й.
Потом он спросил:
     - Если я вам кое-что покажу, вы никому не расскажете?
     Он не был похож на человека, способного поверить чьему-либо клятвенному
обещанию хранить тайну, но он как будто уже так отчаялся, что другого выхода
не видел.
     Я начал:
     - Если это что-нибудь противозаконное...
     - Ничего подобного, - огрызнулся он.
     И тогда я пошел за ним в загон около  дома, который был обнесен колючей
проволокой, заперт на замок и содержал одну гусыню. Ту Самую Гусыню.
     -  Вот Гусыня,  - сказал  он. Это было  произнесено так, что  прописная
буква слышалась вполне явственно.
     Я  уставился  на нее. Это  была гусыня  как гусыня, ей-богу -  толстая,
самодовольная   -   и   раздражительная.   Я   произнес  "гм"  в   наилучшей
профессиональной манере.
     Мак-Грегор сказал:
     - А вот одно из ее яиц. Оно было в инкубаторе. Ничего не получается.
     Он  достал  яйцо  из  обширного  кармана комбинезона.  Держал он его  с
каким-то странным напряжением.
     Я нахмурился. С яйцом было что-то не  ладно. Оно  было меньше и круглее
обычных.
     Мак-Грегор сказал:
     - Возьмите.
     Я  протянул руку и взял  его.  Вернее,  попытался взять.  Я  приложил в
точности такое усилие, какого должно было заслуживать подобное яйцо, но  оно
попросту выскользнуло у меня из пальцев. Пришлось взять его покрепче.
     Теперь я понял, почему  Мак-Грегор так странно держал яйцо.  Оно весило
граммов восемьсот.  (Говоря точнее, когда  мы  потом его взвесили, масса его
оказалась равной 852,6 грамма.)
     Я  уставился на яйцо, которое лежало у меня на руке и давило  на нее, а
Мак-Грегор кисло усмехнулся:
     - Бросьте его, - сказал он.
     Я только взглянул на него, а он взял яйцо у меня из руки  и уронил  его
сам.
     Яйцо тяжело шлепнулось на  землю. Оно  не разбилось.  Не  разбрызгалось
каплями белка и желтка. Оно просто лежало на том месте, куда упало.
     Я  снова поднял его. Белая  скорлупа раскололась в том месте, где  яйцо
ударилось   о  землю.   Осколки  отлетели,   и   изнутри   светилось  что-то
тускло-желтое.
     У меня задрожали  руки.  Непослушными  пальцами  я  все же облупил  еще
немного скорлупы и уставился на это желтое.
     Никаких анализов не требовалось. Я и так понял, что это такое.
     Передо мной была Гусыня!
     Гусыня, Которая Несла Золотые Яйца!
     Вы мне не верите. Я знаю. Вы решили, что это очередная мистификация.
     Очень хорошо! Я и рассчитывал, что вы так  подумаете. Позже я  объясню,
почему.
     Пока что  первой моей задачей  было уговорить  Мак-Грегора расстаться с
этим  золотым яйцом. Я был  близок к истерике.  Если бы понадобилось,  я был
почти готов оглушить его, отнять яйцо и удрать.
     Я сказал:
     - Я дам вам расписку. Я гарантирую вам оплату. Я сделаю все, что можно.
Послушайте, мистер Мак-Грегор, вам от этих яиц все равно нет никакой пользы.
Продать золото вы не сможете, пока не объясните, откуда оно  у вас.  Хранить
его  у  себя  запрещено законом.  А  как  вы  сможете  это  объяснить?  Если
правительство...
     - Я не хочу, чтобы правительство совало нос в мои дела, - упрямо заявил
он.
     Но я  был  вдвое  упрямее.  Я не отставал  от него. Я молил, кричал.  Я
угрожал. Это продолжалось  не один час. Буквально. В конце концов я  написал
расписку,  и Мак-Грегор проводил меня  до машины. Когда я отъехал,  он стоял
посреди дороги, глядя мне вслед.
     Больше он этого яйца не видел. Конечно, стоимость золота (656  долларов
47 центов после удержания налогов) была ему возвращена, но правительство тут
не прогадало.
     Если подумать о потенциальной ценности этого яйца...
     О  потенциальной ценности! В этом-то и заключена  вся ирония положения.
Поэтому я и печатаю эту статью.

