он.
     Все  это  время  с  широченного  лица желтоволосого  негра  не  сходило
идиотское  выражение рекламного  боя,  выигравшего  в  лотерею миллион. Лишь
после того,  как оба полицейских повернулись к  нему,  негр выдавил гнусаво,
побабьи:
     - Это чего же?! Это куда же вы?!
     Ему  ничего  разъяснять  не  стали.  Один малый ухватил  его за  плечо,
дернул,  развернул рожей к  выходу. А другой  пнул  под зад -  вроде бы и не
сильно,  но как-то ловко  и умело, негр вылетел под звездное небо, рухнул  в
песок, и только после этого заверещал  резанной  свиньей. Опустившийся створ
оградил обитателей бара от омерзительных звуков.
     - Спасибо. Вы меня спасли,  -  сказала Лива. И  отхлебнула из крохотной
рюмочки.  Водка обожгла язык, до  горла  не  дошла - от волнения  во рту все
пересохло. Она глотнула еще раз.
     - Икорочкой, икорочкой, - услужливо подсказал седой.
     Но  Лива предпочла запить  кипящим  аргедонским  льдом. В  шестислойном
кофеййом фужере черный, непроницаемый кофе слоями  чередовался с пузырящимся
льдом,  это  было  адское  сочетание   горячего  и  холодного,  бодрящего  и
усыпляющего.  До каторги Лива пробовала  эту смесь лишь один раз,  в притоне
Сары Черной. Ей  тогда  адское пойло очень понравилось. Сейчас она почти  не
ощутила вкуса.
     -  Мне  вас  что,  теперь весь  свой век благодарить?  -  спросила  она
совершенно бестактно. - То, что вы, Говард Буковски, большой авторитет среди
ваших фараонов, еще ничего  не значит для меня. Я  привыкла вращаться в иных
сферах...
     -  Меня  зовут Крежень, - оборвал ее  лепет седой. - Вам  ни о  чем  не
говорит это?
     Лива вздрогнула. Она слышала  эту кличку. Точно, Гуг говорил что-то. Но
что  именно? Неужели это он  прислал седого? Он спасся?! Он на  Земле?!  Это
фантастика, сказка!!! Слезинка выскочила из ее глаза. Лива  чуть не выронила
причудливый фужер из зангезейского стекла.
     - Ты пришел от Буйного?! - молящим шепотом выдавила она.
     - Да! - коротко ответил Крежень.


x x x


     Своды над головой сомкнулись, и Иван убедился - они снова в ловушке. Он
опять   опоздал!  Надо   было   воспользоваться  превращателем   раньше,   в
ходах-переходах!  Сейчас  они  были  бы  неотличимы   от  прочих  оборотней,
затерялись бы среди них, а там ... там - наверх! вон с проклятущей, чертовой
Гиргеи! Вон!!!
     -  Ни хрена  не  поделаешь, - изрек Иннокентий  Булыгин, будто бы читал
Ивановы мысли. - С Гиргеи возврата нету!
     - Не психуй, - сорвался Иван, - не на зоне! Не перед кем пену пускать!
     Кеша только головой покачал.
     - Меня на Аранайе двенадцать лет  в лагерях держали. Семь раз я сбегал,
Гуг, - начал он свою горькую повесть, - семь раз меня ловили. А на восьмой я
ушел от этих сучар, понял?! А мы  с тобой еще и пару раз по-настоящему когти
рвать  не пытались, мы пока в бирюльки  играемся, Гуг. Мне-то все ничего, да
надоедать начинает. Ты еще не видал, Гуг, как я пену пускаю.
     - Ладно, не плачься. Надо разобраться сперва, где мы.
