Гуг.
     - Чего ты ко мне привязался! - Крежень попытался убрать руку со  стола,
но не успел, Гуг придавил его запястье своей тяжелой ладонью.
     - Что это,  -  он  ткнул пальцем в идеально ровный, чуть просвечивающий
свежий шрамчик на руке Седого. - Откуда он у тебя?!
     - Котенок поцарапал, - неумело соврал Крежень и напрягся, окаменел.
     - Котенок, говоришь?! - Гуг неожиданно  резко ухватил Седого за  горло,
сдавил его, притянул голову к себе и прошептал в ухо: - Это след ее ноготка,
это ее метка, сволочь. Ноготок ей вставили на Гиргейской зоне, понял?! Таких
нигде больше не найдешь... Колись, Седой, я за себя не ручаюсь!
     Крежень  не успел расколоться, голова его, седая и ухоженная, свесилась
набок,  он потерял сознание от  удушья, руки обвисли, с пересеченной  шрамом
губы потекла по подбородку слюна.
     - Мразь! - выругался Гуг. И  повернулся к Ивану: - Теперь я верю, Ваня,
ты  был  прав,  они  все ссучились. Да, ссучились и  обкладывают  меня будто
больного, старого медведя в его берлоге. А Ливочку они убили! - Гуг зарыдал.
Краски возвращались  на  его  лицо,  он  вновь превращался  в  обрюзгшего  и
багроволицего викинга. Викинга с грустными глазами, но чугунной челюстью.
     - Ты мог ошибиться, Гуг, - сказал Иван, - причем тут этот порез?
     - Нет! - Хлодрик сразу осек его. - Никогда,  Ваня. Эти вставные ноготки
делают из какой-то хреновины, я не знаю, но они всегда  режут так, после них
всегда шрам светится изнутри, это  неземная керамика. Каждый такой ноготок -
это метка,  Ваня! Их  не ставят кому ни попадя. Ай, Лива, Лива  моя лапушка,
сгубили они тебя, сволочи!
     - Она что, одна имеет такой  ноготь? - резонно  вставил Иван. Он не мог
допустить, чтобы Гуг в порыве слепой ярости, дикой и не совсем обоснованной,
на его взгляд, ревности, пришиб Седого. Ведь Седой одна из немногих ниточек,
обруби ее и бодяга будет длиться вечно.
     Пока не придут... Иван уже сам не верил во Вторжение.
     Все,  что  с  ним  было,  казалось  бредовым  сном.  Но  был  этот бред
явственней яви.
     Крежень осторожно приоткрыл один глаз, потом второй.
     - Прочухался? - спросил Гуг.
     Крежень не ответил.
     -  Ну,  Седой,  выбирай  - здесь  тебя прикончить  иди  в  другом тихом
местечке? - Гуг не  шутил, его неудержимо трясло. Много  всего  накопилось в
этом большом и непростом  человеке. Иван глядел на него и думал, вроде бы, и
знакомый, свой,  понятный  до  мелочей,  и  в то же время незнакомый, чужой,
непонятный.
     - Когда  будешь  кончать,  Гуг,  - просипел  Крежень, - вспомни, как мы
вместе  работали по крейсерам, как я твою пулю в плечо свое принял, как тебя
от парализатора  уберег... а  еще  припомни,  как  первый  раз  от  Европола
уходили, как  ты наверх лез,  а  я с  Фредом прикрывал тебя, а Фреда,  между
прочим,  пристрелили,  Гуг,  Ты  все  вспомни,  все!  У  нас  операция  была
разработана - от и до, понял! А этот тип, - он кивнул на Ивана, - влез и все
напортил! А сейчас  стучит на меня и на ребят, проверенных  ребят, ты же  их
знаешь, Гуг. Не верь ему!
     Иван помалкивал, встревать  было еще не время. А все надо делать только
в свое время.
     -  Сладко  поешь,  Седой,  - проговорил  Гуг Хлодрик  мягче. - А  я жду
ответа.
