ебе силы продолжать путь.
     Путь? Но куда?!
     Под деревом так хорошо лежалось, ах, как хорошо!
     Рассветы и закаты,  если их так  можно назвать,  были в этом загадочном
лесу непредсказуемыми. И  потому,  когда  где-то наверху  слегка забрежжило,
хотя  по Иванову  расчету  было еще совсем  не  время,  он не удивился. Ночь
прошла нормально, и слава Богу!
     Он доберется до цели! Все ночные страхи и сомнения рассеялись. Полумрак
воспринимался как свет -- привыкнуть к нему было делом недолгим. А раз утро,
значит, пора в путь!
     Иван встал. Размялся. Еще раз осмотрел место ночного побоища. Из свежей
норы  торчали останки  червя, ктото их торопливо  утягивал  вниз, под землю.
Больше ничего не было. Лишь  валялся под  стволом  пахучего шипастого дерева
боевой гамма-резак, оброненный Иваном.
     Пришлось  подбирать,  проверять. С  резаком  ничего  не  случилось, был
новехонек и целехонек.
     Сделав  первый шаг по выбранному  направлению, Иван вдруг  остановился.
Задумался. Почему не  подняться немного  над землей, не осмотреться. Он .уже
трижды лазил на большие прямые деревья, попадавшиеся ему по пути, да все без
толку. Может,  сейчас повезет.  Он  отстегнул  с  икры минигарпун-дальнобой,
выбрал ветвь  в вышине попрочнее, выстрелил крохотным крюком. Вмонтированный
в крюк  механизм в три секунды  поднял его наверх. Иван стоял на  толстенной
ветви, которая сама  могла  быть стволом изрядного  древа, и  глядел  вверх.
Никакого особого верха  и не было. По-прежнему в высях наблюдалось сплетение
ветвей, лиан,  мрачных цветов  с вялыми лепестками. Иван  четырежды повторил
маневры с подъемом -- и все с тем же результатом. Датчики показывали, что он
на  высоте  трехсот  восьмидесяти  шести  метров   четырех  сантиметров  над
полянкой. Было  совершенно  непонятно, как  пробивался через  всю  эту толщу
свет,  пусть и слабенький?! Иван решил  добраться до неба,  хотя бы до тбго,
что  могло  быть источником света, поглядеть, понять. Идти вслепую  не бьгао
сил. Он еще раз выстрелил крюком-подъемником. Потом еще и еще.
     Потом он сам, с ловкостью обезьяны, с младых ногтей скачущей по ветвям,
полез вверх.  Устал через  полчаса, выдохся  --  видно,  притяжение на  этой
планете было и впрямь побольше земного, недаром по приборам диаметр ее вдвое
превышал  диаметр  Земли.  Хотя  в  многопространственных  мирах  разве  что
поймешь! Иван прекрасно видел бесцельность своей затеи, но рвался вверх.
     Ему нравилось преодолевать  расстояния.  После  еще  семи  подъемов  на
крюке, вымотавшись не только физически,  но и духовно, он устроился на отдых
--  развилка переплетенных  чуть ли  не корзинкой ветвей-стволов  была самим
Богом предназначена для отдыха. До полянки, ручейка, норы .с останками червя
бьгао  четыре  с  половиной  километра...  а  вверху  Маячило   все   то  же
древесно-лиановое   хитросплетение   да   пробивался  неяркий   приглушенный
зеленоватый свет. Морока!
     Память  -- своя  ли,  чужая, непонятная Ивану  и не  осознаваемая им --
настойчиво подсказывала -- ты все это давно знаешь, ты постиг  это  в других
местах, тебе  знакомо  это, ну что ты бежишь,  ползешь,  что  ты  Мечешься?!
Лесная крона  могла быть бесконечной.  Но  был выход, бьш! Точнее,  Иван это
начал четко осознавать  --  был  не выход,  а вход! Он есть  где-то,  может,
совсем рядом! А может,  он вообще, повсюду, в каждом стволе, в каждом дупле?
