ила,  что-то  дряблое,
свисающее  с  них,  хлам, мусор, грязь... Иван ожидал чего угодно, только не
этого  -  он весь оцепенел, переваливаясь от края в прелое сено. Это был тот
самый  чердак!  который  вел  в  Систему,  на Хархан-А! Всего пять шажков по
лесенке!  Непостижимо!  Неужто  подлец Авварон не знал про этот лаз?! Не мог
не  знать... нет, мог и не знать! не все лазы открыты для всех, есть стены и
фильтры,  в  которых  видит  распахнутые  ворота  и  щели  лишь допущенный к
перемещению  в них. А Авварон все время ныл и жаловался, что не во все двери
его,  видете  ли,  пускают. Вот так избушка! Это замкнутый круг, из которого
невозможно  выбраться.  Он  сразу  все  припомнил.  "Лети,  комар,  форточка
открыта!"  Они  тогда  издевались  над  ним...  Теперь они его просто убьют.
Тогда  он  был  забавной  букашкой,  ползающей по ярусам и сферам-веретенам,
жалкой  и  смешной  мошкой. Теперь он не-прошенньгй и злой гость, с которыми
поступают  круто.  Он  все  помнил.  Чтобы  очутиться  в садах Хархана, надо
провалиться   сквозь   мякоть  этого  фальшивого  "прелого  сена"  -  и  все
закрутится  по-новой,  опять  пойдут лютые мордобои и развлечения, опять его
закуют  в цепи и бросят в подземелье... или сразу прикончат. Нет! Причем тут
Хархан-А! Ему нужен Спящий мир Пристанища, а не триединое квазипрос-

246

     транство  "системы",  вывернутое  наизнанку одновременно в восьмидесяти
полюсах Страшных Полей. Назад!
     Иван  сунулся  к дыре. Опустил вниз голову. И не увидел убогой горенки,
освещенной тусклой лучиной. Избушка-шлюз сыграла свою очередную шутку.
     - Сихан,  ты  слышишь  меня?  -  молча  вопросил  Иван, настраиваясь на
катакомбы Зангезеи.
     - Слышу,  - раздалось в ответ после секундной задержки. - Но не советую
злоупотреблять связью. Они запеленгуют тебя... и убьют.
     - Поглядим  еще,  кто  кого, - проворчал Иван. А мысленно сказал: - Мне
нужен выход в Спящий мир!
     - Все! Молчи! Я дам знать, когда ты наткнешься на него!
     Иван  примолк.  Первозург  зря нервничать не станет, есть причина. И он
сам  пока  что не в "системе", а на пыльном чердаке, значит, есть ход назад.
Как  дико  и  прекрасно  устроен  мир!  До  одной и той же цели можно лететь
веками,  преодолевая  бесконечную  толщу  пространства,  изнывая и умирая на
пути  этом,  а  можно  лишь  шагнуть  - и ты уже там, на месте! Пристанище и
Система!  Их  разделяет только дверь - тончайшая, невидимая, недоступная для
прочих.   Их   разделяют   миллионы  световых  лет.  И  здесь  нет  никакого
противоречия,  ибо  Мироздание  живет не по человеческой логике, у него свои
законы, не доступные разуму людскому.
     Иван  встал  на  ноги, и его тут же качнуло порывом налетевшего невесть
откуда  ледяного ветра. Злобный вой, переходящий в хохот, ударил не только в
уши, но и в само сердце, в обнажившуюся внезапно на этом ветру душу.
     Он резко обернулся. И замер от ужаса.
     - Ты возвратился, чтобы умереть! Сбывается черное заклятье! !!
     Призрак  страшной  старухи,  злого  духа  планеты Навей черной смертной
тенью  нависал  над  ним.  Бились  в ураганных ледяных струях черные одежды,
скалилось   изможденно-злобное   лицо   из-под  черного  капюшона,  тряслись
воздетые  кверху  уродливые  морщинистые  руки...  Это  была  она  -  Алена!
Брошенная   им,   прожившая   века   в  горе,  исстрадавшаяся,  озлобленная,
превращенная  извергами-зургами  в  ведьму,  в  злобную  навь,  беспощадную,
мстительную, неистовую. Время творит чудовищные дела.
     - Стой!!! - закричал он в отчаянии. - Не смей!
                                                                         247

