твои  воины  будут  наготове  и  ждут  моего
указания. Да, и вот еще: не знаю, что там с твоим кристаллом, но исправь это
как можно скорее. Такая связь, как сейчас, требует большей  энергии,  а  мне
нужно поберечь силы и время для других дел. -  С  этими  словами  он  исчез,
предоставив жрецу созерцать пустую стену и возмущаться про себя.
   Наконец он снова пришел в себя и открыл окно. В комнату ворвались  звуки,
сразу успокоившие его раздражение,  -  люди  оплакивали  Пламенеющее  Крыло,
королеву Небесного Народа. Черный Коготь слегка улыбнулся и,  придав  своему
лицу приличествующее скорбное выражение, решительно направился к двери.  Дел
было очень много, а времени мало. Он вышел на посадочную площадку, расправил
свои черные крылья и полетел к замку королевы.

***

   Темнота. Темнота и  запах  конского  пота  стали  постоянными  спутниками
Паррика, с тех пор как его с товарищами захватили всадники Ксандима.  Старый
кавалерист  по  привычке  выругался,  но  как-то  вяло,   даже   запас   его
сквернословия, казалось, был близок к истощению. Беспомощного и слепого, его
везли как мешок с дерьмом на одном из знаменитых ксандимских  "зверей",  что
было страшным унижением для любого конника. Он насквозь промок,  его  мучили
ярость, тоска и страх. С этими людьми он мог говорить только через  Мериэль,
но та была не в себе и к тому же ненавидела Паррика. Он не  мог  поручиться,
что она  правильно  переведет  его  слова,  даже  если  эти  дикари  захотят
выслушать пленника.
   Паррик услышал, как позади  страшно  кашляет  Элевин.  Видно,  застарелая
болезнь обострилась во время  тяжкого  путешествия.  "Старику,  пожалуй,  не
выжить", - подумал Паррик. Насколько ему было известно, Элевин  находился  в
тех же условиях, что и прочие, - связанный, с кляпом во рту  и  повязкой  на
глазах. Неизвестность томила Паррика. "Куда эти негодяи нас везут,  -  думал
он, - и сколько еще это будет продолжаться?"
   Бывший начальник кавалерии уже горько раскаивался  в  своем  безрассудном
решении отправиться на поиски Ориэллы. Да  и  как  можно  найти  ее  в  этой
враждебной пустыне? Надо было побольше разузнать  об  этих  краях  у  Яниса,
атамана дружественных повстанцам  Ночных  Пиратов,  что  вели  контрабандную
торговлю с Южными Царствами! И зачем он только напросился на  этот  корабль!
Паррик снова выругался и плюнул бы,  если  бы  не  кляп.  Суеверный  капитан
Идрис, доставивший их  сюда,  и  так  долго  колебался,  брать  ли  с  собой
волшебницу, а Мериэль подлила еще масла в огонь своим дурацким  высокомерием
и злостью. А какое дело капитану до того, что она так  обращается  со  всеми
смертными? Всю дорогу корабль трепали бури, и когда сломалась  мачта,  Идрис
тут же высадил их всех  на  ближайший  берег  и  отплыл  восвояси,  даже  не
задержавшись для ремонта.
   О Боги, какой же он, Паррик, глупец! Форрал, его прежний командир, был бы
до крайности возмущен. Начальник кавалерии бросил друзей, чтобы  отправиться
в эту  дурацкую  экспедицию,  и  доверил  командование  купцу,  не  имеющему
военного опыта! "О Боги, что я натворил!" - с тоской подумал он.  -  Удастся
ли им найти владычицу Эйлин? Поможет ли она нам? Конечно,  -  успокаивал  он
сам себя. - Все же она - мать  Ориэллы.  Верховный  Маг  погубил  Форрала  и
предал ее дочь. Значит, она должна быть на нашей стороне. Если бы  я  еще  и
нашел Ориэллу...
   Лошадь тем временем все продолжала везти его куда-то. Паррик,  кавалерист
по призванию, нашел некоторое успокоение в ее ритмичной поступи. Эх,  хорошо
бы увидеть этого  коня,  провести  рукой  по  гладким  бокам,  похлопать  по
крупу... А уж сидеть на нем, быть хозяином его благородной мощи! Похоже,  он
способен обогнать ветер.  Успокоенный  острым  конским  запахом,  убаюканный
однообразным покачиванием, Паррик задремал, и ему приснилось, что он  скачет
верхом на ветре.
