ери?! Что тут случилось?!
     Серж  разевал  рот,  разводил  руками,  блуждающим  взглядом  шарил  по
развороченной  изуродованной  обшивке.  Что  он мог добавить к тому, что Дил
Бронкс     видел    сам.    Ослепительная,    блистательная,    сверхдорогая
космолаборатория,  этот  подлинный  бриллиант  Вселенной,  была разгромлена,
изды-

78

     рявлена,  перевернута  вверх дном и вывернута наизнанку. Это был уже не
бриллиант,  а искореженный и выброшенный за ненадобностью помойный бак - все
пространство на мили вокруг было усеяно обломками, обрывками, осколками.
     -Я  убью  тебя,  негодяй!  -  рычал  вернувшийся  хозяин. Но не убивал.
Сперва  надо  было выслушать объяснения своего заместителя по научной части.
Серж  еще сам пребывал в полубреду. Не прошло и семи часов, как изверга ушли
отсюда.  Но  он не видел их прихода, все произошло как-то неожиданно и дико.
Он  как раз прощупывал новым вне-пространственным щупом галактику XXV-11 PC,
которая  еще даже имени своего не имела, только порядковый номер, - это была
работа  Сержа  Синицки,  любимая  работа.  И вдруг он "ослеп" - серая пелена
затмила  взор.  Он содрал с головы сфероид щупа, врубил проверочные блоки. И
тут  станцию  качнуло  так,  что  Серж вылетел из кресла, разбил нос о кожух
щупа,  чуть  не  свернул шею. Только тогда он включил прозрачность. И ошалел
окончательно.  Какой-то  трехглазый  чешуйчатый  монстр,  будто взбесившийся
вандал  крушил  антенны,  радарные  пушки,  мачты, энергосборники - все, что
попадалось  ему  под  чудовищные  звериные лапы. Еще два таких жерасхаживали
голяком,  безо  всяких  скафандров  по  внешней  обшивке  станции,  прямо  в
открытом  космосе. Серж сразу же понял - это переутомление! нельзя так много
работать!  Но  чутье бывшего космодесан-тника поволокло его в бытовку. Через
пару  минут,  несмотря на все толчки, встряски, качки он облачился по полной
форме,  даже  пристегнул  лучемет.  Побрел  к  люку-переходнику  в  основной
базовый  отсек,  дернул  рычаг  -  не  тут-то было! Люк заклинило. Еще минут
десять  Серж  возился  с  автоматикой.  Потом  понял,  бесполезно - какие-то
сдвиги  в  самом корпусе, в обшивке, люки заклинило намертво. И вот тогда он
бросился  к  обзорнику,  начал  включать  на  прозрачность отсек за отсеком,
камеру  за камерой, сегмент за сегментом. Станция была огромной. Но везде...
везде!   биоробы  и  андроиды  валялись  мертвыми  куклами!  вещь  абсолютно
невозможная!  немыслимая!  ни  один  чужак,  ни один гость станции или враг,
ворвавшийся  в  нее,  не  смог  бы  лишить  всю эту команду жизни, а точнее,
энергобиопотен-Циала,  дающего  им  жизнь  и силы! И тем не менее они лежали
трупами. В трех местах внешних сегментов Серж видел
                                                                          79

