енная пылает в адском пламени
преисподней,  а  в  Пристанище тишь да благодать. Пристанище тихо перетекает
через  сквозные  каналы  в  земные миры и при этом ничуть не убывает - таков
закон   Пристанища.   Оно   неостановимо,   оно  необоримо.  Предначертанное
свершается.  Иван  припомнил еще ту, первую для него парижскую черную мессу,
на  которую  он  прокрался  тайком,  тогда  он  ничего не понимал, тогда ему
казалось,  что  все  это игрушки для взрослых... а это не было даже началом,
это было уже приближением развязки, конца. И вот Земля в

274

     лапах  дьявола.  А  он  сидит  на  старом  чердаке  и  предается пустым
философствованиям,  вместо того, чтобы идти туда, где ему укажут единственно
верный путь.
     Иван  открыл глаза. Многосложные нити паутин пропали. Он и впрямь сидел
на  куче  тряпья,  рванья  и  прочего  мусора, обильно пересыпанного ломкой,
прелой  соломой  и пучками высохшего сена. Все выглядело до ряби натурально.
Тут  же  в  хламе  лежал  и  старенький,  низенький  колченогий стульчик, на
котором   когда-то  восседал  всезнающий  Лжехук,  восседал  и  проповедовал
ничегонезнающему  Ивану,  издевался  над ним как хотел, паясничал, глумился,
но понемногу раскрывал глаза. Кто это был? Поди разберись!
     Иван  поднял стул, поставил его и осторожно сел на протертое сиденьице.
Почти  сразу  он  увидал  лежащего  напротив,  в куче соломы человека, почти
обнаженного,  в  одних  пластиковых форменных плавках на ремне... и был этот
человек  им  самим,  тогдашним,  пробравшимся  в  "систему" Иваном. Налетело
подобно  вихрю  неудержимое желание выложить ему, этому двойнику, еще только
начинающему  набивать  себе шишки, все, выложить начистоту, объяснить каждый
шаг  в  многомерных  мирах,  уберечь  от  страшных  и  непоправимых  ошибок,
спасти...  Нет!  В  одну  воду  не  ступишь  дважды.  Иван вскочил со стула,
отшвырнул  его  от  себя и видение пропало. Что это было? Может, и впрямь он
сам  являлся  себе? Нет! Значит, у него были предшественники? Конечно, были!
Это  прежде он считал себя единственным, потом выяснилось, что и в Систему и
в  Пристанище забрасывали многих ему подобных, скажем, Рона Дэйка из проекта
Визит  Вежливости.  Они  наступали  друг  дружке  на  пятки.  Они  погибали,
оставались  в  чужих  мирах, в иных ипостасях, подобно тому же лешему-Дэйку.
Несомненно,  Ивана  наставлял  кто-то  из  них. Но сам он не годился на роль
наставника,  особенно  сейчас,  он  не мог себе позволить лезть с головой во
временную петлю - она захлестнет его шею, утянет в прошлое. Нет!
     Избушка.  Только  в  ней он найдет вход... Иван осторожно приблизился к
дыре,  ведущей  в полутемную горенку. Если все правильно делать, он окажется
внизу.  И нечего психовать! Главное, спокойствие. Главное, надо помнить, что
нет  ничего  -  ни  избушек, ни лестниц, ни хлама - а есть закрытый объем, в
который  пускают  далеко  не  всех,  и  есть  люки-фильтры, множество люков,
каждый из которых в