     Иван  отвернулся  от обоих.  Голой девицы и след простыл. А  вместо нее
после  некоторого промежутка из-за багряных ширм вышел  игривой походочкой в
полумрак и  дым  изящный и вертлявый  мулатик с завитыми  голубыми волосами,
весь в  кружевах,  пелеринках,  накидочках и  бантиках. Мулатик  пел  что-то
сладкое,  пел тоненьким бабьим голоском,  жеманничал,  вертел  задом,  томно
улыбался, закатывал подведенные глазки и медленно, с упоением раздевался.
     Гуг с Креженем толкли воду в ступе.  Но сейчас  им не следовало мешать.
Иван поглядывал  на мулатика  и думал, что понапрасну теряет  время.  И так,
сколько уже потеряно его!
     Когда  мулатик  разделся полностью и прекратил петь, из-за тех же  ширм
вышел здоровенный татуированный донельзя негр, подхватил  мулатика  на руки,
покружил, подбросил,  поймал, повертел  - будто балерун  балерину, а  потом,
подделываясь  под  навязчивые  ритмы  приглушенной  музыки,  пристроился   к
мулатику поудобнее сзади и начал под восторженные вопли и похотливое сопение
проделывать  с ним  то, что обычно  мужчины проделывают за  плотно закрытыми
дверями с женщинами.
     Эта пара  имела значительно  больший успех  в сравнении  с красногрудой
певичкой. Пьянь неистовствовала, подавала  советы, визжала, хохотала... Иван
повернулся  к  "балетной  паре" спиной. Ему было  плевать на  этих ублюдков,
здесь еще и не такое увидишь. Пора браться за Седого.
     - Мне надо туда! - неожиданно резко сказал он.
     - Куда? - машинально переспросил Крежень.
     - Вниз!
     Крежень как-то зловеще усмехнулся. Он уже совсем ожил, будто и не  было
ничего. Через Иванове  плечо он поглядывал  на  потного  блестящего  негра и
сладострастно   извивающегося   мулатика,    облизывал   пересохшие    губы.
Чувствовалось, что Крежень на что-то решается, но никак не может решиться.
     - Вниз?
     - Да, вниз.
     - Это можно сделать, - Крежень поглядел на Гуга Хлодрика, прищурился.
     -  Делай, как он говорит,  Седой, -  посоветовал  Гуг,  - тогда я тебя,
может быть прощу. Может быть!
     Крежень рассмеялся неприятным глухим смехом - почти беззвучным и мелким
как горох. Трясущиеся губы его медленно и неостановимо каменели,  да  и само
лицо словно в  застывшую  маску  превращалось  - прямо на глазах. Он явно на
что-то решился. Но решение это далось ему нелегко.
     -  Ладно, - наконец выдавил он, - вниз так вниз. А не пожалеешь  потом,
Гуг?
     - Время покажет.
     - Хорошо.
     Крежень чуть привстал и махнул рукой малайцу-бармену, что-то показал на
пальцах.
     -  Никакой  автоматики,  все надежно и  добротно, Буйный, как в  старые
добрые  времена,  - тягуче  завел  он,  и в его бесцветных  глазах  появился
нехороший блеск, Иван  помнил этот блеск еще с  недавней  венецианской ночи,
когда  его чуть  не  отправили  на  тот  свет. - Но  помни  Буйный,  ты  сам
напросился на это! Вниз так вниз!
     Их резко встряхнуло, бутылка упала и  покатилась  на край стола, на нее
навалилось что-то тяжелое, вонючее.
     Створки наверху сомкнулись, отрезая от мира выпивок, ритмов,  похоти  и
мерзости.
     - А это еще что?! - взревел Гуг, сбрасывая со стола чье-то тело.
     -  Этого сейчас уберут, - заверил Крежень. Он сидел, не шелохнувшись. -
Еще миг.
     Прошло чуть  больше мига, прежде чем  стел со всеми сидящими  за ним  и
валяющимся  внизу бесчувственным телом замер. Иван не ожидал такого поворота
дел. Какая-то паршивая, третьесортная харчевня... и система сквозных лифтов?