Иван  всптэмнил  о  дуплах  и норах,  входах  и  выходах,  увидав  настоящее
чернеющее  изрезанным  зевом  дупло. Он встал, сунулся в  него, не  чувствуя
опасности, но готовый ко всему.
     С ужасающим  треском,  сипом, карканьем  и стонами  из  дупла вырвалась
наружу огромная  черная  птица, следом  еще  две, и  еще... Все  они  быстро
скрылись за ветвями, лишь черные перья еще долго, кружась, падали вниз.
     Иван  залез  в дупло. Оно было большим, но  хода не  имело --  везде он
натыкался на скользкие изгаженные  птицами стены -- ни просвета, ни прогала.
Тупик!
     Так  можно тыкаться носом,  будто  слепой  щенок,  тыкаться до  Второго
Пришествия!  Иван вылез  наружу.  Развалился  в плетенке  ветвей.  Уставился
вверх. Машинально он  вытащил из клапана-боковины шарик-концентрат, разжевал
его, проглотил. На день питания хватит, а то и на два-три, если не дергаться
по-пустому. Надо  спускаться.  И  так  потеряно  уймище  времени!  Вниз!  Он
спускался  быстро,  прыгал  с ветви на ветвь, скользил но стволам. И не  мог
понять,  так  же,  как  и  когда  лез наверх,  один  ли это ствол  огромного
высоченного дерева или же это непонятное сплетение стволов, переходящих один
в другой.
     Странный мир!  Такой похожий внешне  на земной, и совсем  не такой!  На
спуск  ушло больше часа. Но когда  Иван  приготовился спрыгнуть с  одной  из
последних ветвей наземь -- датчик  показывал  нулевую  отметку -- он увидал,
что никакой земли нет. Ничего не было: ни ручья, ни  палой хвои, ни полянки.
А    были     все     те     же    ветви,     лианы,    лишайник,     мачала
полулистьев-полуводорослей... и зеленая, мрачная пропасть.
     Он вонзил  крюк  в  ближайший ствол-ветвь и, пропустив микротрос сквозь
кольцо  в  наручне  легкого   скафандра,  заскользил  вниз.  Датчик  работал
исправно,  с усердием отмечал: минус  десять метров, минус сто, минус двести
восемьдесят  один, минус девятьсот  шестьдесят  четыре... Все  это  начинало
беспокоить  Ивана.  Он  вовсе не  собирался  посвятить  весь  остаток  жизни
прыганью  и лазанью  по ветвям. И когда он  добрался до  минус  двухтысячной
отметки, он вдруг  все понял. Прибор  не врет! Но прибор земной,  вот в  чем
черт! Он исправно  отмеряет  расстояние. Только не то расстояние, а прежнее!
Нет!
     Этого  нельзя  было объяснить.  Но  Иван  знал,  это так.  Чужая память
выручила его, подсказала: он сунулся в дупло в одном лесу. А вылез в другом!
Зачем он вообще полез  туда, зачем?!  Теперь он потерял  то немногое,  что у
него  здесь было --  он потерял опору  под ногами, он  потерял  землю, с  ее
ручейками,  полянками,  корневищами  корявыми,  с  этой нежитью гнусной.  Он
потерял землю вместе со всем, что  на  ней было. И  где-то теперь низ, ще-то
верх?! Надо  опять лезть к  дуплу,  именно  тому  дуплу,  влезать  в него  и
выходить --  раз, другой, сотый... до тех пор, пока не выйдет верно, пока не
попадет в "тот", в свой лес!
     Иван схватился за виски.  Он заплутал,  заблудился как мальчишка! Но он
знал, он помнил -- он был уже в таких переделках. Где?! На Гадре  нет ничего
подобного:  там  тяжко, жутко,  смертельно опасно, но там все ясно, там есть
верх  и  низ,  есть  лево  и право,  там  нет  пространственных  ярусов, нет
квазиярусов... Откуда все это?! У  Ивана  снова стала раскалываться  голова.