     Отдел  Департамента сельского хозяйства, в котором я служу, возглавляет
Луис  П.  Бронстейн.  (Можете  не  пытаться его разыскать. Если  вам  угодно
получить дополнительную дезинформацию, то  "П" - значит  "Питтсфилд".)  Мы с
ним в хороших отношениях, и  я чувствовал, что  могу  все ему рассказать, не
рискуя после этого оказаться под строгим врачебным надзором. И все-таки я не
стал искушать судьбу. Я взял яйцо с собой и, добравшись до самого скользкого
места, просто положил его на стол.
     Поколебавшись,  Луис  дотронулся  до яйца пальцем, как будто  оно  было
раскаленное.
     Я сказал:
     - Поднимите.
     Он поднял его, как и я, со второй попытки.
     Я сказал:
     - Это желтый металл, и это могла бы быть латунь, только это не  латунь,
потому что в  концентрированной азотной кислоте  он  не растворяется. Я  уже
пробовал. Золотая  там только  оболочка, потому что яйцо можно сплющить  под
небольшим давлением. Кроме того, если  бы оно было сплошь золотым, то весило
бы больше четырех килограммов.
     Бронстейн произнес:
     - Может это мистификация?
     - Мистификация с настоящим золотом? Вспомните  - когда я впервые увидел
эту  штуку, она была  вся покрыта настоящей скорлупой. Кусочек скорлупы было
легко  исследовать.  Карбонат  кальция.  Это  подделать трудно.  А  если  мы
заглянем внутрь  яйца (я не хотел делать это сам) и найдем настоящий белок и
настоящий  желток, то  вопрос будет решен, потому что  это  подделать вообще
невозможно. Конечно, дело заслуживает официального расследования.
     - Но как же я пойду к начальству...
     Он уставился на яйцо.
     Но в  конце концов  он все-таки пошел. Почти  целый день  он звонил  по
телефону и потел.  Взглянуть на яйцо пришли  один или два больших начальника
из нашего Департамента.
     Так начался проект "Гусыня". Это было 20 июля 1955 года.
     С  самого  начала я  был  уполномоченным по расследованию  и номинально
руководил им до конца, хотя вскоре дело вышло за пределы моей компетенции.
     Мы начали  с одного яйца. Его средний радиус  составлял  35 мм (длинная
ось - 72 мм, короткая ось - 68 мм). Золотая оболочка была толщиной  2,45 мм.
Позже, исследовав другие яйца, мы обнаружили, что эта цифра довольно высока.
Средняя толщина оболочки оказалась 2,1 мм.
     Внутри было настоящее яйцо. Оно выглядело, как яйцо, и пахло, как яйцо.
     Содержимое   яйца   было   проанализировано.  Органические   компоненты
оказались  близки  к норме. Белок  на 9,7  процентов  состоял  из альбумина.
Желток имел  в общем  нормальный  состав. У  нас не хватило материала, чтобы
определить содержание микросоставляющих; позже, когда  в нашем  распоряжении
оказалось  больше  яиц,  мы  это сделали, но не  нашли  ничего  необычного в
содержании витаминов, коферментов, нуклеотидов, сульфгидрильных групп и тому
подобного.
     Одним из самых важных грубых отклонений  от нормы, какие мы обнаружили,
было поведение яйца при нагревании. Когда нагрели небольшую часть желтка, он
сварился вкрутую почти мгновенно. Мы дали  кусочек  этого крутого яйца мыши.
Она съела его и осталась жива.
     Еще кусочек  отщипнул я.  Этого было  слишком мало, чтобы по-настоящему
почувствовать вкус, но тем не менее меня затошнило. Самовнушение, вероятно.
     Этими опытами руководил Борис В. Финли, консультант нашего Департамента
и сотрудник  биохимического  факультета Темплского университета.  По  поводу
варки яйца он заявил:
     -  Легкость,  с которой  белки  яйца  денатурируют под действием тепла,
говорит  о  том,  что они уже  частично денатурированы. А если иметь в  виду
состав оболочки, то нужно признать, что в этом повинно золото.
     Часть желтка была исследована на  присутствие неорганических веществ, и
оказалось,  что  яйцо  богато  ионами  хлораурата -  одновалентными  ионами,
содержащими атом золота  и четыре атома  хлора; химическая формула их AuCl4.
(Символ  "Au", обозначающий золото, происходит от латинского названия золота
- "аурум".) Когда  я говорю, что содержание хлораурата было  высоким, имею в
виду,  что  его было  3,2  части на  тысячу,  то есть  0,32  процента. Этого
достаточно, чтобы образовалось нерастворимое комплексное соединение золота с
белком, которое легко свертывается.