     Разобраться   было   трудновато.  Из,:огромней  подводной  пещеры   они
спустились  вместе с  площадкой  в пещерку  крохотную - до сводов три метра,
куда ни  плюнь. Под ногами выеденная порода. Поди-ка разберись! Иван закусил
губу. Время шло. Неумолимо и неостановимо. Время  играло против него, против
Кеши, Ливы, Гуга, Дила  Бронкса, против всех  землян  на Земле,  против всех
землян,  рассеянных   по  Вселенной,  против  неземлян   ...  Черное   Благо
расползалось  по  свету,  въедалось в Мироздание по  незримым порам. Они уже
были рядом, они дышали в затылок смертным дыханием. Как он был наивен, когда
полагал, что Система бесконечно  далека от Земли, что еще есть океан времени
- год,  а то  и два, три...  Он вырвался в  этот  подводный ад  максимум  на
неделю, так  и Дилу сказано.  Но,  похоже, он застрял туг  навечио!  Нет, он
сказал Дилу, что за веделю может не обернуться, он еще тогда предчувствовал,
он знал - с Гиргеей не шутят. Но без Гуга Хлодрика Буйного он не мог  начать
главного дела*  Он не  мог быть  везде  и  всегда один!  Он  и так вединочку
напорол много  глупостей,  много зла содеял. Он ощущал себя поганым, гнусным
дикарем-язычником, негодяем. Где-то в дебрях Осевого измерения  его Светик -
измученная и истерзанная, ждущая. В многомерных лабиринтах Системы он бросил
светловолосую,  такую доверчивую  Лану. Сколько  прошло времени по  тамошним
часам?  жива ли  она?!  она  не умрет,  пока  он  не  вернется  за ней!  А в
Пристанище, в хрустальном гробу потаенной, закодированной биоячейки его ждет
Аленка, ждет не одна, с сыном, с  его  сыном. Это ведь  бред! это наваждение
какоето!  Троеженец несчастный!  Шейх аравийский! Нет,  они погибли! Это  их
призраки мучают его, их печальные, вездесущие тени. И все равно он нужен им,
нужен их теням. Он всем нужен! Он нужен везде! Его мучительно и долго ждут.
     А он сидит в этой гнусной пещере, в этой норе без выхода. Сидит сиднем!
Иван готов был  зубами грызть породу,  рвать ее ногтями, пробиваться  наверх
сквозь толщи  Гиргеи.  Сколько на это уйдет времени? век? тысячелетие?! Нет,
лучше смерть, чем позорная и никчемная жизнь комара, бьющегося о стекло!
     - Да ты не печалься. Гуг, - посочувствовал Кеша Мочила, - объявится кто
ни на есть, скажут, чего им от нас надобно.
     - Откуда  ты  знаешь,  -  отозвался Иван,  успокаиваясь, -  вон  возьми
какую-нибудь белку земную, она собирает орешки-ягодки, да прячет их по щелям
да дырочкам,  пусть полежат, авось,  потоми пригодятся, когда  голодные  дни
настанут. Так и  нас эти твари  запрятали, через  годик-другой достанут чего
останется и слопают. Вот тебе и вся арифметика!
     - Хреновая арифметика, -  согласился  Кеша.  - Только неправильная она.
Гляди! - Он указал рукой вверх.
     Вода медленно отступала от сводов.
     - Это шлюз! - выпалил Иван.
     - То-то и оно. В шлюзовую камеру просто так, прозапас пихать не станут.
Пора нам железо скидывать.
     Иван усмехнулся. Но ему было не до смеха. Стало  вдруг  отчетливо ясно,
что в этой  игре  главные фишки  вовсе не полубезумные подводные оборотни, и
скоро в этом придется убедиться воочию.
     Вода ушла в невидимые щели-капилляры, пещерка стала на вид еще теснее и
гаже.  Камера тюремная.  Темница. Не хватает зарешеченного  оконца... Только
успел  Иван подумать  об этом, как  оконце появилось - изъеденная  стена  по
левую руку бесшумно  уплыла в  незримую  нишу, открывая  не просто оконце, а
окнище, огромный и плоский матово черный экран.
     -  Щас  нам  кино  покажут,  -  объявил  Кеша  и демонстративно  уселся
вполоборота к экрану. У него были железные нервы.