Все! Хватит! Знает, и точка! А откуда, не столь и важно!
     Нет, он  не полезет  к старому, подведшему  дуплу, это обманный ход. Он
будет искать другой шлюз... Шлюз?!
     Ивана словно ошарашило: шлюз, именно шлюз. В памяти высветился какой-то
ребристый неподвижный шар на траве, с застывшей на нем сонной фигурой. Но он
не узнал  этого  шара,  как он мог его узнать, если  ни разу его  не видел?!
Неважно! Ерунда! Главное,  он  знает: тут есть  шлюзы!  А  откуда, почему --
какая разница!
     Но где искать  другое дупло, где? Иван повертел головой --  ничего даже
близкого не  было  видно.  Терпение, только  терпение!  Надо  попробовать по
горизонтали. Он пошел по длинной кривой ветви, потом перепрыгнул на  другую,
третью, четвертую...  Так можно было  идти до бесконечности. Но уже начинало
темнеть.
     Иван шел до тех  пор, пока  мрак ни сгустился до непроницаемости. Здесь
было темнее, чем  в  "том" лесу, чем на полянке. И все же  он, не прибегая к
помощи   контактных   линз   ночного  видения,  отыскал  подходящую   ветвь,
примостился на ней.
     В  эту  ночь  ему не спалось.  Он мог бы  усилием  воли  заставить себя
заснуть в любой миг, в любую ночную минуту. Но он не хотел этого. Он сидел и
размышлял.  Он  вновь   вспоминал  всех  четверых,  особенно   одутловатого,
припоминал каждое произнесенное ими слово, интонацию -- это  тоже было очень
важно, осмысливал.  Обратное время?  Что это? Откат?  Они переместили  его в
другое время, одновременно  и  омолодив  его и оставив ему  весь накопленный
опыт,  память, сознание.  Но  потом вырезали из памяти то,  что  им  было не
нужно?! Но как они могли решиться на такое? Это преступление! Это же...
     Иван  не находил слов.  Может,  все  было совсем не  так? Он  вернется!
Обязательно  вернется  и  разберется  во  всем!  Он  еще  здесь  постарается
разобраться во всем! Откат? Почему его  не будет? Хархан? Нет, как ни терзал
он  себя, как ни выматывал память,  ничего  не мог понять. И  было еще одно,
очень важное и страшное, то, о чем он не забывал ни минуты -- Программа! Его
могли заставить выполнить все,,что  им надо. Он был обречен на послушание. И
на  боль! Лютую  боль!  Он не знал систем распрограммирования.  Ими  владели
единицы, ведь вся эта магия была запрещена на Земле и во всех цивилизованных
мирах  Вселенной, только  изверги-нелюди  могли  пойти  на  программирование
свободной  человеческой  личности,   только   палачи-вивисекторы...  или  же
заведомые преступники,  которым нужен зомби-робот  для исполнения их  черных
замыслов. Все так! Но хватит уже травить себя! Хватит! Надо  сосредоточиться
на окружающем, надо выйти из проклятого заколдованного крута. Надо!
     Иван прикрыл глаза.
     Ему было плохо.
     А когда он открыл их --всего  через  несколько  секунд -- вокруг  опять
стояла нежить. Жуткая, трясущаяся, бледная во мраке нежить.  Этих гадин было
меньше,  чем там,  у  ручья.  Но они были гаже  и чуднее.  Это была крылатая
нежить. Иван видел черные, большие сложенные  крылья.  Но он не  мог понять,
как эти  твари летают среди корявых торчащих тут и  там  стволов. Где  здесь
вообще  можно  летать?!  Можно  перепрыгивать. Можно перелетать с  ветки  на
ветвь. Но такие огромные крылья  нужны  для полета...  Да! Где-то есть шлюз!