     дыры  -  огромные  рваные  дыры в обшивке, такие можно было проделать с
самого  близкого  расстояния сигма-гранатометом, если долбануть в одно место
раз  пять  подряд...  Но  никто не стрелял, не пробивал крепчайших стен, все
было  совсем  иначе  - Серж увидал и обомлел: трехглазый монстр, ходивший по
обшивке  снаружи, вдруг нашел нечто искомое, припал грудью к броне, прижался
виском,  потом  отпрянул  -  множество когтей на его огромных хищных пальцах
засветились  сумрачно-зеленым  свечением,  и  он  вонзил  их прямо в металл,
вонзил  будто в жесть... и начал рвать броню, раздирать, пробивая и расширяя
дыру.  В  этот  миг  у  Сержа окончательно помутилось в голове. Как-никак он
имел  сто  девяносто  два  боевых  вылета  на  предгеизационные планеты, был
восемь  раз  ранен, участвовал в шестнадцати штурмовых операциях, много чего
повидал  в  жизни,  пока  не подорвал здоровья и не прибился к тихой станции
Дила  Бронкса. Но сейчас он растерялся. Какое-то время сидел колодой в своей
заглушенной  и  задраенной  лаборатории.  Думал о смысле жизни. И о том, что
удивляться  уже  нечему,  раз  Земля  сошла с круга, а вслед за ней и прочие
планеты  Федерации,  раз  там  полный капут, так почему же здесь должна быть
тишь  да  гладь. К концу своих размышлений Серж Синицкий вспомнил весь набор
русского  мата  -  и  тут  же выдал в пустоту и тишину, что он думал об этих
трехглазых  сукиных  детях.  На  душе легче не стало. И тогда он снова начал
просвечивать  внутренности  станции.  Таека!  Как он мог про нее забыть?! Но
лучше  бы он не включал обзора большой гостиной, лучше бы он этого не видел!
Таека  и  впрямь  была  там.  Не  одна.  Двое  трехглазых  загоняли  хрупкую
маленькую  женщину  в  угол.  Они были втрое выше ее, вдесятеро массивнее. И
они  явно не спешили, развлекались, давали возможность жертве ускользнуть на
время,  но  тут  же  снова  лишали  надежды. На глазах у окостеневшего Сержа
Таека  разрядила  в  монстров  два парализатора, малый набедренный лучемет -
все  бестолку,  они  лишь  отступали на шаг или два, приседали, прикрывались
лапами,  уворачивались,  громко  и омерзительно скрежетали, переглядывались,
закидывали  огромные  пластинчатые  головы...  и  снова  принимались за свою
страшную  игру.  Серж, позабыв про все на свете, ринулся на заклинивший люк.
Он  обязан был придти на помощь! Обязан! Сдохнуть, но встать рядом с ней! Да
только броня оказалась сильнее и прочнее, чем его страсти.

80

     Он  не мог справиться с этим чертовым люком! Станцию делали на совесть,
на  века!  И  тоща  он  опять  бросился к экранам. Там шли последние картины
трагедии.  Безоружная  и  слабая  Таека, бледная как смерть, в разодранном в
лоскуты   комбинезоне,   почти   голая,   исцарапанная,   вся   в   синяках,
выскальзывала  из  смертоносных  лап,  выворачивалась, ныряла вниз и прыгала
вверх,  пыталась  найти  уязвимое  место  -  в  отчаянно-резких прыжках била
ногами  и руками в глаза, виски, челюсти монстров - недаром слава о ней, как
о  непревзойденном  бойце,  шла  по  всей  Федерации  -  но  ничего у нее не
получалось.  Монстры  просто  издевались  над ней, играли как две чудовищные
кошки  с  беззащитной  и обреченной мышью. Наконец и это им надоело. Один из
трехглазых  на  лету поймал уже почти вырвавшуюся женщину за лодыжку, дернул
на  себя.  Потом  подбросил гибкое легкое тело, перехватил за талию. Сдавил.
Из  накрепко  сжатого  рта потекла струйка густой алой крови. Таека смотрела
прямо  в  потаенный глазок телекамеры, прямо на Сержа. И взгляд этот, полный
ужаса  и  смертной  тоски,  невозможно  было  вынести.  Глаза  у нее, обычно
маленькие,  прищуренные, чуть раскосые, стали вдруг огромными, выкатывающими
из  орбит.  Монстр  чуть  ослабил  хватку,  поднял  вверх  другую лапищу - и
каким-то  движением  с  вывертом,  чудовищным  щипком  своих звериных когтей
ухватил  левую  руку, нежную, тонкую, вывернул сильнее, рванул... и оторвал.
Он  делал все это неспешно, с любопытством и изуверством ребенка, поймавшего
красивую  бабочку  и методично обрывающего ей ножки, крылышки, усики. Да, то
же  самое  он  проделал  с еще большей изощренностью с правой рукой, потом с
ногами.  Его  напарник  закидывал  назад  пластинчатую  морду,  оглушительно
скрежетал  и  бил  себя ладонями по бокам. Таека была уже мертва, когда этот
второй  вдруг  резко,  с  какой-то  алчностью  оторвал  ей голову, подбросил
вверх,  поймал  и начал медленно сжимать в восьмипалом огромном кулаке. Серж
не  слышал  хруста  ломаемого  черепа, все звуки заглушал похотливый и дикий
скрежет  монстров...  Потом они ушли - медленно, одеревенелыми походками, со
свисающими вниз Длинными ручищами, страшные и всемогущие, неприступные.
     А  Серж  Синицки  остался.  Он выбрался через трубу щупа, вылез наружу.
Конечно, он смог бы стереть все уцелевшие
                                                                          81

