Эти  сволочи  забросили  его
сюда... и бросили! А  где Программа? Ведь она-то для чего-то нужна?! Ведь не
только  лишь  для  того,  чтобы  мучить  его  чудовищными болями, терзать  и
заставлятьсовершать глупейшие и опаснейшие вещи!  Почему  не срабатывает эта
чертова Программа, когда он попал в ловушку,  когда надо  спасать его?! Нет!
Это нервы!
     Хватит  психовать!  Никакой ловушки нет. Это детские  игры, это  вообще
ничто в сравнении с псевдоживыми лабиринтами смерти планеты У, где он провел
в жутком заключении  почти  год.  Это  даже  не  подводные рудники проклятой
Гиргеи! И не утроба живородящего астероида Ырзорга, вынырнувшего в Созвездии
Псов из какой-то Иной Вселенной. Это жалкое дерево-людоед! И у  него жалкая,
примитивная  утробишка... Вот!  Вот то, что нужно! Под этим мхом-фикцией  --
утроба, брюхо древовидного хищника. Конечно, лезть  в его поганое  нутро  не
особо приятно.  Но что делать, надо использовать любую возможность, лезть  в
любую дыру, искать шлюз... Или до бесконечности блуждать по лесу-тюрьме!
     Иван вытащил  из бокового  клапана шарик  биопластика.  Из  этой липкой
дряни можно было  сделать все  что угодно, и  потому ее обязательно клали  в
десантные комплекты. Он поднес шарик к глазам и, используя малый "мозг", дал
команду. Через  пять-шесть секунд шарик превратился в  очень плоское и очень
большое  блюдце. И  почти  тут же в  это блюдечко  скатилась первая  красная
капля.
     Через  полчаса, когда у Ивана от напряжения начал затекать позвоночник,
блюдце  бьшо  почти  полным.  Кровавая  маслянистая  жидкость  пузырилась  и
булькала в нем.
     Кислота!  Анализатор   показывал,  что  это  именно  кислота  животного
происхождения,  нечто  сходное   с   желудочным  соком,  только  неземное  и
очень-очень эффективное. И кого эта тварь здесь  жрет? Кто здесь бродит? Кто
спит в мшистых постельках?! Нечисть? Иван сотворил  с краешку блюдца  носик,
выгнул  его... и разом вылил  содержимое прямо себе под спину. Мох зачавкал,
захлюпал, затрясся. Дохнуло вонючим, гнилистым смрадом.
     За чистоту скафандра Иван  не беспокоился -- к обшивке ни одна дрянь не
пристанет. Но все равно было противно.
     Пора!
     Иван  уперся  ногами в решетку.  И почувствовал,  что  мох  под  спиной
поддается.  Ну, еще немного! Зачавкало сильнее. Завоняло уже невыносимо. Это
мембрана-перепонка! Точно!  Шлюз! Иван  не понимал, откуда эта  уверенность,
откуда?! Но  он  уже знал, что надо делать. Он  оттолкнулся ногами  со  всей
силы... за спиной последний  раз чавкнуло, хлюпнуло...  и он полетел вниз, в
утробу  дерева-людоеда, в  зловонное брюхо.  Это был  не  полет  даже,  и не
падение, а прерывистое неравномерное скольжение.
     То   и  дело  Иван   цеплялся  стволом  лучемета,   локтями,  коленными
переборками,  забралом  за  противно-мягкую  мокрую и теплую плоть -- что-то
рвалось  с треском,  хлюпало,  ухало, булькало... и его несло дальше. Дышать
становилось  все  труднее.  И  Ивану  пришлось  замкнуть забрало  затылочным
щитком, включить подачу дыхательной смеси. Забрало, конечно, не шлем. Но что
поделать, шлем  остался в болоте.  Ничего,  ничего... успокаивал  себя Иван,
отыщется дверка,  отыщется!  Он теперь  понимал,  что дерево не могло  иметь
такой огромной "утробы". Это было что-то иное. Это был непонятный гигантский
подземный организм, и, наверняка, торчащее сверху деревце -- всего лишь одно
из его многих щупальцев-отростков.  Да, именно  так! Он  проскользил  уже не
меньше километра, а конца и краю не видно.
