выпускников  Школы  не бывает,  -- заметил  Иван.  И  спросил
мрачно: -- Вы хотите, чтобы я пошел туда, не  знаю куда и принес то, не знаю
что? Вы хотите моей смерти? Ну, так убейте сразу! -- Раздражение переполнило
его  в  долю секунды, он  взъярился на  этих  самоуверенных, даже нагловатых
мужиков, по  воле случая и в  меру  своей шустрости  оказавшихся  в боссах и
получивших возможность распоряжаться чужими жизнями. -- Ищите кого другого!
     Он  зло  глянул  на  прожорливую  наглую рыбину,  оперся  о  прозрачные
воздушные подлокотники. Но не встал.
     Круглолицый остановил его движение примиряющим жестом.
     -- Вы правы! Мы все  понимаем! -- быстро  и как-то невероятно задушевно
произнес он. -- Это гиблое место.
     Это логово смерти. Ни  один из  кораблей, ни один из исследователей  за
сто двенадцать лет не вернулся из  тех краев. Любой'курсант  знает,  что это
закрытый сектор, куда  под строжайшие запретом нельзя  соваться! Да,  оттуда
нет возврата! Но именно поэтому...
     -- Именно поэтому наш выбор пал на вас! -- неожиданно закончил старик с
ясным  взором.  --  Мы  вас  туда  Забросим.  Но  мы  вас оттуда и  вытянем!
Поверьте!. Вы нам нужны живым, иначе нет и смысла туда соваться.
     Никто не  выполнит это задание.  Только  вы!  С вашим опытом  работы  в
многоярусных мирах, на Хархане...
     Иван прикрыл лицо рукой, сморщился.
     --  Я  не понимаю,  о  чем речь,  какой Хархан?!  Что  вы мне  морочите
голову?!
     Круглолицый вмешался сразу, будто был наготове.
     -- У нас своя терминология, не  обращайте  внимания, --  сказал  он, --
управляющий имел ввиду опыт вашей работы на Транс-Гипероне и геизацию Гадры.
У вас наилучшие характеристики.
     Иван не  слышал этих  слов. Его совершенно неожиданно пронзила странная
мысль,  точнее,  непонятное  ощущение  --  он  действительно   знает  все  о
многоярусных мирах,  почти все,  он  помнит  строение  этих  миров, он умеет
перемещаться в них, он жил в них... Жил?! Память отказывалась выдавать нечто
больше.  Когда  жил?!  Почему?!   Где?!  Это  же  бред  какой-то.  В  голове
промелькнуло вдруг самое обычное, но и одновременно непонятное слово -- Иван
произнес его вслух, еле шевеля губами:
     -- Откат.., должен быть откат.
     -- Успокойтесь, --  снова зачастил круглолицый, -- отката не  будет. Не
будет! Вы понимаете меня?!
     -- Нет!
     -- Вот и хорошо! Вы и не должны понимать!
     Неожиданно вмешался  один из  прежде  молчавших -- мужчина средних лет,
семидесяти-восьмидесяти, в старинном запашном костюме и  &  большой алмазной
заколкой в парчовом черном бабочке-галстуке.
     -- Это вам дополнительный стимул! Вы слышите, Иван?!
     -- Я вас не понимаю, -- вяло ответил тот.
     -- Вы  можете  не понимать. Но  вы наверняка чувствуете, что мы кое-что
проделали  с  вашим телом и вашим мозгом. Вы невероятно  сильны,  выносливы,
жизнестойки сейчас. Вы сейчас стали таким, каким были пятнадцать лет  назад,
но плюс к  этому вы обладаете всеми-своими новыми свойствами, всем бесценным
опытом уникального суперпоисковика... Но кое-чего вы лишились.
     --  Чего  же?  --  Ибан насторожился.  Слова этого  нового  собеседника
обеспокоили  его. Он уже  почти понимал, чего лишился,  ему  нужно было лишь
подтверяодение.
     --  Нет-нет!  Все  ваши  гиперсенсорные  способности  при  вас, мы даже
усилили  их,  возможность  управления  внутренним  временем  при  вас,  все,
абсолютно все... Мы изъяли только ту мнемоинформацию, которая может помешать
выполнению   этого  задания.   Мы  лишили  вас  части   памяти.  И  заложили
программу...
     Обладатель алмазной заколки не успел договорить.
     Иван молнией вылетел из огромного кресла, взревев  от ярости, бессилия,
невозможности что-либо исправить, но все же желая свести счеты с этими... он
не хотел их даже называть, считать людьми.
