ся с мальчиком и стал более разговорчивым.

- Всегда заканчивай то, что начал, - советовал он. - Железо не терпит, если
его отложить, а потом нагревать снова без излишней нужды.

- Почему? - любопытствовал Гарион.

- Потому что, - пожимал Дерник плечами.

- Всегда старайся делать все как можно лучше, - сказал он как-то, выковав
наконечник к дышлу и полируя его.

- Но его все равно не видно, - заспорил Гарион, - кому это нужно?

- Мне, - ответил Дерник, полируя металл. - Я буду знать, что он сделан
плохо, и мне будет неприятно каждый раз, когда телега проедет мимо кузницы
- а ведь она проезжает здесь каждый день!

Так оно и шло. Дерник наставлял малыша в главных добродетелях сендарийского
народа, составляющего костяк общества: честной работе, трезвости, хорошем
поведении, бережливости и практичности.

Сначала тетю Пол беспокоила любовь Гариона к кузнице из-за опасностей,
крывшихся в ее закопченных стенах, но, понаблюдав немного, женщина поняла,
что Дерник так же зорко следит за мальчиком, как и она сама, и немного
успокоилась.

- Если малыш будет надоедать, почтенный Дерник, - сказала она кузнецу
однажды, когда принесла починить большой медный чайник, - выгоните его или
предупредите меня, я буду держать его на кухне.

- Он нисколько не мешает, мистрис Пол, - заверил, улыбаясь, Дерник. -
Разумный парень и хорошо понимает, когда меня лучше не тревожить

- Вы слишком снисходительны, друг Дерник, - засомневалась тетя Пол. -
Мальчик способен выпалить сотню вопросов в минуту. Ответьте хоть на один, и
в запасе тут же найдется дюжина новых.

- Все малыши таковы, - ответил Дерник, осторожно наливая пузырящийся металл
в маленькое глиняное колечко, сделанное им вокруг крохотной дырочки на дне
чайника. - Я сам был в детстве таким. Отец и старый Барл, кузнец, обучавший
меня, имели достаточно терпения, чтобы отвечать на все, о чем имели
понятие. Плохо бы я отплатил им, обращайся иначе с Гарионом.

Гарион, сидевший неподалеку, затаив дыхание слушал разговор, зная, что одно
резкое слово кузнеца - и ему больше никогда не видать кузницы. Когда тетя
Пол с только что починенным чайником вновь направилась на кухню, шагая по
твердой, утоптанной земле двора, мальчик заметил, с каким выражением
смотрит кузнец ей вслед, и внезапная мысль пришла ему в голову, простая и
прекрасная, - великолепное решение всех проблем.

- Тетя Пол! - прошептал он вечером, морщась от прикосновений грубой ткани,
которой она мыла ему уши.

- Что? - пробормотала она, переходя к шее.

- Почему бы тебе не выйти замуж за Дерника? Тетя прекратила истязание.

- Ты о чем?

- Думаю, это совсем неплохая идея!

- Ах вот как?

Голос тетки слегка похолодел, и Гарион понял, что затронул опасную тему.

- Но ты ему нравишься! - начал защищаться мальчик.

- И, я полагаю, ты уже обсуждал с ним этот вопрос?

- Нет, я хотел раньше поговорить с тобой.

- Ну что ж, хоть это по крайней мере неплохая идея.

- Я могу все сказать ему завтра утром, если не возражаешь.

В этот момент Гарион почувствовал, как его довольно бесцеремонно схватили
за ухо. Видно, тетя Пол нашла прекрасный способ довести до него свое
мнение.

- Попробуй хоть слово сказать Дернику или кому еще, - прошипела она,
впиваясь в мальчика темными, горящими гневом глазами.

- Я ничего такого не имел в виду, - поспешно заверил он, - это всего лишь
мысль...

- И очень глупая. С этого дня оставь мысли взрослым, - строго приказала
тетка, все еще не отпуская его ухо.

- Будет так, как ты хочешь, - быстро кивнул Гарион.

Однако позже, в тишине ночи, когда они уже лежали в кроватях, Гарион снова
вернулся к давешнему разговору, на этот раз более дипломатично.

- Тетя Пол!

- Ну что тебе?

- Если ты не хочешь выйти замуж за Дерника, тогда за кого же?

- Гарион! - вздохнула она.

- Что, тетя?

- Закрой рот и спи!

- Я думал, что имею право знать! - оскорбленно проныл он.

- Гарион!!