     записи,  чтобы этот кошмар никогда не повторился даже на экранах. Но не
сделал  этого.  Зачем?  Как  мог, коротко и" невнятно, он рассказал обо всем
Дилу  Бронксу.  Потом  тот  смотрел  - раз, другой, третий... Серж прекрасно
понимал,  что объяснить Дилу, почему он остался в живых, невозможно, да и не
стоит!  Тот  мог  его  убить.  Но  не убил. Он только указал рукой в сторону
одноместного  шлюпа.  Молча  указал. И Серж все понял. Он отчалил от обломка
бывшего  Дубль-Бига-4,  уже  зная,  что  на Землю и прочие планеты Солнечной
системы  не  полетит - там смерть, там ад кромешный. А горючего совсем мало,
хватит  только  до  ближайшей  звезды  -  до  Проксимы  Центавра,  там  есть
маленькая  планетен-ка,  единственный  приют  для него. Навряд ли кто на нее
позарится,  там брать нечего - себе дороже обойдется. Так он и сделал. Точка
выхода  там  известная,  в  Осевое  входить  нужды  нету.  Вот и махнул Серж
Синицки из огня да в полымя, на Чаку-де-Гольду.
     Приземлился  сносно. Выбрался. Побрел в развалины людей искать. Тут его
и   прихватили  два  рогатых  урода,  выползшие  из  щелей.  Серж  почти  не
отбивался,  он  был  словно  замороженный.  Рогатые  содрали  с  него  скаф,
прогрызли  зачем-то  горло...  Очнулся  он  в поганой подземной каменоломне.
Благо,  что  стены  там  были  высокие.  На  них-то  и распинали голых. Серж
глядел,  стискивал обеими руками обритый череп свой, трясся в обессиливающем
ознобе  -  всего  он  мог  ожидать от жизни, но только не этог.о. Майн Готт!
Майн  Готт!! На четвертый день ожидания он перегрыз себе вены на обеих руках
и  обеих  ногах.  Бурая  жижа  текла из них недолго, сворачивалась в грязные
катыши-комья.  Умереть не удалось. Он не понимал почему. Но потом понял - им
не  нужна  его  смерть,  им  нужно  что-то другое. И он увидел начало: когда
первые   распятые   вдруг   стали   обвисать  серыми  морщинистыми  мешками,
надуваться,  распухать,  не  умирая  и  почти  не  теряя  сознания,  как  из
прорывающихся  дыр  в  их телах стали выскальзывать черные то ли змеи, то ли
черви...  Это  было  гадко и гнусно. Это было непонятно. А потом распяли его
самого.  Но  он  уже  был  не  прежним  Сержем Синицки, он становился чем-то
другим.  Разбухало  брюхо,  горели запястья, тянула вниз пудовая голова... и
все  шевелилось в мозгу что-то маленькое, вертлявое. Он не мог открыть глаз.
Но  стоило их прикрыть, как вставало перед мысленным, внутренним взором одно
и