     -  Покажут - поглядим! - ответил Иван.  Он стоял  столбом, вперившись в
черную гладкую  поверхность. Нехорошие  предчувствия бередили душу. И они не
оказались ложными.
     Экран вспыхнул загробным зеленым свечением. Выпучилось объемное бледное
лицо,  старческое, полумертвецкое. Но взор  у  старика  был ясным. На тонких
губах змеилось довольная и немного высокомерная улыбка.
     - Не надоело бегать? - с ехидцей спросил старик.
     Серьезные! Это был худший  из вариантов. У Ивана ноги подкосились. Кеша
ничего не понимал, он  смотрел  то  на Гуга-Ивана, то на экран, и  глаза его
были круглы и бессмысленны.
     - Молчишь?  А  мне  кажется,  надоело. Ведь  ты ушел, не  попрощавшись,
верно?
     -  Конечно, - процедил  Иван сквозь зубы, -  я мог бы  и попрощаться, и
дверью хлопнуть напоследок. Но я пожалел твою старость, ублюдок!
     - Через часик-другой ты будешь на Земле - и мы разберемся,  кто  из нас
ублюдок, А заодно  немножко поковыряемся  в  твоих  тупых  мозгах. Это будет
очень неприятно, но мы не брезгливы. Ты все понял?!
     Ивана вдруг  словно  прожгло  насквозь. Как же  так, ведь он  в обличии
этого старого викинга-разбойника Гуга?!  Как  же старик узнал его?! Не может
быть! Тайну яйца-превращателя знают считанные единицы!
     -  Чего  вызверился,  пень трухлявый?!  -  грубо спросил Кеша.  Ему  не
нравилось, когда оскорбляли друзей.
     - Ты, подонок, сдохнешь в этой вонючей  дыре, - снова заулыбался старик
с ясным взором, - ты нам не нужен.
     Кеша был человеком  простым, он  встал на ноги и  со всей силы долбанул
кулачищем в бронеперчатке по экрану.
     Экрана он не пробил и даже не поцарапал, но зато душу облегчил. Иван от
этого неожиданного  Кешиного  поступка тоже  немного отмяк сердцем.  Не  так
страшен черт,  как его  малюют! Еще поглядим - кто кого. Он снова высвободил
руку  из  пневморукава,  поднес яйцо к губам,  выдохнул гулко, с силой.  Его
прошибло холодным, гадким потом, зубы  выбили дробь, кольнуло в  затылке ...
все! он снова был в своем теле. Умирать надо в своем теле, уж коли встречать
костлявую, так глаза в глаза, без масок!
     - Ну не хрена  себе! - удивился  Кеша. И тут же осклабился. - Гуг тебе,
Ванюша, за такие дела еще всыпет по первое число. То-то я гляжу, пахан у нас
чудным  каким-то стал, будто его качучей накачали, то-то я гляжу, у  Буйного
крыша прохудилась... А тут вон оно что!
     - Не паясничай, Кеша! - оборвал его Иван. - А то ты не догадывался, что
Гуг уже на Земле.


x x x


     Дил  Бронкс  ничуть  не удивился,  когда дубовая  дверь  в его  конюшне
дрогнула, загудела и, срывая древний деревянный засов, распахнулась настежь.
     - Ты мне только лошадок не напугай! - сердито сказал он и  выпучил свои
базедовые  глазища. - Ты думаешь, им тут  сладко, ты думаешь, они не тоскуют
по зеленым лугам Земли?!
     Гуг  Хлодрик  остолбенел.  Весь  раж  с  него  схлынул  мигом. Он замер
полуголым, пышущим жаром исполином.
     -  Да-да, - как  ни  в  чем  ни  бывало  продолжил  Бронкс,  похлопывая
текинского жеребца по холке своей черной лапой в  перстнях, - им не так уж и
сладко болтаться  в  этой звездной  пропасти, Гуг! Они все понимают.  Но  на
какой  еще станции  ты бы  увидал  таких красавцев?!  -  Бронкс одним  махом
вскочил  жеребцу  на спину,  стиснул  крутые  бока  голыми  ногами  -  так и
казалось,  что  он  сей же миг сорвется с места и  ускачет в  неведомую даль
лихим галопом.
