осил Паррик.
   - Да, - ответила Дульсина. - Ты можешь успокоить, во-первых, свою подругу
Сангру,  а  во-вторых,  этого  горемыку,  которого  ты  приволок  из   южных
странствий.
   Паррик вгляделся в сгущающуюся  темноту  и  различил  у  костра  Язура  и
Сангру,  которые  сидели  рядышком,  держась  за  руки,  и  были   поглощены
разговором.
   - Эти двое как будто и без меня неплохо обходятся, - пробормотал он. -  А
где Ваннор?
   - Зачем тебе Ваннор? - резко вскинула голову Дульсина. - Давай-ка ступай,
поддержи своих юных друзей в трудную минуту, а с Ваннором я сама  разберусь.
Нечего ему рассиживаться как клуша, отправлю его на переговоры с волшебницей
Эйлин. Боги свидетели, кому-то же надо это сделать!

***

   Увидев, что приближается  смертный,  Эйлин  в  раздражении  выругалась  и
уперла кулаки в боки. Когда ее незваные  гости  принялись  разбивать  лагерь
рядом с буковой рощицей,  где  когда-то  устроил  себе  жилище  Форрал,  она
почувствовала укол старой боли, которая давно должна была  бы  умолкнуть,  и
пошла по обугленному деревянному мостику  на  свой  заветный  островок.  Она
желала уединиться и была уверена, что уж туда-то за  ней  никто  не  посмеет
идти. Выходит, она ошибалась, но, когда гость  приблизился  и  Эйлин  узнала
его, она подумала, что ничего удивительного в этом нет.
   Приезжая навестить мать, Ориэлла не  раз  рассказывала  о  Ванноре,  а  в
последнее время Эйлин сама часто видела его  в  волшебном  окне,  и  на  нее
произвел впечатление тот профессионализм в сочетании с уважением, с  которым
он управлял этой шайкой бунтовщиков,  заполонивших  ее  Долину.  И  все  же,
несмотря на симпатию, которую  она  испытывала  к  этому  человеку,  ей  был
неприятен его визит.
   Без  сомнения,  он   прибыл,   чтобы   обсудить   возможные   последствия
исчезновения Элизеф и Ориэллы. А может быть, их беспокоит Миафан? Какую роль
играл в этой драме Верховный  Маг?  Что  он  теперь  предпримет?  Волшебница
вздохнула. "Да простят меня боги, - сказала  она  себе,  -  сейчас  я  не  в
состоянии об этом думать". Она понимала, что это важно и  ей  придется  этим
заняться, но только не сейчас. Сейчас у нее было слишком тяжело на сердце  и
совсем не осталось сил, чтобы думать о будущем.
   Закат окрашивал небо в багровые тона. Эйлин посмотрела туда,  где  лежали
руины ее прежнего жилища. После  исчезновения  Пламенеющего  Меча  ее  башня
вернулась на остров, по, увы,  в  разрушенном  виде.  Иссеченные  ветрами  и
непогодой стены, торчащие  балки,  обвалившиеся  потолки,  разбитые  окна  -
смотреть на это не было сил. "Как же я снова ее отстрою? - с тоской подумала
Эйлин. - Я ведь даже не знаю, с чего начать..."
   - Мы, твои смертные друзья, будем счастливы послужить тебе, госпожа, если
ты нуждаешься в помощи. Это непосильный труд для одного человека.
   Волшебница в изумлении обернулась на эти слова. Ван-нор словно прочел  ее
мысли.
   - В помощи смертных я не нуждаюсь! - огрызнулась  она.  Как  посмел  этот
жалкий человечишка предположить, что она не в  состоянии  сама  восстановить
собственный дом?! Ваннор низко поклонился, но  ничего  не  сказал.  Молчание
пропастью пролегло между ними. Купец терпеливо  ждал,  но  волшебница  гордо
отказывалась заговорить, и тогда он нарушил молчание.