     Острый  конец  черного  посоха,  что сжимала в своих лапах старуха, был
нацелен  в его грудь. В этом острие таилась Иванова смерть - не телесная, но
погибель,  вечная  погибель  его  души.  И он это знал. И еще он знал, что в
морщинистых,  корявых,  воздетых  к  мрачному верху руках в этот миг слилась
вся  сила  преисподней,  вся злоба черного мира, вся ненависть потусторонней
бездны  и  еще...  месть  извергнутого  беса  Авварона. И ему дана лишь доля
мига,  чтобы  принять  решение.  И  отсрочек  не  будет. И Пресветлые Силы с
ним...  но  Они не вмешиваются, ибо только он, только он сам должен решить -
наделенный душой и волей.
     Смертное   острие   неотвратимо   приближалось,   будто  в  замедленном
старинном  кинематографе, и одновременно неслось с быстротою молнии, разящей
обреченную  жертву. Надо было отпрыгнуть, увернуться, уйти от удара. Но Иван
поступил  иначе.  Он ринулся вперед, отбил древко посоха, ухватил старуху за
костлявые  плечи,  с  силой  сдавил  их, встряхнул высохшее тело, отбрасывая
черный капюшон за спину... и заглянул в пустые глазницы черепа.
     - Алена!!!
     Желтые  зубы,  почти  не прикрытые расползающейся полуистлевшей плотью,
заскрипели,  разомкнулись.  Из  горла извергся протяжный и тоскливый вой. Он
ощутил,  как  морщинистые  костистые  пальцы  сомкнулись на его горле, стали
душить.
     - Алена... - прохрипел он.
     И,  преодолевая  ужас,  отвращение,  боль,  притянул ее голову к своей,
впился  в  последнем  горячем  поцелуе  в  ее  тленные  губы,  изгоняя своим
человечьим  теплом  все  то  нечистое  и  злобное,  что вселилось в нее, что
сделало  ее  такой,  что  управляло  ею,  обратив в одержимую, бесноватую. И
почти  сразу  их  обоих подхватило, понесло в ледяных струях урагана куда-то
вниз,  в  пропасть,  бесконечную пропасть холода и мрака. Но он не отрывался
от  ее  губ.  Он  уже  не дышал, горло было сдавлено до хруста позвонков. Он
цепенел  будто  скованный  льдами, замерзая в этом смертном ледяном поцелуе,
умирая,  уносясь  в  Мир  Тьмы.  И уже когда сознание покидало его, когда не
оставалось  надежды,  он  вдруг  ощутил,  что  губы  ее  теплеют,  что в них
возвращается  жизнь. И замелькали почему-то перед внутренним взором падающие
снежинки,   огромное  множество,  целый  калейдоскоп  падающих  снежинок.  И
падение прекратилось.