- Ладно-ладно, я сплю, но только считаю, что ты не очень-то честна во всем
этом деле. Тетя Пол глубоко вздохнула.

- Ну хорошо. Пойми, я не думаю о замужестве и серьезно сомневаюсь в том,
что когда-нибудь выйду замуж и без того слишком много важных дел. И
неотложных.

- Не беспокойся, тетя Пол, - прошептал Гарион, решив утешить ее. - Вот
вырасту и женюсь на тебе.

Тетя рассмеялась, искренне, весело, и мальчик протянул руку, чтобы
коснуться ее лица в темноте.

- О нет, мой Гарион. Тебя ждет другая жена.

- Кто? - удивился он.

- Узнаешь, - таинственно ответила тетя. - А теперь спать.

- Тетя Пол!

- Ну?

- Где моя мать?

Этот вопрос Гарион уже давно собирался задать тете. Последовало долгое
молчание. Наконец тетя Пол вздохнула:

- Она умерла.

Гарион почувствовал такую душераздирающую скорбь, клещами сжавшую сердце,
что не удержался и зарыдал.

Тетя тут же оказалась у его постели, обняла и прижала к себе. Долгое время
спустя, уже после того как она уложила его в свою постель и слезы наконец
высохли, Гарион, все еще всхлипывая, пробормотал:

- Какая она была, моя мама?

- Светловолосая. Очень молодая и очень красивая, с голосом как колокольчик.
Она была так счастлива!

- И любила меня?

- Больше, чем ты можешь представить себе.

Тогда Гарион снова заплакал, но в слезах его была уже не черная скорбь, а
светлая грусть о той, которую он никогда не видел. Тетя Пол по-прежнему
прижимала мальчика к себе, пока он не заснул.

* * *

На ферме Фолдора жили и другие дети, что было вполне естественным для
большой общины в шестьдесят человек. Подростки работали, но еще трое, кроме
Гариона, малышей сновали повсюду, где заблагорассудится. Они и стали его
друзьями и товарищами по играм.

Самого старшего звали Рандориг. Он появился на свет за два года до рождения
Гариона. Но Рандориг не верховодил друзьями, потому что был арендом, не
отличался остротой ума и охотно уступал младшим.

Королевство Сендария, в отличие от других государств, населяли выходцы из
многих племен: Чиреки, олгары, драснийцы, аренды и даже значительное
количество толнедрийцев. Все эти чужеземцы успели многократно пережениться
между собой и ничем не выделялись из коренных сендаров. Аренды, конечно,
отличались неудержимой храбростью, чего, к сожалению, нельзя было сказать
об их уме.

Вторым приятелем Гариона стал Дорун, маленький, проворный мальчишка, в
жилах которого текла кровь столь многих племен, что только его и можно было
считать истинным сендаром. Главной особенностью Доруна было то, что он
никогда не стоял на месте и не мог ходить, только бегал. Язык его, как и
ноги, тоже не знал покоя: Дорун говорил без остановки, очень быстро, и
постоянно был чем-нибудь возбужден и взволнован.

Несомненным главарем этой дружной компании была девочка, Забретт,
золотоволосая фея, изобретавшая все игры, сочинявшая прекрасные сказки,
вечно подбивавшая сорванцов красть для нее яблоки и сливы из сада Фолдора.
Она правила мальчишками, как маленькая королева, сталкивая их друг с
другом, провоцируя на драки. Забретт была совершенно бессердечным
созданием, и все трое порой ненавидели ее, хотя не могли устоять перед
малейшим ее капризом.

Зимой они катались на досках со склона холма за домом и возвращались домой,
мокрые, облепленные снегом, с красными руками и пылающими щеками, уже к
вечеру, когда зимнее солнце отбрасывало багровые тени на белое покрывало; а
если кузнец Дерник объявлял, что лед достаточно толстый, часами скользили
по замерзшему пруду неподалеку от дороги на Верхний Гральт. Когда же стояли
сильные морозы или дожди и теплый ветер превращали снег в грязное месиво, а
лед на пруду подтаивал, они собирались на сеновале и прыгали с настила в
мягкое сено; соломинки набивались в волосы, а травяная пыль - в ноздри.

Весной дети ловили головастиков, утопая в грязи, покрывавшей берега пруда,
взбирались на деревья, глядя в немом удивлении на крохотные голубые яички в
круглых гнездышках, снесенные прилетевшими птицами.