   - Госпожа, на другом берегу есть пища, огонь  и  компания,  -  сказал  он
мягко, словно не слышал оскорбительной реплики Эйлин. - Не  перейти  ли  вам
мостик, чтобы присоединиться к нам?
   Эйлин не  могла  заставить  себя  посмотреть  ему  в  глаза.  Его  добрый
участливый голос и без того причинял ей муку, а если она еще  увидит  в  его
глазах сочувствие и сострадание - Эйлин не сомневалась, что именно их она  и
увидит, - то крепость гордыни, возведенная ею, разлетится вдребезги. Она  не
могла позволить себе разреветься на глазах у этого человека.
   - Я не нуждаюсь в вашем участии! - выпалила она с яростью. -  Провалитесь
вы с вашей едой, огнем и компанией! Вам нечего здесь делать, и я хочу, чтобы
завтра же вы убрались отсюда, иначе  вам  не  поздоровится!  -  Она  наконец
взглянула ему в лицо. - Это моя Долина. Моя!
   Ваннор, на которого ее угрозы явно не произвели впечатления, посмотрел на
нее долгим оценивающим взглядом.
   - Как пожелаете, госпожа, - сказал он  наконец.  -  Никто  не  собирается
оспаривать ваши права на эту местность. Но  если  мы  можем  вам  чем-нибудь
помочь... - Он оборвал себя и, покачав головой, тихо пробормотал:
   - Хотя нет... Куда там... Ваша дурацкая гордость никогда не позволит  вам
просить помощи у смертных или принять  эту  помощь.  Скорее  вы  предпочтете
умереть здесь от голода, холода и одиночества.
   Тут Эйлин не выдержала и обрушила на голову Ваннора поток  бранных  слов,
чувствуя несказанное облегчение, что нашла в конце концов мишень  для  своей
ярости. Ваннор спокойно смотрел на нее - ну да, так и есть: на его лице была
написана жалость, которую  она  так  боялась  увидеть.  Внезапно  волшебница
осознала,  как  она  выглядит  со  стороны:  растрепанная  безумная  ведьма,
цепляющаяся за остатки прежней гордости, смешная и жалкая одновременно.  Это
ее образумило, и она замолчала на полуслове.
   Ваннор склонил голову в знак уважения.
   - Госпожа, - просто сказал он, - Ориэлла дала мне немало поводов побольше
узнать о легендарной гордости и бурном темпераменте Волшебного Народа, но от
этого я не стал уважать и любить ее меньше.
   Неожиданно для себя Эйлин улыбнулась.
   -  Подружившись  с  моей  дочерью,  ты   получил   отличную   возможность
познакомиться с нашим характером, - признала она.
   - Что верно, то верно, - тоже усмехнулся Ваннор,  -  но  Ориэлла  гораздо
подробнее познакомила меня с  хорошими  его  сторонами,  нежели  с  дурными.
Отвага, преданность и редкая честность...
   Он не договорил: воздух у них над головами наполнился лаем гончих, визгом
рожков и торжествующими  криками  фаэри,  рассекающих  небо.  Владыка  Лесов
вернулся в Долину.

***

   Ни угрозами, ни уговорами Паррику с Сангрой не  удалось  заставить  Язура
изменить свое решение вернуться в Южные Царства и разыскать Элизара.  Теперь
он горько раскаивался в том, что ушел с чародеями  на  север.  "Не  моя  это
земля, - говорил Язур, - и нечего мне больше здесь делать".
   Когда Ориэлла с Анваром и его друзья  ксандимцы  исчезли,  Язур  оказался
совсем один в чужой стране. Из тех, кто когда-то ушел с принцем  Харином  из
Гайбефа, остался только он. Харин дважды предал чародеев и заключил  союз  с
Миафаном. Но этот союз не  принес  ему  счастья:  принц  был  убит  в  башне
Инкондора, как и многие из тех, что  пошли  за  ним.  Шиа,  огромная  черная
пантера, обладающая чувствами и разумом, вслед за Анваром и Ориэллой нырнула
в дыру во времени. Крылатая девушка по  имени  Черная  Птица  стала  править
Небесным Народом и, когда Язур в последний раз  видел  ее,  как  раз  начала
искупать прошлые ошибки.
