онстра.  Непонятно.  Болезненно
непонятно.
     Рык прозвучал в его голосе, будто ничего не изменилось:
     -- Ну что, неплохо, да?! Та можешь  оборвать цепь мучений этого жалкого
существа.  Помоги  ему1  И  оно  тебе   скажет  спасибо.  И  ты   сам   себя
возблагодаришь.  И себя  и... Ты останешься в этом всесильном теле.  И  мозг
твой станет могуч и неостановим в  своем могуществе.  А презренному существу
предстоит такая цепь мучений, тягот, унижений, что ваш земной ад в сравнении
с этой цепью -- благодатные  поля  отдохновения, понял?! Пожалей его,  убей!
Лучемет в твоих  могучих и  послушных  руках. Тебе  стоит  только нажать  на
крючок, и все  -- восторжествует высочайшая  на Белом  свете и в  Пристанище
справедливость...
     -- Пристанище -- это разве не белый свет? -- спросил Иван ни с того, ни
с cere.
     -- Не спеши, тебе откроются моря знания, океаны, прежде недоступные для
твоего  недоразвитого  человечьего мозга.  Делай  выбор --  кто  ты:  жалкий
слизняк,  смертная букашка-однодневка или существо высшего порядка, бог?! Ну
же, жми на крюк, ты не ошибешься!
     Иван вгляделся в мохнатые лапищи, лучемет  они  держали цепко  и умело.
Недаром. Ведь он управлял ими, и они были послушны ему. А почему бы на самом
деле не прервать  цепь мучений, почему бы не выпустить на волю дух  из этого
измочаленного, истерзанного существа?!
     Обрести   покой   и  тайные  знания,   отрешиться  от  суеты,  заняться
самосовершенствованием в тиши и благости.
     Ведь он  всегда мечтал об этом. Почему же  он должен отказаться теперь,
когда  сама  судьба  делает  ему веиичайший подарок?! Нет,  нельзя  упускать
шанса,  нельзя!  Он  медленно   поднимая  лучемет,  наводил*  его  на  грудь
чеяовечка, прижатого к стене.  Надо делать  выбор.  Надо быть твердым.  Надо
убить его. Длинный когтисто-мохнатый  палец лег на  спусковой  крюк. Сейчас,
сейчас все свершится, и он выпустит беспокойную измученную душу на  свободу.
А сам останется  в  этом  теле,  насладится  высшим наслаждением всевластия,
всемогущества, всесилия, всезнания.
     -- Не надо медлить, -- не прорычало  вовсе" а нежно проурчало в уши. --
Ты уже выбрал, осталось дело за малым, будь же стоек и уверен в себе. Ну!
     Иван  сделал  легкое  движение  послушным  пальцем  и  ощутил  тугость,
упругость спускового крюка. Сейчас.
     Еще  немного.  Он  его  убьет сразу. Несчастный  человечишка  не  будет
мучиться,  он счастливчик,  любимец  богов, а боги  не дают  своим  любимцам
стариться, они забирают их к себе молодыми. Ну, вот,  вот... Что-то отвлекло
Ивана, зарябило в глазах от еле уловимого блеска -- будто золотинка какая-то
сверкнула далеко-далеко, а может, и совсем близко, в самом зрачке, в голове.
Что это?
     Он вгляделся -- Неземной блеск. Неземное  сияние Золотых  Куполов. Нет,
именно земное,  сейчас сияние  было  именно земным,  родным.  Золотые Святые
Купола! Палец на крюке  ослаб.  Это  весть! Весть  оттуда, с  Земли... и еще
откуда-то, из  сердца, с Незримых  Небес. Это знак.  В ушах прозвучало тихо,
просто и  вместе с  тем  торжественно, будто  под сводами: "Иди,  и  да будь
благословен!"
     Иван вспомнил Храм. Вспомнил благословлявшего его на подвиг, на далекий
и  тяжкий путь в  Систему.  Да, он был  в Системе! Он вернулся! И  он принес
что-то людям, какое-то важное знание, необходимейшую весть. Но какую?! Опять
ударило в затылок. "Иди, и да будь благословен!"
     Он разжал пальцы. Лучемет с лязгом полетел вниз, на камни.
     Видения растаяли.
     -- А ты слишком слаб, -- прорычало неожиданно, -- я в тебе разочарован.
Рано, еще рано, ты не готов, ты еще не созрел!