   Его разбудил леденящий душу крик совы.  Слух  воина  был  обострен  из-за
невозможности видеть, и  Паррик  даже  расслышал  шелест  крыльев  улетавшей
птицы. Должно быть, еще ночь: из-за повязки не  пробивается  свет,  и  свежо
тоже по-ночному. Хорошо еще, хоть  дождь  перестал!  Паррик  сосредоточился,
пытаясь с  помощью  своих  чувств,  развитых  многолетним  воинским  опытом,
получать  ответ,  которого  ему  не  могло  дать  зрение.   Ага,   местность
изменилась. Аромат луговых трав сменился запахами леса; ну да, вот  и  ветер
зашелестел в листве. По положению тела лошади, по тому,  как  напряглись  ее
мускулы, он понял, что она поднимается в гору.
   Стук копыт ясно говорил о том, что дорога вымощена камнями. Потом  Паррик
услышал голоса тех, кто взял его в плен, и  лошадь  остановилась.  Ксандимцы
обменялись приветствиями на своем певучем языке, и  не  надо  было  понимать
слова, чтобы уловить в их тоне любопытство и  изумление.  Паррик  как  будто
различил неясный свет факелов. Потом  лошадь  недовольно  фыркнула  и  снова
стала взбираться по каменистой дороге.  Командир  кавалерии  приготовился  к
встрече со всадниками Ксандима. Куда бы их ни везли, ясно  было,  что  скоро
они будут на месте.

Глава 2

ЭФИРОВИДЕЦ

   За высокой горой,  на  обширном  плоскогорье,  заросшем  побитой  морозом
травой, гулял ветер, и в шепоте его можно было расслышать немало тайн.  Там,
в самом сердце Ксандима,  по  роскошному  благоухающему  летней  порой  лугу
(теперь  это  время,  казалось,  ушло  навсегда)  струился   бурный   поток,
вытекавший из мрачного  ущелья,  где  лежали  родовые  могильники  Ксандима.
Только ради погребальной церемонии приходил сюда Народ Всадников,  и  только
Эфировидцу было известно сакральное место этого  ущелья  -  огромная  скала,
похожая на остроконечную башню причудливой  формы,  стоящая  в  самом  конце
узкой долины.
   В незапамятные времена кто-то выдолбил ее вершину так,  что  образовалась
открытая всем ветрам площадка с  каменной  крышей,  поддерживаемой  четырьмя
маленькими столбиками. Она называлась "Палата Ветров", и к  ней  вели  узкие
опасные ступеньки, вырубленные  в  склоне  горы,  от  которых  к  скале  был
перекинут зыбкий веревочный мостик.  Только  Эфировидец  мог  отважиться  на
такой рискованный подъем - да, впрочем,  только  Эфировидцу  и  была  в  том
нужда.
   Пронизывающий ветер рвал туманный  покров,  укрывающий  Чайма,  и  швырял
юноше в лицо пригоршни снежной крупы. Он сидел, ежась от холода, на каменном
полу палаты и силился сосредоточиться, отвлечься от ярой непогоды, напоминая
самому себе, что он - Эфировидец Ксандима,  наделенный  благословенным  (или
проклятым) даром видеть больше других и понимать вести, приносимые  ветрами.
А нынешняя буря  несла  куда  больше  вестей,  чем  простой  ветер.  Воздух,
измученный лютой непогодой, был полон великих знамений в этот час.
   Очередной яростный порыв ветра  обрушился  на  продрогшего  и  промокшего
Чайма, и молодой ясновидец отшатнулся: словно огромная тень  черных  крыльев
мелькнула над его головой. Он узнал этот принесенный северным ветром  Темный
образ, что не раз посещал его в ночных кошмарах, с тех пор как  установились
эти необъяснимые холода. Глаза, излучавшие беспощадный  холод  вечной  зимы,
смотрели прямо на него и светились в темноте, а серебристые, словно ледяные,
волосы  и  жестокая  насмешливая  улыбка  на  безжизненно-прекрасном   лице,
казалось, дразнили. Морозный  взгляд  рассеянно  скользнул  по  лицу  юноши;
наверное, она не видела его, но взор ее ранил, словно  лезвие.  Несмотря  на
то, что он был укрыт  тенями  и  туманом,  Чайм  содрогнулся.  Если  бы  она
обнаружила его...
   Юноша вжимался в каменный пол, стараясь получше  укрыться  своим  теневым
покровом, пока темная, тускло светящаяся тень не унеслась в горы.  Он  знал:
сегодня ночью что-то произойдет, ведь не зря же какая-то сила заставила  его
забраться в это холодное  гнездо  и  пережить  жуткое  свидание  со  Снежной
Королевой. Повернувшись спиной к злому северному ветру, Эфировидец уставился
своими близорукими глазами на горы и  вдруг  почувствовал,  что  взгляд  его
словно магнитом притягивает Юг.
