рихвостня
фаэри у Ориэллы никогда и в мыслях не было порабощать целый народ.
   - Да и у него тоже! - заорала Мара. - Ты  же  слышал:  Хеллорин  в  любом
случае поработит нас. Д'Арван пытался дать нам возможность...  -  Она  вдруг
умолкла, внезапно сообразив, что сказала правду.
   Лисия,  ставшая  невольным  свидетелем  ссоры,  воспользовалась  моментом
затишья:
   - Паррик, прошу тебя,  пожалуйста,  уходи.  Сейчас  же.  Продолжите  спор
потом, когда поостынете.
   - Прекрасно! Я уже по  горло  сыт  этой  верноподданнической  чепухой.  -
Бросив напоследок яростный взгляд  на  Мару,  он  поплелся  в  свою  пещеру,
расталкивая по пути любопытных, сбежавшихся на крик. А Мара  стояла  посреди
домика, уперев в стену невидящий взгляд.
   - Д'Арван - наша единственная надежда, - бормотала она. - Наша  крохотная
надежда победить Хеллорина в его собственной игре... -  Она  была  настолько
погружена в свои мысли, что даже не заметила, как Лисия на цыпочках вышла за
дверь.

***

   - Пожалуйста... Мне нужно видеть господина Дорвана. - Мара  всеми  силами
пыталась скрыть от стражников  свою  неуверенность.  "Сохраняй  достоинство,
сохраняй достоинство!" - твердила она себе.
   - А, собачка господина Д'Арвана! - засмеялась охранница - та  самая,  что
ударила ее по лицу. Мара хорошо  запомнила  этот  удар.  -  Убирайся!  Когда
господин Д'Арван захочет тебя видеть, он за тобой пришлет.
   - Но... - Мара не успела договорить.
   - Ты осмелилась спорить со мной, смертная? - В  глазах  женщины  вспыхнул
гнев. Она сделала быстрое движение ладонью, и Мара тут же оказалась с головы
до йог обвитой ветвями терновника. Шипы все глубже вонзались  в  тело,  Мара
задыхалась, в глазах у нее потемнело.
   - ОТПУСТИ ЕЕ, СУКА! - Рев был такой громкий и яростный, что Мара услышала
его, даже теряя сознание. Потом раздался резкий свистящий звук, потом - крик
боли и странный треск. Шипы  исчезли,  и  Мара  смогла  свободно  вздохнуть.
Ворота с лязгом раскрылись, и, когда  зрение  ее  немного  прояснилось,  она
увидела склонившегося над ней Д'Арвана. Он бережно взял ее на  руки,  и  она
увидела фаэри, распластавшуюся у стены. Лицо ее пересекал алый рубец, словно
от удара раскаленным бичом.
   - Никогда! - проревел ей Д'Арван. - Никогда - ты меня слышишь,  фаэри,  -
никто из вас не посмеет обидеть эту женщину! А если кто-то даже взглянет  на
нее с недостаточным почтением, я лично зажарю  того  мерзавца  на  медленном
огне! Я - сын Лесного Владыки, и вы знаете, что я это сделаю!
   Мара хотела сказать ему, что очень рада его видеть, но ей не  хватило  ни
сил, ни дыхания.

