. Правда, во снах и кошмарах. А теперь вот
добрался наяву. А ведь я думал, что он давно уже сдох.
     Вид  у Цая  был отвратный, будто его грызла  целая стая гиен и шакалов,
грызла не меньше суток. Но руки-ноги,  голова  были целы. У Ивана давно глаз
приметался:  кто в  яму глядит  из раненных и увечных, а  кому  еще  жить да
гулять.
     Но откуда он взялся в Осевом?!
     - Как ты попал на Умагангу? - спросил карлик.
     -  По-моему,  ты немного ошибаешься, - ответил Иван, -  это никакая  не
Умаганга.
     - Значит, я не могу узнать своей планеты? Значит, я совсем  трехнутый?!
- занервничал Цай, заматывая раны на руке какими-то обрывками.
     Голова в  овраге  продолжала хохотать  и  скалиться. Зато съеживающееся
тело  "папаши" было похоже на  выброшенную волной медузу,  оно  растекалось,
превращалось в нечто бесформенное.
     - У вас  бывает так? - спросил  Иван тихо, но  твердо,  кивая в сторону
головы.
     - Нет, - ответил карлик, бледнея еще больше.
     - Приглядись - все ли вокруг тебе знакомо? - настаивал Иван.
     Цай ван Дау приподнял бельмастые веки, повернул голову.
     -  Я  давно  не  был  на  Умаганге,  очень  много  лет,  здесь  кое-что
изменилось, - сказал  он.  - Но не могла  же луна Угага стать вдвое  меньше,
верно?  А стена?!  - Он подполз к  стене и ковырнул ее металлическим ногтем,
посыпалась  крошка. - Это не агайский пенный янтарь, а какая-то дрянь.  Куда
они подевали  настоящую стену?! И  трава  ...  она  же ненастоящая! - У  Цая
словно заново открывались глаза.
     Он  ничего  не мог  понять.  Он  тер виски, озирался,  бледнея смертной
бледностью, до зелени, до синевы.
     - Здесь нет ничего настоящего, Цай,  - сказал Иван. - Потому что это не
Умаганга. Это Осевое измерение.
     - Неправда!
     - Ты видел Малиновый Барьер?
     - Да.
     - Мы в Осевом измерении, Цай. Сюда редко попадают  живые. Но мы с тобой
попали.
     На минуту Цай погрузился в мрачные  размышления, на  него стало страшно
смотреть.  Это  был  самый  настоящий  труп  -  труп  маленького,  корявого,
большеголового уродца;  труп, скорчившийся,  перекореженный, жалкий. Наконец
он шевельнулся, ожил.
     -  Наверное, ты прав, Иван. Это не Умаганга. -  Помолчал. Завел иное: -
Вы с Кешей пробились на базу, так?
     - Пробились.
     - Ты нашел там...
     -  Там  ничего  не  надо  было  искать.  Гиперторроид  торчал в  центре
огромного зала, открыто.
     Цай усмехнулся.
     - Открыто -  на  глубине  в  сотни  миль, в толщах гиргенита,  в слоях,
которые никто  и  никогда не исследовал,  потому  что  там гиблое, ненужное,
пустое место?! Это перевалочная база. Понял? Я давно догадывался, что Гиргея
не просто  планета-каторга, не только ридориум притягивает к  ней словно мух
всякую сволочь! Теперь я убедился в этом, Иван.
     Иван присел на траву. Он глядел на скалящуюся голову.
     Он не хотел видеть это  уродство,  но оно приковывало его взгляд словно
магнитом.  Сидел и  слушал Цая. Тот говорил все  верно.  В недрах  проклятой
Гиргеи нашли себе приют многие: и  довзрывники, если это не  галлюцинации, и
Синдикат, и чужие... планета освоенная, прочно занятая каторгами, рудниками,
на нее доступ закрыт, никто не полезет ковыряться в ее нутре, ядро остывшее,
сверхтвердое,  удобные  ходы-выходы,  какие-то связи и инфраструктуры  еще с
прежних времен, стародавних,  исчисляющихся  миллионолетиями. Так где же еще
создавать перевалочные базы?! Где ставить  статоры и гиперторроиды?! Сам Бог
велел на Гиргее! Или сам дьявол! Значит, эти устроители баз и  перебросчиков
имеют свободный  доступ на  Гиргею? Они не боятся системы  заслонов, силовых
полей и кодированных гипносетей на орбите? Или для них эдаких мелочей просто
не существует? Слишком много вопросов.
     - Мы никогда не разберемся в этом болоте! - сказал Иван Цаю.
     - У Синдиката есть свои интересы в Осевом, - неожиданно выпалил карлик.