   Будто струя ледяной воды обдала  голову.  Близорукие  карие  глаза  Чайма
преобразились в блестящие ртутные, и к юноше пришло Второе Зрение.
   Непроглядная ночная тьма прояснилась,  и  снова  стало  светло.  У  Чайма
перехватило дыхание, и он зажмурился. Хоть это происходило с ним с  детства,
он так и не смог привыкнуть ко  всем  этим  глупым  переменам.  Темные  горы
превратились в полупрозрачные призмы, а ветры стали стремительными  потоками
серебристого света.
   Видение притягивало юношу. Закусив губу, он  попробовал  подавить  страх,
напомнив себе о кувшине вина, который ждет его, когда он спустится и покинет
это жуткое место. Из прошлого, из безоблачного детства, до Чайма  как  наяву
донесся голос "бабушки: "Поешь мяса, внучек, а потом  можешь  взять  соты  с
медом". Как обычно, после этого страх  отступил,  и  Чайм  улыбнулся.  Какой
строгой она была, какой мудрой,  какой  сильной!  Величайшая  Эфировидица  в
истории Ксандима. Не дрогнув, приняла она когда-то это бремя - и вот  теперь
его приходится нести Чайму, ее наследнику... Юноша открыл глаза  и  направил
свое Второе Зрение вперед, за горы.
   Тело Эфировидца осталось на скале, дух же его пустился  вдогонку  ветрам,
вслед за видением. Внизу проплывали горы, светящиеся как драгоценные  камни.
Искры обжигали глаза, каждая горела ярко, каждая имела живую душу. О Богиня,
это, должно быть, Аэриллия, цитадель Крылатого Народа. Он слишком  далеко..,
сам того не ожидая. Вот снова горы, за ними лес, а там  -  сверкающие  пески
пустыни...
   И новое видение поразило Эфировидца, новое столкновение  с  таинственными
силами смутило его душу. Злой дух был похож на темное, извивающееся  облако,
а далеко на юге, за горами, оказались еще двое - но других. Исходящий от них
свет был ясен и чист - свет любви и добрых стремлений. И вдруг он исчез. Его
поглотила  тьма,  могучая  темная  сила,  источавшая  ненависть,   злобу   и
беспощадное вожделение. С пронзительным криком Чайм  бежал  -  черная  волна
едва не  поглотила  и  его.  Каким-то  чудом  его  смятенному  духу  удалось
вернуться  в  тело,  и  Чайм  плакал  от  страха,  пока  темное  видение  не
рассеялось.
   Не скоро потрясенный Эфировидец решился  поднять  голову.  Он  с  опаской
осмотрелся  -  но  воздух  был  чист,  ветры  не  несли  ничего.   И   самое
замечательное - не несли вестей о смерти.. Однако юноша понял,  что  получил
предупреждение. Те существа, наделенные магической силой, от которых исходил
ясный свет, - они пока живы. Но  что  станет  с  ними,  когда  тот,  Темный,
настигнет их, как он только что видел? Чайм должен  помочь  им,  вот  почему
сегодня ночью его так влекло сюда.
   Однако вскоре взволнованность юноши сменилась унынием. "Как же я могу  им
помочь? - сказал он вслух по обыкновению людей,  привыкших  быть  наедине  с
собой. - Я ведь даже не знаю, кто они и что у них за цель... Но  узнать  это
надо - если хватит смелости!"
   А  буря  все  не  унималась,  и  от  этого  видение  было  очень   трудно
контролировать. Существовала вероятность узнать гораздо больше, чем хотелось
бы. Такие вещи опасны, но надо было рискнуть.  В  Ксандиме  один  Чайм  знал
причину этой мрачной зимы, сковавшей землю, но ему,  конечно  же,  никто  не
верил. Юноша понимал, что, если не  помешать  Снежной  Королеве,  это  будет
означать конец свободы его народа, впрочем, как и других тоже. Сам по  себе,
разумеется, он бессилен ее остановить, но если бы каким-то  образом  удалось
помочь тем светлым силам...
   Повернувшись лицом навстречу буре, Чайм  вытянул  руки  так,  чтобы  нити
ветров наматывались на пальцы, и направил на них  свое  Второе  Зрение.  Они
вспыхнули и засветились серебристым светом. С великой осторожностью взял  он
эти светящиеся нити и начал бережно сплетать их между собой, пока наконец на
его ладонях не возник блестящий серебристый диск. Эфировидец вгляделся в это
зеркало своими ртутными глазами и увидел вереницу образов, быстро проходящих
перед ним, сменяя друг друга.