   Бедный Боан, здоровяк-евнух,  который  был  так  предан  Ориэлле,  погиб,
сорвавшись  со  скалы  во  время  нападения  ксандимцев,  Искальда  по  воле
жестокого рока утратила человеческий облик, когда фаэри вновь  обрели  своих
скакунов, а Шианнат и Эфировидец Чайм хотя избежали  этой  участи,  но  лишь
потому, что вместе с Ориэллой отправились навстречу неведомой судьбе.  Горше
всего было Язуру видеть белую кобылицу, бывшую  совсем  недавно  его  лучшей
подругой, под седлом Повелителя фаэри. Не успев нырнуть в прореху во времени
вслед за друзьями, молодой воин  теперь  ежеминутно  корил  себя  за  это  и
понимал, что отныне его пребывание в этих краях лишено всякого смысла.
   - Язур, не бросай нас! Ты наш друг, ты нужен нам, - снова начала  Сангра.
- Впереди еще столько дел... Язур устало вздохнул и покачал головой.
   - Я хочу на юг, к своим, - упрямо сказал он. - Элизару и Нэрени я  сейчас
гораздо нужнее. После того как у Ориэллы ничего не вышло...
   - Ничего не вышло! Да как ты смеешь так говорить, мальчишка! -  взорвался
Паррик, и Язур едва успел увернуться от кулака. Сангра перехватила  запястье
Паррика буквально за секунду до второго удара.
   - Остановись, Паррик! - вскричала она. - Этим все равно не поможешь.
   Начальник кавалерии опустил руку, но взгляд, которым он окинул Язура, бил
больнее, чем любая пощечина.
   - Только попробуй  еще  раз  сказать,  что  у  нее  ничего  не  вышло!  -
пробормотал он. - Еще ничего не кончено! - Паррик вскочил на ноги  и  быстро
зашагал прочь.
   Язур с опозданием понял, как  глубоко  ранило  Паррика  его  неосторожное
замечание. Он раскаивался в том, что обидел человека, которого всегда  любил
и уважал. Не решаясь в  таком  состоянии  просить  прощения  у  Паррика,  он
пробормотал сумбурные  извинения  Сангре,  и  в  этот  момент  его  внимание
привлекли грозные выкрики, доносящиеся с острова.
   - Что там за женщина орет на Ваннора? - недоуменно спросил он.
   - Как же, это ведь мать Ориэллы, госпожа Эйлин, - ответила Сангра. -  Она
хозяйка этой Долины и живет здесь совсем одна. Бедняжка, я  понимаю,  почему
она так голосит. Каково ей терпеть все это? Дочь пропала, Долину спалили, от
башни одни руины... И хотя неизвестна  еще  судьба  Миафана,  возможно,  что
Эйлин - последняя волшебница на свете. - Сангра покачала головой. -  Кто  бы
мог подумать, что мы увидим, как вымирает Волшебный Народ?
   "Несчастная женщина, - подумал  Язур,  -  она,  как  и  я,  здесь  совсем
одинока". Он окинул взглядом фигуру волшебницы,  и  сердце  его  сжалось  от
жалости. Она выглядела такой беззащитной... И она ведь  мать  Ориэллы...  Но
прежде чем эта мысль приняла конкретную форму, над головой как гром с ясного
неба раздался голос Владыки Лесов:
   - Вот ваши жертвы, дети мои! Ловите же их!
   - К оружию! - закричал Ваннор. - Фаэри атакуют!

***

   Да как они смеют! Гнев Эйлин, еще  недавно  направленный  на  злополучных
смертных, мгновенно обрел более подходящую цель.
   - Нет! - вскричала она и бросилась через мостик туда, где горели  костры.