- Понимаешь?
     - Нет.
     - Я  сюда попал  только  потому, что Осевое нужно Синдикату! Я щуп этой
гнусной  мафии! - Цай ван Дау вскочил на свои кривые, изуродованные  ножки и
заорал  во всю мочь: - Я  не боюсь их!  Пусть все слышат!  Пусть  все видят!
Не-бо-юсь!!!
     Иван догадался  в чем дело, ему не  надо было  разжевывать мелочей. Они
оба здорово влипли.
     - Хватит кричать, - сказал он, - там нас Кеша ждет.
     - Кеша? - ошалело переспросил Цай ван Дау.
     - Угу.
     Цай сразу успокоился.  Если кто-то и где-то их может ждать, значит, еще
не все потеряно. Вот только шли они в Осевое через разные дверцы, так где  ж
гарантия, что выберутся через одну?
     - Знаешь, когда я  понял, что Осевое не мираж? - спросил Иван у карлика
Цая. И не дождавшись ответа, заявил: - Когда увидел, что ты не признак! Если
в каком-то  измерении или  пространстве оказались  двое и оба ощущают в  нем
присутствие другого, значит, это реальное пространство.
     - Ну и что? - удивился карлик.
     - Для меня это был очень важный вопрос.  Теперь вопроса нет, -  пояснил
Иван.
     - Для меня вопрос  - как отсюда выбраться, - карлик усмехнулся. Усмешка
на изуродованном, разодранном лице промелькнула жуткой гримасой.
     После  ухода  Ивана  ветеран  аранайской войны  и  каторжник-рецидивист
Иннокентий Булыгин не долго предавался унынию.  Сказано было ждать,  значит,
надо ждать.  Теперь он верил, что вертухаи не припрыгают, не прискачут и  не
приползут. Потому как нет здесь никаких вертухаев - база брошенная, работает
по привычке, в авторежиме. Ну и хрен с ней, пускай работает.
     Он в несколько приемов овладел живоходом - поползал по стенам и потолку
зала,  полетал над огромным гудящим  бубликом, который все звали слишком  уж
торжественно и научно, гиперторроидом. Вернулся на прежнее место. И заснул.
     Кеша был немолод, к тому же он страшно устал и от  жизни,  и от войн, и
от  каторги.  Последние  события -  побег, тряска, пытки  взбодрили его.  Но
сколько же можно без сна? Он провалился в глубочайший полусон-полуобморок.
     Сколько он  спал, не знал никто  кроме помалкивающего бортового "мозга"
живохода. Перед самым пробуждением, как это и бывает  часто, Кеше приснилось
нечто странное.
     Ему приснилось,  что он проснулся. Проснулся в удобном, обтекающем тело
кресле. Откинутая на большое и мягкое изголовье голова была Легка, невесома.
Невесомым казалось и тело. Он славно отдохнул! Кеща уставился вперед - прямо
на пульт живохода. Больше смотреть  было не на что,  обзор  он вырубил перед
тем, как заснуть. Он не узнал пульта.  И зажмурил глаза. Потом  снова открыл
их. Рабочий пульт  боевой  десантной  капсулы невозможно спутать  с любым из
других пультов. Кеша чуть не вывалился из кресла.
     - Полный обзор! - закричал он, цепенея от догадки.
     И догадка подтвердилась.
     Он висел  посреди  черного, усеянного  звездами неба, висел в  страшной
космической пропасти, в  которую падало все на свете и никак не могло упасть
- падение было бесконечным.  Он  вырвался с  Гиргеи?! Когда?!  Как?!  И  где
живоход?
     - Где мы?! - закричал он снова. - Координаты?!
     Мозг капсулы  выдал  на прозрачном  невидимом табло перед ним два  ряда
мигающих цифр  и для понятности одно коротенькое  предложение: "нестабильная
орбита 1089  - Гиргея".  Это означало:  до  поверхности  планеты  ровно одна
тысяча восемьдесят девять километров, но расстояние меняется каждую секунду,
вместе  с направлением  и  скоростью  капсулы.  С огромным  трудом  их можно
засечь.
     Но сбить капсулу, уничтожить ее практически невозможно.
     По Кешиной небритой щеке поползла предательская слеза.
     Свобода!!! Он столько лет мечтал о свободе. И там, на чертовой Аранайе,
и  здесь, на трижды  проклятой гиргейской  подводной  каторге.  И  вот  она,
дорогуша! Он  свободен!  Он  может  сигануть  сейчас  на  капсуле куда  душе
пожелается.