Тут что-то не так.
     Но разобраться  ему  не дали. Из  тьмы, сразу со всех сторон  выступило
восемь теней. Держали эти  тени в своих руках  вещи вполне реальные лучеметы
ближнето боя.
     - Куда эту падаль? - спросила одна из теней.
     - В утилизатор, - приказал Крежень.
     Пьяного,  случайно  провалившегося вниз,  в  тайную  систему  подземных
ходов,  оступившегося  совсем  не  вовремя,  зацепили  чем-то за пластиковую
куртку и утащили.
     - Ты сам напросился, Буйный, - произнес без тени сожаления Крежень. - И
не дергайтесь,  эти  два места  пристреляны  со  всех  сторон,  дернуться не
успеете. Кроме того проводка...
     Гуг Хлодрик привстал над своим стулом, поглядел во тьму.
     - Сесть! - выкрикнули оттуда.
     - И ты, Бумба? - сокрушенно проговорил Гуг, опускаясь на стул. - А ведь
я тебе простил тогда твой донос, эх ты, Бумба Щелкопер!
     Иван тоже узнал двоих. Теперь глаза привыкли, тени обрисовались  четче,
зримее,  да  и  откуда-то  сверху  началось разливаться  тягучее,  медленное
сияние.
     -  Свет не  на  тебе клином  сошелся, Буйный, - пояснил  Крежень, - ты,
думал, пуп мира?! Мы работали на  тебя долго. Но у каждого из  парней есть и
свой интерес, понял!
     - Врешь,  сука,  -  озлобился Гуг. - Не  свой  интерес,  все врешь!  Ты
перекинулся, Седой! А может, ты  и  был подосланным! Зря я тебя не  придушил
там, наверху!
     Крежень  злорадно расхохотался,  теперь  он  хохотал,  не стесняясь,  в
полный голос.
     - Научись проигрывать, Буйный, - наконец сквозь смех прохрипел он. - Ты
готовил мне ловушку, а попал в ловушку сам. Не  рой яму ближнему своему, ибо
в  нее и угодишь! Это ты,  ты, Гуг, и этот русский, который везде  сует свой
нос, вы рыли мне яму. А теперь сами в ней. И я не протяну вам руки.
     - Не протянешь?
     - Нет! Ты больше  не нужен никому, Буйный. Ни  Бумбе Щелкоперу, ни мне,
ни Толстяку  Бону - погляди, как он тебя глазенками сверлит, так бы и прожег
насквозь! Даже Сигурду ты не нужен...
     - И Сигурд здесь? - прохрипел Гуг.
     - Да,  я  здесь! - крутоплечий и беловолосый парень  лет  тридцати трех
вышел из полумрака. - Ты нас держал в черном теле, Буйный, а он нам дал все.
Новый Свет побогаче старухи Европы!
     - Продались?! - Гуг был явно расстроен.
     Иван тоже  неуютно чувствовал  себя  под дулами лучеметов.  Но ему было
плевать на этих ребятишек,  Гугова слезливость  могла все испортить,  сейчас
время работает против них.
     -  С тебя  снимут  мнемограмму, Гуг, и пустят в распыл. И так ты  пожил
вволю на этом свете. Сигурд просто сожжет тебя, ты даже охнуть не успеешь. А
русского  мы  помучаем,  он  нам  крепко насолил,  настырный тип!  - Крежень
самодовольно улыбнулся, шрам  скривился, исказил  лицо страшной гримасой.  -
Еще вопросы есть?
     - Где Лива?
     - Лива работает на нас.
     - Врешь, сука!
     - Смотри!
     Крежень достал из нагрудного клапана черный  кубик  галовизора, сдавил,
поставил  на стол перед  Гугом.  И  почти  сразу перед ними будто из воздуха
выявилась Лива, точнее, ее лицо.
     Гуг отшатнулся на спинку  стула и опять побелел. Это была запись, самая
обычная голографическая запись... и все же,  лицо прекрасной мулатки, живое,
губы блестят, веки дрожат, но почему она так тяжело дышит?!