     Иван вспомнил, что .где-то за миллионы парсеков отсюда ему уже говорили
эти слова, что, дескать, рано, что Он не созрел, не готов еще. Бред. Нелепый
бред!
     -- Я  не могу убить  его. Я не  хочу  убивать... себя! -- проговорил он
твердо и непреклонно.
     -- А ты  знаешь, кто  я? -- поинтересовалось  невидимое чудище,  в теле
которого Иван находился сейчас.
     -- Нет, не знаю, -- ответил он просто.
     -- Я повелитель света и тьмы, подземных миров Пристанища и Вселенной. Я
всемогущий   и   неодолимый,  всесокрушающий   и   обладающий'знанием   всех
цивилизаций'Белее.  Нет равных мне в мирах Тьмы и Света. Ты способен постичь
меня лишь в первой наипростейшей и зримой  для твоих очей ипостаси,  понял?!
Но ты  уже  убепился,  что  я  всесилен. Я могу,  не притрагиваясь  к  тебе,
переместить  твое  тело  и мозг  куда  угодно, могу и" погубить,  разделить,
раздвоить,  растроить.  Могу взять твой мозг  и твою душу и поместить  их  в
любое другое тело, могу их оставить бестелесными витать в эфире. Я могу все!
     -- Всемогущий должен быть всеблагим, -- проговорил  Иван тихо,  -- я не
знаю, всемогущ ли ты в полной мере.
     Стоны  и стенания, перемежающиеся рыком, сотрясли  своды пещеры. Монстр
смеялся. Смеялся,  содрогаясь всем  телом,  в  которое  был  заключен  Иван,
разевая устрашающую пасть, роняя слюну на камни. Смолк он неожиданно.
     -- Ты хитер. Но и я не прост. Смотри же, не пожалей о своем выборе!
     Иван  почувствовал, что  послушное  его воле тело  вдруг  оцепенело. Он
утратил возможность  им управлять. Но  он видел все четко и  ясно:  человек,
придавленный  камнями, неожиданно  освободился от пут,  вырвался,  подхватил
лучемет". и снова отпрянул.
     -- Ну  как? -- прорычало опять. -- Он не станет  раздумывать, он нажмет
на крюк.  Пока я  ему  не даю этого сделать, я сдерживаю  его.  Но я могу  и
устраниться. Ты еще не жалеешь о своем глупом выборе?
     -- Нет, -- ответил Иван, заключенный в теле и мозгу монстра Белеса.
     -- Пеняй на себя.
     Человек, словно  отбросив сомнения,  неожиданно поднял лучемет, уставил
его  прямо в Ивана. И Иван увидел его глаза -- они  смотрели без страха, без
сомнения, в них не было ни  злости, ни мстительности, в них было нечто иное,
похожее на сожаление. Это были ясные, серые, широко открытые глаза. Это были
его собственные глаза.
     Нажимай! -- мысленно скомандовал он.
     Но человек не нажал на крюк. Что-то остановило его.
     Ствол лучемета опустился.  И именно в этот миг Иван вновь ощутил себя в
собственном теле.
     Он стоял в полутемной пещере.
     И никого в ней не было.
     Только  черная исполинская тень всемогущего Белеса плясала на  неровной
холодной стене.
     В  пещере  Иван  просидел  долго.  Он  выбрал  себе  подходящий  валун,
устроился  на нем.  Подкрепился  шариками-концешратами. Воду  пришлось  пить
"твердую".
     Постарался привести себя в порядок как мог. И задумался.
     С первого мига пребывания на этой планете." нет, даже раньше, когда еще
только готовился,  крутился  возле  нее, его  начали  преследовать  какие-то
нежити,  порождения совершенно  нереальных  миров,  какие-то  сказочные  или
попусказочные существа, мифические, мистические.
     Откуда  все эти мохначи, вся эта нечисть,  лешие,  колдуны, чудища  тут
взялись? Не могло их  быть в чужом, инопланетном мире,  не могло, и все тут!
Правда, подлый Авварон говорил, что Пристанище часть  Земли,  а Земля  часть
Пристанища -- нечто в подобном духе. Но тот мог и соврать, подлая душонка! И
почему всемогущий Белее?
     Откуда здесьземные боги? Или это простое совпадение?!