248

     Он  вздохнул  полной грудью - горло его было свободно, ничто не давило,
не душило. И в глазах начинало проясняться.
     - Аленка,  -  просипел  он, отрываясь от полных теплых губ. -Я вернулся
за тобой. Вернулся, как обещал!
     Жизненные  силы  потихоньку  возвращались  в  тело. Теперь Иван начинал
понимать,  где он. Но встать сразу не смог, руки и ноги плохо слушались его.
И  тогда  он перевернулся на спину и увидел над собой, метрах в четырех-пяти
голубое  объемное  ложе,  прозрачный гроб. "Я буду ждать... Помни, я... нет,
мы ждем тебя!" - промелькнуло в голове.
     Преодолевая  слабость, пошатываясь, Иван встал. Прямо над его головой в
биоячейке,  удерживаемой  силовыми  полями,  лежала  Прекрасная  Елена,  его
любимая  и  брошенная  им  Аленка.  Он  не ошибся. Он попал в Спящий мир! Он
попал  в  шар-звездолет!  Он  разорвал  Черное  заклятье  и  развеял миражи.
Страшная  старуха-ведьма с ее сатанинским воем и горящими глазами никогда не
придет  к  нему. Он разомкнул временную петлю! Значит, она спит. Значит, она
не  просыпалась!  А  раз  так  -  никакого  сына у них нет! И не надо никого
убивать.  Облегчение  охватило  Ивана,  нахлынула  радость  и...  печаль.  И
сомнения.  Ведь  все,  что  случилось сейчас, есть, это само собой. Но и то,
что было прежде, тоже есть. Путаница какая-то! Он протянул руки к ячейке.
     И вдруг услышал тихое:
     - Не спеши.
     Звук  шел  сразу  со  всех  сторон.  Иван  завертел головой - по стенам
огромного,  тающего  в  дымке  зала  стояло  не  менее  дюжины  сутуловатых,
сгорбленных  существ  с  длинными  руками  и шерстистыми телами. Мохначи! Он
сразу  узнал  этих  странных  тварей. Но почему они на борту звездолета?! Им
ведь сюда нет дороги!
     - Пошли вон! - прохрипел Иван.
     Рукоять  меча  скользнула  в  его руку. По стародавнему своему опыту он
знал,  что  с  мохначами  церемониться  нечего. Два с лишним десятка желтых,
горящих  глаз  наблюдали  сейчас  за ним. Два десятка покрытых рыжей шерстью
узловатых  лап  сжимали  рукояти грубых, увесистых палиц, топоров и мечей. С
такими  подарками встречают только незваных гостей. И все же говорили не все
они сразу. Говорил один. Кто? Иван попытался определить это. Но не смог.
     - Уйдешь ты. И уйдешь навсегда!
                           Кольцо начало сжиматься. Проще всего было достать
                                                                         249

     малый  лучемет  да и пожечь нечисть без разговоров. Но Иван помнил, что
в этом мире действуют свои законы и можно запросто попасть впросак.
     - Ну, ладно, - пробормотал он себе под нос, - хватит болтать.
     И  не  стал  дожидаться,  пока  кольцо сомкнется и его проткнут. Сделав
неожиданный  обманный  выпад  в  одну  сторону, он мощным прыжком отскочил в
противоположную,  развалил  на  две половины встречного мохнача, сбил наземь
второго  -  и  выскочил из кольца. Можно было бы уложить еще парочку-другую,
но  Иван  решил  выждать,  авось  образумятся  сами, да и силы еще не совсем
вернулись.
     - Проваливайте по добру по здорову! - закричал он без злости.
     - Провалим,   только  ты  прежде  сдохнешь!  -  раздалось  снова  сразу
отовсюду.
     Иван никак не мог понять, кто говорил. Впрочем, какое это имело дело.
     Он  слегка  ускорил внутренние ритмы. И бросился, сломя голову, вперед.
Этот  бросок стоил мохначам еще пяти жизней. Они не успевали даже вскидывать
своих  мечей  и  палиц,  как  падали  с  отрубленными головами, рассеченными
телами...  но  не  умирали,  не  корчились, а застывали кучами съеживающейся
полуживой плоти, дрожащей и отвратительной.
     Это  мы уже проходили, отметил про себя Иван. В прошлый раз его выручил
барьер,  отделявший  одну  полость  Пристанища  от  другой.  Нынче бежать из
звездолета  было  некуда.  И  куда бежать, если там, в ячейке лежит та, ради
которой он пришел сюда.
     Еще  одним  броском  Иван  завалил двух мохначей. Отпрыгнул, пристально
глядя   на  упавших.  Нет!  Та  же  самая  биомасса  -  тупая,  послушная  и
безжалостная,  ежели  попадешься  ей  под  руку. Верховодил этими бездушными
убийцами  кто-то другой - или один из них, до которого пока никак не удается
добраться, или некто извне.
     Первый  "труп"  уже  почти восстановился и медленно вставал на карачки,
так  и  не  выпустив  из  лапы топора. Иван пошел было к нему. И чудом успел
увернуться    от    брошенной    сильным    и    ловким   броском   железной
палицы-шестопе-ра.  Одновременно с трех сторон на него сиганули три мохнача,
бешено вращая смертоносным железом. Они и не