     Но никаких особых далей на Дубль-Биге-4 не было. Дил Бронкс гонял своих
двух  лошадок обычно  по  искусственной  травушке-муравушке  вокруг  русской
баньки  с   прорубью   да   водил  их   за   собой  по   узким   станционным
коридорам-переходам,  когда в  них  не было  Таеки. Верная половина  Бронкса
недолюбливала  его  причуд  вообще,  а  лошадок  просто  боялась  -  они  ей
представлялись огромными  и страшными ископаемыми  чудищами, от которых плюс
ко всему прочему еще  и попахивает. Дил Бронкс  любил всех, кто  ему  дорого
обходился.  Он  любил  Таеку,  любил  баньку,  любил  этих  двух  тонконогих
красавцев, любил до безумия свой сверкающий и сказочный Дубль-Биг.
     Текинец    взвился    на    дыбы,    закинул   голову.    Но   сбросить
десантника-пенсионера не смог. Бронкс захохотал, скаля огромные зубы, хлопая
в ладоши и поощряя  любимую лошадку к новым фокусам.  Потолки в конюшне были
высоченные, метров под  семь, зато сама она  была явно маловата - пятнадцать
шагов, что вдоль,  что  поперек. От  охапок свежего сена, разбросанных тут и
там, несло остро и едко.
     Гуг подошел ближе и, чуть не тыча в зубы весельчаку, заявил:
     - Только законченный болван может запихать себе в рот стекдяшку и после
этого  скалиться!  Отвечай, старый ловчила, ты  замешан в этом деле?!  -  Он
ударил себя в грудь кулаком.
     - Ничего  себе стекляшка!  - обиделся Бронкс, спрыгнул с текинца и упер
руки  в  бока.  -  Я  заплатил  за  этот бриллиант больше монет,  чем ты  их
заработал за всю жизнь! Погляди, олух,  какая чистота! сколько карат! Не-ет,
ты  ничего не понимаешь, Гуг! - Ослепительный камешек  в  его переднем  зубе
отражал всю Вселенную, горел всеми гранями. - Ты лучше ответь,  куда подевал
Ивана?!
     Гуг Хлодрик  как-то сразу обмяк.  Он вяло  стащил  с  руки  возвратник,
бросил его в сено. Он понял, что орать на Бронкса дело бесполезное и пустое,
что вообще поздно кулаками размахивать  - назад  пути нету! Сейчас за тысячи
световых  лет  отсюда, в  подводных  рудниках  проклятой Гиргеи  убивают его
корешей, там Ливочка, там  Ваня, там карлик Цай, там Кеша Мочила, там тысячи
вооруженных до зубов  охранников-карателей.  А  он здесь, в  гостях у  этого
пенсионера,  на конюшне,  в  самом  безопасном  местечке  во  всей  огромной
Вселенной.  Гуг  готов  был убить Ивана за  его  проделку  - это надо же так
подставить!  Что  теперь  скажут  ребята,  что  скажет  Лива!!! Он  навсегда
останется для них  трусом, беглецом, шкурником! Позор! Только пришел  в себя
после Параданга, и на тебе, получай подарочек!
     Дил Бронкс перестал кричать и возмущаться, подошел к Гугу, хлопнул  его
по плечу, обнял.
     - Радуйся, что выбрался из этого ада, - сказал он тихо и прочувственно,
- а за упокой души Ванюшиной мы Богу свечку поставим. Он искал смерти. Он ее
нашел. Господь ему судья!


x x x


     Кеша ходил по кругу и прощупывал стены пещерки, простукивал. Затея была
безнадежная. Иван сидел перед потухшим экраном и ковырялся в Гуговом  мешке.