За ней огромными шагами несся Ваннор, а фаэри уже снижались,  чертя  в  небе
кривые линии. Эйлин раньше Лесного Владыки достигла большого костра. Люди  в
панике хватались за мечи,  кричали,  метались  как  угорелые.  Волшебница  с
помощью магии усилила свой голос, чтобы перекрыть этот шум. - Не отходите от
костров! Держитесь ближе ко мне! Это ваш единственный шанс!
   Перепуганные смертные толпились у большого костра, а Эйлин дико озиралась
по сторонам. Нужен посох - где посох? Свой она давно  уступила  Д'Арвану,  и
теперь он исчез вместе с новым хозяином,  но  ей  нужно  что-то,  чем  можно
направлять магию... Взгляд ее упал на меч, который кто-то  воткнул  на  краю
озера. Эйлин подбежала к нему и выдернула клинок из  земли.  Она  вливала  в
него свою силу и чувствовала, какую  отточенную  и  опасную  форму  обретает
магия.  С  посохом  все  было  иначе  -  сила  была  созидательной,   а   не
разрушительной.
   Фаэри приближались, трубя в серебряные  рожки  и  распевая  жуткую  песню
смерти. Они уже задевали за верхушки деревьев. Их  грозная  красота  внушала
благоговейный страх. Копыта коней высекали из воздуха морозные искры, и там,
куда они падали, ветки и листья тоже  начинали  сиять  таинственным  светом,
вспыхивать тонким серебристым узором.
   Но Эйлин знала,  какая  жестокость  скрывается  за  внешним  великолепием
всадников. Она сконцентрировала свою силу и с громким криком вонзила в землю
меч. Мерцающий зеленый купол накрыл лагерь как раз  в  то  мгновение,  когда
Хеллорин собирался спикировать прямо  в  гущу  толпы.  Он  отчаянно  натянул
сверкающие поводья, но было поздно. Гончие одна за другой врезались в барьер
и, получив обжигающий удар, поджимали хвосты и с воем уносились прочь. Перед
Хеллорином взметнулась ревущая стена света. Испуганная Искальда  шарахнулась
в сторону. Повелитель фаэри, потеряв равновесие, накренился вперед и вбок и,
упав на зеленый купол, в облаке изумрудных искр скатился на землю.  Искальда
с радостным ржанием молниеносно умчалась в чащу.
   Хеллорин кряхтя поднялся на ноги. Мятежники разразились градом  насмешек,
а фаэри в гробовом  молчании  грозно  встали  рядом  со  своим  Повелителем.
Владыка Леса посмотрел на волшебницу сквозь магический  щит.  В  глазах  его
пылала злоба, но заговорил он примирительным тоном:
   - Госпожа, мы оба с тобой бессмертны. Ты много лет жила в моем царстве, и
я уже считал тебя фаэри. Может ли быть такое, чтобы  ты  променяла  меня  на
каких-то смертных? - Он покачал головой и сам себе ответил:
   - Нет, этого быть не может. Неужели ты обиделась на меня  за  то,  что  я
умчался, забыв о тебе? Или,  возможно,  теперь,  когда  фаэри  вновь  обрели
власть над миром, ты желаешь заключить со мной какую-то сделку и используешь
этих жалких созданий в качестве приманки?  Говори  же,  что  тебе  нужно,  я
слушаю.
   - Мне нужно от тебя только одно: чтобы тебя здесь не было, - сквозь  зубы
процедила волшебница.
   Эти слова поразили Хеллорина словно удар грома.
   - Так вот твоя благодарность за то, что фаэри вылечили тебя и  приютили?!
- Он больше не пытался сдерживать гнев.
   - Я не забыла вашей заботы, - ответила Эйлин, - но между твоим  тогдашним
участием и нынешней жестокостью огромная  пропасть,  и  я  не  намерена  это
терпеть! - Чтобы унять дрожь в руках, она  изо  всех  сил  стиснула  рукоять
меча. - Это моя Долина! - Голос ее звенел как сталь. - Теперь ты  находишься
в моем царстве, и эти смертные сейчас под моей защитой! Как  вы  посмели  на
них напасть?!
