и Подобию был

440

     наделен  силою  преодолевать  Черту,  карать и воздавать по содеянному,
мир  созидания  был  бы обречен. Вот она простая Истина, проще которой нет и
не  было  в  Мироздании.  Но  тот  же  мир уже обречен, когда никто не может
воздать  за  него.  Свобода воли! Господи! Неисповедимы пути Твои! Оберегая,
Ты  обрекаешь.  Давая  силу  творить  и  трудиться  в  поте  лица своего, Ты
облекаешь  бессилием пред надвигающейся Тьмою! Почему?! А потому, что иначе,
без  Черты,  тьма  пожрет  Свет,  и все вопросы разрешатся сами собой. И еще
один  Большой  Взрыв  сметет  с  лица  Мироздания еще одну погибшую до своей
гибели    Вселенную.    В   этом   и   есть   непостижимость   Божественного
Предопределения.  И в этом - воля выпущенных в мир нагими и свободными. Воля
умереть  или  жить. Жить, не переступая страшной, губительной и спасительной
Черты.
     Иван  сдавил  виски  ладонями.  За что же ему доля такая?! Почему выбор
пал именно на него?! Страшная, лютая миссия!
     Но  пути  назад  нет. Он должен исполнить предопределенное. Ибо Второго
Пришествия  не  будет.  Спаситель  не  войдет  в  погибающий мир дважды, как
нельзя  войти  дважды  в  одну  -а  ту же воду. Значит, он, последний в роду
человеческом,'должен  стать  спасителем,  презрев  зло  и  добро, верша лишь
справедливое  по обе стороны разделяющей души, пространства и времена Черты.
Потому  что  предопределенное  имело  два  исхода.  Потому что тысячелетиями
назад  Божественная  Благодать  коснулась  не  каждого, потому что поле было
засеяно  зернами  и  плевелами...  потому что рая на Земле никогда не было и
никогда  не  будет.  Теперь  Иван уже не догадывался, а точно знал, почему в
трудные  для  рода  людского часы вокруг него, поднявшегося на защиту Земли,
встали  не  баловни  судьбы,  не  гении  и  вершители  судеб, не потрясающие
белоснежными  рясами  своими,  но  прошедшие  горнило войн и каторг, битые и
бившие  сами,  изгои  и  мученики,  страдальцы  и борцы, не выродившиеся и в
грязи,  в  тюрьмах  и  на  зонах,  среди пыток и лишений, гонений и боли. Не
чистенькие,  сытенькие  и  всепонимаю-щие встали с мечом на пути Дьявола, но
шедшие  по  Черте,  как  по лезвию бритвы и не оступившиеся. Светлые души! И
пусть  все  кругом,  во  всех  пространствах  и  временах,  продажно, черно,
суетно,  тоскливо и безнадежно, пусть оцепенелые люди сами суют шеи под ярмо
червей зудящих, все
                                                                         441

     равно,  только ради них одних уже стоит идти за Черту, стоит вздымать и
опускать  карающий меч, только ради них! Иван встал. Он был силен и свеж как
никогда.  Тысячи  поколений  россов,  создавших  этот мир и принесших в него
                                                Свет, стояли за его плечами.
     Он  ринулся  в прошлое как светлый ангел возмездия. Он еще не преодолел
этого  чудовищного  века.  Черное  столетие!  Год  за  годом.,  спускаясь по
лестнице  времен,  он  иссекал  праведным  мечом  гнусное, бесовское. Он все
видел.  И  он  не  прощал. Ибо он знал, чем это, истребляемое им, иссекаемое
завершится.  Адские  твари  брали  Землю  в  полон, просачиваясь из инферно,
напитывая  червиголовых,  уп-рочая  их власть над оцепенелыми. Но Белая Сила
уничтожала  силу  черную  -  и  оставались  несокрушенными  храмы  и дворцы,
оставались  на своих вольных землях люди, орошающие земли эти потом своим, и
не  вползали  в залы правящих выползни-выродки, ибо некому было вползать уже
- карающий меч возвращал их в лоно, откуда изошли они, в преисподнюю.
     Иван  не ощущал своего тела. Он был светлым всемогущим духом, он одолел
оковы  материальные.  И  он  больше  не  останавливался  на  пути  своем, не
терзался сомнениями. Его дело было правым. И он побеждал!
     Когда  годы  еще  не  перевалили  за  половину столетия, открылось ему,
идущему  вниз, как тучи гадин, взявших в кольцо осады, незримой и оттого еще
более  страшной,  нагнетали  волны  ужаса и ненависти на два великих народа,
которые  были правнуками первороссов, кровными братьями с душами братьев. Их
пытались  стравить  в  лютом  планетарном  сражении,  чтобы истребить, чтобы
погубить  созданных  по  Образу  и  Подобию...  и в той, прошлой истории, их
стравили,  заставляя  истреблять  самих  себя.  Нет!  Иван поразил праведным
мечом  потусторонних  гадин и дал братьям, сотням миллионов братьев увидеть,
куда  их  толкали  выползни-выродки. И они увидели, и они сошлись в братском
единении  и  разметали  черные тучи нечисти, нависшие над ними. Им нужен был
только  Свет,  исходящий  с  Небес,  Свет, просветляющий души. И Иван дал им
этот  Свет.  И остались неразрушенными и прекрасными десятки тысяч городов и
селений,  остались  неистребленными  десятки  миллионов  потомков  героев  и
полубогов. Свобода воли! Они сами себя спасли, он только раскрыл им глаза.