     Анализаторы  показывали,  что  вокруг  живая плоть. И нет в этой  плоти
ничего  неживого, нет  никаких  оптиковолоконных  жил, нет  ни металлов,  ни
кремнистых образований,  ничего нету...  кроме  теплого насыщенного каким-то
подобием крови, мяса, сосудов и сосудиков всех размеров,  кишок,  труб, вен,
артерий, каких-то  связок  и  узлов...  Все  это содрогалось,  пульсировало,
текло, билось -- короче, все это работало, жило.
     У Ивана  комок подкатывал к  горлу,  хотелось нажать на  спусковой крюк
лучемета:  жечь! жечь! жечь  всю  эту гадость, пока  насквозь  не  прожжешь!
Вырваться отсюда!, Скорее вырваться! Но рассудок подсказывал: не надо ничего
делать! .наоборот, надо отдаться этому скольжению.
     Ведь  пока  что  этот  колоссальный  живой  организм ничего особого  не
предпринимает против вторгнувшегося  в  него. А попробуй-ка  начни причинять
ему вред --  и  кто знает,  может на  "чужеродное  тело" тут  же  набросятся
защитники этого  организма, какие-нибудь тутошние лимфоциты... что тогда?! И
все равно --  хотелось  разорвать, разодрать живую стену,  отгораживающую от
мира. А если весь этот  мир такой? Если он  весь живой? Вся  планета?! Ивана
поразила внезапная догадка. А почему и нет?!
     Ведь  дремучий  бескрайний  заколдованный  лес  мог  быть   всего  лишь
волосяным покровом  живой планеты,  ее шерстью... Нет, надо жечь!!! Иван еле
сдержался. Бред!
     Всеэтобред!
     Он   уже  больше  часа  болтался  в  скользких  мерзких  внутренностях.
Д-сканнер, встроенный в подбородочную пластину, прощупывал пространство метр
за  метром, пронизывал живую толщу своим незримым щупом -- все  безтолку. Ни
конца, ни  краю не виделось!  Еще через  полчаса Иван сообразил раскидать по
пути  с  десяток  психодатчиков-буев.  Если  цепь  скольжения  замкнута,  он
обязательно вернется к ним, услышит их.
     Датчики бесследно канули в безразмерной утробе.
     Нет, это  не живая планета! Это не путь к шлюзам! Это все тот же "лес",
все  та  же  тюрьма-лабиринт, из  которой выбраться невозможно!  Иван  криво
усмехнулся  --  в  предыдущей  "тюрьме"  ему больше нравилось. Да  уж поздно
горевать.
     Лучи обычного, а заодно и ультраинфрапрожекторов  ни черта не  освещали
кроме кроваво-коричневой мути и сиреневых прожилок. Все это могло длиться до
бесконечности. Но  Ивану  не  светило целую  бесконечность торчать в чьем-то
брюхе.  На одном из особо крутых поворотов он не  выдержал, вонзил  кистевые
телескопические шилоножи в сырую плоть. И от резкой остановки ударился лицом
в забрало -- почему-то не сработали предохранители. Бог с ними! Сейчас Ивану
было  наплевать на все. Он врезался  ручной  выдвижной  сферопилой  в  живую
булькающую плоть. И стервенел.  Плоть поддавалась. Еще бы  ей не поддаваться
-- пила работала  на полную мощь, и  ее лезвие, крошившее в пыль гадрианский
алмазобазальт, не вязло. Оно было универсальным, только оно могло справиться
здесь. Никакой лучемет не поможет, тем более, плазменный резак, только оно!