И конечно, именно Дорун как-то прекрасным весенним утром свалился с ветки и
сломал руку, потому что Забретт подговорила его взобраться как можно выше
на дерево, росшее у самого пруда, и поскольку Рандориг только и мог, что
стоять в оцепенении, тупо глядя на искалеченного друга, а Забретт убежала
еще до того, как Дорун коснулся земли, Гариону пришлось срочно принимать
решение. Несколько минут он мрачно думал, что делать: юное личико под
гривой волос песочного цвета стало серьезно-сосредоточенным. Рука была явно
сломана, и Дорун, бледный, испуганный, изо всех сил закусил губу, чтобы не
разрыдаться.

Краем глаза Гарион уловил какое-то движение и быстро поднял голову. Мужчина
в темном плаще сидел на большом черном жеребце, внимательно наблюдая за
происходящим. Глаза их встретились - мгновенный озноб охватил Гариона. Он
понял, что уже видел этого человека раньше, что тот присутствовал в его
мыслях, всегда молчаливый, мрачный, неотступно следящий за мальчиком. И
было в этом безмолвном испытующем взгляде что-то вроде злобного
любопытства, смешанного еще с каким-то чувством, отдаленно напоминавшим
страх. Но тут Дорун застонал, и Гарион повернулся к нему. Осторожно
закрепив руку товарища своим веревочным поясом, он вместе с Рандоригом
помог бедному мальчишке встать.

- Мог бы по крайней мере хоть помочь нам, - неприязненно заметил Гарион.

- Кто? - удивился Рандориг, оглядываясь по сторонам. Гарион обернулся,
чтобы показать на человека в темном плаще, но всадник исчез.

- Никого не вижу, - сказал Рандориг.

- Больно! - простонал Дорун.

- Не волнуйся, - утешил Гарион. - Тетя Пол тебя вылечит.

Так и случилось. Когда троица появилась в дверях кухни, тетя Пол сразу же
поняла, в чем дело.

- Ведите его сюда, - приказала она спокойно, ничуть не взволновавшись.

Поставив бледного дрожащего мальчика на табуретку около одной из печей,
тетя Пол заварила травы, хранящиеся в глиняных горшках на полке чулана.

- Пей, - приказала она Доруну, протягивая дымящуюся кружку.

- От этого моя рука станет целой? - спросил Дорун, подозрительно глядя на
омерзительно пахнущее варево.

- Молчи и пей, - скомандовала тетя Пол, выкладывая на стол несколько тонких
досточек и холщовых полосок.

- Фу, какая мерзость, - пробормотал, скривившись, Дорун.

- Так и надо, - ответила тетя. - Ничего не оставляй. До дна!

- Больше не могу! - простонал Дорун.

- Прекрасно! - угрожающе прошипела тетя Пол и, отодвинув дощечки, сняла с
крючка длинный острый нож.

- Что ты собираешься делать? - дрожащим голосом спросил Дорун.

- Раз не хочешь пить лекарство, придется отрезать руку.

- Отрезать?! - вытаращив глаза, завопил мальчишка

- Да, примерно в этом месте, - коснувшись кончиком ножа локтя, пообещала
она.

Дорун со слезами на глазах залпом проглотил остаток жидкости и через минуту
уже клевал носом, чуть не падая со стула. Только когда тетя Пол соединила
концы сломанной кости, мальчик закричал, но почти тут же опять заснул.

Тетя Пол о чем-то тихо поговорила с перепуганной матерью Доруна и велела
Дернику отнести его в постель.

- Ты ведь не отрезала бы ему руку? - спросил Гарион. Тетя бесстрастно
оглядела его.

- Ты думаешь? - ответила она, и Гарион почувствовал, что уже вовсе не так
уверен в том, была ли угроза нарочитой.

- Думаю, не мешает перемолвиться словом-другим с мистрис Забретт, -
добавила она

- Забретт убежала, когда Дорун свалился с дерева, - пояснил Гарион.

- Найди ее.

- Но она спряталась, - запротестовал мальчик. - Всегда убегает, если что-то
неладно. Даже не знаю, где искать.

- Гарион! Я не спрашивала, знаешь ли ты, где искать Просто приказала пойти
и привести ее ко мне.

- А если она не пойдет? - заупрямился мальчик.

- Гарион!

Голос был таким повелительным, что Гарион мгновенно исчез.

* * *

- Я тут совсем ни при чем! - начала отпираться Забретт, как только Гарион
ввел ее в кухню.

- Ты, - скомандовала тетя Пол, показывая на табуретку, - сядь сюда!