   Лицо Владыки Лесов потемнело.
   - Предупреждаю тебя, волшебница, не становись у меня на пути! -  проревел
он и начал увеличиваться в размерах.  Он  рос  и  рос,  пока  не  стал  выше
деревьев и не навис над Эйлин словно скала, затмевая звезды.
   Усилием воли она заставила себя смотреть ему прямо в лицо.
   - Ты всерьез хочешь померяться силой со мной, Хеллорин? - спросила она. -
Не верю. В своем царстве ты мог бы рассчитывать на победу - но здесь? В этом
мире ты новичок, а я долгие годы создавала эту  Долину  своей  силой.  Кости
земли поднимутся, чтобы защитить меня, и даже  если  тебе  удастся  одержать
победу -  подумай,  какой  ценой!  Стоит  ли  так  рисковать  из-за  горстки
смертных?
   - Будь ты проклята!  Твоя  доброта  всегда  была  фальшивой!  -  прошипел
Хеллорич.
   - А твоя - безжалостной и вероломной! - не  менее  язвительно  парировала
Эйлин. Хеллорин пожал плечами:
   - И на протяжении веков чародеи, конечно же,  исповедовали  терпимость  и
уважение к  смертным!  Брось,  Эйлин,  мы  ведь  не  дети.  Зачем  тебе  эти
ничтожества? Сколько я себя помню, чародеи никогда о  них  не  заботились  -
если только не хотели провернуть с их помощью какую-нибудь военную аферу!  С
каких это пор ты воспылала к ним любовью?
   Эйлин гордо расправила плечи.
   - С тех пор как один из них стал отцом ребенка моей дочери, с тех пор как
ты заслужил мое бесконечное презрение, предав Ориэллу и  ее  товарищей  ради
собственной выгоды!
   Повелитель фаэри разразился громовым хохотом:
   - Если ты о ксандимцах, то они  -  наша  собственность.  А  что  касается
Ориэллы... Неужели ты хочешь, чтобы мы присягнули на верность  неудачнице  и
неумехе и навсегда остались на побегушках у чародеев, которые вышвырнули нас
из этого мира? Ты слишком высокого мнения о своей дочери, госпожа, если  она
дороже тебе свободы целого народа!
   Эйлин в ярости ударила по мечу. Раздался взрыв, и сверкнула молния.
   - По крайней мере  я  думаю  о  ней  больше,  чем  ты  о  своем  сыне!  -
пронзительно выкрикнула она, и смех Хеллорина сразу же оборвался.
   - Думай, что говоришь, волшебница! Я убивал на своем веку и не таких, как
ты, за меньшие оскорбления!
   - Ты убивал их за правду? Похоже на фаэри, ничего не скажешь! - В  голосе
Эйлин звучало холодное презрение. - Да ты, я гляжу,  даже  не  заметил,  что
твой сын исчез. Пока ты  с  гиканьем  ловил  несчастных  ксандимцев,  Элизеф
попыталась стянуть Пламенеющий Меч и отворила  врата  времени.  Маги  прошли
сквозь них, а с ними Мара и Д'Арван!
   Хеллорин побледнел.
   - Это не правда, - прошептал он.
   - Правда, и ты мог бы это предотвратить, - жестко сказала Эйлин.
   Огромная фигура Повелителя фаэри растаяла в воздухе и возникла вновь,  но
уже привычных размеров.
   - Как это случилось? - В голосе его не осталось и следа гнева. -  Где  же
они теперь?
