дед, - и помни, что тебе  не
разрешено разговаривать.
   - Подходят еще, - выразительно сказал Силк, дернув подбородком в  сторону
вершины  близлежащего  холма,  откуда  шагом   приближались   около   дюжины
мориндимских всадников на раскрашенных низкорослых лошадях.
   - Давайте я поговорю с ними, - сказал Белгарат.
   - Пожалуйста.
   Ехавший во главе группы всадник  был  дороднее,  чем  сопровождавшие  его
спутники. А черная татуировка  на  лице  перемежалась  красными  и  голубыми
линиями, указывая на его высокое положение в клане и делая дьявольскую маску
на лице еще более отвратительной. В руках у  него  была  большая  деревянная
дубинка, разукрашенная странными символами и инкрустированная рядами  острых
зубов различных животных. То, как он держал ее, указывало,  что  это  скорее
символ власти, чем оружие. Всадник ехал без седла, а из лошадиной сбруи была
одна только уздечка. В тридцати ярдах от путников он остановился.
   - Зачем вы заехали в земли клана Ласки? - кратко и требовательно  спросил
он. Выговор у него был странный, а взгляд - прямой и враждебный.
   Белгарат с достоинством выпрямился.
   - Конечно, глава клана Ласки  и  раньше  видел  знак  поиска,  -  холодно
ответил он. - Нас не интересуют земли  клана  Ласки,  мы  следуем  указаниям
духа-дьявола клана Волка в тех поисках, которые он возложил на нас.
   - Я не слышал о клане Волка, - ответил глава клана. - Где их земли?
   - На запад отсюда, - ответил Белгарат. - Чтобы достигнуть этого места, мы
ехали на протяжении двух убываний и пребываний духа Луны.
   Казалось, на главу клана это произвело впечатление.
   Но тут какой-то мориндим с длинными седыми  косами  и  жидкой  неопрятной
бородкой подъехал к главе клана. В правой руке он  держал  жезл,  увенчанный
черепом большой  птицы.  Раскрытый  клюв  черепа  был  украшен  зубами,  что
придавало ему особенно свирепый вид.
   - А какое имя носит дух-дьявол клана Волка? - требовательно спросил он. -
Может быть, я знаю его.
   - Маловероятно, колдун клана Ласки, -  вежливо  ответил  Белгарат.  -  Он
редко уходит далеко от своих людей. В любом случае я  не  могу  назвать  его
имя, поскольку  он  запретил  открывать  его  кому  бы  то  ни  было,  кроме
провидцев.
   - А можешь ли ты описать его наружность и характерные  черты?  -  спросил
колдун с белыми косами.
   В этот момент Силк испустил глубокий горловой  звук,  застыл  в  седле  и
отчаянно закатил глаза, так что видны оказались только белки. Конвульсивным,
судорожным движением он вскинул вверх руки.
   - Берегитесь демона Агринджу, который, невидимый,  крадется  за  нами,  -
произнес он нараспев глухим голосом оракула. В своих видениях я лицезрел его
трехглазую морду и пасть с сотней клыков. Глаз смертного человека  не  может
созерцать его, но его руки с семью когтями даже теперь простираются  вперед,
чтобы разорвать на части каждого, кто осмелится стать на пути избранного  им
искателя, копьеносца из клана Волков. Я видел,  как  он  пожирает  дерзкого.
Грядет добыча, а он жаждет человеческого мяса.  Бегите,  спасайтесь  от  его
голода! - Силк задрожал, уронил руки и наклонился в  седле,  будто  из  него
вдруг выпустили воздух.
   - Ты, я вижу, уже побывал здесь, - пробормотал краешком губ  Белгарат.  -
Но пытайся все же сдерживать свою  фантазию.  Помни,  именно  мне  предстоит
воплотить то, что выдумываешь ты!
   Силк вскользь посмотрел на него и слегка подмигнул.  Описанный  им  демон
произвел явное впечатление на мориндимов. Всадники нервно озирались,  а  те,
кто стоял в высокой, по пояс, траве, невольно сгрудились,  дрожащими  руками
вцепившись в оружие.
   Тогда сквозь кучку перепуганных воинов протолкался худой мориндим с белой
меховой повязкой на левой руке. Вместо правой ноги у  него  была  деревянная
култышка, поэтому при ходьбе он тяжело хромал.  Остановив  на  Силке  полный
откровенной ненависти взгляд, он широко раскрыл руки, покачиваясь и трясясь.
   Спина его изогнулась, и вдруг он упал  и  стал  биться  в  муках  мнимого
припадка.