     -  Я  убью  его! - со злобой процедила  Лива. - Я  убью Гуга-Игунфельда
Хлодрика Буйного, если он появится на Земле! Убью!
     И изображение пропало.
     Гуг неожиданно  зарыдал, опустил лицо на сжатые, такие огромные кулаки,
спина его сотрясалась от рыданий.
     Но Крежень не жалел бывшего вожака банды.
     - И она  отвернулась от тебя, Буйный, понял? Ты так долго лез ко мне со
своими   вопросами.  А  теперь   смекни,   может,  лучше   бы  и  не  стоило
любопытничать, а?
     -  Они ли,  Гуг!  - вклинился  Иван  и  дернул  Гуга  за плечо.  -  Это
спектакль, Гуг, запись сфабрикованная!
     -  Нет, это она, она... -  Гуг захлебывался  слезами,  он почти  не мог
говорить. - Но почему...  почему у нее глаза пустые? Ваня, ты же  видел... у
нее пустота была в глазах, пус-то-та?! Понимаешь?!
     В глазах  у Ливадии Бэкфайер и впрямь было что-то нечеловечески пустое,
отсутствующее, но  Иван  решил  не развивать  Гугову  мысль.  Он лихорадочно
думал,  как выкрутиться  из этой нелепой ситуации. И  он уже догадывался, он
знал точно - ему пощады не будет.
     -  Ты  всех предал, Буйный,  -  гнул  свое  Крежень, он же Седой, он же
Говард  Буковски,  -  ты  предал  погибших на  Параданге,  предал  и  сам же
расстрелял  их, ты предал парней на Гиргее, а ведь они поверили  в тебя, они
пошли за тобой... Ты всех и всюду предавал, ты думал только  о себе. Я  лишь
прерву  эту цепь предательств и подлости, я прикончу тебя. Буйный. И совесть
перестанет тебя мучить.
     - Врешь,  сука!  -  взревел  Гуг,  оправдывая  свое  прозвище.  -  Меня
подставляли, да! Но я никого не предавал! Запомни это хорошенько: ни-ко-го и
ни-ко-гда!!!
     Вспышка лилового пламени скользнула возле самого уха седого викинга - и
расплавленная серьга дрожащей каплей упала на пластик пола, зашипела.
     - Не дергайся, Буйный!
     Гуг схватился рукой за обожженное ухо. Он как-то сразу успокоился.
     - Сигурд  правильно говорит,  -  вновь  заулыбался  Крежень, -  не надо
дергаться. Оружие на пол!
     -  Нет, Седой, мое  оружие останется при мне,  ты его снимешь только  с
моего трупа, - тихо и размеренно ответил Гуг.
     Иван  молча  выложил  на  стол гамма-парализатор  и  карманный  лучемет
ближнего боя. Отстегивать  с локтя рукоять  меча он  не  стал,  а  вдруг еще
пригодится.
     Он  неожиданно  для  себя  подумал:  а  какой,  интересно, сейчас номер
откалывают  там, наверху, в кабаке и  заметили там их пропажу или нет? Какая
разница!   Иван   вздохнул.   Вот  и  славно,  сейчас  его   будут   пытать,
мнемоскопировать, а потом убьют. Вот и разрешатся сами собою все проблемы, и
ни перед кем и  ни перед чем он  отвечать не будет, пускай человечество само
перед собой отвечает, само себя  защищает, само  себя спасает. Все просто. И
кончилось благословение, кончилось. Иди, и да будь благословен! Он шел. И он
пришел. В жизни все кончается просто, без театральных пышностей и накруток.
     - Буйный,  тут командую  я, - в  голосе  Креженя  зазвучала сталь, - не
опошляй свои последние минуты.
     Оружие на пол!
     Гуг снова сжал кулаки на столе. Поднял глаза на Креженя.
     - А теперь слушай меня, Седой,  -  заговорил он  тихо. - Ты ведь всегда
был пижоном, фраером, верно?