442

     И   снова   не   было   времени   ликовать  и  радоваться.  Ведь  двумя
десятилетиями  ранее лилась рекой кровь, выродки истребляли людей и рушились
храмы.  И  снова  дьявольские орды терзали Христову землю, обложенную тучами
нечисти  обессиленную  Россию.  Выродки!  Они  червями  и  змеями проползли,
пролезли  во  все  щели  и  дыры  еще годами раньше, они источили, изгрызли,
изъели  чистое  тело  Великой  Державы,  последней  надежды рода людского. И
вдруг  разом,  изнутри  и  снаружи,  введя  в оцепенение одну часть народа и
вселившись   бесами  в  другую,  ринулись  в  адском  зуде  всесокрушения  и
всевырождения на Святую Русь. Гниды! Черви гложущие!
     Иван  все  видел: концлагеря, в которых истребляли только за то, что ты
русский,  вымирающие  от  голода  деревни,  сотни  тысяч  деревень,  полчища
насильно  угнанных  русских,  которых  пулеметной стрельбой в спины иноземцы
гнали  на  таких  же  русских,  но  не сдающихся, не желающих жить под ярмом
выродков,   бойни,  в  коих  палачи-мясники  в  черных  ритуальных  кожанках
приносили  в  жертву  своему  кровавому непроизносимому божеству сотни тысяч
православных  -  это  был  ад  на  земле,  это  были сатаноиды и дьяволоиды,
выползни,  покинувшие  преисподнюю  и выползшие наверх, чтобы упиться кровью
созданных  по  Образу  и  Подобию.  Нет!  Он не вмешивался. Черви передохнут
сами!  Ему  нужно  было  найти  черное невидимое чудовище, источающее адскую
энергию в гниющие черепа дегенератов.
     И  его  вынесло  в скопище пауков, в черную пропасть с клубками кишащих
змей.  Он  застыл  под  сводами  полутемного  зала, посреди которого заседал
комитет   вершителей   судеб  России.  Их  было  семеро  -  выродков-пауков,
кривоплечих,   кособоких,  хитровато  щурящих  бесовские  глаза,  суетливых,
уродливых  и  гадких.  Они  говорили  на  своем наречии, как и всегда, когда
собирались   вместе,   без   профанов,  они  язвили,  хихикали,  ругались  и
злословили, бесконечно презирая попавших под их власть.
     Но Иван все понимал.
     - Мы  сделаем  из  этого  быдла,  из  этого дерьма, - частил, картавя и
дергаясь  подобно паяцу, рыжий бес, - нового человека, сверхчеловека. Против
его  воли  сделаем,  хоть  для этого и понадобится нам уничтожить две трети,
девяносто  процентов  этих  скотов!  Убивать, убивать и убивать! Чем больше,
тем лучше! Сейчас это архиважно! Россия
                                                                         443