     Финли сказал:
     - Ясно, что это яйцо не  может насидеться. Так же,  как  и любое другое
подобное яйцо. Оно отравлено тяжелым металлом. Может быть, золото и красивее
свинца, но для белков оно столь же ядовито.
     Я мрачно добавил:
     - По крайней мере, можно не опасаться, что эта штука протухнет.
     - Совершенно верно. В  этом хлорно-золотоносном супе не станет жить  ни
одна уважающая себя бактерия.
     Наконец был готов спектрографический  анализ  золота из оболочки  яйца.
Оно  было   фактически   чистым.   Единственной  примесью,  которую  удалось
обнаружить, было - железо в количестве до 0,23 процента. В желтке содержание
железа  тоже  было  вдвое  выше  нормы. Однако  тогда мы не обратили на  это
внимания.
     Через  неделю после  того,  как  был  основан проект "Гусыня",  в Техас
отправилась целая экспедиция.  Туда поехали пять биохимиков (тогда еще,  как
видите,  главный упор  делался на биохимию),  три грузовика  оборудования  и
воинское подразделение. Я, конечно, поехал тоже.
     Сразу по прибытии мы изолировали ферму Мак-Грегора от всего мира.
     Это была, знаете, счастливая идея - все эти  меры безопасности, которые
мы приняли  с  самого начала.  Рассуждали мы  тогда  неверно,  но  результат
оказался удачным.
     Департамент хотел, чтобы проект "Гусыня" держали в секрете -  на первых
порах просто из-за  не  покидавшего нас  опасения, что это все-таки окажется
грандиозной  мистификацией, а  мы не  могли себе  позволить такую  неудачную
рекламу. А если это не было мистификацией,  то мы  не хотели навлечь на себя
нашествие репортеров.
     Подлинное  значение   всей  этой  истории   стало  вырисовываться  лишь
значительно позже, спустя много времени после того, как мы приехали на ферму
Мак-Грегора.
     Мак-Грегор,  естественно,  был   недоволен   тем,   что   вокруг   него
расположилось столько людей и оборудования. Он был недоволен тем, что Гусыню
объявили  казенным имуществом.  Он был  недоволен  тем, что конфисковали  ее
яйца.
     Все это ему  не нравилось, но он дал свое согласие, если можно  назвать
это  согласием, когда в момент  переговоров  на  заднем дворе вашей  усадьбы
собирают пулемет, а в самый разгар спора  под окнами маршируют десять солдат
с примкнутыми штыками.
     Конечно, он получил компенсацию. Что для правительства значат деньги?
     Гусыне тоже кое-что не нравилось. Например, когда у нее  брали кровь на
анализ. Делать это под наркозом мы не решались,  чтобы ненароком не нарушить
ее обмен веществ, и каждый раз двоим приходилось ее держать. Вы когда-нибудь
пробовали держать рассерженную гусыню?
     Гусыня находилась под  круглосуточной охраной,  и любому,  кто допустил
бы, чтобы  с ней  что-нибудь случилось, грозил трибунал.  Если кто-нибудь из
тех солдат прочтет эту  статью, он может догадаться, в чем было  тогда дело.
При этом у него должно хватить ума, чтобы держать язык за зубами. По крайней
мере, если  он  соображает, что  для  него  хорошо  и  что  плохо,  он будет
помалкивать.
     Кровь  Гусыни  подвергли всем возможным  исследованиям. Она содержала 2
части  на 100 000 хлораурата. Кровь, взятая из печеночной вены, была им  еще
богаче почти 4 части на 100 000.
     - Печень, - проворчал Финли.
     Мы  сделали  рентгеновские  снимки. На  негативе  печень  выглядела как
светло-серая туманная масса, более  светлая,  чем окружающие органы, так как
она  поглощала  больше рентгеновских  лучей,  потому  что  содержала  больше
золота. Кровеносные сосуды казались светлее, чем сама печень, а яичники были
чисто белыми. Сквозь них рентгеновские лучи не проходили вовсе.
     В этом был какой-то смысл, и в своем первом докладе Финли изложил его с
наибольшей возможной прямотой.