276

     зависимости  от  того,  как  ты  в  него  лезешь, ведет в другие объемы
других  пространств.  И  все!  Никакого  колдовства,  никакой  аномальщины и
бесовщины!
     Он  неторопливо  спустил  ноги в дыру, нащупал ступнями лесенку, шагнул
вниз  раз,  другой, третий... луна в черном небе была по-прежнему щербатой и
мертвецки  синей,  волки-оборотни  выли  столь же нудно и тоскливо. Догорала
зажженная  им  лучина  Иван  с  шумом выдохнул, расправил плечи. Слава тебе,
Господи!
     Он  не знал, куда идти, бежать или ползти дальше. Но он видел. Пуповина
была  где-то  внизу. Ему повезло. Этот шлюз оказался воистину универсальным,
надо  трижды  поклониться  в  ноженьки тем, кто его закладывал именно в этом
секторе  Полигона! Подлец, Первозург! Он был просто обязан идти с Иваном, но
не пошел. Ну и ладно. Ну и черт с ним!
     Иван  ощупал  руками  простой  дощатый  пол, выскобленный добела, будто
рачительная  хозяйка  избушки наводила в ней порядок еще сегодня утречком...
Нет,  не  бывает  тут ни утра, ни дня, тут всегда ночь, темень или сумерки с
потемками,  одним  словом,  Поганый  лес.  Иван  прошел в сени, наткнулся по
старой  уже  и  доброй привычке то ли на корыто, то ли на таз, ушиб скулу. И
замер.   Пуповина-фильтр   была   где-то   совсем  рядом.  Он  опустился  на
четвереньки.  Тяжелое медное кольцо само звякнуло под рукой. Оставалось лишь
приподнять крышку и спуститься в подпол. Что Иван и проделал.
     Он  не  ошибся  - даже в беспросветном мраке подпола черным безысходным
пятном  чернел  провал, окутанный слоями многомерной паутины. Это была дверь
туда!
     Оставалось  сделать всего три шага, умудряясь не разбить себе затылка о
множество  непонятных  балок  и  стропил,  которые  в совершенном беспорядке
удерживали  полы  избушки.  Иван  шагнул... И захрипел от неожиданной резкой
боли,  ухватился  за цепь, наброшенную на горло, рванул. Его тут ждали! Прав
был  Сихан,  они  следили  за  ним!  Кто они?! Еще две цепи обвили его ноги,
дернулись  в разные стороны, опрокинули. А он рвал железную удавку, и не мог
ничего  поделать,  задыхался,  хрипел,  ничего  не  понимал - ведь в подполе
никого  не  было,  точно,  никого,  чутье  не могло его подвести, он слышал,
видел,  осязал  в  любых  потемках.  Значит,  они выскочили откуда-то извне,
рассчитывая на
                                                                         277

     внезапность,  значит, они знали с кем имеют дело, значит, они охотились
именно  на  него!  Иван  закинул  руки  за  голову, ухватился за концы цепи,
рванул,  что  было  мочи  и  перекинул  через себя чью-то увесистую, сопящую
тушу.  Его  тут  же  рванули  на  двух  других цепях назад, растянули. Но не
убили.  Почему?!  Значит,  он  нужен кому-то живым? Нет! Одновременно с двух
сторон  на  его  грудь  обрушились два молота. Он успел собраться и включить
барьеры  за долю мига до удара, но кости затрещали, сердце тяжко ухнуло... и
на  какое-то  время  перестало  биться.  Он  никому не был нужен живьем! Его
убивали!  Допотопно! Первобытно! Будто желая доказать ему перед смертью, что
с  ним  можно  сладить  именно так - грубо и дико, как с попавшимся в капкан
зверем.  И  сила  была  на их стороне. Шейные позвонки трещали. Из последних
сил   Иван   удерживал   цепь  душащую  его,  ломающую  хребет.  Он  не  мог
сопротивляться.  Все  новые  и  новые цепи захлестывали его тело, распинали,
раздирали,   рвали...   Он  бился  до  последнего.  Да,  он  вспомнил  вдруг
незабываемое,  вспомнил,  уходя  в  небытие, залитый кровью, с переломанными
костями,  с  растерзанной  грудью,  вспомнил:  "Каждый воин бьется, пока ему
достает  сил,  а  потом он бьется сверх силы своей..." Сверх силы? Как это?!
Очередной  удар  разможжил  ему лицо, расплющил нос, сломал надбровные дуги.
Да,  его  убивали - неторопливо, наверняка, на совесть. Но в голове, в мозгу
звучало  из  иных  сфер:  "Слаб  человек.  Но я отворил дверь перед тобою, и
никто  не сможет ее затворить! Ни люди, ни бесы, ни ты сам!" Так было. И так
будет!
     Он  ощутил  вдруг  тело  свое  свободным,  сильным, невероятно сильным,
сверх  всякой  силы  своей. Одним рывком, не касаясь черного пола руками, он
вскочил  на  ноги...  И  потемки развеялись, он обрел новое зрение. И увидел
себя   самого,   избитого  и  изуродованного  донельзя,  лежащего  в  цепях,
корчащегося  от  боли.  И увидел шестерых здоровенных трехглазых уродов, тех
самых,  что  сожгли  его мать и отца, что пытали и вешали его в Системе, что
устраивали  бойни  на земных станциях и звездолетах. Это были воины Системы.
И  они чувствовали себя в Пристанище как дома, они, поочередно перехватывали
концы  цепей, били, били и били его распростертое и чудом еще живое тело. На
размышления  и  философствования  времени  не было. Пришла пора биться сверх
силы своей.