     должна  стать  навозом  в  том  поле,  что мы засеваем! Лучше меньше да
лучше!  Мы  не  оставим  этого  быдла,  этих  слизней и на развод. В светлом
будущем будут жить избранные! И это нам определять, кто будет таковым...
     Вертлявый   уродец   в   пенсне   и   с   козлиной  бороденкой,  дотоле
поддакивавший, прытко вздернулся и понес дальше:
     - Никакой  жалости!  Мы  должны  быть  выше  жалости и прочих химер! Мы
создаем новую породу людей! И потомки будут благодарны нам...
     Творцы!  Они  считают  себя  творцами нового мира! Пер-возурги! Для них
миллионы  людей это быдло, навоз, биомасса. Они ни перед чем не остановятся,
потому  что  они  исчадия  ада,  потому  что  они  никогда не приемлют мира,
созданного  подлинным  Творцом,  они  всегда  будут пытаться его переделать,
перестроить,  вылепить  заново в угоду своему хозяину Вельзевулу. Боги, мать
их,  дегенерацию!  Из  года  в  год,  из  века  в век одно и то же! Не желая
совершенствовать  и  излечивать от вырождения самих себя, убогих, ничтожных,
подлых,  больных,  они  берутся  сразу за весь мир - и кровь заливает земли,
мрут  оцепенелые,  исходит из мира истина и вера. В этом их черный и гнусный
секрет.  Богоборцы!  Они,  не  способные  к  созиданию и творению, а умеющие
растлевать  и  разрушать,  извечно берутся поучать весь мир и перелицовывать
его,  ибо  того требуют зудящие черви вырождения в их протухших мозгах, того
жаждут  чудища  преисподней  и  она  сама,  ибо  преисподняя и есть смерть и
вырождение живого.
     Иван   видел   семь   бешенно   вьющихся   вокруг   своих  осей  гадин,
червеобразных  змей.  И  он видел висящего над ними кольчатого желтого червя
со  множеством мохнатых, тончайших и длиннющих лапок, семью из которых червь
этот обвивал головы комитетчиков. Выродки!
     На  этот  раз  он не мог печься о чистоте рук своих. Это было свыше его
сил.
     Сверкающим  лезвием  карающего меча он рассек и отправил в ад огромного
потустороннего  червя.  Выждал  немного,  наблюдая,  как ужас проявляется на
жалких  и  уродливых  рожах нечисти, собравшейся переделывать мир, созданный
Богом. Они должны были издохнуть в ужасе и ничтожестве.
     И  он  явился пред ними во всей мощи и величии своем, во всей простоте,
с непокрытой головой, все в той же рас-

444

     стегнутой серой рубахе, открытый и видимый. Меч Вседержителя !
     Выродки,  вертлявые,  быстро соображающие и суетные^ попадали на колени
и  поползли по углам, будто пауки, стремящиеся забиться в щели. Но не тут-то
было.
     Иван вымолвил очень тихо, почти неслышно:
     - И  пожрут  они  друг друга не по прошествии времен, а ныне! Ибо пауки
есть!
     Он  видел,  как  рыжий бес бросился вычерчивать посреди зала магический
круг,  дьявольские  врата  ада, чтобы открыть двери инферно и сгинуть в нем,
ускользая  от  возмездия.  Но  уже  шестеро  иных гадин набросились на него,
вцепляясь  изъеденными черными зубами в мерзкую плоть, разрывая ее на части,
жадно  проглатывая  вырванные  куски.  Один,  самый  шустрый,  козломордый в
пенсне  исхитрился  прокусить рыжему бесу затылок, выдрать оттуда разбухшего
еле  трепещущего  червя и разгрызть его. Да, только так! Они должны пожирать
сами себя, как пожирают себя взбесившиеся ядовитые гады. (
     Через  полчаса все было кончено - лишь ошметки отвратительного гниющего
мяса валялись на роскошном паркете. Ничего, крысы доедят!
     Иван  вышел  прочь.  Он знал, что остались черви поменьше, потоньше, их
много,  очень  много - но они не смогут сокрушить Великую Державу, не смогут
загнать  ее  люд  в  концлагеря и на бойни. Это их загонят по щелям и дырам,
чтоб  и  не  видно  и не слышно было мерзости, что в гордыне своей бесовской
пытается  тягаться  с  Создателем. Крысены-ши... Иван вспомнил Авварона Зурр
бан-Турга  в  Седьмом  Воплощении  Ога Семирожденного. И тот был крысенышем,
ничтожеством,  мелким  бесом,  ищущим  лазейку, чтобы прокрасться в душу. Но
когда  он напивался крови, начинал брать верх над доверчивым и завороженным,
он  становился  огромным, непомерным, напыщенным, злобным и жестоким, копией
самого  Вельзевула,  а  может,  и  им самим. Ибо от вырождения до бездны, от
крохотного  червячка  в  мозгу  до Сатаны, властвующего надо всем адом, один
шаг.
     Иван  не  мог  выжидать.  Теперь  время его было сочтено. Он должен был
успеть  спуститься по лестнице в самый низ ее, к истокам. И он снова ринулся
в  омут  восходящего  потока  лет  и  столетий. XIX-ый век - время выжидания
выродков, накапливание сил и проба'их - в попытках перево-
                                                                         445