Забретт, широко раскрыв глаза и рот, молча уселась.

- А ты, - продолжала тетя, указав Гариону на дверь, - немедленно вон!

Гарион поспешно убежал.

Через десять минут рыдающая девчонка, спотыкаясь, вышла. Тетя Пол
остановилась у двери, глядя ей вслед холодными как лед глазами.

- Ты ее отшлепала? - с надеждой спросил Гарион. Тетя Пол одним взглядом
пригвоздила его к месту.

- Конечно, нет. Девочек шлепать нельзя.

- Ну я бы ей наподдал! - разочарованно заметил Гарион. - А что ты с ней
сделала?

- Тебе, видать, нечем заняться? - осведомилась тетя.

- Нечем. Ну совсем, - заверил Гарион, что, конечно, было ошибкой с его
стороны.

- Прекрасно! - воскликнула она, ухватив его за ухо. - Пора уже и
зарабатывать себе на хлеб. В чулане полно грязных горшков. Пойди почисть.

- Не знаю, за что ты на меня сердишься, - запротестовал Гарион, пытаясь
вывернуться. - Не я же виноват, что Дорун взобрался на это дерево!

- В чулан. И немедленно! - приказала она.

Конец весны и начало лета прошли без особых событий. Дорун, конечно, не мог
принимать участия в играх, пока кость не срослась, а Забретт была страшно
потрясена тем, что сказала тетя Пол, и поэтому близко не подходила к
мальчишкам. Оставался только Рандориг, но играть с ним было не очень то
весело, потому что, как уже говорилось, особым умом парень не отличался.
Изнывая от безделья, мальчики часто ходили в поля, наблюдали, как трудятся
работники, слушали их разговоры.

Именно этим летом батраки на ферме Фолдора толковали о битве при Во Мимбре,
самом значительном событии в истории Запада. Гарион и Рандориг завороженно
слушали, как рассказчик повествовал об ордах Кол-Торака, неожиданно
напавших на западные народы пятьсот лет назад.

* * *

Все началось в 4865 году по местному летосчислению. Именно тогда орды
мергов, недраков и таллов перешли горы с востока и осадили Драснию, а за
ними волна за волной накатывались маллорийцы.

После того как Драсния была безжалостно раздавлена, энгараки повернули на
юг, в просторные, покрытые зеленой травой долины Олгарии, и осадили
неприступную крепость, называемую Олгарской Твердыней. Осада длилась восемь
лет, пока наконец обозленный Кол-Торак не отвел войска, направив их на
запад, в Алголанд, и только тогда в других королевствах стало известно, что
энгараки пришли поработить не только олорнов, но и все государства Запада.

Сендары, участвующие в сражении, были частью сил под предводительством
Бренда, хранителя райвена. Силы эти состояли из райвенов, сендаров и
астурийских арендов. Они атаковали энгараков с тыла. На левом фланге бились
олгары, драснийцы и алгосы; на правом - толнедрийцы и чиреки; спереди
нападали легендарные храбрецы - мимбратские аренды. Битва продолжалась
много часов, пока наконец в центре поля не встретились в единоборстве Бренд
с самим Кол-Тораком. От того, чем кончится этот поединок, зависел исход
всего сражения.

Хотя со времени той битвы титанов сменилось уже двадцать поколений, события
были все так же свежи в памяти сендарийских крестьян, работавших на ферме
Фолдора, будто произошли только вчера. Описывался каждый выпад, каждый
удар, каждый маневр.

Наконец, когда Бренд уже, казалось, будет повержен, он сорвал ткань,
закрывавшую щит, и Кол-Торак отпрянул, на какой-то момент растерялся и тут
же был сражен.

Для Рандорига повествования о поединке было вполне достаточно, чтобы кровь
арендов, текущая в его жилах, закипела Гарион, однако, понял, что история
не дает ответов на некоторые вопросы.

- Почему щит Бренда был закрыт? - спросил он Крэлто, одного из старших
батраков. Тот пожал плечами:

- Так уж было. Все говорят.

- Может, этот щит волшебный? - настаивал Гарион.

- Кто знает! Вполне возможно, хотя я никогда не слышал, чтобы кто-то
упоминал об этом. Знаю только, что, когда Бренд открыл щит, Кол-Торак
уронил свой, и Бренд вонзил меч прямо в глаз Кол-Торака, - так мне
говорили.

Гарион упрямо затряс головой.

- Не понимаю, - протянул он. - Почему какой-то щит так напугал Кол-Торака?