250

     думали  отходить!  и  не  собирались  сдаваться!  Более того, пока Иван
уворачивался  от  ударов,  не  находя  возможности взмахнуть мечом, еще двое
подкатили  сзади,  метнули  под ноги тонкую прозрачную сеть. Такой номер мог
пройти  с  кем угодно, только не с ним, не с десантником-смертником Дальнего
Поиска.  Немыслимо  извернувшись и выскользнув из сети, он успел ухватить ее
за  край и захлестнуть ею троих нападавших. Тут же отвернулся от них, сразил
мечом  двух наглецов. Вернулся к несчастной троице, хрипящей в металлической
мелкоячеистой  паутине... Главное, не ошибиться! Очень бы хотелось поглядеть
на  урода,  который  всем  этим  заправлял.  Нет,  у всех троих глазищи были
бессмысленно-тупые, полыхающие желтым огнем, ни проблеска!
     Обернулся.  Последние  четверо  шли  прямо  на  него.  Не  доходя шагов
восьми,  они  вдруг отбросили свои железяки, сгрудились в кучу, затрепетали,
задрожали,  слились  в  какую-то сотрясающуюся глыбищу плоти. И... поднялся,
распрямляясь,   наливаясь   буграми   мышц   и   силищей,   один  исполин  с
двухметровыми  ручищами,  вдавленной  в плечи головой и непомерной волосатой
грудью.
     Оборотни!
     Иван  потянулся  к лучемету. Но рука его онемела. Он попробовал шагнуть
навстречу  монстру  -  ноги  не  послушались.  Невероятным  усилием  воли он
оградил  себя  барьером  Вритры,  собрал  остатки  сил, успел отшатнуться от
сокрушающей   силы  удара  и  наотмашь  резанул  сигма-скальпелем  по  спине
исполина.  Тот  взревел раненым зверем. Но не упал. Из огромной дыры потекла
зеленая  жижа.  Второй  удар  Иван нанес мечом. Но и тот не сразил оборотня,
наоборот  вызвал ответный - подброшенный пудовым кулаком вверх, Иван отлетел
метров  на  двадцать  пять,  рухнул  на  пол и еще трижды перевернулся через
голову.
     - Ты не уйдешь отсюда!
     Громоподобное  рычание  вырывалось из глотки исполина, который подходил
к  поверженным телам, одно за другим вбирал их в себя, раздуваясь, наливаясь
новой плотью, становясь все огромнее.
     Иван  оглянулся  на прозрачный голубоватый гроб, висящий в вышине - тот
чуть  покачивался,  будто на невидимых цепях. Эх, Алена, Алена! "Мы... будем
ждать   тебя!"   Мы?   Нет,  не  может  этого  быть!  Он  вспомнил  битву  с
сыном-оборотнем. А перед этим была встреча с постаревшей
                                                                         251