     ротов,  взрывов,  поджогов...  Иван  крушил нечисть походя, на лету, не
щадя  ни  бесноватых  теоретиков,  ни  менее  бесноватых  бомбометателей. Он
добирался  до  берлог  выползней,  до  дна,  где  клубками  свивались  змеи,
истреблял  их  огнем  и  мечом, извергал из мира света зудящих потусторонних
чудовищ,  и  шел  дальше,  перемещаясь из России в земли, позабытые Богом, в
коих  вершились  выродками  переустройства,  где  катились  под  топорами  и
гильотинами  головы и терзались тела, где тянулся крысиный след выползней. И
везде  было  одно  и  то  же.  Везде выродки рядились в одеяния гуманистов и
сулили  рай  на  Земле.  Но  приносили  на  Землю  ад.  Оцепенелые двуногие,
завороженные  змеиными  головами,  торчащими  из  неимоверных  глубин Океана
Смерти,  загипнотизированные,  жадные,  ленивые,  похотливые и алчущие всего
сразу,  из  десятилетия в десятилетие, из века в век попадались на одну и ту
же  наживку  - и опять черные козлы вели стада на бойни. И наливались жиром,
богатели  выродки-переустроители,  уходили под незримые покровы, чтобы тайно
владеть  миром.  А  стада все шли и шли. Никто не желал и слышать про бойни.
Каждый верил, что уж его-то ведут прямиком в рай!
     Иван  не  стал  задерживаться  во временной северной столице Российской
Империи,  менять хода событий. Он знал, что пятеро повешенных - мало, что не
всем  воздано  по  делам  их,  что  декабрь этого тихого века породит черный
февраль  и  кровавый  октябрь  следующего,  но там он поработал немало. Да и
здесь  еще  не было утрачено благое начало, еще не все впали в оцепенение от
сатанинского  зуда.  Пятеро!  Да  будут  они навечно прокляты! Пусть лишь их
имена  останутся предостережением об адском грядущем, напоминанием о будущем
- о червивой черной, мертвой Земле, висящей в Черной Пропасти.
     Ивана  разящим вихрем несло вниз, походя развевал он по ветру масонские
сборища  века  восемнадцатого,  изгонял  бесов  из  двухметрового недоросля,
которому  предстояло  стать  уже  не  марионеткой  в  руках  тайных  лож, но
действительным  отцом  нации  и Императором Российским, одновременно он гнал
на  вечную  каторгу в края ледовые "просветителей", пусть поостынут немного.
Мимолетом  он  облетал  весь  прочий  мир,  пребывавший в дрязгах и склоках,
вражде  и интригах, выметал мразь на освещенные площади, и она сама издыхала
от  обилия света и не находилось более последователей у глумящихся над Богом
и Его Церковью на

446

     земле,  никто не осмеливался выползать из своих поганых щелей с ересями
и  поучениями. Иван не считался с регалиями и званиями, титулами и всемирной
славой  разоблачаемых  и  истребляемых  им.  Не  всегда  надо было применять
последнюю  меру. Одного большого хитроумна с лицом престарелого Мефистофеля,
переписчика  с  российскими государынями, коего приютила простодушная Галлия
и  коий  потешался над ней и Богом, будучи сам законченным выродком, Иван не
стал  убивать,  он  просто  выставил  его  перед галльскими "бессмертными" в
омерзительной  наготе, он сдавил ему тощий загривок да встряхнул хорошенько,
подняв  за  ноги вверх, - из прогнившего черепа остроумца-хулителя через его
беззубый  рот  выполз  дрожащий,  трясущийся  червь - и отпала необходимость
вершить   суд   иной   над  ним,  суд  уже  был  свершен,  выродок  канул  в
безвестность,  сам  высмеянный.  Так вершилась справедливость в землях иных.
~л
     Но  всегда  Иван  возвращался  в Россию, в Великую и последнюю на Земле
Империю  Добра  и Веры. В Смутное время он превращал в черный дым смутьянов,
гнал  измену  из  Кремля  и  Москвы вместе с выродками, вынашивавшими ее. Он
опускался  еще  ниже  по  лестнице - и пинками сбрасывал с трона самозванца,
окруженного  бесопоклонниками. Он вместе с истовым и праведным грозным царем
рубил   с   плеч   долой   головы   червивые,  замышлявшие  начать  "великое
переустройство"  России  на  века  раньше,  растерзать  ее,  отдать врагу на
поругание,   извести   храмы   православные   и   сам  люд  доверчивый.  Век
шестнадцатый  в  завершении  своем был страшен и лют. Черные незримые гадины
висели  повсюду  над  землями  благословенными  прежде,  простирали  длинные
щупальца  свои  -  не  только в княжеские, в боярские, но и в царские покои.
Иван  низвергал  выходцев  из  ада  в их обиталище. И не задерживался, несся
смерчем очищающим далее.
     Сокрушал  орды,  ведомые  не  ханами,  но  алчущими злата выродками, не
вздымающими самолично мечей, но желаю-;
     щих  быть  лишь сборщиками даней в покоренных землях. Место червей было
во  прахе,  и  Иван  посылал  их туда - ищущий злата, рано или поздно найдет
тлен.  Со  Святосла-вовыми  ратниками крушил он ненавистный каганат, удавкой
сдавливавший  горло  Руси,  и  поднимался  выше,  не  давал  уцелеть гадинам
зудящим,  иссекал  из  черепов  вездесущих выродков посланцев преисподней. И
процветали земли, где
                                                                         447