     Белес     --    древнейшее    мифическое    божество    индоевропейцев,
праиндоевропейцев, протоиндоевропейцев, бореалов  --  всех  прямых далеких и
самых  далеких предков славян-русичей. Белес  -- это воплощение  сил  Зла  и
Тьмы. Он всемогущ и страшен, он  обитает  под землей. И он слеп.  Он владеет
всеми подземными богатствами мира и душами умерших. Мир  мертвых -- велесовы
пастбища, его полное и безграничное  царство.  Он  повелитель мертвых и  бич
живых.  Он  владыка  всей  нечисти  и оборотней. Он  царь  всех гадов земных
и-подземных. Он мифический змей и медведь-колдун  в одном липе.  Он -- почти
все, что несет на себе отпечаток страха, злобы, мести,  смерти. И он един во
всех нечистых, и они едины в нем. Все обитающи& в поганых колдовских чащобах
оборотни, лешие,  ведьмаки,  ведьмы, русалки,  водяные,  упыри,  вурдалаки и
волкодлаки, оплетай и  лиха, черные нави". Стой! Нави! Именно -- нави! Какой
не понял сразу.
     Планета  Навей.  Ему  поначалу  да и потом  казалось, что  это  обычное
необъяснимое словечко,  ничего не значившее или утратившее свой смысл,  свое
значение.  Просто  Навей  -- и все.  Нет, не все! Нави  -- это  злобные духи
умерших недоброй смертью, это души преступников и ворожей, колдунов и убийц,
продавших  дьяволу  самое  бесценное. Нави  -- это  неприкаянная,  мятущаяся
нечисть, несущая зло всем, всем! Вот что это за планета -- Приставшие чарных
душ, планета  Навей! Как он не понял этого сразу. Иван неплохо знал  историю
Земли, историю верований, мифологии, они все учили в Школе, им закладывали в
память  целые  пласты   сведений.   Иван   по  меркам  минувших   веков  был
сверхэрудитом,  ходячей  энциклопедией.  Но  Вселенная  всегда  таила  новые
знания...  и  встретить в  ней нечто  земное, да еще в таком объеме, в такой
мешанине"  нет.  Это или безумие или нечто  непостижимое!  Край  Мироздания!
Сектор Смерти!  И Велес... Иван  вдруг опешил. А где  же еще быть властелину
?лира  мертвых  как не здесь!  Все совпадало. -- вся  эта нечисть  была лишь
множественными  ипостасями  всепроникающего,  всеведущего  Белеса, он был  в
каждом нечистом, он повсюду, где царствует черный дух.  Нет, этого просто не
может быть, этого не  может быть никогда, это  сказки от  начала и до конца,
это вымысел, мифы, легенды, предания! Ну откуда люди Земли тысячелетия назад
могли  знать про край  Вселенной,  про  вынырнувшую считанные годы  назад из
Иного пространства планетупризрак и ее  обитателей,  откуда?!  Это нелепица!
Это галиматья и чушь  на постном  масле! В жизни не бывает сказок, жизнь это
жизнь, а сказки  -- это сказки, выдумки, фантазия!  И зачем он дал согласие!
Сам себе надел петлю  на  шею. Ведь даже если  он  выживет,  все одно --  он
спятит, сойдет с ума от всего этого!
     Он снова поймал  себя на одной мысли. Дал согласие!  А если бы не  дал,
что  тогда? Неужели  он  так  наивен.  Сейчас  он  поиузомби  --  человек  с
заложенной в глубины мозга программой. Откажись он, и они бы сделали из него
полного зомби, он шел  бы в поиск "на автопилоте", не имея своего "я". Он бы
уже сейчас  бы  трупом.  А может,  наоборот? Может, он  был бы  уже у цели?!
Проклятущее Пристанище! Проклятущее задание! Негодяи! Подонки!!! Он отомстит
им  всем! Он не простит их! Только вернуться, только бы вернуться! Он сведет
концы с концами. Он все вспомнит  про Хархан, Систему. Он скажет людям Земли
то, что  должен сказать. Это  главное. Все остальное  мелочи. Нулевой Канал.
Вот путь  смерти. Рядом с  этой дорогой все иные теряют  свое значение, пока
есть Она, нет ничего другого,  это пасть аллигатора, пасть уже раскрыта... А