     Кто-то из стоящих с лучеметами парней хихикнул, но тут же осекся.
     -  У тебя ведь есть маленькое кругленькое зеркальце,  в которое  ты все
время смотришься, когда думаешь, что тебя никто не видит?
     - Короче!
     - Так вот достань его и погляди на себя. Погляди на свою шею.
     Иван  поразился  перемене,  произошедшей  с  Говардом  Буковски.  Как и
получасом  ранее лицо его вдруг окаменело. Рука полезла во внутренний карман
кожаного  плаща. Там  и впрямь оказалось маленькое, кругленькое зеркальце  в
золотой  сферической   оправе,  усеянной  какими-то   красными   сверкающими
камушками. А он  и в правду пижон, подумалось Ивану,  они бы наверняка нашли
общий  язык с Дилом Бронксом, оба любят побрякушки да безделушки,  оба любят
себя... Иван не додумал.  Лицо Креженя исказила уродливая гримаса,  на  него
было страшно глядеть.
     - Что это? - выдавил он испуганно. - Что это?!
     Теперь  он видел в своем зеркальце собственную  крепкую и холеную  шею,
видел и маленькую ранку прямо на коже, скрывающей под собой артерию. Похоже,
именно эта ранка и напугала Седого, напугала до еле сдерживаемого безумия.
     - Что это?!
     Гуг не ответил. Он разжал кулаки, показал Креженю свои пустые ладони. И
продолжил:
     -  Вот  и  прикинь, падла,  понадобится тебе мое  оружие? -  Помолчал и
добавил: -  Нет,  Седой,  не  понадобится.  И  мне  оно не понадобится,  сам
понимаешь.
     - На понт берешь, - прервал его Крежень.
     -  На понт? - Гуг сдержанно рассмеялся.  Но тут  же  обрел равновесие и
очень спокойно пояснил: -  Да, Седой, когда я тебя наверху придушил малость,
а ты сомлел, я тебе вот из этой штучки... - он поднес к глазам  Креженя свою
широченную ладонь - на  мизинце красовался беленький  перстенек,  повернутый
кругляшом-камушком внутрь. - Я тебе из этой штучки прямо в твою жилу поганую
впрыснул одну маленькую-маленькую капсулку, понимаешь?
     Судя по выражению лица, Крежень все понимал.
     - Перстенечек-то не простой, а с психодатчиками, - Гуг криво улыбнулся,
- вот скажи мне сейчас, Седой, что ты ощущаешь?
     Крежень  начал медленно наливаться кровью.  Глаза полезли  из орбит. Он
судорожно порвал ворот, начал хватать воздух губами.
     Бумба  Щелкопер  выступил  вперед  и  сунул дуло  прямо  под  нос  Гугу
Хлодрику.  Но  Крежень,  сипя  и матерясь,  отмахнул  дрожащей  рукой  ствол
лучемета.
     - Вот так-то, Седой, - добродушно растолковал Гуг, - мы с тобой столько
проработали, а ты, дружок, меня за кого держал-то сейчас, за лоха, за фраера
залетного. Очень ты ошибся, Седенький ты мой, очень!
     Краска схлынула с лица Креженя,  он оправился, сел.  Губы у  него снова
неудержимо тряслись, из левого глаза текли слезы. И все же он прохрипел:
     - Один точный выстрел, Буйный, и хана тебе с твоим перстеньком, никакой
психодатчик не сработает!
     - А ты попробуй!
     Иван сердито поглядел на Гуга - ну  чего он играет с судьбой, сидел  бы
да помалкивал, дело, похоже, выправляться начало.
     - Попробуй, Седой! Только помни, что перстенечек запрограммирован: меня
пришьешь  - капсула в твою поганую  кровушку полную дозу впрыснет, понял? Ты
лопнешь как  пиявка, насосавшаяся чужой крови! Ты у меня на аркане. Седой! У
меня и еще трех наших парней, что наверху прохлаждаются. И поэтому ты будешь
делать то, что  я тебе скажу. И ты будешь отвечать на все мои  вопросы. А  с
этими ребятишками мы потом потолкуем. Скажи им, чтобы шли отдыхать!