278

     Иван  подскочил  к  ближнему монстру и ногой ударил его в пах. Удар был
убийственный  -  монстр  переломился пополам, начал оседать на земляной пол.
Но  Иван  не  дал  ему  передышки,  одной рукой он рванул на себя затылочные
пластины,  другой  саданул  в  незащищенную  мякоть  - трехглазый дернулся и
застыл  навеки.  Другие замерли, перестав бить беззащитное тело. Они явно не
видели  Ивана.  Он понял это сразу. И потому дальнейшее было делом техники -
в  считанные  минуты  он  управился  со  всеми. Он перебил их как щенят, как
слабосильных  и  хлипких  выползней.  И он чувствовал, что мог бы справиться
еще  с  десятком,  с сотней. Это было неестественно и непонятно... "Никто не
сможет  ее  затворить!"  Иван  оглянулся  и  увидал  в  дальнем  конце почти
бесконечного   подпола   Д-статор,  здоровенный  гиперторроид.  Вот  тебе  и
избушка!  Но  это ерунда, это мелочи. Он окинул взглядом поверженных уродов.
Скривился  от  досады.  Надо  было  оставить  хоть одного, разузнать, кто их
послал.  Поздно.  Да  и не самое это главное. Вот как с самим собою быть? Он
опустился   на   колени  перед  собственным  изуродованным,  залитым  кровью
телом...  и  вдруг  почувствовал,  что  неведомая и мягкая сила влечет его к
нему,  к этому месиву из костей и мяса. Он упал, слился с ним, затрепетал...
и  ощутил, что нет и не было раздвоения, что это он сам - целый, невредимый,
немного  усталый,  с  чуть приметными синяками и кровоподтеками на руках. Но
ведь  трупы  негуманоидов лежали перед его глазами - страшные, искореженные,
однозначно  безжизненные.  Он  встал, пнул ногой ближнее тело. Оно дрогнуло,
оно было настоящим, не призраком, не наваждением.
     Значит,  ему  дано биться сверх силы! Значит, это был не сон, не бред -
он  был  в  Свете!  и  он  послан  в  мир!  и  в  него верят! Иди, и да будь
благословен!
     Иван стряхнул оцепенение.
     Провал  ждал  его, зияя своим мраком. Нельзя останавливаться. Это закон
не  только  Пристанища,  это закон Жизни. Надо всегда идти только вперед - и
тогда обязательно придешь к цели.
     Паутина   засосала  его,  сдавила,  обволокла,  прощупала,  просветила,
разложила на невидимые частицы. И выпихнула в молочно-белый туман.
     Иван  чуть  не  выругался  вслух.  Только  Осевого измерения ему еще не
хватало! Он рассчитывал прямиком угодить
                                                                         279

     в  Старый мир. И он совсем позабыл, что дорога в него шла через Осевое,
и  нечего  злиться  на  шлюзы  и  фильты.  Дорожку  эту давненько протоптали
беглецы  из секретного сектора Дальнего Поиска, которые, как он сам выяснил,
последние годы работали на Синклит, и которых след простыл.
     Он  стоял по колено в белесом тумане и уныло глядел на серые пики скал.
Куда   идти?   В   Осевом  нет  шлюзов-переходников,  нет  даже  простеньких
Д-статоров,  Осевое это мир призраков и теней. И туман, обволакивающий ноги,
вовсе  не туман, а растворенные в здешних полях неприкаянные души. Их много,
им  нет  числа, они проходят через свое чистилище. Но причем тут он? Он ведь
чист!
     В  Осевом  измерении  нет  направлений,  нет дорог, здесь все туманно и
призрачно.  Оно  и  разделяет  Старый  Мир  и Новый, но где эти границы, где
черта, через которую надо переступить. Тяжко слепому без поводыря!
     Иван  прошел  метров  двести.  Присел  на  замшелый  валун.  Раньше  он
приходил  сюда,  чтобы  увидеть  ее,  Светлану.  Теперь  у него нет в Осевом
близких   и   в  душе  его  нет  пятен,  ему  нечего  бояться  наваждений  и
преследований. Он сидел и думал.
     До тех пор, пока из-за спины не послышался тихий голос:
     - Она приходит каждый вечер. И душит меня, понимаешь, душит!
     Голос   принадлежал   Арману-Жофруа   дер  Крузербильд-Дзухмантовскому,
рекомому в кругу друзей Крузей.
     Иван  не  стал оборачиваться. Призраков нельзя притягивать, иначе потом
не  отвяжешься.  Просто  он  убедился окончательно, Крузи среди живых нет. А
приходит  к  нему  по  вечерам  никто  иная  как  Афродита,  подлая и лживая
любовница  Хука  Образины,  которую он повесил на ее собственных простынях в
Дублине.
     - А  вчера я обернулся, - продолжал Арман, -а это не она, это тот самый
выползень,  который  высосал  из меня кровь. Зачем он пришел? Что ему еще от
меня нужно?! И так все отнял, жизнь...
     Иван не удержался.
     - Выползень  пришел  за  твоей душой, - прошептал он, - но не бойся, он
не отберет ее у тебя. Терпи, Крузя!
     - Повернись!
     - Нет, спасибо.