     Невидимый  защитный  барьер  был  прочнее металлопластика. Иван  рухнул
прямо  на хрустальный  пол возле источающего черное пламя столика. Он  отбил
руки, ноги. Но он  не  чувствовал боли  --  страшная мерзкая рыбина,  словно
почуяв беззащитность добычи,  ткнулась своей черной клыкастой пастью почти в
его лицо. Ивану  послышался дробный хряск  сомкнувшихся челюстей. Он  встал,
подошел к креслу. Уселся, сдерживая внутреннюю дрожь.
     --  Мы все  восстановим,  --  продолжил, будто  ни  в  чем  не  бывало,
обладатель бесценной заколки. В глазах его, черных, маслянистых, выпученных,
светилось торжество. -- Обязательно  восстановим. И не сердитесь на нас,  не
обижайтесь.  Это вынужденная  мера. С  грузом  той  памяти,  вашей  страшной
памяти,  в  секторе  смерти делать  нечего.  А  мы  хотим, --  он подчеркнул
голосом,  -- очень  хотим, даже  больше,  чем вы  сами,  чтобы  наш резидент
вернулся живым. Вы представляете себе на какие мы идем затраты?!
     -- Мне плевать  на ваши затраты!  -- тнова  сгрубил Иван. --  Вы будете
отвечать по законам России. Я вам это твердо обещаю. А нет, так ответите мне
-- но уже без всяких юридических выкрутас. Ясно?!
     Четвертый, одутловатый старик в  черной маленькой  шапочке на затылке и
такой же черной, тяжелой даже на вид мантии, решил, что пришла и его пора.
     -- Не будем тратить время  попусту,  -- произнес он неожиданно глубоким
насыщенным басом, -- у вас нет иного выбора. Вы пойдете Туда!
     Последнее  было  сказано  с  такой  уверенностью,   что  Иван  невольно
усмехнулся. Не родился  еще человек, который мог бы ему указать, куда  идти.
Но это было внешнее. Внутренне Иван  чувствовал, что  пойдет,  пойдет  туда,
куда придется идти. Пойдет!  И  обязательно  вернется! И не только для того,
чтобы принести им какую-то пока непонятную информацию. И не только для того,
чтобы  обрести   свою  память.   Он  вернется,  чтобы  разобраться  с  ними,
посылающими его на смерть, заранее решившими все за него. Он разберется.
     Одутловатый пронизывал его  насквозь тяжелым взглядом, он был абсолютно
уверен в своей силе и правоте. Он и действовал напрямую.
     -- Программа в вас заложена, как уже говорилось, -- продолжил он, -- по
мере  надобности ее  блоки  будут  распечатываться  непосредственно  в вашем
мозгу,  и   вы  будете  знать,  что  следует  выполнять  далее  --  механизм
программирования объяснять не надо?
     --  Нет,  не  надо,  --  с иронической  улыбкой  ответил  Иван.  Сейчас
бессмысленно было говорить что-то о правах, о запретах на программирование и
зомбирование обладающего свободной волей человека -- он был в их руках, в их
лапах.
     --  Основная  информация  по делу закодирована непосредственно  в вашем
мозгу. Скажу в двух  словах о сути.  Три  с половиной года назад из  сектора
смерти  получен ряд  сигналов.  По  гиперканалам! Вся  информация  полностью
засекречена -- доступ к ней в России имеют восемь  человек, на всей Земле --
семнадцать. Вы стали восемнадцатым. Ясно?
     -- Мне все ясно, -- мрачно ответил Иван. Он  евгова глядел  на рыбин  с
проклятой планеты-каторги Гиргеи.
     Теперь  их извивалось  под  хрустальным полом  тесть  или  семь штук --
движение скользких тел казалось гипнотизирующим, убаюкивающим перед смертным
прыжком из черной бездонной пропасти.
     --  Это вы напрасно, -- вклинился старец с ясным взором,  --  вы имеете
дело не с бандой, не с  мафией, а с легальными государственными структурами.
И если здесь  в некотором смысле и нарушаются российские и  общечеловеческие
законы, то исключительно в целях благих.
     Отбросьте ваши мрачные мысли. Вы будете работать не  на какую-то группу
лиц, вы  -- посол  Человечества. Возможно, его спаситель. Проникнитесь  этой
мыслью, она вам добавит сил. И уж спасти тех несчастных...
     Он  не  закончил.  Одутловатый  в  мантии  остановил  его  взглядом.  И
продолжил сам:
     --  Объект вышел  из  Внепространственных  объемов  в  зоне  притяжения
Черного Карлика -- Альфы Циклопа.