   Вот Снежная Королева с ее холодной, мертвенной  красотой,  вот  -  Черный
дух: глаза его - горящие камни, и весь мир в цепях у его ног... Вот  лес  за
горами. Вот падает одинокая башня и мелькает тень убегающего прочь волка.  А
вот и те, светлые - высокая женщина с золотисто-рыжими волосами (видно,  она
ждет ребенка) и с нею рядом голубоглазый  мужчина;  а  над  ними  реет  тень
воина, защитника и хранителя...
   И  снова  лес,  далеко  на  севере  лес,   пробудивший   в   душе   Чайма
противоречивые чувства - и страх и надежду, и острую боль утраты. Он  увидел
Пламенеющий Меч, тот, что означал конец зла - но и конец Ксандима.
   Потом возник человек с длинным,  худым  лицом.  Лицо  его  было  молодым,
несмотря на седину в темных волосах, а хитрые серые глаза бегали -  Шианнат,
проходимец и смутьян. Шианнат, несколько лун тому назад  дерзнувший  бросить
вызов Фалихасу в борьбе за власть, и никто не знал, где он сейчас.  Потерпев
поражение, он был изгнан  из  племени  и  бежал  в  горы  со  своей  сестрой
Искальдой, что вызвало особый гнев Хозяина  Табунов  Фалихаса,  -  ведь  эта
девушка была его невестой.
   - Шианнат? - Зеркало помутилось, и от  изумления  Чайм  едва  не  лишился
возможности наблюдать дальше. Неужели он  тоже  тут  замешан?  -  О  славная
Богиня, - пробормотал юноша, - какое, во имя твоей милости, он может иметь к
этому отношение? - Чайм сосредоточился и вновь увидел ту женщину с огненными
волосами, окруженную волшебной радужной аурой. Черный протянул к  ней  руку,
но вдруг между ними возник образ Шианната, и Черный  не  смог  схватить  ее.
Женщина потянулась за мечом - тем, что означал гибель Ксандима...
   - Нет! - завопил Чайм. Его Зеркало растаяло туманным облачком, а  сам  он
без сил упал на самый край площадки, не замечая смертельно опасной  близости
бездны. Второе Зрение со страшной ясностью открыло ему смысл этого  видения.
Только светлые могут остановить надвигающееся Зло, но цена за это  -  гибель
всего Ксандима.
   Противоречивые  чувства  терзали  ясновидца.  Истина  была  безжалостной:
победят ли черные силы, или потерпят поражение - Ксандим все равно  обречен.
Рыдая, он повернул голову на север, туда, где простирались его родные земли.
   Чайм забыл, что по-прежнему смотрит на мир своим Вторым Зрением.  Мускулы
юноши напряглись, удерживая тело, а дух его устремился  на  крыльях  Второго
Зрения вдаль, вслед за новым видением, по плоскогорью, по горам  и  долинам,
по тропе, проторенной у подножия утеса, пока.., пока...
   -  О  Ириана,  покровительница  животных!  -   в   изумлении   воскликнул
Эфировидец. Там, у каменной твердыни Ксандима, он увидел пленников. Это были
чужестранцы из-за моря! Мужчина и женщина,  одетые,  как  воины,  седовласый
старец, упорно цепляющийся за жизнь, и еще... О Богиня, еще одна.., одна  из
тех сил - так почувствовал юноша, хотя и не мог понять, из темных она или же
из светлых: туман помешательства скрывал это от его Второго Зрения.
   И все же Эфировидец понимал, что эти чужеземцы как-то связаны со светлыми
силами. Но понимал он также и  то,  что  их  как  чужестранцев,  попавших  в
Ксандим, немедленно казнят. Но они же не должны  умирать  -  иначе  погибнут
светлые, и, стало быть, видение говорит, что надо их спасти!
   Однако легко сказать - спасти! Для этого нужно уговорить Хозяина Табунов,
а Чайм знал, что не пользуется таким же  уважением,  как  его  бабка.  Юноша
поморщился. Все помнили ее уже дряхлой, но она отлично показала себя в  боях
с казалимцами. Сам-то он никогда не сможет совершить подобного - его обычное
зрение слишком слабо, и он будет убит, прежде чем заметит врага. "Эх,  Чайм,
- горько подумал юноша, - ты смешон, оттого и живешь один в  пещере,  словно
зверь лесной. Никто тебе не поверит, все  будут  только  смеяться,  как  уже
бывало не раз".