82

     то  же  -  обескровленное,  бледное  лицо  Таеки с выпученными от ужаса
глазами.
     Керк  Рваное  Ухо  ревел  в  систему  оповещения зон медведем, поднятым
посреди зимы из берлоги:
     - Братва!  Наша  верх  берет!  На  семнадцатой,  сороковой  и пятой уже
козлятиной  и  не  пахнет  - последних замочили! Держись, братва! Кому худо,
рогом  упрись,  подмога будет! Вертухаев не трогать! Щя на счету каждый нож.
Дави  их  тварей,  режь!  Два  грузовика на подлете! Два этапа с гадрианской
зоны! Парни проверенные... Только держись!!!
     Керк  не  жалел  глотки.  А слезы летели из его опухших, красных глаз -
шестую  ночь  без  сна.  Семь  дней  и  ночей  боев,  резни.  Вся гиргейская
подводная  каторга  встала,  разом! Такого еще не бывало. Уж на что лихо Гуг
со  своей  кодлой  зону  взбаламутил  -  три месяца подряд шли показательные
казни,  десятки тысяч выстояли до кровавого пота на правеже, нормы подняли в
полтора  раза  после  его  шухе-ра... а с нынешним и вровень не идет. Ныне в
каторге  воры  власть  взяли, кума в петлю сунули, чтоб не вякал - не можешь
каторгу  держать,  виси,  отдыхай,  сучий  потрох,  бугров  покруче  на ножи
поставили,  бугорочков  помельче  простили  с  вертухаями  на  пару, наперед
послали...  Страшная  гиргейская  зона,  лютая, гиблая, безвыходная. Все она
видала,  все  слыхала,  ничем  ее  на  понт  не возьмешь. Но когда беспредел
пошел,  когда  козлы  изо  всех щелей поперли, каторга восстала. Рогатых тут
раньше  не  было, потому их сразу козлами и окрестили. Семеро паханов с семи
самых  глубоководных  зон  в первый же вечер на сходку сошлись, потолковать.
Порешили  стеять  насмерть!  Кто  на полшага назад сдвинется, кранты, перо в
бок  без  разговоров. Воровской закон суровый. Но закон есть закон. Порешили
распроклятую  Гиргею,  хуже которой во всей Вселенной каторги нету, гадам не
отдавать. И пошла резня по всем уровням, на всех глубинах.
     Керка  охраняли  пятеро  козлодавов,  самых  крутых, матерых. С первого
денька  они набили себе руки, такие не подводят. Но бессонные ночи были хуже
любого  выползня.  Слава Богу все системы, вся автоматика на Гиргее работала
бесперебойно,  каторгу  на  века  строили,  ридориум  штука  Ценная - на нем
триллионы наживали, обогащались ска-
                                                                          83