     По  внутренностям  пробегали  мощные  конвульсии,  скользкая  и широкая
труба-артерия  начала вдруг  сокращаться, сжиматься,  словно пытаясь сдавить
лазутчика,  пробравшегося внутрь,  задушить  его. Но  Ивана  невозможно было
остановить. Он вырубал,  выгрызал  куб  за  кубом отвратительное  трясущееся
мясо, отпихивал от себя, толкал  вниз, в скользоту и сырость. Какая-то белая
мутноватая жидкость  сочилась изо всех стен,  заполняла  трубу, пузырилась--
Индикаторы показывали опасность.
     Анализатор никак  не мог разобраться  в химическом составе жидкости.  А
Иван все резал  и  резал  плоть этой живой  "тюрьмы".  Он вгрызся  на  шесть
метров, восемь, пятнадцать. --
     Жидкость  вязла,  твердела,  мешала  работать,  пыталась   опутать  его
коконом. Но Иван работал, он даже не  включал  силовой защиты. Лишь время от
времени  вытаскивал лезвие  пилы и обрубал белые липкие  нити то справа,  то
слева  от себя. На  двадцатом метре он почувствовал,  что пила  упирается во
что-то твердое, и надавил сильнее.
     С  тягучим  треском,   скрипом,  скрежетом  разрушилась  невидимая  еще
преграда. Одновременно сзади надавило, наперло, нажало. Иван ощутил, что его
выбрасывает куда-то мощная струя. Но он  удержался за  края, застыл... И все
понял.
     Под ним был лес. Тот самый.
     Кровавая  струя,  смешанная  с липкой  белой  мутью,  била  из  ствола,
норовила выпихнуть незванного гостя.
     Улучив  момент,  Иван  выкарабкался  из  дыры  прямо  на  развороченную
изуродованную кору дерева. Но поскользнулся, не удержался. И рухнул вниз.
     Мох  оказался не таким уж и мягким --  он так  ударил в ноги, а потом и
спину, что у Ивана помутилось в глазах. Сверху прямо на голову упал лучемет.
     Все надо было начинать с начала.
     Иван опустил забрало. Уставился на затягивающуюся дыру в коре, потом на
сворачивающуюся  во мху  маслянисто-багровую,  почти  почерневшую  жижу.  Он
устал. Он бесконечно устал в самом начале пути.
     И он не сомневался, что это именно самое начало.
     Дело было дрянь.
     И вот тут-то он увидал шлюз.
     Он  потом  понял, что  это шлюз. А в начале было  какое-то  движение  у
корней  полусгнившего  дерева-обрубка,  шевеление...  будто вспучилась палая
листва,  перемешанная  с хвоей,  вздыбилась,  и  раскрылось черное дупло,  и
вылезло оттуда на  сумрачный свет до того корявое, сгорбленное и морщинистое
существо, что зарябило в глазах, замельтешило.  Иван надавил на  переносицу,
прогоняя видение. И  оно тут  же  пропало.  Но стоило лишь пальцам  ослабить
давление -- и вновь замельтешило,  засуетилось нечто похожее  одновременно и
на крысу, и на маленького корявенького человечка в серо-черном  балахоне,  в
низко  надвинутом  на   глаза  капюшоне,  с  кривой  клюкой  в   морщинистой
руке-лапке.
     "Пойдем!" -- прозвучало вдруг в голове у Ивана.
     Он снова потер переносицу, закрыл один глаз, надавил на веко -- видение
исчезло, лишь рябь колыхнулась меж кореньев. Даже дупла никакого не было.
     Но  стоило  опустить  руки  --  и карлик-крысеныш  стоял словно  наяву.
Непомерно    большой,   свисающий    вниз    морщинистый    нос,    отвисшая
слюняво-поблескивающая  губа,  выпученные  базедово  влажные  черные  глаза,
усыпанная паршью, перхотью морщинистая кожа. И рост! Самое главное, это рост
-- в существе было не больше трех  вершков росту! Но глаза глядели уверенно,
нагловато. Было в  них что-то нелюдское. Иван даже тряхнул  головой-- откуда
тут людское!!!