     Боевая капсула! Это предел мечтаний! Это сказка, фантастика!  Его  ждут
девочки на Гавайях, как они его ждут!  Он не обманет их  ожиданий! Он сию же
минуту рванет к ним!
     Жаль,  что у  него нет  на  борту термосаллиевой  бомбы в  полмиллиарда
мегатон, он с огромным  удовольствием  хлопнул бы напоследок дверью - разнес
бы в  клочья  эту  поганую планетенку со  всеми  ее  вертухаями и  ...  Кеша
приуныл, - каторжанами. Нет,  хотя среди них и было много всякой сволочи, он
не желал им ни погибели, ни зла. Сразу вспомнился Иван. Потом коротышка Цай.
Нет, девочкам придется обождать немного.
     - Эй ты, умник! - рявкнул он, обращаясь к бортовому большому мозгу. - А
ну слушай меня. Боевые коды...
     Закрыв глаза, он по памяти отбарабанил все ряды цифр, которые выдал ему
Иван, там, в хрустальной клетке. Хе-хе, они отпустили его! Здорово он провел
этих лохов! Ай, здорово,  будет чего порассказать на старости внучатам. Хотя
какие  у  него  внучата  -  пули  да  гранаты! Кеша сокрушенно вздохнул.  На
невидимом экране загорелся зеленый нолик,  кругленькое колечко.  Это хорошо,
большой мозг  признал его и  готов выполнять все команды без исключения. Ну,
Иван, спасибо!
     Кеша  разогнал капсулу,  поймал  в радарную сеть сразу  четыре охранных
спутника: два сверху, один снизу и один слева. Все они были далеко-далеко, и
не видели капсулы. Но она их видела.
     -  Малый  огонь, - вяло скомандовал Кеша и вырубил полную прозрачность.
Теперь он хотел видеть, что произойдет с "шакалами"  на экране,  при большом
приближении. Ничего душещипательного  не произошло  - четыре  поблескивающие
шарика,  ощитиненные радарами и боевыми  ракетами,  почти одновременно будто
лопнули, разлетелись  осколочками,  ни одна  из блокированных  боеголовок не
разорвалась. Кеша  зевнул. Работает! Ну  и хорошо. Ей  и придется поработать
немного. Через  сколько  он  там  пообещал барьеров  пройти -  через три или
четыре? Да будь их хоть пять!  Он перепрыгнет через них, только пыль  стоять
будет!
     Неужели  его еще не  засекли? Должны засечь  вот-вот. Ну  что же, пора.
Пришло время вспомнить, как  он ходил в десант, как он бросался вниз головой
на дьявольские, кипящие смертным варевом планеты. Вперед!
     -  Большая  воронка. Левое горло. Кратер  А2147,  -  затараторил  он  с
нервическим  придыханием, - траектория 14-08-422-11. Полный  вперед! Полный!
Антигравы до отказа давай! Пошла, родимая!
     Капсулу не надо было учить, это ее большой бортовой мозг мог бы поучить
многих. Но Кеша орал во всю глотку, ему доставляло огромное удовольствие все
это,  он  шел в  атаку с криком, с ором, с боевыми  кличами,  будто  пытался
устрашить незримого противника.
     Тело превратилось в свинцовую болванку. Ветеран не  боялся  перегрузок.
На  полном ходу  мало кто  врезался в  планету,  любителей  рисковать  своей
собственной шкурой  почти  не было  -  но  когда  уходили  от преследования,
годилось все. Капсула черной молнией пробуравила пакостную атмосферу Гиргеи,
выжгла  вглубь  пятьсот метров  воды под  собой, обратила их в ревущий  пар,
рвущийся  к небесам. И не дав ему вылететь из  воронки, ушла в океан. Первые
двенадцать миль капсула опускалась под водой на крейсерской скорости. Дальше
надо  было  выбирать  маршрут.  Радар  нащупал три большие подводные пещеры.
Избрать  лучшую должен был бортовой мозг. Но Кеша  уверенно повел корабль  к
самой  большой и  глубоководной. Он  был абсолютно  уверен, что первый  этап
лихой операции прошел на славу  -  зажравшиеся и ленивые вертухаи остались с
носом.
     Им никогда не засечь капсулы. Никогда!
     Черные, свинцовые воды Гиргеи! Безбрежный, безмерный океан! Что для вас
семидесятитысячетонный  кораблик,  погружающийся в  вас -  песчинка,  кроха,
капелька, ничто! Исполинский, на три четверти водяной шар - и спресованный в
каплю ураган, сжатый в песчинку огонь целого созвездия, сконцентрированные в
малой крохе ум и воля цивилизации. Боевая десантная капсула!  Как правило их
оставляли на орбите и шли на штурм в десантном боте.