Вся  эта  нечисть лезет в  лес из шлюзов,  надо только проследить  за  ними,
ухватить одну такую чертову тварюгу за хвост, вцепиться и держаться, пока не
вынесет  к  переходному шлюзу,  а  то и в  пространство-ярус!  Только  поди,
уцепись!
     На этот раз он неосторожно повернул голову. Черная крылатая стая тут же
рассыпалась, только пахнуло в лицо взбаламученным сырым ночным  воздухом. До
чего  же трусливы! Погань! Иван не сдержался, плюнул  вслед, брезгливо оттер
губы. Какая погань! Им бы спящего, беззащитного придавить -- скопом, стаей!.
Надо на ночь ставить защитный  барьер. Иван  не любил  всех этих сложностей,
они отрезали его от окружающего -- любой барьер это  барьер. Для того, чтобы
вжиться в  мир исследуемой планеты надо наоборот  устранить  меж ним и собою
все препятствия, надо прочувствовать его до конца, пройтись по нему босиком,
подышать его воздухом, испить его водицы.
     Он  включил  маленький фонарик, закрепил его на стволе  -- кружок света
получился совсем  крохотный, с ладонь. Но этого вполне хватало. Иван вытащил
из  локтевого  клапана  пучковый  нож-скальпель...  и, помедлив  с  секунду,
резанул  по  стволу.  Бурая  жидкость   ударила  фонтаном.  Иван  еле  успел
увернуться.  Противный запах полез в ноздри. Странное это было дерево! Когда
жижа почти  перестала сочиться,  Иван засунул  внутрь  разреза руку, засунул
чуть ли не по локоть. Долго щупал мяготь, совсем не древесную и не травяную,
это было похоже на  ощупь на  тело животного, точнее, на его внутренности --
горячие, скользкие,  выскальзывающе-упругие. Иван  с чавканьем  и  хлюпаньем
высвободил  руку,  стряхнул  вниз  что-то  налипшее  и  противное.  Постучал
костяшками  пальцев  по коре  --  кора как кора, обычная!  Он  усилил  свет,
всмотрелся в  разрез -- что-то там булькало, пузырилось, наверное,  в дереве
происходили  процессы,  что  происходят  в  любой  живой  ткани,  пытающейся
зарастить  рану,  зарубцевать  ее,  не  дать  через  нее  проникнуть  внутрь
организма непрошенным гостям.  Иван улегся  на  стволе  поудобнее и запустил
руку в дыру по самое плечо.
     Он чувствовал -- там  должно  быть что-то  еще! Если это не дерево, --а
какое-то  непонятное животное, значит,  под слоем кожи,  мяса,  должна  быть
кость,  должны  быть  нервные  окончания...  Он  разберется со  всеми  этими
чудесами! Вот! Иван нащупал нечто твердое, волокнистое. Потянул на себя.
     Он  весь   взмок  и   выдохся,  прежде  чем  вытащил  наружу  несколько
послушньгх, извивающихся тонких нитей.
     Но эти нити только на вид казались  живыми. Иван  ухватил их за  концы,
растянул,  поднес ближе  к  глазам, долго разглядывал.  Потом всматривался в
места обрыва, в срезы... Этого не могло быть! Но это было. Такие штуки вышли
из употребления  лет четыреста назад, Иван с  трудом вспомнил --  древность,
кошмарная   древность:   гибкие   оптические  стекловолокна,   универсальные
проводники,  незаменимые  в  любой  более менее  сложной инфраструктуре,  но
канувшие в Лету сразу  после  открытия  Д-проводимости.  Непостижимо! Внутри
живой ткани эти искусственные "нервы"?! Значит, это дерево кем-то создано?
     Значит,   он  только  что-то  прервал  связь,  оборвал  проводники,  по
которым... Иван встал, шагнул на другой ствол.