***

   Когда Д'Арван уложил  ее  на  кровать  в  своей  комнате,  Мара  едва  не
закричала от боли: прикосновение шелка к истерзанному телу причиняло ужасные
мучения. Эйлин научила Д'Арвана снимать боль, и он сделал все, что  мог,  но
этого было недостаточно, а врачевать он не умел. Сгорая от стыда, он вскочил
и  принялся  мерить  шагами  комнату,   избегая   встречаться   взглядом   с
возлюбленной.
   - Я понимаю, что ты меня ненавидишь, - бормотал он в полном отчаянии. - Я
один во всем виноват! Нельзя было допускать, чтобы тебя увели обратно!
   - Не надо киснуть, мой хороший. У нас нет для этого времени.
   С  удивленным  восклицанием  Д'Арван  обернулся  и  увидел,   что   Мара,
приподнявшись на кровати, протягивает к нему руки, а в  глазах  ее  светится
любовь и отражается нетерпение.
   - Подойди сюда, сядь со мной, -  проговорила  она  хриплым,  надтреснутым
голосом. - Нет, погоди, сначала дай мне попить, а потом  садись.  -  Д'Арван
принес ей воды и сел рядом с ней. - Теперь давай раз и  навсегда  забудем  о
том, что случилось. Ты не виноват, что твой отец так  обращается  со  своими
рабами, и в том, что Паррик не сумел удержать  себя  в  руках,  ты  тоже  не
виноват.
   - Я должен был сразу же прибежать за тобой...
   - Хватит, Д'Арван! Что сделано, то сделано, по крайней мере эта  мерзавка
теперь дважды подумает, прежде чем поднять руку на смертного. -  Мара  взяла
Д'Арвана за руку. - Но дело не в этом. Слушай, я тут подумала...
   Д'Арван уловил в ее голосе оттенок нерешительности, и  по  спине  у  него
пробежал холодок. Он по опыту знал, что вслед за этим последует предложение,
которое ему не понравится, тем более что тон у Мары был чересчур деловой.
   - Поправь меня, если я ошибаюсь, - помолчав,  продолжала  Мара.  -  Фаэри
заставляют ксандимцев летать с помощью магии?
   Удивленный таким поворотом темы, Д'Арван кивнул.
   - Да, и эта магия заключается как в скакунах, так  и  в  наездниках.  Они
способны летать только вместе. Закусив губу Мара посмотрела в окно.
   - Тогда ты можешь это сделать, - внезапно сказала она.
   - Сделать что?
   Мара стиснула его пальцы и настойчиво заговорила:
   - Д'Арван, пойди к Хеллорину и заключи с ним новое соглашение.  Вернуться
к Ориэлле должен ты. Вернуться с  Чаймом  и  Шианнатом.  Ты,  а  не  Паррик,
понятно? Летающие скакуны дадут ей огромное преимущество.
   - Да ты в своем уме? - вспылил Д'Арван. - Чем ты слушаешь? Я  же  сказал:
Хеллорин хочет, чтобы я правил Нексисом.  Он  не  допустит,  чтобы  я  снова
удрал.
   - Допустит,  если  я  останусь  здесь  в  качестве  заложницы,  -  упрямо
возразила воительница.
   - Мара, - набросился на нее Д'Арван, - если ты думаешь, что мне настолько
безразлично, что с тобой будет...
   Глаза Мары вспыхнули ярче.
   - Ты не понял? Если Хеллорин получит наследника, мне будет  гарантирована
безопасность. Никто не посмеет и пальцем тронуть меня, Д'Арван, если я  буду
носить твоего ребенка!