   Затем совершенно одеревенел и через некоторое время начал говорить:
   - Дух-дьявол клана Ласки, ужасный Хорджа, говорит  со  мной.  Он  требует
узнать, почему демон Агринджа посылает своего искателя в земли клана Ласки.
   Демон Хорджа тоже настолько страшен, что на него нельзя смотреть. У  него
четыре глаза, сто десять клыков и на каждой из шести рук по  восемь  когтей.
Он кормится желудками людей и постоянно голоден.
   - Жалкий подражатель,  -  презрительно  фыркнул  Силк,  все  еще  опустив
голову.
   - Даже собственной фантазии нет.
   Колдун клана Ласки бросил презрительный взгляд  на  провидца,  неподвижно
лежавшего на траве, а затем опять повернулся к Белгарату.
   - Дух-дьявол Хорджа бросает вызов духу-дьяволу Агриндже, - объявил он.  -
Он предлагает ему убраться прочь или же вырвет желудок у искателя Агринджи.
   Белгарат выругался сквозь зубы.
   - И что теперь? - пробормотал Силк.
   - Я должен сразиться с ним, - хмуро ответил Белгарат. -  К  этому  шло  с
самого начала. Этот,  с  белыми  косами,  пытается  создать  себе  имя.  Он,
вероятно, нападал на каждого колдуна, который переходил ему дорогу.
   - А сможешь ты справиться с ним?
   - Сейчас узнаем. - Белгарат соскользнул с седла. - Предупреждаю, чтобы вы
оставались в стороне, -  прогудел  он,  -  иначе  я  выпущу  на  вас  нашего
изголодавшегося духа-дьявола.
   Острием копья Белгарат нарисовал круг  на  земле  и  в  нем  пятиконечную
звезду, а затем зловеще вступил в центр этого рисунка.  Седой  колдун  клана
Ласки презрительно усмехнулся и соскочил со  своей  низкорослой  лошади.  Он
быстро начертил на земле такой же символ и вступил под его защиту.
   - Ах, вот как, - пробормотал Силк Гариону. - Раз вычерчены символы, никто
из них не сможет отступить.
   И Белгарат, и колдун с  седыми  косами  начали  бормотать  заклинания  на
языке, которого Гарион никогда не слышал, и угрожающе размахивать в  сторону
друг друга своими страшными жезлами. Провидец клана  Ласки,  вдруг  осознав,
что находится в самом центре неизбежной схватки, чудесным образом  излечился
от своего припадка, вскочил на ноги и с испуганным видом умчался прочь.
   Глава клана,  пытаясь  сохранить  достоинство,  осторожно  заставил  свою
лошадку попятиться, чтобы отъехать как  можно  дальше  от  двух  бормотавших
стариков.
   И вот над большим белым валуном, находившимся приблизительно  в  двадцати
ярдах от обоих колдунов, в воздухе началось какое-то слабое мерцание,  нечто
вроде волн горячего воздуха, поднимающегося от красной  черепичной  крыши  в
жаркий день. Это привлекло внимание Гариона, который с удивлением  уставился
на  странное  явление.  Пока  он  разглядывал  его,  мерцание  стало   более
отчетливым, и казалось, что в него  вливаются  разорванные  кусочки  радуги,
которые мерцали,  перемешивались,  взвивались  вверх,  подобно  колеблющимся
языкам пламени, поднимавшимся от невидимого огня. И пока Гарион взволнованно
наблюдал это явление,  справа  появилось  еще  одно  мерцание,  льющееся  из
высокой травы. Оно тоже начало вбирать в себя цвет. Глядя то на одно, то  на
другое, Гарион заметил, или вообразил, что заметил,  как  в  центре  сначала
одного, а  затем  второго  мерцания  стали  возникать  какие  то  призрачные
контуры. Вначале они расплывались, изменялись, вбирая  цвета  из  мерцавшего
вокруг них воздуха.  Затем,  казалось,  эти  призрачные  контуры,  достигнув
определенной точки, вспыхнули, и образовались две огромные  ужасные  фигуры.
Обратившись друг к  другу,  они  рычали  и  брызгали  слюной  с  невероятной
ненавистью. Каждая была высотой с дом,  широкоплечая,  а  кожа  их  отливала
разными оттенками, сменявшими друг друга подобно волнам.
   У фигуры, стоявшей в траве, имелся третий глаз,  злобно  глядевший  между
двумя  другими,  а  ее  огромные  руки   заканчивались   кистями   с   семью
растопыренными когтями, жадно тянувшимися вперед. Выступающая  вперед  пасть
была широко разинута и усеяна рядами жутких, острых,  как  иглы,  зубов.  Из
пасти несся громоподобный, полный ненависти голодный вой.