     Осторожно  надрезал  кору,  провел  скальпелем глубже,  еще  глубже  --
обычное  дерево:  мясистое, волокнистое, мягковатое в сранении с земными, но
дерево. Он  попробовал  еще  в трех местах  -- деревья как  деревья! Но кому
могло  понадобиться  прокладывать  среди  этого  дремучего  нехоженого  леса
"живой" кабель с оптико-волоконной начинкой?! И вообще -- где он?!
     Каким-то седьмым чувством  он ощутил внезапную опасность. Поздно! Перед
глазами мелькнули черные мохнатые лапы, сдавило голову, ноги опутало тысячью
пут, в веки, виски, шею  впились мягкие, но неумолимо  давящие иглы... А как
же  система  ближнего  оповещения?!  Как же  выработанное годами  тренировок
предчувствие опасности?! Иван не думал,  не размышлял.  Он сейчас действовал
как робот,  он знал, что ему  отпущены мгновения, что если он опоздает... Он
не  стал  вырываться, размахивать руками и ногами, извиваться, биться  будто
рыба в сетях. Наоборот, он подогнул ноги, сжался в  комок, стремясь защитить
открытую  голову...  и  мысленно  дал  команду малому "мозгу"  скафандра  --
вспышка голубовато-сиреневого света озарила дебри, включилась высоковольтная
защита внешнего ирридиево-пластикового слоя. Жутко взвыли вокруг -- сразу на
сотню глоток.
     Нестерпимо  ударило  в нос паленой шерстью. Путы  ослабли... И Иван  не
удержался. Он камнем полетел вниз.
     Он сорвался с широченной ветви, потерял опору, равновесие. Он еще был в
полушоке. Он ничего не понимал.
     Кто на него  напал? Откуда? Почему? Несколько  сильных  ударов  о ветви
привели его в чувство. Он зацепился за  скользкую и вихлявую лиану, ударился
напоследок о замшелый вонючий ствол дерева-животного. И замер.
     Стоны и  вопли все еще неслись сверху. Да, это заколдованный лес! Здесь
все необъяснимо с точки зрения здравой человеческой логики. Здесь все  иное.
Но... здесь есть шлюзы. Значит, отсюда можно выбраться! Эти  подлецы  знали,
кого посылать! Иван заскрипел  зубами.  Он был  готов разорвать собственными
руками  тех, кто его запихнул в эту гиблую  дыру. Самих бы их сюда! Он вдруг
расслабился. Злость испарилась.  Что взять с этих  червей?!  Да  попади  они
сюда,  давно  бы  уж белели  их  косточки в  лиловом лишайнике средь зеленой
колдовской чащобы! Плевать на них!
     Он  еще  раз ударился о липкий отвратительный ствол,  выпустил  из  рук
лиану,  скользнул вниз  и, оттолкнувшись от  первой же попавшейся  под  ноги
ветви,  прыгнул вправо --  это был мастерский прыжок Иван пролетел в воздухе
метров двенадцать и упал на все четыре конечности. Мох! Это был мох!
     От  неожиданно  нахлынувшей радости Иван  повалился  на  спину,  дважды
перекатился по  мягкому  обволакивающему  мху.  Вскочил  на ноги.  Он был на
земле. А это уже половина дела!
     Индикатор  тлел  ровненьким  зеленым  огоньком  -- стало  быть,  все  в
порядке, опасаться  нечего и некого. Хотя... Иван потер  шею, виски.  Что же
это  было? Ладно, потом разберемся.  Он пошел куда глаза глядят, во  тьму  и
мрак, не выверяя направления, доверяясь только чутью.
     Призрачный  мерцающий  рассвет застал его  под  огромным, изуродованным
болезненными наростами деревом. Иван точно помнил, что заснул он между двумя
выгнутыми,  торчащими  из земли корнями -- ложбинка между ними была мягка  и
уютна. Но за ночь, видно,  чтото  изменилось  --  множество  переплетающихся
корневищ  образовывали над лежащим узорчатую  причудливую решетку. Что  это?