     Доклад содержал, в неполном пересказе, следующее:
     "Хлораурат выделяется печенью в ток крови. Яичники действуют в качестве
ловушки  для  этого иона,  который здесь восстанавливается до металлического
золота  и  отлагается  в  оболочке  развивающегося  яйца.  Невосстановленный
хлораурат  в относительно высокой  концентрации  содержится в  развивающемся
яйце.
     Почти не вызывает сомнения, что Гусыня  использует этот процесс,  чтобы
избавиться от атомов золота, которые несомненно  отравили бы ее, если бы  им
позволить  накопиться. Выделение отбросов через содержимое яйца  - вероятно,
редкость  в животном  мире, даже уникальный случай, но  нельзя отрицать, что
благодаря этому Гусыня остается в живых.
     Однако, к несчастью, яичники локально  отравлены  до такой степени, что
яиц  кладется  мало, вероятно, не  больше,  чем нужно,  чтобы  избавиться от
накапливающегося   золота,  и  эти  немногие  яйца   определенно  не   могут
насиживаться".
     Вот и все, что он написал. Но нам, остальным, он сказал:
     - Остается еще один вопрос...
     Я знал, что это за вопрос. Все мы это знали.
     Откуда берется золото?

     На  этот  вопрос  пока  не  было  ответа,  если  не  считать  некоторых
негативных  результатов.  В  пище  Гусыни золота не  обнаруживалось, никаких
золотоносных  камешков, которые  она могла  бы глотать, поблизости не  было.
Нигде в округе в почве не было следов золота, а  обыск дома и усадьбы ничего
не  дал.  Там не  было ни золотых  монет, ни  золотых украшений, ни  золотой
посуды, ни часов, и  вообще ничего золотого. Ни у кого на ферме не было даже
золотых зубов.
     Конечно, было обручальное кольцо миссис Мак-Грегор,  но оно было  всего
одно за всю ее жизнь, и его она носила на пальце.
     Откуда же берется золото?

     Первые намеки на ответ мы получили 16 августа 1955 года.
     Альберт Невис,  из университета имени  Пэрдью,  ввел  Гусыне желудочный
зонд (еще одна процедура, против которой она энергично возражала), собираясь
исследовать  содержимое  ее пищеварительного тракта. Это были все те же наши
поиски внешнего источника золота.
     Золото было найдено,  но  лишь  в  виде следов,  и были  все  основания
предположить,  что  эти следы сопровождают выделение пищеварительных соков и
поэтому имеют внутреннее происхождение.
     Тем  не менее обнаружилось еще кое-что.  Во  всяком случае,  отсутствие
кое-чего.
     Невис  при мне  пришел  в  кабинет  Финли, расположенный  во  временной
постройке, которую мы соорудили почти за одну ночь поблизости  от гусятника.
Он сказал:
     -  У Гусыни  мало  желчного  пигмента. В содержимом  двенадцатиперстной
кишки его почти нет.
     Финли нахмурился и произнес:
     -  Возможно,  функции  печени совершенно расстроены из-за  концентрации
золота. Может быть, она вовсе не выделяет желчи.
     -  Выделяет, - сказал Невис. - Желчные соли  присутствуют  в нормальном
количестве. По  крайней  мере,  близко  к норме. Не хватает  именно желчного
пигмента. Я сделал анализ кала, и это подтвердилось. Желчного пигмента нет.
     Здесь позвольте  мне кое-что  объяснить.  Желчные соли -  это вещества,
которые печень  выделяет  в  желчь, и в ее  составе они изливаются в верхнюю
часть  тонкого  кишечника.  Эти  вещества  похожи  на моющие  средства:  они
помогают  превращать  жиры нашей  пищи (и  пищи Гусыни) в эмульсию  и в виде
мелких  капелек   распределить  их  в  водном  содержимом  кишечника.  Такое
распределение,  или,  если  хотите,  гомогенизация, облегчает  переваривание
жиров.
     Но  желчные пигменты - вещества,  которых не  оказалось у Гусыни -  это
нечто совершенно другое. Печень  производит  их из  гемоглобина  -  красного
белка крови, переносящего кислород. Использованный гемоглобин расщепляется в
печени. Отщепленная часть - гем - представляет собой кольцеобразную молекулу
(ее называют порфирином) с атомом  железа в  центре. Печень извлекает из нее
железо и запасает для будущего употребления, а потом расщепляет и оставшуюся
кольцеобразную  молекулу. Этот  расщепленный  порфирин  и  образует  желчный
пигмент.  Он окрашивается в коричневатый или зеленоватый цвет (в зависимости
от дальнейших химических превращений) и выделяется в желчь.