Он его вывел наружу через заспинный фильтратор скафандра - чего прятать, все
равно  отнимут.  Никто из  них не  знал, сколько им отведено  времени.  Кеша
нервничал, ему  хотелось поскорее увидеть  воочию обидчиков-недругов. А Иван
ощущал,  что  с  напарником что-то случилось,  какой-то  он  стал  не такой,
чего-то в нем не хватает ... Нервы. Все проклятые нервы!
     - Это нам не понадобится, - приговаривал он, откладывая шнур-поисковик,
свившийся в мешке змеей.
     Шнур  был   полуживой,   самопрограммирующийся,   в  обычных  десантных
комплектах таких  не водилось. И  вообще, Иван  привык доверять  проверенным
вещам. А в Гуговом  мешке все было каким-то несерьезным. Шарики-врачеватели?
Ну и  поди, доверься  им  -  может, они тебя  так вылечат, что  доктора  уже
никогда не понадобятся.  Лучше  бы Гуг засунул в  свой мешок пару  лучеметов
усиленного боя! А это что?  Это штуки  непонятные - гранулы-зародыши, с ними
лучше  не  связываться,  кто  знает,  что  может  вылупиться  из  такой  вот
черненькой гранулки? Может, стеноход, который  по размерам вдвое больше этой
пещеры, а может, какой-нибудь птеродактиль, которые тебя  же и сожрет вместе
со  скафом!  Иван рассовал мелочь по клапанам-фильтрам. Подползший было шнур
отпихнул  ногой -  нечего  мешаться! Достал гипносферу. Вещь отменная. Но на
шлем ее  не  натянешь, под шлем не  пропихнешь. Да и объекта подавления нет.
Сейчас хоть одну бы сигма-пушку, тогда можно б было  поглядеть, что у них за
экранчиком. - Да не мешайся ты!
     Кеша  присел на  корточки, протянул  свой  протез  к  шнуру-поисковику.
Пощупал недоверчиво.
     - Забавная штуковина. Будто живой!
     -  Он и есть живой. Ему  б только  по щелям лазить.  Выбрось к чертовой
матери!
     - Некуда выбрасывать, Иван, - сказал Кеша. И намотал шнур на руку.
     Тот быстрой  змейкой скользнул  по  скафандру, упал на землю,  пополз в
противоположную от  экрана сторону.  И Кеша  неожиданно опустился на колени,
потом лег на живот прижался щитком к изъеденной породе.
     - Чуешь?
     - Что?
     - Она дрожит!
     - Да кто дрожит-то?!
     - Земля.
     Иван покачал головой. Земля, видите ли, дрожит у них под  ногами. Какая
тут, к  дьяволу, земля,  тут порода -  на  сотни  миль одна местами дырявая,
местами спрессованная до огромной плотности порода. Чего ей дрожать?!
     - Мы движемся, - заявил Кеша, - то ли падаем, то ли поднимаемся. Это не
пещера, Иван, это навроде кабины лифта, точняк!
     - А экран?
     - Экран в стеночке. И камеры в стеночке. Они нас видят, не  сумлевайся,
дорогой. Они нас теперь не упустят.
     - А шнур где? - по инерции спросил Иван.
     - Шнура  нету, уполз, - доложил Кеша. - Вон там  щелка была  в мизинец,
даже меньше. Да не горюй ты о шнурке этом, было бы чего жалеть!
     - Плевать мне на него, - согласился Иван. - Значит, поднимаемся?
     - Ага.  Или спускаемся, -  голос  у Кеши  стал  еще  сипатей,  будто он
последние  сутки  беспробудно, по-черному  пил. -  Тебе  ведь  все одно, что
вверх, что вниз - на Землю попадешь. Это меня они тут положат, эхе-хе!
     Иван пристально поглядел Кеше в глаза.
     - Сдается  мне, что  тебя так запросто не положишь,  - проговорил  он с
расстановкой,  -  и  вообще,  у тебя,  милый  друг,  вид какой-то  странный,
отсутствующий, будто ты и здесь, и еще где-то... Ты сам-то как?