     Условное название --  планета  Навей. Никто  не  имеет  понятия, откуда
взялся этот объект  и вообще с  чем мы имеем дело. Эта планета -- порождение
иных Вселенных"  иных  миров, потусторонних миров. Возможно,  именно по этой
причине  она и вынырнула  в  нашей Вселенной в секторе  смерти,  в  закрытом
пространстве.  Вы понимаете, о чем  я говорю?  Мы,  человечество, никогда не
имели дела ни с чем  подобным1  Но  самым  неожиданным  оказалось следующее:
планета Навей -- это обитаемый многоярусный гипермир. Вы понимаете?
     Иван  кивнул. Он  уже понял  другое  --  смертный  приговор подписан. И
обжалованию не подлежит. Но он пойдет туда! Он все равно пойдет! И пойдет не
силком, не зомби-исполнителем. А по собственной воле.
     -- Я согласен! -- сказал он твердо, сдерживая нервную дрожь.
     Собеседники будто  и  не  заметили его  слов. Ни  малейшей  реакции  не
последовало  с их стороны.  Лишь  одутловатый заговорил, вдруг еще басистей,
медленнее.
     -- Сигнал  декодирован по тройному  земному коду. Вы  улавливаете?  Это
планета-загадка пришла к нам из неведомых миров. Но на ней уже были земляне,
наши! Невероятно, но это так! Им срочно нужна помощь! Они на грани гибели --
если,  разумеется,  верить  сигналам,  если  это  не  провокация   иномирян.
Рассматривались  различные варианты, вплоть до  массированного  вооруженного
вторжения в сектор смерти и захвата планеты  Навей.  Но все эти варианты  по
понятным причинам отброшены.
     Остался лишь один -- с вашим  участием. Вы, надеюсь, понимаете, .что мы
не  имеем никакого права лезть в  Иной мир без предварительной разведки, без
выяснения обстоятельств. И у нас нет  времени для спецподготовки резидентов,
мы  и  так  потеряли  время!  Уже  третий  месяц  как  сигналы прекратились,
цикличность нарушена, мы теряемся в догадках... Ну? Нужны еще слова?
     -- Нет! -- сказал Иван.
     -- Вам надо подписать вот это. Извините, форма!
     На  черном  столике  перед Иваном  возникла  стопа  бумаги  и массивная
старинная ручка  с золотым сверкающим пером. Из витиеватого  каллиграфически
выписанного биомашиной  текста  следовало, что  он  сам,  добровольно и  без
малейшего   принуждения   идет   на   выполнение   задания.   Другой   лист,
предназначенный  для официальных  запросов,  гласил,  что такой-то  такой-то
командируется для геизационных наладочных работ  в северный сектор галактики
Желтое  Облако.  Была  там  еще куча  документов,  удостоверяющих  что-то  и
кого-то. Иван  не  стал их просматривать --  подписал. Он знал, что  бумагам
этим грош  цена.  Он  думал о другом. О  чем-то непонятном,  но  давящем.  О
какой-то миссии,  которую он  обязан выполнить  здесь, на Земле, а  вовсе не
там, в  секторе смерти,  на вынырнувшей  из чертова  омута планете Навей. Но
какую миссию? Память! Ох, эта память!
     Одутловатый протянул тяжелую старческую руку.
     Протянул для пожатия.
     Иван догадался -- барьера нет! Сейчас он может одним движением свернуть
шею этому дряхлеющему битюгу, еще раз перешибить нос круглолицему, попортить
пижонскую  бабочку   обладателю  алмазной  заколки  и  погасить  ясный  взор
седовласому старцу,  ему бы понадобилось  на все  это  мгновение,  одно лишь
мгновение. Но он не стал этого делать. Он протянул  руку и ответил пожатием.
Он ждал чего-то, ждал ответа на свои смутные вопросы-догадки. И дождался.
     -- Мы помним  все, -- проговорил мягко одутловатый, -- у  вас будет еще
один  шанс. После того как вернетесь. Сколько бы вы там ни  пробыли, на этой
планете  Навей,  хоть  день, хоть  сто лет, вы  все равно вернетесь  в этот,
сегодняшний день, вы не потеряете ни минуты, ни часа. Напротив, возможно вам
удастся связать несвязуемое.  Откат будет. Обязательно будет. И  память  вам
поможет, не сомневайтесь.
     Он посмотрел  на Ивана как-то странно,  каким-то двойным взглядом. И те
трое, что молчали, тоже  смотрели  на него очень  странно -- так смотрят, не
договаривая что-то  очень важное,  так смотрят  на человека, обреченного  на
смерть. Да, они, несмотря на собственные заверения, обещания, не верили, что
он вернется живым. Они смотрели на него как на смертника.