     Организму желчный пигмент  не нужен. Он  изливается в желчь как отброс,
проходит сквозь кишечник и выделяется с экскрементами.  Именно он определяет
их цвет.
     У Финли заблестели глаза.
     -  Похоже  на то,  - сказал Невис, - что порфирины расщепляются у нее в
печени не так, как полагается. Вам это не кажется?
     Конечно, казалось.
     После  этого всех  охватило  лихорадочное возбуждение. Это было  первое
обнаруженное у Гусыни отклонение в обмене веществ, не имеющее прямой связи с
золотом.
     Мы сделали биопсию  печени  (это значит, что из печени Гусыни был  взят
цилиндрический  кусочек  ткани).  Гусыне было больно,  но  вреда  ей  это не
причинило. Кроме того, мы сделали новые анализы крови.
     На этот раз мы выделили из крови гемоглобин, а из нашего образца печени
-  немного  цитохромов  (цитохромы - это  окисляющие  ферменты, которые тоже
содержат  гем). Мы  выделили  гем,  и в кислом  растворе часть его  выпала в
осадок в виде ярко-оранжевого вещества. К 22 августа 1955 года мы получили 5
микрограммов этого соединения.
     Оранжевое вещество  было подобно гему, но это не был гем. В геме железо
может находиться в виде двухвалентного или трехвалентного иона. У оранжевого
вещества, которое мы отделили от гема, с  порфириновой частью  молекулы  все
было  в  порядке.  Но  металл   в  центре  кольца  был  золотым  -   точнее,
трехвалентным  ионом золота.  Мы назвали это  соединение  ауремом -  простое
сокращение слов "золотой гем".
     Аурем  оказался  первым  содержащим  золото  органическим  соединением,
когда-либо  обнаруженным  в природе.  При  обычных  условиях это вызвало  бы
сенсацию в биохимическом мире. Но теперь это были пустяки -  сущие пустяки в
сравнении с новыми горизонтами, которые открывало само существование аурема.
     Оказывается, печень Гусыни  не  расщепляла гем  до  желчного  пигмента.
Вместо этого она  превращала его в аурем,  заменяя железо золотом. Аурем,  в
равновесии с хлорауратом, попадал в ток  крови  и переносился в яичники, где
золото  выделялось,  а  порфириновая  часть  молекулы удалялась  посредством
какого-то еще неизвестного механизма.
     Дальнейшие анализы показали, что 29  процентов содержавшегося  в  крови
Гусыни золота переносилось в составе  плазмы в виде хлораурата. Остальные 71
процент содержались в красных кровяных тельцах в виде "ауремоглобина"
     Была  сделана  попытка ввести  в  кровь Гусыни метку из  радиоактивного
золота, чтобы проследить за радиоактивностью плазмы крови и красных кровяных
телец и узнать, с какой скоростью  молекулы ауремоглобина перерабатываются в
яичниках.  Нам  казалось,  что  ауремоглобин  должен  был  удаляться гораздо
медленнее,  чем  растворенный  в  плазме  хлораурат. Однако  эксперимент  не
удался: мы вообще не смогли зарегистрировать радиоактивность.  Мы сочли  это
результатом  своей  неопытности -  никто  из  нас  не  был  специалистом  по
изотопам. Это было большой ошибкой, потому что неудача эксперимента на самом
деле имела  огромное  значение, и, не  осознав этого, мы потеряли  несколько
дней.
     Конечно, с  точки зрения переноса кислорода ауремоглобин бесполезен, но
на  его  долю  приходилось  всего  около 0,1 процента от  общего  количества
гемоглобина красных кровяных телец, так что на газообмене в организме Гусыни
это не сказывалось.
     В  результате  вопрос  о  том,  откуда  же  берется  золото,  оставался
открытым. Первым  сделал  решающее  предположение Невис.  На совещании нашей
группы вечером 25 августа 1955 года он сказал:
     -  А может быть,  Гусыня не замещает железо на золото? Может  быть, она
превращает железо в золото?
     До  того как я лично  познакомился с Невисом в  то лето, я знал  его по
публикациям (его темой была химия желчи и работа печени) и всегда считал его
осторожным и  здравомыслящим  человеком. Пожалуй, даже  слишком  осторожным.
Никто не мог бы и подумать, что он способен сделать такое совершенно нел