     зочно,  потому  и  оборудование ставили добротное. Керк, который прежде
кроме  сигма-скальпеля  и  гидрокайла  ничего  в  руках  не держал, оказался
заправским  диспетчером.  Он  врубал  на  экраны  уровень за уровнем, с ходу
решал,  кто  сам  продержится,  кому  резерв  подослать,  а  кого - коли все
полегли,  кроме  козлов  драных  -  породой  завалить  да  во-'  дою залить.
Гиргейская  свинцовая  водичка  тяжела,  пока  всплывут  твари,  от других и
шерсти клока не останется. Только бы этапы вовремя подошли!
     - Мочи  его!  Чего  зеваешь!  -  орал  Керк.  Малец-салажонок обернулся
вовремя,  полосанул  выползня  по глотке, рогатая башка полетела на чугунный
настил.  Это  дробь-двенадцатая!  Там  все  в  порядочке, там нормалек! Керк
Рваное  Ухо  все  отмечал.  Там сами разберутся. Там вражья сила выдыхается!
Надо  бы  к  ним  через  полчасика  заглянуть,  может,  кое-кого  или всех в
тринадцатую  перебросить!  Вот  где  жарко,  там  всего-навсего  семь  ножей
осталось, а козлы все прут и прут, мать их!
     Керк  врубил  тринадцатую.  Точно,  он  не  ошибся. Всемером бьются, не
отходят,  ребята серьезные. Экран не был какой-то плоскостью с картинкой, он
был  словно  провалом  в  абсолютно  реальный  мир. На Керка пахнуло терпким
потом,  кровищей,  гарью.  Козлы  лезли  из  забоя  -  сразу  четверо уродов
выползло,  а  там еще прежних разделывают. Надо срочно подмогу кидать! Жалко
парней,  их  вся  зона  знает.  Вон,  здоровенный, полуголый, в одних драных
штанах  -  это  Сидор  Черный,  тамбовский  сирота,  на  Галапаго-се работал
мокрушником,  завязал  сам, в Бога уверовал - а. козлов мочит за милую душу.
Приноровились,  заразы! Только выскочит, двое за лапы и на растяжку, а Сидор
башку  долой, да в топку. Вот черти, умные! Так ни один козел не воскреснет,
мать  его...  а  чего ему, гаду рогатому, воскресать, тоже еще Иисус Христос
нашелся!
     - Держись, ребятки! - просипел Керк. - Наша берет!
     - Держимся,   -   глухо  проворчал  Сидор.  И  тут  же  рухнул  плашмя.
Вылетевший  из  трещины  наверху  выползень,  сбил  его  с  ног,  вцепился в
загривок.   Но  не  тут-то  было.  Два  подручных  Сидора  -  Цуга  Япончик,
кривоногий  плотный  карапуз  в  красном  платке  на  лысом  черепе,  и Роня
Дрезденский,  красивый  блондин  с  выбитым  глазом,  в один миг вцепились в
волосатые  козлиные  ноги  выползня,  сдернули,  с  ором  и  руганью  начали
разрывать на две

84

     половины. Но Сидор уже был на ногах, махал своим палашом.
     - Стой! Я сам!!!
     Цуга  и  Роня  как  по  команде бросили козла, ринулись на двух других,
высунувшихся  из-под  настила.  А  Сидор  с удалью былинного витязя взмахнул
своим  титановым  самоделом,  крякнул  как-то  не  по-воровски,  а  натужно,
по-крестьянски  -  и развалил ирода рогатого наполы, от плеча до паха. Потом
утер  капли  крови  на  шее, еще б немного - поминай как звали. Нагнулся над
разрубленным,   тот   уже   сползся  половинами,  начинал  прямо  на  глазах
срастаться, тянуть костлявые лапы к горлу человека.
     - Экий  ты  живучий,  братец, - прошептал Сидор, - в чем же твой секрет
кощеев?!  Где  ж  твоя  смерть  на  кончике иглы? В золотом яйце?! Ну ладно,
некогда загадки разгадывать!
     Он  отмахнул  разом  обе руки, потом раскроил рогатую голову - половину
бросил в забой, другую в пылающую, жаркую топку.
     А  у  металлопластиконового  настила  над пропастью шел самый настоящий
бой.  Рубились  насмерть, люто, самозабвенно, забывая швырять рогатые трофеи
в очистительное пламя, не успевая.
     - Четверо в тринадцатую! Мигом!!!
     Керк  не  повторял  дважды  приказов. Он знал, выполнят. И потому сразу
отключил  зону.  На глубинах пока все нормально. К вечеру верх будет полный,
теперь  надо  на  внешние  заглянуть,  мало ли чего... И прикорнуть, хоть на
полчасика, хоть на десяток минут.
     Керк  Рваное  Ухо  включил вторую верховую. И застыл с раскрытым ртом -
заготовленные слова так и не вылетели из него.
     В  серо-белесом  провале экрана, всего в десяти шагах, хотя зона была в
сорока  милях  над  головой,  творилось  что-то  новое  и непонятное. Четыре
здоровенных  андроида  в  скафах  четырьмя  пудовыми  рабочими гидрозащипами
держали  на  растяжке  какого-то  немыслимого урода. Был этот Урод метра под
три  ростом,  стоял  он  на корявых птичьих лапах, будто оживший тиранозавр,
грудь  его  была  закрыта  черным тускло поблескивающим панцирем, с огромной
трехглазой  морды  свисали  пластины,  руки  и  ноги  были покрыты крупной и
толстой чешуей.
                                                                          85