Глава 15

ВАЙВЕРНЕСС

   С исчезновением реки контрабандистам пришлось придумывать другие  способы
доставки в Нексис  товара.  При  виде  каравана,  с  которым  им  предстояло
отправиться,  Ориэлла  не  удержалась  от  смеха  Это  был  бродячий   цирк.
Волшебница готова была спорить на что угодно, что это придумала Занна.
   Так получилось, что это был первый балаганчик, увиденный  Ориэллой,  хотя
Форрал повидал их видимо-невидимо. Просто бродячие артисты нечасто забредали
в Нексис, не говоря уже о Долине. Миафан  не  одобрял  то  влияние,  которое
оказывали вороватые и веселые артисты на степенных жителей Нексиса.  До  сих
пор горожане относились к ним не особенно дружелюбно,  но  сейчас  это  было
лишь на руку беглецам.
   - Остановитесь!
   Очевидно, караванчик приблизился к городским воротам. Волшебница  сделала
пальцами знак, по поверью, приносящий удачу.  Это  был  самый  ответственный
момент. Приложив  ухо  к  стенке  фургона,  она  прислушалась  к  тому,  что
происходит снаружи.
   Заскрипела кожа - это к фургонам подошел стражник.
   - Кто хозяин этой развалюхи?
   Голос, ответивший ему, был очень густым и громким:
   -  Я,  уважаемый.  Меня  зовут   Великий   Мадзурано.   Я   хозяин   этой
исключительной труппы.
   Ориэлла усмехнулась. Она была едва знакома с Великим  Мадзурано,  но  уже
успела узнать, что он сын бывшего моряка из Истхэйвена и зовут его  Тальбот.
Между прочим, оказалось,  что  многие  жонглеры,  акробаты  и  чревовещатели
родились в  моряцких  семьях.  Вероятно,  таким  образом  они  удовлетворяли
страсть к романтике бродячей жизни, которая была у них в крови.
   Стражник, по всей очевидности, не являлся поклонником искусства.
   - Вот даже как? - язвительно произнес он. - Ну что ж, господин Мадзурано,
велите своей исключительной труппе вылезать из фургона.  Разыскивается  вор,
обокравший самого господина  Пендрала.  И  поживее,  господа  актеры,  я  не
собираюсь торчать тут всю ночь.
   - Но, милейший, как вы могли подумать...
   - Не спорьте, иначе я вас арестую. Знаю я вас, бродяг. Порядочные люди не
покидают город посреди ночи.
   Ориэлла  тихонько  улыбнулась  в  темноте.  Отчего-то  Великий  Мадзурано
производил неважное впечатление на представителей  закона.  В  фургоне  было
жарко, душно и очень тесно. Но ничего, если удастся  благополучно  выбраться
из города, эти неудобства с лихвой окупятся.
   - Давайте, давайте, все вылезайте! - Расхаживая вдоль каравана,  стражник
стучал в дощатые стенки рукояткой  меча.  Ориэлла  услышала  нестройный  хор
жалобных и возмущенных голосов - это артисты неохотно выпрыгивали на  землю.
Стражник подошел к их фургону, и рука  Ориэллы  непроизвольно  потянулась  к
мечу.
   - А тут что у вас такого  ценного,  что  вы  так  крепко  заперли  дверь?
Давайте-ка отпирайте!
   - Господин, умоляю вас, если вам дорога ваша жизнь, не надо ее  отпирать!
- запричитал Мадзурано. - Там опасные дикие звери!
   - Опасные дикие звери, надо же! Да откуда они у вас,  голодранцев?  Вы  и
себя-то прокормить не можете... - С этими словами стражник начал  отодвигать
засов. Шиа и Хану дождались, когда дверь начнет открываться,  и  разразились
таким леденящим душу рычанием,  что  стражник  моментально  захлопнул  ее  и
задвинул засов.
   - Храни нас Тара! - испуганно воскликнул он, стараясь унять дрожь.  Когда
повозки снова тронулись в путь, Ориэлла  закрыла  лицо  рукавом  и  от  души
расхохоталась.