   У валуна высилась другая фигура. В верхней части ее торса, под  непомерно
широкими  плечами,  гроздьями  свисали  длинные,   покрытые   чешуей   руки,
извивавшиеся, подобно змеям, во всех направлениях. Каждая рука заканчивалась
широко растопыренной  кистью  со  многими  когтями.  Из-под  тяжелых  бровей
безумно взирали два глаза, расположенных друг над другом, а  пасть,  подобно
пасти другой фигуры, ощерилась целым лесом зубов. Эта  отвратительная  морда
то поднималась, то опускалась, а из пасти извергалась пена.
   Но даже когда  эти  два  чудовища  взирали  друг  на  друга,  создавалось
впечатление, что монстров захлестнула  некая  мучительная  борьба:  по  коже
пробегала дрожь, а на груди и боках перекатывались огромные бугры. У Гариона
возникло странное ощущение, будто внутри этих призраков  заключается  что-то
еще - нечто совершенно другое и даже худшее. Рыча,  оба  демона  сближались,
но, несмотря на явное стремление к битве, казалось, их  что  то  заставляет,
принуждает драться. В них чувствовалось страшное  внутреннее  сопротивление,
чудовищные лики конвульсивно подергивались,  и  каждый  из  демонов  сначала
рычал в сторону своего противника, а потом в  сторону  колдуна,  который  им
повелевал.  Это  сопротивление,  как  показалось  Гариону,  проистекает   из
чего-то, коренящегося глубоко в природе каждого демона. Они ненавидели  свою
рабскую зависимость, то, что их  принуждают  подчиняться  чьим-то  приказам.
Цепи колдовства и заклинаний, которыми их опутали Белгарат и колдун с седыми
косами, причиняли им невыносимые страдания, от которых  они  рыдали,  и  эти
рыдания смешивались с ревом и рычанием.
   Белгарат покрылся  потом,  который  струился  по  его  покрытому  темными
пятнами лицу. Заклинания, которые удерживали  демона  Агринджу  в  созданном
Белгаратом образе, непрерывным потоком  лились  с  языка  чародея.  Малейшая
запинка в словах заклинания или искажение образа, созданное чародеем в  уме,
уничтожили бы власть над чудовищем, которое  он  же  сам  и  вызвал,  и  оно
обрушится на него. Корчась  так,  как  будто  кто-то  пытался  разорвать  их
изнутри, Агринджа и  Хорджа,  сцепившись,  царапались  и  кусались,  вырывая
своими ужасными пастями из тела друг друга куски покрытого чешуей мяса. И от
этой битвы дрожала земля.
   Слишком  ошеломленный,  чтобы  испытывать  страх,  Гарион  созерцал   эту
жестокую  схватку,  и  тут  он  заметил  характерное  различие  между  двумя
демонами.  Агринджа  истекал  кровью  от  ран  -  странной   кровью,   такой
темно-красной, что она казалась почти черной. А из Хорджи  кровь  не  текла.
Куски, вырванные из его рук и плеч, были похожи на обломки дерева. Колдун  с
седыми косами тоже увидел это различие,  и  в  глазах  его  вдруг  отразился
испуг.  Голос  колдуна  стал  пронзительно  резким,   он   отчаянно   творил
заклинания, пытаясь удержать контроль над демоном.
   Перекатывающиеся под кожей Хорджи бугры  стали  крупнее.  Огромный  демон
вырвался от Агринджи и замер  -  грудь  его  ходила  ходуном,  глаза  горели
отчаянной, ужасной надеждой.
   Колдун  с  седыми  косами  теперь  уже  вопил.  Заклинания   беспорядочно
срывались  с  его  губ,  неуверенно,  будто  что  то  преодолевая.  И  тогда
непроизнесенная  тирада  замерла  у  него  на  языке.  Он  отчаянно  пытался
произнести ее, но опять запнулся.
   С торжествующим криком демон Хорджа выпрямился и, казалось, взорвался.
   Куски и обрывки чешуйчатой шкуры разлетелись  во  все  стороны,  и  демон
отряхнулся от чар, которые связывали его. Теперь у него были только две руки
и почти  человеческое  лицо,  увенчанное  парой  изгибающихся  остроконечных
рогов. Ноги его заканчивались копытами, а с сероватой кожи  каплями  стекала
слизь.  Он  медленно  повернулся,  и  его  горящие   глаза   уставились   на
бормотавшего что-то колдуна с седыми косами.