- Не могу сказать Не слыхал никакого объяснения этому, - пояснил Крэлто.

Несмотря на то что Гарион не был удовлетворен рассказом, он сразу же
согласился на предложение Рандорига вновь воссоздать все детали поединка.
Следующие два дня прошли в непрерывном сражении. Устав тыкать в приятеля
палкой, заменяющей меч, Гарион решил, что для пущего правдоподобия им
необходимо вооружение. Два чайника и большие крышки с горшков таинственным
образом исчезли с кухни тети Пол; Гарион и Рандориг обрели теперь шлемы и
щиты. Теперь можно было воевать.

Все шло просто превосходно, пока Рандориг, который был выше, старше и
сильнее, не нанес довольно увесистый удар по голове Гариона своим
деревянным мечом. Край чайника врезался в бровь Гариона; потекла кровь. В
ушах мальчика стоял непрерывный звон, яростное возбуждение кипело в жилах.
Он медленно поднялся.

Впоследствии Гарион так и не смог ясно припомнить, что произошло, - воздух
разрезали только отрывистые проклятия, которыми он осыпал Кол-Торака; с губ
сыпались слова, никогда не слыханные ранее, смысла которых не понимал ни
сам мальчик, ни его "противник". Знакомое, слегка глуповатое лицо Рандорига
неожиданно приобрело совсем другие черты, превратившись в чудовищно
уродливую маску.

И Гарион, охваченный яростью, вновь и вновь бросался на врага, сжигая его
горящим в сердце огнем. Но внезапно все кончилось. Бедняга Рандориг лежал у
его ног, избитый до полусмерти, не в силах сопротивляться безжалостному
нападению. Гарион ужаснулся тому, что совершил, но одновременно, как ни
странно, испытал легкое пьянящее чувство победителя, торжествующего над
злом.

Позже на кухне, где обычно лечились все раны и болезни, тетя Пол перевязала
раны молча, почти без замечаний. Рандориг, по всей видимости, довольно
легко отделался, хотя лицо распухло и стало лиловым от синяков, а глаза
почему-то разбегались в разные стороны. Холодные компрессы и питье тети Пол
быстро вернули его в прежнее состояние. Однако рана на лбу Гариона
потребовала более серьезного лечения. Тетя попросила Дерника держать
мальчика, а сама взяла иглу с ниткой и хладнокровно зашила порез, будто это
разорванный рукав, совершенно не обращая внимания на вопли пациента.
Казалось, она гораздо сильнее расстраивается из-за прохудившихся чайников и
побитых крышек, чем из-за ран, полученных мальчиками на поле битвы.

Когда все было кончено, у Гариона разболелась голова, и пришлось отнести
его в постель

- По крайней мере я побил Кол-Торака, - сонно объявил он тете Пол.

Та резко вскинула голову.

- Откуда ты знаешь о Тораке? - сурою спросила она.

- О Кол-Тораке, тетя Пол, - терпеливо пояснил Гарион.

- Отвечай!

- Работники, Крэлто и остальные, рассказывали о Бренде, и Во Мимбре, и
Кол-Тораке. Мы с Рандоригом разыгрывали битву. Я был Брендом, а он -
Кол-Тораком. Только мне не пришлось открывать свой щит, потому что
Рандоригу сразу удалось стукнуть меня по голове.

- А теперь выслушай меня, Гарион, - сказала тетя Пол, - и хорошенько
запомни. Никогда не смей больше произносить имя Торака.

- Его зовут Кол-Торак, тетя Пол, - поправил Гарион, - а не просто Торак.

И тут она ударила его - то, чего никогда не делала раньше. Пощечина
ошеломила мальчика гораздо больше, чем боль, хотя удар оказался не слишком
силен.

- Ты никогда больше не произнесешь имя Торака. Никогда! - повторила она -
Это очень важно, Гарион. Твоя жизнь зависит от молчания. Обещай мне.

- Зачем так злиться? - оскорбленно начал он.

- Обещай!

- Хорошо, обещаю. Это была всего-навсего игра.

- Очень глупая игра Ты чуть не убил Рандорига.

- А он меня? - запротестовал Гарион.

- Тебе опасность не грозила А теперь спи.

Голова мальчика стала легкой, во рту все еще оставался вкус странного
горького зелья, принесенного тетей Пол, но сон был тревожным, наполненным
кошмарами, и Гариону казалось, что он слышит глубокий грудной голос тети:

- Гарион, мой Гарион, ты еще так молод...

А позже, пр