дсе совпадения,  имена,  облики, лешие  эти,  нечисть --  все  бред,  все от
усталости, от чудовищного психического  и нервного напряжения!  Есть  только
монстры,  только  твари, обитающие в этом  странном  мире,  все прочее  игра
измученной психики, голоса, галлюцинации.
     Это что-то вроде Осевого измерения, это материализация несуществующего,
материализация  исключительно  внутри  самого   себя,   внутри  иссушенного,
истощенного мозга.  И  все!  Хватит! Надо идти  вперед, взять  себя в руки и
идти!  Есть  только  реальность:  есть  Земля, есть планета,  где  ему  надо
выполнить задание, да, самое обычное задание, это работа.  Есть он сам, есть
трудности на пути к цели, есть те, кого надо спасти во что бы то ни стало. И
больше ничего нет! Ни черта больше нету!!!
     Иван вскочил на ноги. Никакой тени на стене не было.
     Это  все  сон,  нелепый сон.  Надо  не  спать, а  делом  заниматься. Он
подхватил меч, поправил лучемет за спиной.
     Потом все сложил у стены.  Какой смысл лезть обратно в дыру, он там уже
был. Нет, надо искать иной путь. Он  есть. Иван принялся  отбрасывать камни,
разбирать завал  у стены  --  там  что-то было, точно  было! Он с удивлением
заметил, что никаких черепов в пещере нет.  Их и  не было  наверное. Повсюду
лежало  множество  округлых  и овальных камней  с  выбоинами,  щербинами.  В
потемках  немудрено было их принять  за человеческие  черепа.  Сказки!  Игра
больного воображения! Есть  лес, есть  скалы, ход  в земле,  есть пещера. Но
никакого  Белеса  нет  и  не  было, нет  лешего,  нет  зургов,  нет  чудищ'с
паразитами-прилипалами,  нет мохначей  и уж тем более нет  никакого Авварона
Зурр  бан-Турга  в Шестом Воплощении Ога Семирожденного... такого и быть  не
может на свете, это  младенцу ясно. Причина простая -- его здорово шарахнуло
при посадке, так тряхануло, так треснуло  о поверхность планеты,  что  ум за
разум зашел. Точно, он бродил по дебрям и  скалам s  полубезумном состоянии,
он разговаривал сам с  собою, дрался сам с  собою, ловил призраков и они его
ловили,  и  все.  это  происходило  только в  его  мозгу... А сейчас  пришло
исцеление, кризис  прошел, голова прояснилась.  Все!  Иван  размышлял так  и
отшвыривал  камень за камнем,  откатывал валуны, он уже видел  краешек дыры^
краешек лаза! Все на свете  материально, все  можно пощупать,  а чего нельзя
пощупать, того нету.
     Все! Только так!
     Он уже  выкатывал каменья из самой дыры,  расчищал проход.  Работа была
адоза, но Иван не боялся работы.
     Часа не прошло, как он, прихвативши оружие, спустился в дыру и пополз.
     Эта  была  не  прежняя дыра. Здесь можно было только ползти. И  если  с
поверхности ход шел отвесно, а потом выравнивался,  то  здесь была наоборот,
Иван чувствовал, как узенькая лазейка стремительно изгибается книзу, как она
становится не ходом, а колодцем; Вот так сюрприз!
     Иваа уже не полз, а спускался вниз.  И кончилось все тем, что он упал с
высоты метра в  четыре, ударился подошвами  ног,  потом  коленями  о плоские
камни. Да так я застыл.
     А  застыть было от  чего. Прямо  напротив его  яйца, метрах в  трех,  в
слабом,  будто лунном свете висеяатолстая слизистая  паутина, точно такая же
как  на  гнилых  елях  в Поганом лесу.  А в центре  паутины  синея огромный,
величиной с  крупного  человека, паук о восьми тоистых, скорее не паучьих, а
звериных лапах.  Тело  у  паука было прозрачным  -- просвечивали  вызывающие
тошноту внутренности. Паук имел странную голову-череп, совсем  не паучью. Но
еще более странным, ошеломляющим было то, что этот паучина держал в одной из
своих лап переливающийся даже во мраке Кристалл. Тот самый Кристалл!