280

     - Ты не хочешь повидать старого друга?
     - Мой друг давно в сырой земле, а душа его на небесах.
     - Ну, а я кто тогда?!
     - Ты...  -  Иван  задумался. - Ты сосуд, в который вливается... нет, не
душа, а лишь ее тени, ее следы, оставленные повсюду.
     - Спасибо, утешил!
     - Ты   не  нуждаешься  в  утешении,  -  сказал  Иван,  прикрывая  глаза
ладонями,  чтобы призрак исподволь, сбоку не влез в поле его зрения. - Ты не
наделен душою, ты лишь мятущийся дух, а это разное, Крузя. Уходи!
     - Нет! Я не уйду, ты сам привязал меня к себе, я не могу уйти.
     Иван  тяжело вздохнул - век живи, век учись, влип как мальчишка, первый
раз попавший в Осевое. Теперь пойдет морока.
     Он резко обернулся.
     На  валуне спиной к нему сидел покойный Артем Рогов. Он его сразу узнал
по  шраму на шее. Худой, жилистый, сутулый. Он обдурил Ивана, запросто обвел
вокруг пальца - тоже еще Арман-Жофруа! Лучше было не смотреть.
     - Ты зря убил меня, - бесстрастно изрек Артем.
     - Я тебя не убивал. Ты сам сорвался в пропасть.
     - Нет,  это  ты меня убил. А ведь я шел в Желтый шар, чтобы покончить с
этой сволочью!
     Иван  снова  обернулся,  вгляделся в спину - нет, это не сутулость, это
переломанный  хребет, он так и не выправился... и дйра в затылке, запекшаяся
кровь.  Ошибся,  он думал, что Артем выстрелил тогда себе в грудь, а он взял
да  продырявил  собственную башку. Да так и остался в Осевом, только перешел
из разряда живых в разряд неприкаянных.
     - Ничего,  Артем, - успокоил его как мог Иван, - я за тебя посчитался с
ними... и тогда, и позже!
     - Я не хотел работать на этих гадов!
     - Да  ладно,  чего уж теперь. Я верю, многие влипли сдуру, Синклит умел
опутывать,  я это понял позже... да что толку! - Иван невесело рассмеялся. -
Ты меня прости, Артем.
     - Если  бы  не  подлец  Голд  Зовер,  я  давно  бы  поднял  ребят.  Его
специально приставили ко мне, стукача поганого, суку подлую!
     - Плюнь! И забудь!
                                                                         281

     Туман  начинал  клубиться,  это  было  нехорошим  знаком.  Но  назад не
повернешь.  Осевое измерение - Столбовая дорога Вселенной, обитель мучеников
и  страдальцев.  Иван  начинал различать в клубах отдельные лица, искаженные
болью,  раскрытые  в  крике рты, тянущиеся к серым небесам руки. Они почуяли
присутствие живой плоти. Надо уходить.
     Но  Иван  боялся  спугнуть  Артема  Рогова. В тот самый "сосуд", что он
притянул  к себе запросто могла влиться иная субстанция. Нет, уж пусть лучше
Артем.
     - Зачем ты ушел из Старого Мира, ведь многие остались в нем?
     Рогов  повернул  к  Ивану  лицо,  изуродованное и шрамом от уха до уха,
старым   еще,  заполученным  на  Замгамбе.  пятой  двойной  планете  системы
Единорога, и свеженькой дырой, разнесшей полщеки.
     - Там слишком хорошо, Ваня, для нас, грешных, нам там не место.
     - А те, кто остался?
     - Они  просто  дураки.  На них там смотрят как на животных, как на пса,
который  с  мороза  забежал в теплый подъезд, которого просто жаль выставить
обратно. Я не хочу так.
     - Но ты знаешь туда дорогу?
     - Конечно.
     Оставалось  попросить  о  главном. Но язык не поворачивался. Иван сидел
сиднем  и  глядел,  как густые и цепкие языки тумана лижут его сапоги. Он не
спешил.  Все  так же как и всегда не хватало времени. Не хватило его, что бы
толком  побеседовать  со  своими  друзьями-товарищами,  переубедить  их,  не
допустить  бессмысленной  бойни.  Не  хватило  его  на  Алену,  с которой не
виделся  целую  вечность,  и  на родного, позаброшенного им самим сына, уж с
ним-то  он  обязан  был  сродниться, свыкнуться - не чужая кровь. Не хватило
даже  на  то, чтобы разобраться в подполе с трехглазыми уродами - осмыслить,
понять...  что  понять?!  что в мире не все поддается объяснениям?! это он и
так  знал.  Раньше  не было покоя, была суета и страшная неразбериха кругом.
Сейчас  покой  пришел,  и  он  разобрался  с  этими  треклятыми  уровнями  и
пространствами,  но  ведь вне него ничего не изменилось, неразберихи и хаоса
не убавилось. И никогда не убавится. И прав был покойный батюшка, прав:
     нечего соваться куда не след! человек должен жить в том