     - А  этот фраер откудова?! - изумленно вопросил Керк, полуобернувшись к
своим   громилам,  которые  только  что  добили  двух  особенно  настойчивых
выползней, и утирали руки.
     Козлодавы только плечами пожали. Таких они не видывали.
     Керк  боялся  слово  сказать,  не  приведи  Господь,  пугнешь  кого или
сглазишь!  Но  он видел, что андроиды еле удерживали урода, а двое амбалов с
верхней  зоны  поочередно,  мерно  и  деловито, огромными ручными кувалдами,
весом  по  полтора  пуда  каждая  молотили урода прямо в его поганую рожу, в
грудь,   по   плечам.   Керк   знал   обоих:   Джек   Громила  был  когда-то
профессиональным    боксером    в    наитяжелейшей   категории,   потом   по
романтическому   складу  души  подался  в  медвежатники,  такой  мог  просто
кулаком,  безо всяких кувалд убить с одного удара слона, а другой - желтый и
молчаливый  китаец  по  кличке Микадо сам был здоровее любого слона, на спор
гнул  на  коленке титановое гидрокайло. Били они на совесть, дружно и тяжко.
Но  урод  держался,  не  падал.  Только  скрежетал  так,  что сердце в тиски
сжимало.
     - Бронебоем  его!  Бронебоем!!  -  не  выдержал Керк. Сонливость словно
рукой сняло.
     Но  его  не послушались. Вышло все иначе, неожиданно. Щуплый и пугливый
негритенок-малолетка,  мотавший  срок за убийство копа, неожиданно подскочил
к  уроду  сзади  с  каким-то  острым длинным прутом, раскаленным докрасна, и
дождавшись,  когда  тот  после  удара  чуть склонил голову вперед, с визгом,
преодолевая  дичайший  страх, резко сунул свое орудие прямо под пластинчатую
завесь  затылка.  Все  четыре  андроида  разом  разлетелись  в стороны. Джек
Громила  и  Микадо  чуть  не  поубивали  своими  кувалдами друг друга, чудом
замерли,  отшатнулись. И Керк увидел, как огромный трехглазый урод завалился
набок, выгнулся и рухнул замертво.
     Теперь  Керк  не сомневался. Они удержат все зоны. Они удержат каторгу!
И пускай прет сюда кто хочет! Всем рога поотшибаем! Всех приветим!
     Старая  ведьма  Фриада  все видела и все слышала. Ей для этого не нужны
были ни экраны, ни камеры, ни прочая

86

     чепуха.  Гиргея  испокон  веков  принадлежала троггам, и кому как не им
знать  и  видеть, все, что творится на ней. Фриаде было восемьсот шестьдесят
пять  лет  по  человеческим  меркам. Она знала многое. Но самое главное, она
знала,  что  все  приходят  и  уходят,  а  трогги  остаются.  Земоготы  были
неслыханно   сильны,   могущественны,   горды...  а  где  они  теперь?!  Нет
земоготов,  и  никогда  не будет, зато их сильная и здоровая кровь влилась в
жилы  дряхлеющих  троггов,  сделала  их  почти бессмертными. То же будет и с
людьми.  То же будет и со всеми прочими, будь у них во