   - Хорджа! - взвизгнул седой мориндим. -  Я  приказываю  тебе...  -  Слова
застряли у него в горле, когда он в ужасе увидел, что демон  внезапно  вышел
из-под его власти. - Хорджа! Я твой хозяин!
   Но огромные копыта  демона  уже  подминали  траву,  и  он  шаг  за  шагом
приближался к своему бывшему хозяину.
   В безумной панике седой мориндим отступил, бессознательно сделав  роковой
шаг, выйдя из-под защиты круга и звезды, нарисованных на земле.
   Тогда Хорджа улыбнулся холодной улыбкой, наклонился и  схватил  визжащего
колдуна за локти, не обращая внимания на удары  увенчанного  черепом  жезла,
сыпавшиеся на его голову и  плечи.  Затем  чудовище  выпрямилось  и,  подняв
сопротивляющегося человека за ноги, подвесило его в воздухе вниз головой.
   Огромные плечи  напряглись,  и  со  злобным,  плотоядным  взглядом  демон
нарочито медленно разорвал колдуна.
   Мориндимы пустились в бегство.
   Огромный демон пренебрежительно бросил  им  вслед  куски  своего  бывшего
хозяина, затем с диким охотничьим воплем бросился в погоню за ними.
   Трехглазый Агринджа все еще стоял, полусогнувшись, почти  с  безразличием
созерцая уничтожение седого мориндима. Когда все было кончено, он повернулся
и обратил горящий ненавистью взор на Белгарата.
   Исходивший потом старый чародей поднял перед ним жезл с  черепом,  причем
лицо его приняло крайне сосредоточенное выражение. Внутренняя борьба с новой
силой разгорелась в чудовище, но воля  Белгарата  постепенно  подчинила  его
себе.
   Агринджа завыл от отчаяния, царапая когтями воздух, затем  страшные  руки
упали, и голова чудовища склонилась в знак признания своего поражения.
   - Убирайся, - почти небрежно  приказал  Белгарат,  и  Агринджа  мгновенно
исчез.
   Гариона вдруг охватил жуткий озноб, разболелся живот. Гарион  повернулся,
отошел на несколько шагов, упал на колени, и тут его вывернуло.
   - Что случилось? - спросил Силк дрогнувшим голосом.
   - Уверенность покинула колдуна, - спокойно ответил Белгарат. - Думаю, что
причиной этому кровь. Когда он  увидел,  что  Агринджа  истекает  кровью,  а
Хорджа - нет, то понял что что-то позабыл. Это поколебало его уверенность, и
он утратил свою сосредоточенность. Гарион, прекрати.
   - Не могу, - простонал Гарион и снова согнулся от боли в животе.
   - И долго Хорджа будет охотиться за другими мориндимами? - спросил Силк.
   - Пока не зайдет солнце, - ответил  Белгарат.  -  Подозреваю,  что  клану
Ласки выдастся плохой денек.
   - Есть шанс, что он повернет и набросится на нас?
   - У него нет для этого никаких причин. Мы же не пытались поработить его.
   Как только Гарион снова придет в себя, мы сможем  двинуться  дальше.  Нас
больше не станут беспокоить.
   Гарион поднялся, слабой рукой вытирая рот.
   - Теперь ты в порядке? - спросил его Белгарат.
   -  Не  совсем,  -  ответил  Гарион,  -  но  ничего  не  поделаешь,   надо
подниматься.
   - Выпей глоток воды и постарайся не думать об увиденном.
   - А не придется тебе когда-нибудь снова проделать это?  -  спросил  Силк,
глядя на Белгарата немного диким взглядом.
   - Нет, - уверенно ответил Белгарат. На вершине  холма,  примерно  с  милю
отсюда, были видны несколько всадников. - Другие мориндимы,  живущие  здесь,
наблюдали за всем происходящим. Весть  об  этом  распространится,  и  теперь
никто не приблизится к нам. Давайте на лошадей - и  вперед.  До  берега  еще
долгий путь.
   Все последующие дни их поездки Гарион по  крупицам  собирал  интересующие
его сведения о том ужасном соперничестве, свидетелем которого он стал.
   - Ключом ко всему этому является образ, - подвел итоги Белгарат.  -  Тот,
кого мориндимы называют духом-дьяволом, по  виду  не  многим  отличается  от
людей.
   В своем воображении ты рисуешь образ и заставляешь духа принять  его.  До
тех пор, пока ты сможешь удерживать дух в этом образе,  он  вынужден  делать
то,  что  ты  приказываешь  ему.  Но  если  по  какой-либо   причине   образ
разрушается, дух вырывается на свободу и  принимает  свою  настоящую  форму.