   И все же следовало попытаться, и не теряя времени. Поглядев на небо, Чайм
понял, что близится рассвет.  Отбросив  сомнения,  молодой  Эфировидец  стал
осторожно спускаться, ведомый по  этому  опасному  пути  лишь  своим  слабым
зрением, Второе  Зрение  оставило  его.  Когда  до  земли  оставалось  всего
несколько футов, он  сорвался  и  угодил  прямо  на  кучу  мелких  камушков,
заработав несколько синяков. Не дав себе времени отдышаться, Чайм вскочил  и
торопливо зашагал по узкому ущелью, спотыкаясь, падая, поднимаясь,  и  снова
спотыкаясь о камни или корни, пробираясь через сугробы. Он знал: не идти ему
нельзя. Надо помочь светлым силам, надо успеть спасти  чужеземцев.  И  юноша
побежал - да так, как никогда еще не бегал прежде.
   Наконец Эфировидец миновал рощицу в  дальнем  конце  долины,  а  затем  и
сторожевые камни,  служившие  ей  воротами.  Выйдя  на  просторный  луг,  он
вздохнул с облегчением. Теперь не нужно беспокоиться, как бы не сломать ногу
на неровной земле. На плоскогорье юноша мог двигаться гораздо быстрее.
   Для стороннего наблюдателя метаморфоза, произошедшая с ним,  заняла  лишь
мгновение, но для самого Чайма время словно  выросло  вместе  с  его  телом.
Кости и  мышцы  обрели  эластичность,  удлинялись,  наливались  силой,  и  в
какой-то момент, неуловимый, как переход от бодрствования ко сну,  на  месте
юноши оказался гнедой конь с косматой гривой.
   Чайм переступил с ноги на ногу, наслаждаясь своим  новым  обликом,  силой
конского тела, богатством запахов, которые он теперь воспринимал, и тем, что
слышит теперь даже тихий  шелест  ветра  в  траве  и  треск  веток  в  лесу,
оставшемся позади. Поле зрения стало шире, чем человеческое, но качество его
осталось таким же. Правда, богатство  и  тонкость  других  чувств  с  лихвой
возмещали эту потерю. Замешательство, вот что плохо! Он недовольно  фыркнул.
Твои мысли превращаются в лошадиные, и чем дольше остаешься в  этом  облике,
тем больше риск вообще потерять способность  думать  по-человечески.  Ну  да
хватит терять время!  Там,  на  другом  конце  лугов,  ему  снова  предстоит
вернуться в человеческий облик, чтобы спуститься по крутой горной  тропе,  а
пока можно сберечь время, а заодно и насладиться радостью  бега.  Эфировидец
стрелой понесся вперед, состязаясь с ветром.
   На севере, в краю, недосягаемом из обычного мира, стоял  на  горе  чертог
Лесного Владыки,  с  башнями,  похожими  на  деревья,  окруженный  огромными
садами. Обманчивое спокойствие царило здесь, настороженная тишина. На  одном
из горных склонов, в углублении,  поросшем  папоротником,  лежало  чистейшее
озеро, питаемое серебристыми потоками, стекающими со снежных вершин.

***

   Фея Озера сидела у самой воды, расчесывая свои длинные  каштановые,  чуть
тронутые сединой волосы. Огромный олень осторожно наблюдал за ней из чащи на
противоположном берегу и воображал, что сам остается незамеченным, пока  она
с улыбкой не взглянула на него.
   - Ты предпочитаешь этот облик, о  Владыка?  -  Голос  феи  был  низким  и
мелодичным.
   Разочарованный, Хеллорин вышел  из  укрытия,  вновь  приняв  свой  дивный
человеческий облик.  Теперь  лишь  призрачные  очертания  ветвистой  оленьей
короны над его челом напоминали, что он не просто маг или смертный  (кстати,
Владыка Фаэри был сильнее и тех и других).  Хеллорин  пошел  к  Эйлин  через
озеро, и от его ног, обутых в сапоги из мягкой кожи, по  воде  не  пробежала
даже слабая рябь.
   - У магов всегда был острый глаз, - похвалил он  ее.  -  Многих  смертных
охотников обманывал я с помощью этого облика.
   Волшебница рассмеялась:
   - Еще бы, - и могу поклясться, что  с  помощью  своего  теперешнего  -  и
многих смертных девушек тоже! Хеллорин рассмеялся и церемонно поклонился.
   - А что еще мне оставалось? - ответил он.  -  Должны  же  Фаэри  в  конце
концов поддерживать свою репутацию. Усевшись рядом  с  ней,  он  сказал  уже
гораздо серьезнее:
   - Не ожидал  найти  тебя  здесь,  фея.  Не  утомило  ли