     "Пойдем!" -- прозвучало снова.
     Неведомая сила подняла его на ноги. Повела.
     Когда дупло было совсем рядом, карлик вдруг исчез.
     Но неслышимый зов прозвучал в голове в третий раз:
     "пойдем!"
     Это был шлюз! Чужая память все помнила. А значит, помнил  и Иван. Шлюз!
Возле  каждого... почти  каждого  шлюза  свой  страж.  Да,  карлик-крысеныш,
морщинистый  гном  несомненно  был  стражем  шлюза!  Иван  встал на  колени.
Заглянул в дупло. Темно, сыро-- опасности  индикатор  не показывал. Пальнуть
бы  внутрь  пару раз  из  лучемета, подумалось  Ивану. Но  нет!  Нельзя!  Он
согнулся в три погибели. И полез в черную дыру.
     Запах плесени сразу ударил в нос. Откуда он в старом гнилом дупле? Иван
включил  контактные  линзы  ночного  видения...  и  ничего  не  увидел.  Или
проклятые  линзы вдруг  вышли из  строя... или... Он ничего  не  понимал. Но
глаза потихоньку привыкали к темноте.
     Первые  три шага  Иван сделал на ощупь,  вытянув вперед  левую  руку, в
правой сжимая наизготовку лучемет.
     Индикатор тлел зеленым светляком Плесень! Да, вовсю несло плесенью.
     Иван  стал  различать  отвесные  стены, ровный  твердый  пол,  усеянный
шуршащей шелухой. Как-то все это не вязалось  с внутренностями дерева, пусть
оно  хоть  живое,  хоть неживое. Темная даже  во тьме карликовая  тень таяла
где-то   впереди,  ускользала.  Смутное  подозрение  охватило   Ивана  столь
внезапно, что он вздрогнул, мороз пробежал по спине. Медленно, боясь сделать
резкое движение, он повернул голову назад. Там была темнота, точно  такая же
как  и впереди,  как и с  боков.  Иван  вернулся на три  шага,  опустился на
колени.  Никакого  выхода, никакого отверстия  не было!  Он провел  рукой по
гладкой   холодной   поверхности.  И  вдруг  понял  --   это  камень,  сырой
заплесневевший от старости и сырости камень. Он  поднялся, не отрывая ладони
от камня, ощупывая его, ища трещинки или выбоины. Но ничего такого не было и
в помине. Это был не просто камень. Это была стена!
     Молотом ударила мысль: шлюз! Он вошел в шлюз!
     Он не  в  дупле, и не в  лесу, он  совсем в  другом месте. Иван  задрал
голову  вверх. На  лицо упала холодная капелька. Откуда? Сейчас Иван кое-что
различал -- стена  уходила ввысь. А с обеих сторон были еще стены -- ровные,
гладкие,   явно  не  похожие  на   внутренности  простой  пещеры.  Это  были
рукотворные стены. Они замшели, заплесневели, но было ясно, что их сотворила
рука человека.
     Иван поперхнулся. Человека?! Не надо спешить с выводами.
     "Пойдем!" -- кольнуло в мозг.
     И он пошел.
     Пошел в  темноту и неизвестность. Пошел  на призрачный  зов, не понимая
ничего, но  приготовившись  ко всему.  Кем  или  чем был корявый морщинистый
карлик -- галлюцинацией, наваждением? А может, это абориген, местный житель,
туземец? Тогда почему он пропадает, когда  нажмешь  на глазное яблоко?  Ведь
это испытанный способ, которым можно отличить реальность от миража...
     Нет, тут что-то другое.
     Иван шел медленно, озираясь, выставив вперед руку, хотя особой  нужды в
этом  уже  не  было --  с каждым десятком шагов становилось светлее. Правда,
свет  был каким-то зыбким, мигающим, словно где-то далеко или высоко  горели
свечи на ветру. Только какие тут, в чуждом мире, свечи!