282

     мире,  где был рожден - попросту говоря, где родился, там и пригодился.
А  его,  Ивана,  все носило по чужим порогам... вот и постой у этого чужого,
покланяйся,  впустят  или  не  впустят?  А  если бы не было никакого Артема,
ежели б не та дикая битва в Осевом?!
     - Я проведу тебя в Старый Мир, - сказал призрак. - Пошли!
     - Пошли!
     Иван  встал.  И  почувствовал,  как  его  ноги оторвались от каменистой
почвы.  Он  поднимался  вверх,  он  парил  над молочным туманом, из которого
тянулись  к  нему  бледные  и  тонкие  руки.  Он и не подозревал раньше, что
способен  летать  - просто так, без помощи всяких приспособлений, антигравов
и прочего. Хотя от Осевого можно было ожидать чего угодно.
     Призрак  парил  рядом,  но  при  этом оставался совсем не похожим ни на
птицу,  ни  на  ангела - какой там ангел с переломанным хребтом! Ему суждено
оставаться  таким,  пока  он здесь, потом станет лучше... или хуже, никто не
угадает.  Главное в другом, он простил Ивана. А Иван простил его. Прощение и
понимание  пришли  с  опозданием, но пришли. Никому не стало от этого легче.
Какое   там   облегчение,  когда  во  Вселенной  людей  идет  безумная,  уже
проигранная  война,  и  даже  не война, а просто бойня, в которой убивают не
единожды,  но  бессчетное  число раз, убивают бесконечно, до умопомрачения и
утраты  души,  до растворения ее во мраке. И Артем знал об этой бойне. Лучше
бы  ему  и  не  знать,  подобно  неприкаянным,  тянущим  свои  хлипкие руки,
разевающим  в  беззвучном  протяжном  вое рты. Что толку выть и стенать! Что
толку  молить  и  просить!  Ничего не изменится, такова сама природа Жизни и
Смерти  - цивилизация землян тысячеления назад пришла в Жизнь, теперь она ее
покидает, кончилось ее время, она издыхает в агонии... Нет!
     Иван протянул руку призраку.
     И тот сжал его ладонь.
     И  они  взмыли вверх. Взмыли, теряя ощущение верха и низа. Иван ожидал,
что  окоемы раздвинутся, что он узрит бесконечную череду скал. Но получилось
наоборот   -  их  словно  окутало  молочным  пушистым  туманом,  как  ватой,
запорошило  глаза,  оглушило,  что-то  тяжелое и неостановимое навалилось со
всех сторон.
                                                                         283

     - Ничего  не  бойся, - прошептал в ухо Артем. - Все нормально, мы стоим
там же, остальное только кажется, понял?
     - Нет, - просипел Иван.
     - Старый  Мир  не  за  горами,  к  нему  не надо идти. Он сам вбирает в
себя... надо только вызвать его.
     - Вызвать?
     - Да,  есть  коды.  Но  ты  меня больше ни о чем не спрашивай, Иван, ты
десантник  и  я  десантник,  я  помогу  тебе  как брату. И никакие коды тебе
больше никогда не понадобятся...
     - Почему?!  -  Иван  попытался вырвать свою руку из руки Артема. Но тот
держал крепко, железной хваткой.
     - Ты останешься там. Новые миры гибнут. Тебе незачем выходить!
     - Нет! Ты не имеешь права!
     - Имею! Должен хоть кто-то уцелеть из наших. Хватит смертей!
     Иван  вздрогнул  при  слове "наших". Значит, Артем, несмотря ни на что,
причислял  себя к "нашим", значит, действительно свой. Сколько таких погибло
зазря!  Проклятая,  подлая жизнь, почему ты не даешь смертным исправить свою
ошибку,  искупить,  пережить  заново час слабости!