  но  такая  прическа  не  отвечала
требованиям момента. Волосы придется взбить, уложить локонами  на  голове  и
затем ниспустить их элегантно через плечо. На белоснежном платье  они  будут
смотреться. Она занималась прической так долго, что заболели руки. Когда все
было   закончено,   Се'Недра   оглядела   себя   с   ног   до    головы    с
величественно-царственным видом. Очень неплохо! У Гариона глаза  полезут  на
лоб. И маленькая принцесса принялась прыгать от радости по комнате.
   Когда наступил долгожданный день, Се'Недра, которая накануне ночью  почти
не спала, уединилась с Горимом в его  кабинете.  Он  читал  длинный  свиток,
держа его одной рукой, а другой -  разматывая.  Во  время  чтения  принцесса
вертелась, нервно теребя локон.
   - Ты сегодня какая-то неспокойная, дитя, - заметил он.
   - Это потому, что я не видела его... их... очень долго, - быстро ответила
она. - Ты уверен, что я выгляжу хорошо?
   Этот вопрос она задавала пять или шесть раз за утро.
   - Ты замечательна, дитя, - в который раз успокоил он е„.
   Принцесса радостно улыбалась.
   В кабинет вошел слуга и, низко поклонившись, доложил:
   - Ваши гости прибыли, святейший. Сердце Се'Недры затрепетало.
   - Не пора ли нам отправиться встречать их, дитя? - предложил Горим, кладя
свиток на стол и поднимаясь на ноги.
   Огромным усилием воли Се'Недра  подавила  желание  вскочить  со  стула  и
выбежать из комнаты. Она медленно приблизилась к Гориму,  молча  твердя  про
себя: "Достоинство, сдержанность, императорское величие".
   Ее друзья, перепачканные и уставшие от долгого пути, появились  в  пещере
Горима вместе с незнакомцами, до которых Се'Недре не было дела, так  как  е„
глаза искали только одно лицо...
   За то время, что они не виделись, он  повзрослел.  Лицо  Гариона,  обычно
серьезное, стало теперь мрачным. Таким она прежде  никогда  его  не  видела.
Жизнь изрядно потрепала его  во  время  их  отсутствия,  и  принцесса  вновь
почувствовала себя  уязвленной  из-за  того,  что  была  лишена  возможности
участвовать в важных событиях, происшедших в его жизни.
   Но что это?! Кто эта девчонка, что едет с ним рядом? Почему он так весело
болтает с ней? Се'Недра стиснула зубы, устремив взгляд через спокойные  воды
озера на вероломного молодого человека. Этого  надо  было  ждать.  Едва  она
выпустила его из поля зрения, как он бросился в объятия первой  же  женщины,
которая оказалась рядом! Как он посмел? Как он посмел?
   Когда группа на дальнем берегу озера начала переходить по мосту, сердце у
Се'Недры  оборвалось.  Высокая  девушка  с  блестящими  темными  волосами  и
идеальными чертами лица была очень красива. В отчаянии  Се'Недра  уставилась
на нее, надеясь отыскать хотя какой-то недостаток... малейший изъян.  А  как
она двигалась! Девушка почти плыла по воздуху и делала это с такой  грацией,
что у Се'Недры даже выступили слезы от злости.
   Приветствия и официальные знакомства слились для несчастной  принцессы  в
бессвязное лопотание. Рассеянно она сделала реверанс перед королем олгаров и
его милой королевой. Вежливо она приветствовала очень  красивую  женщину  по
имени  Таиба,  которую  леди  Полгара   представила   ей.   Ужасный   момент
приближался. И вот он настал.
   - А это - Адара, - сказала леди Полгара, указывая на красавицу,  стоявшую
рядом с Гарионом.
   Се'Недра чуть было не заплакала. Это несправедливо! Даже имя этой девушки
звучит красиво. Почему оно такое?
   - Адара, - продолжала леди Полгара, внимательно глядя на лицо  принцессы,
- а это - е„ императорское высочество, принцесса Се'Недра.
   Адара присела в реверансе с такой грацией,  что  Се'Недра  чуть  было  не
лишилась чувств.
   - Я очень хотела познакомиться с е„  высочеством,  -  произнесла  высокая
девушка вибрирующим звучным голосом.
   - Очень мило, - ответила  Се'Недра  с  явным  высокомерием.  Пусть  нервы
натянуты,  как  струны,  готовые  лопнуть,  но  она  не  вцепится  в   горло
ненавистной сопернице. Любая вспышка, даже крохотный намек  на  раздражение,
отразившееся  на  лице  или  в  голосе,  сделают  победу  Адары   полной   и
безоговорочной. Се'Недра была настоящей принцессой -  и  настоящей  женщиной
тоже, - чтобы признать  свое  поражение.  Испытывая  неимоверные  страдания,
словно очутившись в руках мучителя, она стояла, гордо подняв голову, призвав
на помощь все свое спокойствие, на которое только была способна.  Молча  она
принялась повторять все свои титулы, твердя себе, кто она такая и как должна
вести се