     Но обстоятельства бывают разные. Иногда нужно рискнуть.  Для  Кеши риск
был не только его профессией, он был для  него частью сложной и неоднозначно
воспринимаемой окружающими  натуры. Непрост  был Иннокентий Булыгин.  Может,
поэтому и выжил он там, где простому смертному надлежало трижды распрощаться
с белым светом.
     Про аранайскую войну на Земле почти никто не знал.
     Это была тайная война. Добровольцев вербовали по всей  Вселенной - кого
добром, деньгами  и посулами, кого силой. Тридцать  лет продолжалась одна из
жесточайших в истории Мироздания войн,  тридцать лет лилась кровь людская  и
нелюдская.  Аранайя была  одним из нелепейших миров: в центре системы висела
огромная звезда - Арана, голубой  гигант. В смутные, доисторические времена,
сразу после рождения солнц, она умудрилась каким-то  образом урвать  в сферу
своего  притяжения двенадцать светил первой звездной величины, семь  красных
карликов, одиннадцать желтых карликов и три псевдоквазара. Все они вращались
по  сложнейшим орбитам  вокруг гиганта, увлекая  за  собой в  этом  вращении
двести сорок шесть планет, три тысячи пятьсот  крупных астероидов и не менее
сорока пяти тысяч боевых и гражданских спутников, станций, космолабораторий.
Все  это называлось  Аранайей. И  обитало в  ней полтора миллиарда  людей  и
восемнадцать с половиной миллиардов аборигенов-гуманоидов. Бодяга началась с
того,  что  аборигены  разделились  на  три  лагеря  и  по  каким-то  своим,
необъяснимым  для  людей  причинам  объявили  друг другу  войну  до  полного
истребления противника. Иной войны у них  и не могло быть,  потому  что  три
лагеря были  тремя  крупными  родами, состоящими  из  множества родов  более
мелких.  Кровная месть в  каждом из родов была смыслом  жизни и чуть  ли  не
религией. Именно поэтому  аборигены  никогда  не  воевали  друг с  другом  -
слишком сильным было  кровное "оружие  устрашения",  они разрешали все споры
мирно  и  полюбовно.   Земная  Федерация   поступила  как   всегда  мудро  и
осмотрительно,  она  прислала  своих наблюдателей в  количестве  шестидесяти
космодивизий.
     Одновременно  при  каждом роде  был создан  Центр советников.  Все  три
центра набирали добровольцев  независимо друг от друга, стремясь  обеспечить
превосходство своим подопечным и тем самым положить конец Кровавой бойне.
     В аранайскую войну были вложены  триллиарды, она сжирала  уйму энергии,
предназначавшейся  для  иных  целей,  десятки  тысяч  наемников  и  миллионы
аборигенов гибли ежемесячно, в этой адской  воронке сгорало до четверти всех
боезарядов  Федерации в  год ... и тем не менее, несмотря  на  глобальные по
своей мощи усилия войну никак не удавалось сдержать и остановить. Злые языки
поговаривали,  что  кое-кому на Земле и в Федерации  выгодна эта бойня -  на
Аранайе таких провокаторов и паникеров расстреливали на месте без сожаления,
они  подрывали дух миролюбия  и  невмешательства. Это было явной ложью,  ибо
Федерация  для  того,  чтобы  погасить военный  конфликт в системе  голубого
гиганта отдавала все,  не  жалела даже сверхновейших  образцов вооружения  и
техники, беспрестанно отправляемых на Аранайю. Жесток и злобен Дух Войны!
     Иннокентий Булыгин  испытал  его прикосновение на собственной шкуре. На
этой войне он  был  рядовым, и потому  вволю  понюхал пороху.  Его семь  раз
контузило,  шрамы  от двенадцати  ранений украшали  тело, руки  оторвало  на
семнадцатом году войны - но  за последующие тринадцать Кеша настолько свыкся
с  металлобиопротезами,  что  считал их  своими  руками без всяких поправок,
восемь лет в  общем счете он мыкался по аранайским  лагерям, в которых почти
никто не выживал. Кеша был дьявольски живуч!
     Он выжил в кромешном  аде тридцатилетней аранайской войны. Он выживет и
сейчас! Надо только не жалеть себя!