***

   Ориэллу  разбудило  солнце,  бьющее  сквозь  откинутый  полог   маленькой
цветастой палатки. Она спала, завернувшись в несколько одеял, а с  боков  ее
грели пантеры. Снаружи доносилось журчание ручейка,  приглушенные  голоса  и
потрескивание костра. С небес лилась победная песнь  жаворонка,  и  от  этих
звуков у волшебницы стало тепло на душе. Как хорошо опять оказаться  в  мире
живых!
   Аромат жарящегося мяса выманил волшебницу из палатки, и там  ее  встретил
прохладный воздух вересковых пустошей. Даже  летом  в  этих  краях  было  не
жарко.  Циркачи  остановились  в  небольшой  укромной  лощине,  укрытой   от
посторонних глаз лесистыми  склонами  холмов.  Разноцветные  повозки  стояли
полукругом на берегу ручья,  а  лошади,  почти  такие  же  пестрые,  паслись
неподалеку.
   Артисты были уже на ногах. Ориэлла сунула озябшие руки в рукава  и  пошла
искать своих. Гринца не было видно, а Финбарр, точнее, Призрак Смерти, сидел
нахохлившись с подветренной стороны фургона и  зябко  кутался  в  плащ.  При
взгляде на него Ориэлле внезапно пришло в голову,  что  скоро  это  существо
захочет есть - и что  тогда  делать?  То,  что  ест  Финбарр,  вряд  ли  его
насытит...
   За фургонами Форрал тренировал тело Анвара, фехтуя на палках с  проворным
юношей из балагана. Ориэлла повернула обратно и пошла к костру, где  Харгорн
с Великим Мадзурано готовили завтрак.
   - Ориэлла, душа моя! - приветствовал ее Харгорн,  чуть  привстав  в  знак
уважения. Оставив в Нексисе свои заботы и вновь вернувшись к походной жизни,
он стал гораздо лучше выглядеть, и Ориэлла с радостью это  отметила.  -  Как
спалось? В котелке осталось немного тэйлина, выпей, это тебя взбодрит.
   - Спасибо, Харгорн. - Волшебница налила себе полную кружку и, грея о  нее
руки, проговорила:
   - Спалось замечательно, просто на удивление. Наверное,  это  из-за  того,
что мы укатили из Нексиса. Честно говоря, в городе мне было  немного  не  по
себе. - Она покачала головой. - Такое чувство, что  вокруг  творится  что-то
ужасное, а дальше будет еще хуже.
   Харгорн протянул ей миску с жареным мясом и большой ломоть свежего хлеба.
   - Да, я тебя понимаю. Пока мы не уехали, я даже не представлял  себе,  до
чего там все прогнило. У меня словно гора с плеч свалилась. - Он помолчал. -
Я бы, наверное, давно уже продал бы "Единорога" и  подался  в  другие  края,
если бы не Гебба. Она ни за что не уедет из Нексиса.
   К костру  подошел  Форрал.  Лицо  его  блестело  от  пота,  грудь  тяжело
вздымалась.
   - Не в форме я что-то, - посетовал он.
   - Анвар был волшебником, а не воином, - сухо заметила Ориэлла.  -  Смотри
не поранься ненароком... - Она осеклась, но уже произнесенные слова  повисли
в воздухе, словно огненные письмена. Потому что это тело Анвара,  и  однажды
он может вернуться.
   Харгорн прервал неловкое молчание:
   - А скажите мне, не пора ли нам в путь? Теперь,  когда  мы  выбрались  из
Нексиса, Тальбот - прости, Мадзурано, - может дать нам лошадей, и  тогда  мы
будем в Вайвернесс намного раньше, чем караван.
   - А что, по-моему, неплохая мысль. - Ориэлла вскочила на ноги. -  Кстати,
никто не видал Гринца?
   После долгих поисков они обнаружили  его  в  одном  из  фургонов.  Своими
ловкими пальцами он сумел  открыть  одно  из  потайных  отделений  и  теперь
увлеченно перебирал контрабандный товар.
   - Гринц! - раздался у него над ухом громовой голос волшебницы. -  Что  ты
тут делаешь?
   Гринц отчаянно перетрусил, но, когда обернулся, на лице его  было  хорошо
отработанное выражение полнейшего безразличия.
   - Просто смотрю, - пожал он плечами. -  Маэстро  Мадзурано,  примите  мои
поздравления. Ваши ребята на редкость сообразительны. Кто догадается, что  в
заурядном фургоне спрятано такое богатство?
   Поддавшись на лесть, Мадзурано скромно потупился:
   - Ну, стражник так интересовался какой-то кражей,  что  ему  было  не  до
контрабанды...
   Но Ориэлла не сводила с Гринца пристальных глаз, и под  ее  взглядом  ему
наконец стало не по себе.
   - У нас не принято воровать у друзей, - ледяным тоном сказала она.
   Гринц как ужаленный вскочил на ноги. Из карманов его на доски  посыпалась
всякая мелочь.
   - У меня нет друзей! - выпалил он и, прошмыгнув  мимо  нее,  спрыгнул  на
землю и убежал.
   Ориэлла нагнулась, рассматривая безделушки, которые  он  уронил.  Дешевые
медные браслеты, резные деревянные гребни, разрисованные брелоки...
   - Здесь даже нет ничего ценного. - Она сокрушенно покачала головой, глядя
туда, куда убежал Гринц.