   - Там, где мы им помочь не можем, - горько ответила  Эйлин.  -  Ты  волен
искать своего сына, где тебе пожелается, но только не здесь.  Фаэри  обожают
сделки, не правда ли? Так вот, хоть вы  и  не  присягали  на  верность  моей
дочери, но вы все еще в  долгу  перед  ней  за  свободу,  дарованную  вашему
презренному племени. Поскольку Ориэллы здесь нет и она не может объявить вам
свои условия, я объявляю их вместо нее. Эта Долина принадлежит мне.  Уходите
отсюда и никогда не возвращайтесь!
   - Ты в самом деле хочешь нас прогнать?  -  изумился  Хеллорин.  -  Хочешь
положить конец нашей дружбе?
   - Да уж, действительно дружба! Произнося это слово, ты  оскверняешь  его.
Где была твоя дружба, когда отыскался  Меч?  У  фаэри  дружба  начинается  и
заканчивается тогда, когда им это выгодно, и я не могу положить конец  тому,
что не имело начала!
   Хеллорин вздохнул:
   - Будь по-твоему, госпожа.
   Очертания его дрогнули, словно туман под утренним ветром, и  в  следующее
мгновение фаэри исчезли. Эйлин почувствовала слабость  в  коленях.  Смертные
окружили ее, наперебой выражая благодарность и  поздравляя  с  победой.  Она
грубо растолкала их, освобождая дорогу.
   - К вам это тоже относится! Убирайтесь отсюда! Чтоб завтра же  вас  здесь
не было!
   Резким движением она убрала магический щит  и,  повернувшись  к  смертным
спиной, пошла на свой остров. Никто не осмелился  перейти  мостик,  и  Эйлин
почувствовала себя победительницей.

Глава 2

НЕОБЫЧНАЯ ЧЕТВЕРКА

   Ослепленная ужасом, Искальда мчалась по лесу, петляя между деревьями. Она
не замечала ни торчащих корней, ни  колючек  терновника,  ни  гибких  веток,
которые так и норовили угодить в глаза. В голове у нее звучала  только  одна
мысль: спасайся! Лучше умереть, чем вновь стать рабыней Повелителя фаэри или
пережить ужас последних часов.
   Хотя Искальда умела воевать и кровопролитие не было ей  в  новинку,  а  к
дичи, на которую охотился Хеллорин, она не испытывала теплых чувств, все  же
оказалось, что она не готова к той бойне, которую учинили фаэри, обрушившись
на головы беззащитных  жертв.  Ни  один  наемник  не  ушел  живым:  фаэри  с
беспощадной последовательностью настигали их и  рубили  в  куски.  Это  было
похоже на какой-то дикий обряд, в  котором  велся  счет  трофеям:  цепочкам,
оружию, серьгам или ременным пряжкам, снятым с трупов. Иной  раз  чью-нибудь
отрубленную  голову  фаэри  поднимали  за  волосы   и,   уносясь   в   небо,
перебрасывались ею... Как в жуткой детской игре.
   Бесчувственная холодная жестокость  новых  хозяев  приводила  Искальду  в
ужас. Было совершенно очевидно, что  они  не  считаются  ни  с  одним  живым
существом, и такое отношение  вполне  могло  распространяться  на  скакунов.
Фаэри без малейших колебаний истребили в ксандимцах все человеческое  -  кто
знает, что они еще с ней сделают?  Искальда  неслась  вперед,  не  видя,  не
рассуждая: ее преследовал страх. Мозг  ее  заполнили  образы  соплеменников,
превращенных в бессловесных тварей, и жуткие картины кровавой  охоты  фаэри.
Этот шанс дан ей богами, и другого случая не  представится.  Искальда  знала
одно: надо  удрать  как  можно  быстрее  и  как  можно  дальше.  Она  должна
окончательно затеряться в чаще, спрятаться так, чтобы Хеллорин никогда ее не
нашел.
   Магические поводья, сотканные из света, слетели с нее, когда она сбросила
седока, и теперь ничто не мешало ей бежать. И она бежала, пока  сам  лес  не
оборвал ее полета.
   Неожиданно перед ней возник ручей, до последнего м