Западня?   Сеть?  А  может,  он  умудрился  заснуть   под  деревом-людоедом,
опутывающим  уставшего  путника  корнями,  как  паук опутывает  глупую  муху
паутиной? Иван решил не дергаться. Время покажет.
     Он  лежал  и  смотрел  вверх.  Сквозь  корневища,  листву  и  лишайники
пробивался сумрачный зеленоватый свет.
     Это был какой-то  другой  лес.  Совсем не  тот,  в котором он воевал  с
трусливой и трясущейся нечистью, не тот, в котором без устали лез все выше и
выше по бесконечным ветвям и стволам.
     Прямо из корявого обломанного  сучка, торчавшего  на  корневище вверху,
сочилась ядовито-красными капельками странная маслянистая жидкость. Капельки
падали.
     Иван проследил глазами путь  одной  из них  --  тугой шарик ударился в.
серебристую поверхность скафандра на груди,  скатился живым ртутным катышем,
тихохонько зашипел на  нежном зеленом листочке. Листочек скукожился,  опал в
сиреневый мох. Не прошло и секунды, как от нежной зелени осталось лишь сырое
розовое пятнышко, мох просел.
     Хорошие дела, подумалось  Ивану, а если бы эта капелька упала  на щеку,
угодила бы в глаз?! Нет, тут долго задерживаться не стоит. Он обвел взглядом
живую решетку -- сучочков с дырочками было не меньше сотни!
     Он поднял руку и дотронулся до ближайшего. Сучок оказался не сучком,  а
мягкой слизистой трубочкой.  Но сам корень был обычным -- корень как корень.
Иван  попробовал было  его на прочность. Ничего не вышло.  Тогда он уперся в
землю,  надавил сильнее.  Это  было какое-то  каменное  дерево!  Ни одно  из
корневищ  не поддалось ни  на йоту! Надо  резать! Иван уже потянулся было за
плазменным резаком. Но что-то остановило его. Не спешить.
     Главное, не спешить! Он  проследил пути еще десятка  красных капелек --
вреда  они  пока  не  причиняли  никакого. Да и  какой вред  можно причинить
ирридиево-пластиковой  обшивке  скафандра?!  Иван   выдвинул  из-под  шейной
пластины  прозрачное  галлозоновое  забрало. Теперь и вовсе бояться  нечего.
Подождем!
     Какая-то   непонятная,  и,  казалось,  совсем  не   его   память  вдруг
подсказала: не  надо дергаться! не надо  суетиться!  не  надо спешить!  Надо
думать. Ежели это живоедящее поганое  древо заманивает добычу в свою клеть и
не  дает  ей выбраться  до  поры до времени, значит, оно должно пожирать эту
добычу.   Но  как?  Капельки  капельками,  пускай  они   растворяют   плоть,
просачиваются... но не  может  же  быть, чтобы  растворилось  и  просочилось
сквозь  мох  что-то большое, живое...  Стоп! А почему, собственно, не может?
Очень  даже  может! Эта впившаяся хищными корнями в землю плотоядная  гадина
именно растворяет добычу, а потом впитывает в себя, впитывает в этот мягкий,
такой уютный и усыпляющий мох.
     Иван  почувствовал  как  испарина покрывает  лоб. Да,  можно  в  минуту
прорезать, прожечь живую решетку, выбраться, выкарабкаться на волю... Только
вот на волю или в новую  клетку? В клетку! Все эти заколдованные леса и есть
клетки  без  входа и  выхода, без дверей  и окошек.  Это  огромные живые или
полуживые тюрьмы! Нет, он не  будет рваться и метаться! Надо искать!  Но что
искать?!
     Ивану  вдруг стало  смешно.  Что искать...