     Крежень не заставил себя упрашивать. Он был на редкость понятливым.
     - Уходите! - приказал он.
     Парни засомневались. А Бумба Щелкопер снова вышел вперед.
     - Ну, а ежели мы щас обоих спровадим к дьяволу? Нам вас не жалко!
     - Подпишешь себе приговор, Бумба, вот  и все, -  тихо сказал Крежень. -
Уходите!
     - Нет!  Не все,  - оборвал  его Гуг. -  Сигурд, ты останешься. Ведь они
обдурили  тебя,  верно?  Ведь  ты  не хотел ничего такого? Ну,  признавайся,
малыш!
     -  Ты продал  всех, Гуг!  И  я  больше тебе не верю! -  ответил  Сигурд
неуверенно.
     - Мы разберемся, потом. А пока останься. И не спеши с выводами. Я хочу,
чтобы ты послушал Седого, может, тогда поумнеешь малость.
     Крежень махнул рукой.
     - Проваливайте, я кому сказал!
     -  Мать твою! - выругался Бумба. -  Мы уйдем. Но смотри, Седой,  как бы
потом сам не пожалел. Шкуру свою спасаешь?!
     - Идите с миром, - улыбнулся Гуг, - я не держу на вас зла, ребята!
     После того,  как  "тени"  оставили их,  Гуг  довольно-таки грубо  ткнул
Говарду Буковски кулаком прямо в нос. И спросил, почти не разжимая губ:
     - На кого работаешь, гнида?!
     Крежень молчал.
     Гуг насупился.
     - Запомни, Седой, с этого момента  я вопрос  буду задавать только  один
раз. И ответ должен быть  один. Я понимаю, что ты позарез нужен  моему другу
Ване, но я и его не послушаю, Седой, а знаешь почему?
     - Почему?
     - Ты меня достал, Седой!
     - Спрашивай.
     - Так на кого же ты работаешь?
     - На Восьмое Небо.
     - Врешь!
     - Нет, не  вру.  Я с самого  начала  работал на них.  И когда  крейсера
брали, и Центр Межкосмоса подламывали, всегда, я работал на них еще до того,
как попал к тебе, Буйный. Но и к тебе я попал только потому что  работал  на
них. Не веришь - проверь!
     - Где Лива?
     - Этого никто не знает, - Крежень смотрел прямо в глаза Гугу и, похоже,
не кривил душой.
     - Она жива?
     - Была жива.
     - Откуда у тебя ее запись? - голос Гуга начал подрагивать.
     - Запись мне  передал  один знакомый, он из Черного Блага, но  точно не
поручусь.
     - Значит, она у них!
     - Я  не знаю,  Гуг! Но если ты  настаиваешь, я соглашусь  с любым твоим
домыслом.
     - Не надо,  я увижу,  когда ты  соврешь! - Гуг повернулся  к Ивану: - И
все-таки она жива, она на Земле. Может, еще разок прокрутим запись.
     Иван  замахал  руками  -  еще чего не хватало,  опять  Гуг разрыдается,
потеряет контроль над собою.
     Гуг и сам замял этот неловкий вопрос. Зато задал другой:
     - Ну и чего же хотело Восьмое Небо от меня и моей банды. Седой?
     - Ничего. Пока ничего.
     - Вот как? Совсем ничего?!
     -  Они хотят везде присутствовать, все слышать и видеть, Но  они далеко
не всегда вмешиваются в события, я сказал бы, почти никогда не вмешиваются.
     Гуг  потер  ладонью  подбородок, встал  со стула -  теперь ему никто не
препятствовал в этом.
     - Хотят  все  видеть и слышать? Так говоришь?  Может,  они и сейчас все
видят и слышат?
     - Может быть, - подтвердил Крежень.
     - Где датчики? - зжрал Гуг Хлодрик.
     Крежень помотал головой.
     -  Они  не  такие   уж   дураки,  -