     до   неузнаваемости   Аленой,  встреча  в  полутемной  избушке  посреди
страшного  и тоскливого леса. Она ждала его, она состарилась, она пряла себе
пряжу  на  саван...  а он был все таким же молодым, даже значительно моложе,
чем  при  их расставании, ведь был Откат, ведь время на Земле и в Пристанище
текло  неодинаково, да еще эта проклятая петля. Именно тогда она призналась,
что  родила  ему  сына и что его забрали нелюди... и она уже начала забывать
их  обоих,  но  сын-оборотень  был  всегда  где-то  рядом.  Да!  И он вскоре
убедился  в  этом.  Бой  был жестокий, беспощадный, изнуряющий - и все же он
превозмог  себя,  он  осилил  оборотня  и  вогнал  ему в грудь осиновый кол.
Подлец  Авварон  все  видел.  И он назвал его убивцем! Да, все так и было...
Гаденыш  преследовал свои цели. И все же Иван успел спасти сына, он выдернул
расщепленную,  смертельную  для  оборотней  осину  из  фуди  порожденного им
самим.  И тот обрел свои собственные черты. И Иван узнал в нем себя - тот же
нос,  тот  же  лоб,  те же уши... только шрама над бровью не было. А Авварон
упорхнул черным вороном. Но не это главное...
     Удар  был  мощный,  но  мягкий.  Иван  не  мог предполагать, что ручища
исполина  вдруг  вытянется  резиновой  дубиной на десяток метров и отшвырнет
его  к  стене.  Здесь  Пристанище! Не надо забывать! Он чуть не свернул себе
шею  при  падении.  И  все  же  успел выхватить лучемет и, еще не коснувшись
плечами  пола, выпустить заряд в надвигающуюся тушу. В нос шибануло паленым,
волосатая  грудь  оборотня  покрылась  пузырями  лопающейся кровавой плоти -
душераздирающий  рев прокатился под сводами зала, и исполин отшатнулся, упал
на  свой толстый зад, вытянул вперед лапы. Только Иван был уже ученым, он не
стоял  на  месте.  В  три  прыжка  он  выскочил из-под мельтешащих в воздухе
бешенной  мельницей  огромных  кулаков,  перекатился  по  полу,  разбежался,
прыгнул  и  обеими  ногами  ударил прямо в нижнюю челюсть офомному оборотню.
Тот  рухнул  на  пол,  рухнул  плашмя, даже не успев извернуться. Вот сейчас
можно  было  довершить дело, Иван уже вскинул сигма-скальпель, чтобы срезать
уродливую  голову  с  плеч  долой, чтобы раскроить покатый костистый череп и
уничтожить  мозг  гадины... Но рука дрогнула. Нет, он не смел этого сделать!
Нельзя!  Даже  если  есть  хоть  один шанс из тысячи, что это его сын, он не
имеет права рисковать... И он не успел от-

252

     скочить.  Исполинская  лапища  ухватила  его поперек туловища, сдавила,
вскинула  вверх,  к  сводам.  А  затем стала медленно подносить к чудовищной
клыкастой  пасти - страшный конец был предрешен: лютая, дикая смерть в зубах
монстра!  вот нафада за секундное сомнение! Он ничего не мог изменить, он не
мог  сейчас  противостоять  нечеловеческой  силе  этой лапы, он был сдавлен,
сжат,  лишен  возможности  шевельнуться,  кровь  текла из его рта и из носа,
кости трещали, он не мог даже вздохнуть.
     И тогда откуда-то сбоку раздалось пронзительно:
     - Не смей!!!
     Он  даже  не  узнал  сначала  голоса, ничего не понял. Но лапа замерла,
застыла  в  воздухе.  Пасть прикрылась и оба желтых глаза уставились куда-то
вдаль, за его спину. Передышка? Минутная задержка перед неминуемым концом?!
     - Отпусти его! Это твой отец!
     Иван  уже  терял сознание. Но теперь он знал наверняка - кричала Алена.
Она пробудилась! Она жива!
     Лапища  чуть  ослабила  давление,  и  ему  стало  полегче, он даже смог
набрать  немного  воздуха  в  рвущиеся  из  фуди легкие. Он даже сумел сжать
правый  кулак - рукоять чудесного меча, причиняя адскую боль, протиснулась в
его  ладонь,  обожгла  ее  - в тот же миг ослепительно сверкающее харалужное
лезвие  вырвалось из рукояти, прорезая мясо и кости лапищи. Иван лишь слегка
повел   кистью   и   офом-ные  толстые  пальцы,  сжимавшие  его,  посыпались
скрюченными  бревнами  на  пол, посыпались, разбрызгивая по сторонам зеленую
жижу.
     - Ууауф-рр-р-ааа!!!  -  взревел  оборотень.  И  выкинул  к  Ивану,  уже
стоящему  на  ногах, другую лапищу. Поздно! Последовал один лишь взмах меча,
и тяжкая
     пятерня застыла на полу, залитом жижей.
     - Ос-та-но-ви-тесь!!!
     Алена  кричала  во  весь  голос. Иван успел скосить глаза и увидел ее -
сидящую   в   прозрачной  биоячейке,  бледную,  протягивающую  к  ним  руки,
неистовую,  ослепительно  красивую, молодую. Она не могла ошибиться! Это был
их  сын!  "Мы  будем  ждать  тебя!"  Мы?!  Да,  каждый  ждет  по-своему. Они
дождались  его.  И,  видно, не помогло то первое свидание, видно, не признал
его  сыночек-то...  того и гляди, так приголубит папашу, что и мокрого места
не останется.
                                                                         253