     Даже проклятущие  клыкастые рыбины, казалось, потеряли интерес к  Ивану
-- одна за другой они погружались в свой бездонный омут, взмахивая шипастыми
пластинчатыми  хвостами, разворачивая кольчатые и крюкастые плавники-крылья,
обжигая напоследок кровянистым взглядом.
     И  еще  Ивану  вдруг  показалось,  что  все четверо смотрят  на кого-то
стоящего за его спиной. Это было уже слишком. Иван резко повернул голову. Он
не ошибся -- в лиловом полумраке, переходящим в густую черноту у  сфероидной
мнимой стены  зала, таял насыщенно-багровый силует: длинный, до  искрящегося
хрусталем пола, балахон  скрывал  высохшую изможденную фигуру,  голова  была
покрыта  низким плотным  капюшоном,  узловатая  рука,  словно выточенная  из
старого  почерневшего  дерева, сжимала рукоять высокого жезла с замысловатым
изогнутым  навершием. Иван тряхнул головой, прогоняя наваждение.  И именно в
этот  миг  из-под капюшона, в мимолетном  повороте головы, на него сверкнули
два злобно-прожигающих глаза, скривилось  перекошенное ненавистью старушечье
лицо, обнажились два желтых клыка... И все пропало.
     Переутомление. Это было обычное переутомление!
     Иван  встал  с  кресла.  Он смотрел вновь  на одутловатого --  главного
здесь.
     -- Я готов. Что от меня еще требуется?
     -- Ничего. Вас  проводят  и снарядят.  Возвратник будет вживлен  в ваше
тело. Но вернуться вы сможете, только выполнив задание. И вот ^ще!
     Он   положил  на  стол  нечто   засверкавшее  гранями,  небольшое,   но
приковывающее взор.
     -- Это Кристалл. Вы понимаете меня?
     Иван покачал головой.
     -- Поймете. А  сейчас просто запомните -- он должен быть всегда с вами.
Без него вы обречены. Ясно?
     -- Ни черта мне не ясно!
     -- Этого нельзя объяснить словами земных языков.
     Это штуковина сработана не у  нас. Но  вы все  сразу поймете, когда она
будет в ваших руках.
     Иван потянулся к сверкающему гранями чуду.
     Рука его прошла сквозь грани, не ощутив ничего кроме воздуха.
     -- Там  он будет с вами, --  сказал  одутловатый,  -- и  вы сможете его
взять, не беспокойтесь.
     Ивану  не нравилось  все  это.  Ох  как  не  нравилось.  Но  что он мог
цоделать.
     Да, он сам  дал им согласие.  Он подписал себе смертный приговор. И его
не спасут ни эти  скафандры, сколько  бы  их  ни было, ни эта  Чсуперкапсула
последнего  поколения, еще засекреченная там, на  Земле,  но уже подвластная
ему и принадлежащая ему, ни этот... где же он?!
     Иван  задрал  голову  вверх.  Черная  страшная  пропасть  несла  его  в
неизведааные глубины. Но до дна было бесконечно далеко. И где оно -- Дно?!
     Кристалл высветился неожиданно. Он возник сверкающей хрустальной каплей
во мраке.  Он оживил  это мертвое пространство переливом  волшебных неземных
граней. И сам поплыл к Ивану.
     --  Ладно,  --  сказал  Иван,   нащупывая  теплый  непонятный  предмет,
вкладывая его в нагрудный карман. -- Может, и впрямь пригодишься.
     Чувствовал  он себя отвратно: болела  голова,  суставы выворачивало, во
рту, казалось, хрустел песок.  Так  всегда бывало после внепространствейного
переброса на непомерные и непредставимые расстояния -- не привыкать!
     И  еще   отшибало  память,  будто  после   какой-нибудь  внутричерепной
травмы... по  сути дела, эти перебросы всегда были  "травмами", выдержать их
могли  пока еще очень и очень немногие. Обычный  рядовой землянин со средним
здоровьишком  и набором  всегда таящихся в нем болезней  или вообще  отдавал
Богу  душу в месте "всплытия" или же терял разум, превращался в безмозглого,
пускающего пузыри идиота. Большой Космос пока еще  был не для всех, несмотря
на то, что вот уже шесть веков шло его освоение, шла Великая и Вечная  Война
с Пространством.
     Болтаться во мраке и холоде -- штука малоприятная.