***

   Небольшой отряд всадников быстро двигался на восток. Для Гринца,  впервые
в жизни  севшего  на  лошадь,  дорога  оказалась  сплошной  пыткой.  Учиться
верховой езде времени не  было,  поэтому  он  просто  сидел,  изо  всех  сил
вцепившись в седло, а остальные по очереди вели его лошадь в поводу-, словно
катали малыша. Это было весьма унизительно, но  урон,  нанесенный  гордости,
Гринц еще как-нибудь бы  пережил.  Гораздо  неприятнее  были  многочисленные
синяки и ушибы. За первый день он умудрился свалиться не  меньше  двенадцати
раз, причем в  один  из  этих  незабываемых  моментов  лошадь  сбросила  его
прямехонько в куст чертополоха.
   - Так ему и надо, - бормотал Харгорн,  пока  Ориэлла,  стараясь  поменьше
ругаться, вытаскивала из отчаянно вопящего вора колючки.  Ветеран  никак  не
мог простить Гринцу попытку обворовать контрабандистов. -  Ты  не  позволила
мне с ним расправиться, но он свое все равно получил...
   Гринц убежал из лагеря с твердым намерением  больше  не  возвращаться.  У
него хватило ума идти вдоль ручья, чтобы не заплутать в пустошах,  и,  когда
фургоны скрылись из глаз, он облегченно вздохнул. Будь все они прокляты!
   Зачем он только ушел из Нексиса? Со стражниками можно  было  бы  запросто
расправиться, а Пендрал со временем позабудет...
   Но злость постепенно улеглась, и Гринцем  начала  овладевать  паника.  Он
вдруг с ужасом осознал, что Пендрал никогда не позабудет. О боги, я  никогда
не смогу вернуться в Нексис, я все потерял! В  отчаянии  Гринц  бросился  на
землю, съежился в комок и  лежал  так,  уставившись  в  пустоту.  Вокруг  на
десятки миль нет человеческого жилья, а ему никак нельзя без  людей.  Он  же
только и умеет, что воровать. Как же он выживет в этой пустыне?
   - Гринц? Ты живой? - Кто-то потряс его за плечи. Гринц  поднял  голову  и
увидел над собой Ориэллу, которая, видимо, выследила  его  с  помощью  своих
друзей из семейства кошачьих. Она присела рядом и озабоченно спросила:
   - Что случилось? Ты заблудился?
   Вор вдруг понял, что она смотрит на него с участием, а не с упреком.
   - А тебе какое дело? - огрызнулся он.
   - Кому-то же должно быть до тебя дело, - сказала волшебница.  -  Тебе,  я
вижу, на себя наплевать. - Она встала. - Ты собираешься возвращаться? Мы уже
готовы ехать.
   Гринц смотрел в сторону.
   - Я им не нужен.
   - После того,  что  ты  натворил,  было  бы  удивительно,  если  бы  тебе
обрадовались. Но, во всяком случае, - резко добавила Ориэлла,  -  умирать  с
голоду тебя бы никто не оставил. И потом, - уже мягче сказала она, - они  на
тебя не злятся. Просто они разочарованы.
   - Не вижу разницы, - буркнул Гринц.
   - Разница в добрую сотню синяков. - В зеленых  глазах  Ориэллы  мелькнула
искорка гнева, и Гринц со злорадством подумал, что все же сумел  вывести  ее
из  себя.  Приятно,  когда  от  тебя   зависит   настроение   могущественной
волшебницы! Но Ориэлла собралась уходить, и он сразу сник.
   - Мы скоро выезжаем, - бросила она через плечо.  -  Так  что  поторопись,
потому что мы тебя ждать не станем, а Мадзурано вряд ли примет тебя  в  свою
компанию.
   Волшебница почти уже скрылась из вида, когда смысл  сказанного  дошел  до
воришки. Гринц представил себе, как останется один в этих пустынных  местах,
и похолодел. А что будет, когда наступит ночь? Вдруг здесь водятся волки?
   Он вскочил на ноги и потрусил вслед за Ориэллой.
   - Подождите! - вопил он. - Госпожа, пожалуйста, подождите меня!
   В лагере он встретил весьма прохладный прием,  но  Ориэлла,  деловитая  и
немногословная, все время вроде бы случайно старалась держаться между ним  и
остальными, в особенности Харгорном. Она же выбрала для него  самую  смирную
лошадь и проследила, чтобы он ехал  с  удобствами  -  насколько  это  вообще
возможно в такой ситуации.  К  тому  же  волшебница  сама  поднимала  его  и
отряхивала всякий раз, когда он падал, и чем больше она для него делала, тем
сильнее Гринца охватывало чувство вины.