     не  ползали  двуногие  черви... В века средние он укреплял духом еще не
падшее  Христово  воинство  инквизиции, творившее волю Создателя, выжигавшее
заразу  сатанизма. Церковь Западная еще не умерла сама, обратившись в орудие
выродков,  она  защищала  себя,  спасала люд христианский. И Иван помогал ей
творить  правое  и  доброе дело, ведь по всей Европе жили его родные братья,
потомки  тех  самых  первороссов,  что пришли сюда давным-давно, и забывшие,
что  в их жилах течет росская кровь. Выродки не желали понимать проповедей и
мольб  смиренных,  они  понимали  только  огонь,  корчась в котором вместе с
червями  в  головах  своих,  переходили  в  огни  иные, в пламя адское. Иван
настигал     трясущихся    гадин,    незримо    собиравших    вокруг    себя
выползней-выродков,   которые  в  свою  очередь  сбивали  с  пути  истинного
оцепенелых,  и  давил,  давил, давил этих гадин, творя жестокое и злое, ради
светлого  и праведного. Он преодолел Черту! Он имел право наказывать! Ибо он
видел   плоды   безнаказанности.   Он  видел  мертвую  Землю  с  кишащими  в
подземельях змеями и распятыми людьми. Он карал по праву!
     Ни  дней,  ни  ночей,  ни  зим, ни лет не было для него - вездесущего и
всемогущего,  отвергающего  копящуюся  усталь  и  идущего  напролом.  Век за
веком!  Год  за  годом!  И повсюду он находил богоборцев, пытающихся - не из
себя  и  ближних  своих,  но  из других - создать нового, более совершенного
человека,  построить  общество  лучше прежнего. Одни верили в эти стремления
свои  и  внутри  себя,  потаенно,  для  других  они  были  лишь прикрытием в
восхождении  над  толпою, над быдлом. Они были готовы драться насмерть и меж
собою  за  право  вести  двуногих  оцепенелых  на скотобойни. И они жаждали,
страстно  алкали  превозмочь,  превзойти  Бога,  оставаясь жалкими и жуткими
нелюдями.
     Когда  безудержный  вихрь  бросил  его в знойные пески, Иван подумал на
миг  - все, это предел, это уже не история, а предыстория... И пора обратно.
Но  пески  обернулись  оазисами,  скрывавшими  огромные пирамиды, не те, что
сохранились до его времен, но прежние, еще более великие и непомерные.
     Как  и  тогда,  в  России,  когда лежал ничком в густой траве, он вдруг
ощутил сомнения. Слаб человек! Пройдя сквозь

448

     все  земные  бури,  он  не  ожесточился  сердцем...  но он устал. Устал
биться с нечистью. Ибо она была тысячеглава.
     Горячее  молодое  солнце!  Иван  сидел, прислонившись спиной к древу. И
ему  хотелось  просидеть  вот  так  весь остаток своей не такой уж и длинной
теперь жизни. Он хотел покоя. Но он знал, что еще не завершен путь его.
     Он знал, что надо идти туда. К этим пирамидам.
     И  он  пошел  -  шаг  за шагом, метр за метром, преодолевая раскаленные
пески,  не прячась от солнца. И такой путь был для него покоем, был отдыхом.
Он  мог  проникнуть  внутрь  исполинского  сооружения мгновенно. Но он хотел