     Иван  видел, как из обрубков прямо на глазах вытягиваются новые лапищи,
еще  ухватистей  и здоровее первых. Ничего особенного, управляемая биомасса,
с  ней  ничего  не поделаешь, пока не доберешься до того, кто сидит в мозгу,
кто ей управляет. Ничего!
     Удар  невозможной  силы  вышиб  из его левой руки луче-мет, отшвырнул к
стене.  Оборотень  никого  не  слушал,  никого  не желал признавать... А еще
плоть  от  плоти!  Иван  сморщился,  досада  душила  его,  ведь в тот раз он
собственными  руками надел на безвольного, измученного сына свой собственный
простенький  железный  крестик.  И  тогда он, оборотень, сказал ему: "У меня
никогда  не  было  матери!"  Он  ничего  толком  не знал. И Иван поведал ему
сокрытое  нелюдями Пристанища, признался во всем. И наказал носить крест, не
снимая.  Ведь  оборотень  был  его  двойным должником, Иван дважды дарил ему
жизнь...  и его серые глаза были растревожены, он начинал понимать, он думал
о  своей  матери.  Но  почему  же  сейчас  он, этот их сын и сын Пристанища,
ничего  не  помнил,  почему  он столь страстно желал смерти своего отца и не
слышал воплей матери?!
     - Не   убивайте  друг  друга!  -  голос  срывался,  становился  сиплым,
страдальческим.  Алена тянула к ним тонкие изломанные руки, молила, плакала,
но что она могла поделать.
     Нет!  Он  не  будет  убивать  его!  Он  убьет  лишь оборотня, нелюдскую
сущность  этого исполина. Да! Иван созрел. Теперь в нем не было сомнений. Он
уже  превращал  себя в алмазную палицу росского бога-воина Индры. И ничто не
могло  совладать  с  ним,  ни Пристанище, ни Система. Двумя почти невидимыми
ударами  меча  он  отсек  вновь  выросшие  лапы,  кубырем  кинулся  под ноги
монстру,  вскочил,  рубанул  под  левое  колено, увернулся, рубанул еще раз.
Исполин,  дико  зарычав,  упал  набок,  тыча  в Ивана обрубками. И тогда меч
превратился   в  мерцающее  "северное  сияние"  -  оно  полыхнуло  небесными
сполохами,  отсекая огромные волосатые руки от плечей, распарывая чудовищную
грудь, извергая потоки зеленой поганей крови.
     - Ива-ан! Не смей! Ты убьешь его! Ты убьешь нашего сына-а-а!!!
     Нет!  Он не мог ей ответить сейчас,