   Юрий Петухов
   Вторжение из ада




СТРАННИК

     Пролог


ОТЧАЯНЬЕ

     С самой гиблой каторги можно бежать. Из тюремного каменного мешка можно
выползти  наружу - на свет Божий. Нет  на Земле и  в Космосе  такого  места,
откуда  бы нельзя было уйти - ни планеты такой, ни  звезды нет: стремящегося
на  волю  не  удержит  притяжение Голубого  гиганта, и во мраке черных бездн
окраинных  квазипульсаров  есть  лазейки, и  из  Чужих  Вселенных  пролегают
тропинки. Так уж  устроено Мироздание, что всегда и отовсюду находится выход
- и пространственный... и внепространственный.

     Из-под  топора, с отрубленной  от тела головой, бежит в мир иной или во
мрак небытия приговоренный,  и его  уже не  казнить второй  раз,  он ушел от
палачей  своих,  ему  открылся  выход.  Да,  и  ему!  Бежит из  собственной,
выстроенной  самим собою тюрьмы самоубийца -  и  он,  слабый  духом, находит
выход,  и  он  отворяет калитку  во  мрак  и пропасть.  Бегут  от  Большого,
всеуничтожающего Взрыва сверхцивилизации,  бегут от вечной смерти, бегут  из
материи  в нематерию, в ипостась, коей и названий еще не придумано. И теряют
себя.  И обретают  себя!  Ибо  перевоплощение -  тоже  выход.  Все  живое  и
мечущееся во Вселенной жаждет исхода. И дается ему Исход!

     Животное,  объятое  ужасом,  гонимое  лесным пожаром, кидается  в пламя
смертное.  И уходит  из огненного  ада.  Человек,  отрешившийся от  земного,
встает  в полный  рост и  идет грудью на пули - перед ним уже зияет провал в
высшие миры.

     Отчаянье!  К одним ты приходишь слишком рано,  к  другим  вовремя... но
опозданий не бывает.

     Нет выхода сильному  духом из самого себя. Ибо только он сам для себя и
тюрьма,  и  каторга. Открыто перед  ним множество  дверок и  щелок,  змеятся
тропки, вьются лазейки. Но нет Выхода. Не всякая щель для него Выход.

     Исступленно мечется он во мраке своего заточения, ощупывает изодранными
в кровь  ладонями угрюмые, холодные стены, бьется  грудью о камни, стенает и
ропщет... но  не желает встать на колени, пасть на брюхо и червем выползти в
щель. Ибо сильный духом есть. Ибо Человек!