     -  Нормально, - ответил Кеша. - Мозги отшибло и силенок поубавилось, но
это бывает. Ты чего это, меня подозреваешь в чем-то? Тогда говори, не темни.
Я темниловку не люблю, Ваня, я человек прямой!
     Иван смутился. Тень на плетень наводит. Человека обидел. Нехорошо.
     - Наверное, у меня у  самого  мозги отшибло, - примирительно сказал он,
отвернулся и вдруг ткнул пальцем в стенку: - Гляди-ка, выполз, голубчик!
     Из крохотной, почти невидимой дырочки в стене, в совсем другом месте, в
полуметре от нижнего края экрана свисал конец шнура-поисковика.
     - Шустрый! - удивился Кеша.
     - Он  прополз с той стороны,  понял?  - скороговоркой  выпалил Иван.  -
Значит, там есть пустоты, значит ...
     - Значит, надо обождать. Не суетись.
     Ветеран   тридцатилетней   аранайской  войны  и   по   совместительству
рецидивист-каторжник  Иннокентий  Булыгин  медленно,  с  опаской  подошел  к
торчащему из стены  концу поблескивающей  змейки, потянул  за  хвостик.  Его
дернуло, отбросило.
     - Едрена тварь! - выругался Кеша. - С характером!
     - Он что-то нащупал! - шепотом произнес Иван. - Не мешай!
     - Нам в эдакую дырочку не пролезть.
     - Будем долбить, резать! - Иван врубил локтевую пилу  скафа, подошел  к
стене,  феррокорундовое острое жало вонзилось  в породу, взвизгнуло. И Ивана
отбросило назад.
     Будто током ударило.  Но  ведь через защитный слой  скафа  не могло так
ударить! Это была ерунда какая-то.
     - Гляди-ка!
     На конце змейки-шнура надувался крохотный зеленый  шарик. Он становился
все больше и больше, он рос на  глазах. Все это не могло быть  случайностью.
Шнур-поисковик  работал в каком-то непонятном режиме.  Вот  уже  весь  конец
раздулся  в шар,  вот он стал медленно вжиматься, вдавливаться в  стену  ...
Следующее произошло  мгновенновспыхнуло,  полыхнуло  молнией в  глаза, опала
какая-то серебристая пыльца, унеслись легкие клубы  дыма, ударил в шлемофоны
странный шип.
     - Дыра! - гулко выдохнул Кеша.
     Но он ошибся, это была не дыра, это была труба диаметром почти в метр и
длиной  метров  в шесть-семь,  именно  труба  - металлическая поблескивающая
знакомым блеском. Это  был сам шнур, веожиданно  раздувшийся, расширившийся,
пробивший им выход наружу, в темень, в мерцание смутных теней.
     Теперь все зависело только от них.
     Кеша  сунулся в  трубу. Но  тут  же застрял, отпрянул. В скафандрах там
делать было нечего. Труба  рассчитывалась на  человека, облаченного в лучшем
случае в десантный скаф-комбинезон. Анализаторы не работали. Оставалось одно
- рискнуть.
     И Кеша рискнул.
     - Была - не была! - сказал он уже с поднятым щитком-забралом.
     Иван положил ему руку на плечо.
     - Дышать можно?
     - Хреновато, - ответил Кеша.
     - Значит, можно, - заключил Иван. - Но мы останемся совсем  без защиты.
Мы будем голые как слизняки.
     - У меня там  два парализатора, - не согласился Кеша. - Надо уматывать.
Мы на крючке, Иван!
     - Ерунда! Скаф - это наша жизнь!
     - Оставайся!
     Кеша уже разваривал свой скаф внутренней  микроиглой. Для него  вопроса
не было - лучше голым, беззащитным в чужих подземельях, чем защищенным, но в
клетке.
     Иван не мог решиться сразу, он не Кеша, он отвечает сейчас не только за
себя.  Можно запороть все! Можно  погубить настолько важное и  большое дело,
что... лучше и не думать  о последствиях.  Эта пещера-лифт  движется,  видны
перемычки, видны  тр