     Надо  пробиваться  вниз,  вглубь!  Прорывать десятки, сотни  километров
гиргенита,  базальта, черного мрамора, толщи  свинцовой жижи. И капсула!  Он
поставил  капсулу   на   полную  круговую  оборону,   на  уничтожение  любой
приближающейся цели. Он знал,  что делает. Он врубил полную  Д-прозрачность,
сигмапроницаемость и на всякий случай, если начнут прощупывать по старинке -
абсолютную  радиопрозрачность.  Он  знал  все   тонкости   ведения  войны  -
настоящей,  жестокой,  беспощадной  и  не  имеющей  правил. Он  работал  как
андроид,  как  автомат,  с застывшей на тонких губах кривоватой улыбкой.  Он
знал,  что  идет напролом нагло, хитро, мощно, бесповоротно. Он знал, что на
такой прорыв никто не решился бы - никогда! Эх, Иван, Иван!
     Не  та в тебе закваска! Хоть и крутой малый, десантник-смертник  ... но
тебя  никогда  не  били  так,  как  били  Иннокентия  Булыгина,  ветерана  и
рецидивиста, ты  никогда  не ожесточишься сердцем так.  Слабо! Ты никогда не
рискнул бы  вонзить  в чрево гадины  Гиргеи боевую капсулу, ты  ее заботливо
оставил на орбите, пожалел.  А Гиргея тебя не пожалела - вот и  гниешь  в ее
поганом брюхе! Кеша погасил улыбку. С капсулой все  в порядке - она разнесет
в клочья всю эту паршивую планетенку, только сунься сюда! Пора!
     Пещера блокирована. Все шито-крыто. Он нырнул в люк  боевого десантного
шлюпа. Утонул в глубоком кресле.
     Вспомнил на  миг  Марию, оставшуюся  навсегда на  семнадцатом  спутнике
Аранайи, ее растерзанное гератами прекрасное  тело. Скривился, скрючился. Но
мозг работал в заданном режиме, сам по себе - вперед! Шлюп вырвался из мрака
глубоководной пещеры, ослепил тонким лучом исполинского бронеголового ската,
парализовал его на время, чтоб не мешался на дороге. И черным  камнем  пошел
вниз.



     Часть третья

ТРЯСИНА


     Карлик Цай  старательно  заматывал свои  раны какими-то обрывками,  при
этом сопел и кряхтел.
     -  Зря стараешься,  -  не  выдержал Иван,  -  меня в  Осевом  на  куски
раздирали. А как обратно выныривал  -  ни  одного  шрама. Это все видимость.
Ведь боли нет?
     Цай подумал, покрутил головой, наморщил лоб.
     -  Совсем  не  болит,  - признался он, - но поначалу  жуткая боль была,
какая там видимость!
     - Любая рана должна  болеть. А  если нет боли -  одно  из двух: или она
обработана и введен препарат, или никакой раны нет.
     - Есть еще  и третий вариант, - добавил Цай, - отключены болевые центры
в мозгу.
     Иван усмехнулся.
     - Выходит, когда  брюхо  протыкали  или  по черепу долбили,  центры  не
отключали, а потом  взяли  да и отключили, чтобы  не  мучился? Нет, в Осевом
действуют странные законы. Нам их все равно не понять.
     Законы  в этом мире и впрямь были странные. Иван  сидел на пригорочке и
смотрел, как пытается взобраться к ним под желтую стену отрубленная голова -
она   очень   старалась,   хватала   огромными   оскаленными  зубами  траву,
перехватывалась рывками, рычала, роняла желтую  пену изо рта, поднималась на
два-три  метра  выше... и  снова  скатывалась вниз. От самого тела  осталось
несколько лужиц слизи.
     - Погляди на нее! - он дернул Цая за рукав.
     Но тот не обернулся.
     - Отстань!  - просипел нервно.  -  Я нутром чую, нельзя смотреть,  хуже
будет.
     Иван удивился догадливости карлика.
     -  Верно,  -  подтвердил  он,  -   чем  ты  больше   к  этим  призракам
присматриваешься да прислушиваешься, тем реальнее они становятся, ты как  бы
сам их притягиваешь...
     -  Ну  вот, дошло,  - обрадовался Цай ван Дау, - а дальше вывод сможешь
сделать?
     - Какой еще вывод? - не понял Иван.
     - Простой. Раз ты притягиваешь  призрака исключительно своим вниманием,
значит, его нигде нету, понял?!
     - Нигде?!
     - Нигде, кроме твоей башки! - ответил карлик. - Осевое только усиливает
Твои же  внутренние  фантомы, оживляет их, дает  им силу. Но  ты  можешь  их
убить, не пошевелив пальцем - резко переключись на другую мысль, и все!
     - А подсознание? Ты им умеешь управлять?
     - С подсознанием хуже.., - Цай обернулся, глянул вниз, в овраг. - И все
же я прав. Нет там никакой головы!
     Иван четко видел  оскаленную голову. И он  также четко  знал, что  этот