После этого ты ни за что не сможешь удерживать его в своей власти. У меня  в
этих делах есть некоторое преимущество. Превращение из  человека  в  юлка  и
обратно несколько обострило мое воображение.
   -  Тогда  почему  Белдин  сказал,  что  ты  плохо  владеешь   магией?   -
полюбопытствовал Силк.
   - Белдин - сторонник  строгих  правил,  -  пожал  плечами  старик.  -  Он
считает, что необходимо все привести в образ, все, до последней черточки,  с
головы до пят. В действительности в этом нет необходимости, но  он  считает,
что надо только так и не иначе.
   - А ты не думаешь, что мы могли бы  поговорить  о  чем-нибудь  другом?  -
спросил Гарион.
   Через день или чуть позже они достигли побережья. Небо по  прежнему  было
затянуто грязновато-серыми тучами,  и  Восточное  море  под  ними  выглядело
угрюмым.
   Отлогий берег, по которому они ехали,  был  густо  усеян  круглой  черной
галькой и выбеленными  деревянными  обломками,  прибитыми  к  берегу.  Волны
накатывали и откатывали обратно с долгими  печальными  вздохами.  В  воздухе
парили, жалобно крича, морские птицы.
   - Куда ехать? - спросил Силк. Белгарат оглянулся вокруг:
   - На север.
   - Далеко?
   - Я не совсем уверен. Прошло очень много времени, и сейчас я  не  могу  с
точностью сказать, где мы находимся.
   - Ты не лучший проводник в мире, старина, - недовольно сказал Силк.
   - Нельзя быть всем сразу.
   Через два дня они  достигли  донного  моста,  и  Гарион  в  растерянности
уставился на него. Это было совсем  не  то,  что  он  ожидал  увидеть.  Мост
состоял из бесконечного ряда круглых, отшлифованных волнами  белых  валунов,
которые выступали из темной воды  и  простирались  не  правильной  линией  к
темному пятну на горизонте. Ветер дул с севера, принося с собой резкий холод
полярного льда. От валуна к валуну тянулись  клочья  белой  пены,  поскольку
волны вдребезги разбивались о подводные рифы.
   - И как же мы пройдем здесь? - протестующе спросил Силк.
   - Подождем до отлива, - объяснил Белгарат. - Тогда  большая  часть  рифов
окажется над водой.
   - Большая?!
   -  Иногда  нам,  возможно,  придется  идти  вброд.  Но  перед  тем,   как
отправиться в путь,  нужно  спороть  меха  с  нашей  одежды.  Это  даст  нам
возможность хоть чем-то заняться, пока ждем отлива,  вдобавок  они  начинают
несколько благоухать.
   Они укрылись за нагромождением вынесенных  морем  деревьев  и  спороли  с
одежды заскорузлые зловонные меха. Затем достали из тюков припасы и поели.
   Гарион заметил, что краска, покрывавшая его  руки,  начала  стираться,  а
татуировка на лицах его спутников стала заметно тусклее.
   Темнело. Сумерки, которые отделяли один день от другого,  кажется,  стали
длиннее, чем неделю назад.
   - Здешнее лето почти кончилось, - заметил Белгарат, разглядывая в  густых
сумерках валуны, постепенно выступавшие из убывающей воды.
   - Сколько времени осталось до полного отлива? - спросил Силк.
   - Еще час или около того.
   И они  ждали.  Порывы  ветра  беспорядочно  налетали  на  завалы  мокрых,
осклизлых топляков,  пригибали  высокую  траву,  росшую  на  верхней  кромке
отлогого берега.
   Наконец Белгарат встал.
   - Пошли, - коротко сказал  он.  -  Мы  поведем  лошадей  в  поводу.  Рифы
скользкие, так что будьте осторожны.
   Переход по первым камням вдоль рифов оказался вовсе не таким уж  трудным,
но стоило им пройти чуть дальше, как в дело  вмешался  ветер.  Они  насквозь
промокли от брызг, которыми он обдавал их, и очень часто волны  перекатывали
через риф и водоворотами крутились вокруг ног, грозя утянуть за собой.  Вода
же была зверски холодной.
   - Как ты думаешь, сможем мы совершить весь переход  до  того,  как  снова
начнется прилив? - прокричал Силк в окружавшем их шуме.
   - Нет! - закричал в ответ Белгарат. - Нам придется переждать его, сидя на
одной из наиболее высоких скал.
   - Звучит не очень-то приятно.