     Иван,  матеря  сквозь  зубы  приславших  его  в   эту  гибельную  дыру,
расправляя  затекшие,  гудящие руки и ноги, включил малый локтевой движок --
капсула стала приближаться.  Да, ощущение было обычным,  не  ты  движешься в
черной пустыне, а к  тебе приближаются предметы... если они близко, если они
рядом. Молчаливые  пылающие пульсирующим огнем звезды недвижны  и неизменны.
Они падают. Падают в Пропасть, 'как и все в мире.
     Капсула была экстра-класса. Иван разбирался в этом.
     Такая стоила  безумных денег. И  они не  пожалели средств. Стало  быть,
дело серьезное, очень серьезное.
     Ажурные хитросплетенные фермы проплыли  мимо, поражая глаз  причудливой
сканной  вязью. Чаша отражателя светилась знакомым  черным скрытым пламенем,
непостижимым  для  человека.  Среди  поисковиков  считалось дурной  приметой
заплывать в чашу,  даже при  необходимости осмотреть  ее  -- это дело обычно
передоверяли технарям. Но Иван плевать  хотел на все  эти приметы и причуды.
Он  заплыл  в  черную  полусферу  с  микроскопическими  бритвенными  краями.
Незримое,  пока  еще бездействующее  поле,  пронзило  его  насквозь  со всех
сторон, сдавило. Мрак чаши  был чернее и  страшнее мрака Вселенной.  Даже на
фоне черной пустоты Пространства отражатель  казался провалом  в безысходную
тьму. Он втягивал в себя, засасывал... Что мог отражать он, всепоглощающий и
бездонный!  Но  он  был  именно  отражателем  -- отражателем  той силы,  что
рождалась  в полуметровой  верной  сфере-геодрайвере,  висящей в его  черной
пасти.  Когда-то  много лет  и  веков  назад  мощь  двигателей  и движителей
измерялась, как знал Иван, в лошадиных силах. За  всю историю планеты  Земля
на ней не было столько лошадей,  сколько их  было сейчас  в этой  полусфере.
Циклопические силы таились в ней.
     Иван ускорил ход. Теперь  он несся прямо к люку верхнего шара,  скользя
взглядом  по  матово  серой поверхности  капсулы.  Ни  единой  царапины!  Ни
вмятинки!
     Ни щербинки! Новь?! Он всю  жизнь  мечтал о  такой! И эти дедовские, но
такие милые поручни-переходы!  Он  замер  на  минуту. Погладил  рукой черную
витую поверхность. В глазах полыхнуло. И увиделись ни  с того, ни с сего два
расплывчатых  силуэта, то ли опирающиеся на поручни,  то ли висящие на  них,
конвульсивно  вздрагивающие,  нестойкие...  Иван тряхнул  головой,  зажмурил
глаза. Но видение не пропало сразу. Оно было внутренним.
     Медленно растаяли сиренево-желтые сполохи пламени, пропали силуэты. Что
за брея?! Откуда это?! Почему?!
     Ивана  бросило  в  пот  -- не хватало еще галлюцинаций, миражей! Так  и
вовсе можно  свихнуться! Там, на этом чертовом  приеме с хрустальным полом и
жуткой старухой.  Здесь! Он еще раз выругался, вслух, не стесняясь никого --
кого туг можно стесняться! Приложил ладонь к выступу у люка. И сказал:
     -- Сезам, откройся.
     Створ исчез, будто его и не было. И Ивана мягко втянуло внутрь.
     --  Все.  Хватит  психовать.  Надо работать,  --  сказал  он  сам  себе
несвойственно строгим  тоном. Но  он вовсе  не  шутил. Ему и  на самом  деле
хотелось как можно быстрее покончить  со всеми этими заданиями и разведками,
расследованиями и выведованиями. Не его это занятие, не его!
     Первым  делом он  разоблачился и  полез  в биодушевую,  где  его  сразу
подхватили на свои мягкие и упругие  руки регенерационно-тонизирующие струи,
завертели, закрутили, вернули в него жизнь и вообще, вновь его создали. Иван
выполз из  душевой на четвереньках, дополз до круглого  бассейна, свалился в
него. И  уснул. Захлебнуться в  оксигидросоставе было нельзя,  им можно было
дышать еще лучше,  чем самым надоенным кислородами и  озонами земном воздухе
где-нибудь в тайге, кедраче,  вдалеке от  людской  суеты.  После  кошмарного
истязующего переброса все это казалось подлинным спасением.
     Да, у Ивана не было времени лежать в реанимации месяц-другой, ему нужно
быть свежим и готовым  к действию через час, самое большее, два. Он спал, но
он знал это -- его внутренние часы уже работали в новом ритме.
     Программа пока не н