     Если  раньше  в  растрепанной  и  неухоженной  шевелюре  Гута  Хлодрика
пестрели и  рыжие,  и,  как подобало подлинному викингу, светлорусые волоски
посреди чего-то неопределенно-пепельного, то теперь он  был сед -  старчески
сед. Иван смотрел на Гута и не  мог поверить глазам -  вот так и седеют:  за
день, за ночь.

     - Сколько у  нас  времени, как думаешь? -  спросил  он тусклым,  севшим
голосом. Он хотел проверить себя. Но знал, точного ответа ему никто не даст.

     - Две недели, не меньше, - так же отрешенно пробормотал Гут.

     Он был  трезв и мрачен, левая рука подрагивала.  И левый уголок рта был
как-то неожиданно и скорбно  приопущен. Иван вглядывался в приятеля - неужто
прихватило,  нет, не может  быть.  Гут - человек  исполинского,  немыслимого
здоровья, он и в Школе отличался крепостью. Нет, это все нервы.

     Гут сам  отнес на  руках  свою  любимую,  свою Ливу Стрекозу. Они долго
кружили в подземных лабиринтах  заброшенной  гравидороги  позапрошлого века,
пока не уперлись в ремонтно-складской сектор. "Тут есть морозильная камера",
- выдавил Гут после долгого молчания.
     "Нет, никаких камер!" - отрезал Иван. "Сейфы?" Иван кивнул. "А воздух?"
- Гут  смотрел  с  недоверием. Но  это была последняя ниточка, он  не  желал
выпускать ее иллюзорный кончик из своих рук. "Воздух  ей не нужен.  Главное,
чтобы никто не влез сюда!" Гут что-то бормотал  насчет охраны, но Иван сразу
осек  его.  Охрана только  привлекает  внимание. Они завалили  направленными
взрывами  шесть  входов-выходов. Оставили  седьмой.  Подступы  заминировали.
Ввинтили в породу четьпэе локаторасторожа.  Они были вдвоем. Больше никто не
знал о захоронении  еще живой  Ливадии  Бэкфайер-Лонг.  Никто!  Теперь это в
прошлом.

     - Я преступник, Гут! - вдруг со злостью, сквозь зубы выдавил Иван.

     - Я тоже преступник, Ваня, - поддержал его сокрушенно седой гигант.

     -  Нет!  -  Лицо  Ивана исказила гримаса раздражения. - Нет!  Ты просто
бандюга,  Гут,  ты  разбойник   с  большой   дороги,  уголовник,  грабитель,
головорез...  А  я -  подлинный преступник!  Я враг  рода  человеческого!  Я
порастратил чертову уймищу времени на всякую ерунду! И ничего не сделал!

     - Ты и не мог ничего сделать, Иван, - Гут развел руками, - человечество
неуправляемо.  Наставить его на путь истинный?!  Это все утопии,  Ванюша. Ни
один жлоб во Вселенной не трепыхнется, пока лично ему в лоб не закатаешь!

     - Не все жлобы. Гут...

     - Все! Ты плохо знаешь жизнь,  Иван. Ты слишком надолго задержался там,
наверху!  -  Гут Хлодрик ткнул указательным пальцем  в небо. - Не хотел тебе
говорить...  но скажу:  я  б  с  огромным удовольствием присоединился  к тем
ребятишкам, что хотят надрать задницу человечеству. Ой, я  бы ему, родимому,
всыпал по первое число!

     Иван приподнял голову и вгляделся прямо в глаза Гугу Хлодрику. В них не
было злости. В них была усталость и скорбь. И потому он все понял, Гут будет
с ним до последней минуты, до смертного часа, он не предаст.

     Карнеггийский водопад  заглушал  их голоса.  Прохладные брызги долетали
искрящимися  капельками,  освежали  лица. Но  свежести  не было  и  здесь, в
заброшенн