***

   Из задумчивости его вывел резкий толчок: это Харгорн, ведущий  под  уздцы
лошадь Гринца, резко остановил ее. Вокруг была  глубокая  темень:  с  общего
(исключая Гринца) согласия было решено ехать  и  ночью,  пока  светит  луна.
Ориэлла, со  своим  ночным  зрением  магов,  скакала  впереди,  предупреждая
остальных о поворотах и коварных местах на дороге.  Но  луна  уже  зашла,  и
Ориэлла, подскакав к Харгорну, говорила с ним о том, что делать дальше.
   Впрочем, этого Гринц уже не видел. От толчка он не удержался в седле и  в
очередной раз полетел на землю. Откатившись в сторону, чтобы не угодить  под
копыта - этому его тоже научила Ориэлла, - он лежал в пыли, не находя в себе
сил подняться. Из темноты возникла фигура волшебницы.
   - Можешь не утруждаться, - сказала она. - Мы остановимся здесь на ночлег.
   "Могла бы даже не говорить, - подумал Гринц. - У меня все равно  нет  сил
утруждаться".

***

   Вор проснулся и обнаружил, что укрыт одеялом и  плащом,  который  Харгорн
подобрал ему еще в таверне. Он смутно помнил, что накануне Ориэлла заставила
его постелить себе постель, и это было невыносимо трудно сделать, хотя Гринц
и понимал, что даже такая кровать лучше, чем спать на голой земле.
   Он протер глаза и встал - точнее, попытался подняться, но каждый дюйм его
тела болел так, словно его всю ночь дубасили палкой. Совершенно  отчаявшись,
Гринц с жалобным воем повалился обратно.
   - Что это с тобой? Вставай, хватит валяться. Мы скоро отправляемся.
   Гринц повернул голову и увидел стоящего над собой Харгорна. Глядя в  лицо
престарелому воину,  вор  подробно  объяснил  ему,  куда  именно  он  должен
отправиться и чем заняться на месте прибытия.
   Харгорн расхохотался:
   - Болтать-то всякий горазд. А вот задать  мне  перцу  собственноручно,  я
вижу, кишка у тебя тонка. Ты просто маленький вонючий червяк, вот ты кто.
   С воплем ярости Гринц вскочил, сжимая кулаки, но Харгорн уже успел отойти
на пару шагов и успокаивающе вытянуть перед собой руки.
   - Тише, тише! Я не хотел тебя обидеть, парнишка. Я знал,  что  ты  можешь
встать, если очень  захочешь.  Кстати,  совет:  вместо  того  чтобы  убивать
старого козла, ты бы лучше приготовил себе завтрак. - И с этими словами  он,
посмеиваясь, пошел прочь.
   - Бедный Гринц! Выглядишь ты ужасно. Гринц был так зол на  Харг