     Пол шел под уклон и был он таким же холодным каменным заплесневелым как
и стены. Местами из черных извивистых трещин торчали грибы-поганки на тонких
немощных ножках. Грибы эти чуть светились. Но основной свет шел  не  от них.
Иван  почти   неотрывно  следил  за   показаниями   индикатора  опасности  и
анализатора  -- оба прибора молчали. Нет, здесь надо было больше  полагаться
на собственное чутье.
     Впереди  то появлялась, то  исчезала  в неровном свете карликовая тень.
Иван шел следом, да и куда еще он мог идти  в этом узком каменном, вытянутом
в неизвестность  мешке. Он уверял сам себя, что карлик -- наведенный фантом,
а следовательно, он сам обнаружен, его  "ведут", он "под колпаком". Ощущение
было  не из приятных, но куда деваться! Ивану  хотелось  выругаться вслух  и
выкрикнуть в сумеречный туман: "Эй, вы!  Выходите!  Покажитесь,  мать  вашу!
Хватит  уже в прятки играть! Уж коли обнаружили лазутчика,  выследили, так и
берите, чего  выжидаете?!" Но он  знал,  что  криками и воплями не поможешь.
Терпение, и только терпение!
     Уклон  становился  все  круче,  пока  не перешел сначала  в  пологие  и
достаточно   ровные   ступени,   а  потом  и  в  крутые,  кривые,  разбитые.
Карлик-фантом вел его вниз. Но куда? И как все это совместить с безразмерным
живым брюхом, занимавшим, казалось, все недра планеты? Где теперь это брюхо?
Может,  оно  за  тыщу  парсеков  отсюда...  Иван  поймал  себя на  странной,
непонятной  ему  самому  мысли --  почему за тысячу парсеков? ну  почему?  и
откуда это уверенное, но  какое-то  подсознательное знание  о  шлюзах?! Ведь
нигде  ему  никакие  "шлюзы"  отродясь  не встретились: ни  на Гадре, ни  на
Гиргее, ни на планете У, ни в Осевом пространстве... непостижимо! Они отняли
у него что-то! Отняли очень  важное и нужное именно здесь, именно теперь. Ну
ничего,  он еще  вернется!  Он  вернется вопреки  здравому смыслу и  логике,
вопреки всем законам жизни и смерти, он вырвется из  проклятого мира планеты
Навей... и тогда...
     Приглушенный  шум  за  спиной  прервал  размышления  Ивана.  Но  он  не
обернулся,  не сбавил  шага,  он знал -- нельзя  выдавать  себя, реакция  не
подведет, он успеет собраться... Не успел! Первый удар обрушился на плечо --
что-то тяжелое блестящее выбило сноп искр из обшивки скафандра, соскользнуло
и  опять  взлетело вверх.  Второго  удара  не было.  Иван успел  перехватить
мертвой хваткой кисть нападавшего, рванул на себя -- захрустели переломанные
кости,  что-то  огромное черное с горящими  желтыми  зрачками  повалилось на
сырой пол, глухо рыча, роняя пену из пасти.  Иван не смотрел вниз. Он держал
в  правой руке трофей  -- огромный тяжелый двуручный  меч.  Таким можно было
запросто отмахнуть голову жеребцу-двухлетке или уготавру с Двойного Циклора.
Меч был явно старинной, ручной работы -- такой  заслуживал особого внимания.
Но рассмотреть антикварную  вещь  не дали. Дюжина черных расплывчатых  теней
медленно выбралась из кромешной тьмы в полумрак и неотвратимо надвигалась на
Ивана полукольцом.
     В лапе у каждой  тени сумрачно  посверкивало тяжелое  железное  оружие,
заслуживающее не меньшего интереса, чем двуручный меч.
     -- Угхр-р-р-ыыыы-и.., -- прохрипело снизу, и что-то мохнатое ткнулось в
колено Ивану.
     Он не взглянул  вниз, некогда  было.  Выверенным движением Иван опустил
ногу в кованном шипоребристом сапоге скафа на хребет поверженному противнику
-- и после того, как тот не понял "намека" и попытался было дернуться, резко
нажал,  с вывертом и растяжкой. Хребет затрещал, хрипы смолкли, под  сапогом
стало сыро и скользко.
     Левая   рука   машинально   вскинула  лучемет,  оставалось  нажать   на
поблескивающий  металлом спусковой крюк -- и эта мохнатая свора... Нет,  это
не свора! Иван  все  прекрасно понимал.  Животные не бьются мечами и боевыми
топорами.  Это люди! Он пристально всмотрелся,  пытаясь  в зарослях  шерсти,
спутанных волос различить лица. Не различил. Только злые огоньки глаз горели
в полумраке.  Тьфу!  Какие  это  люди! Тринадцать  против одного, не пытаясь
понять,  кто  он,  зачем   он  здесь?!  Иван   в   таких  случаях  не  любил
миндальничать. Он прекрасно знал, что рассуждать о гуманизме и непротивлении
можно очень  долго, страстно и  мудро,  но  лишь в  удобном  мягком  кресле.
Поглядел бы  он, как  повели бы себя все  эти умники-гуманисты в гадрианских
джунглях,  в  компании  звероноидов,  или,  к  примеру,  вот  тут!  Все  это
прокрутилось  в его  мозгу  за долю  секунды,  за тот миг,  пока  палец,  на
спусковом крюке застыл, готовый для  движения  и в одну, и в другую сторону.
Нет,  он  будет  драться с  ними  их  оружием! Лучемет покорно  скользнул  в
заспинный клапан-чехол скафандра, еле слышно щелкнули фиксаторы.
     --  Ну, гостеприимные  хозяева,  давай, налетай! --  бросил он мохнатым
беззлобно, еще раз вскинул меч в  руке, взмахнул им приглашающе, выделывая в
сыром воздухе тройную рассекающе-обманную спиралепетлю. За последние годы он
начал   понемногу   забывать   спепприемы  боевого   фехтования.  Вот  он  и
представился прекрасный случай обновить навыки.
     Иван еле  успел пригнуться -- сверкающая молния пронеслась над головой.
Что за дьявол! Это напали сзади.
     Но почему он  ничего  не чувствовал?!  Почему  молчат  индикаторы!  Где
выработанное  годами  седьмое  чувство  --  чувство  опасности,  никогда  не
подводившее его в сложных ситуациях?!
     Иван одним ударом перерубил ноги напавшему сзади -- тяжеленное мясистое
тело  рухнуло  в  плесень  и  сырость,  скрючилось.  Но  теперь   обстановка
прояснялась -- позади было еще одно полукольцо, и снова дюжина! Они окружили
его. Заманили и окружили! Ну братья-гуманоиды, держитесь!
     --  Может,  поболтаем для начала?!  -- выкрикнул  Иван весело, вовсе не
надеясь,  что местные  его поймут.  -- Что  ж  вы,  ребята,  не слыхали, как
контакты положено наводить?! Эх, вы -- чучела гороховые!
     Он не  сомневался  в своей  победе. И дело  вовсе  не в том, что  он  в
непробиваемом скафе, и не  в том, что он знает приемы кругового боя, которые
им,  судя по  всему,  незнакомы.  Дело  в  другом -- ему  надо выжить,  надо
сохранить  себя  для более  важной  встречи. И  потому --  только наверняка,
только!
     Выжидать  -- дело  гиблое.  Иван разогнулся и  в один  прыжок преодолел
расстояние, разделявшее его с  задними мохначами. Те и  испугаться толком не
успели,  --  блистательное "северное сияние" гирляндой сполохов вспыхнуло во
тьме, будто  не  один меч был в  руке  нападавшего, а  тысяча. И полетели  в
стены, к  потолку,  наземь тяжеленные  бое