то путешествие
окончено. "Но ситуация может оказаться неловкой", -- подумал он.


     3

     На   расположенной   на  крыше  вертолетной  площадке  Энтони  встречал
прибывающего   эксперта.  Конечно,  встречал  его  не  он  один,  количество
встречающих  и  их  служебное положение  ясно  показывали  всю  серьез­ность
ситуации.  Энтони  оказался  здесь  лишь  из-за  того, что  именно  он  внес
предложение, следствием которого стало прибытие гомологиста.
     При  мысли об этом его не  покидала  легкая нелов­кость.  Он  предложил
путь,   который  мог  оказаться  вы­ходом  из  тупика.   Предложение  горячо
поддержали,   однако   не   забывали   подчеркивать,  что   предложение{sup}
{/sup}исходит  именно от него.  Такое поведение  руководства могло  означать
только одно: если на  этом пути их  ожидает  провал, под обстрелом  окажется
один  Энтони.  Временами  он  погружался  в  невеселые размышле­ния  о  том,
возможно   ли,   чтобы   его   предложение   было  навеяно   подсознательным
воспоминанием о брате, за­нимающемся гомологией. Могло быть и так, но совсем
не обязательно. Честно говоря,  идея напрашивалась сама собой и наверняка бы
пришла ему в голову, даже если бы его брат писал фантастические рассказы или
этого брата вообще не существовало.
     Проблема касалась планет, находящихся внутри зем­ной орбиты.
     Луна и Марс были колонизованы. Люди уже побыва­ли на крупных астероидах
и  на спутниках Юпитера,  планировался пилотируемый полет на Титан,  крупный
спутник  Сатурна,  -- необходимое ускорение могло  быть  достигнуто за  счет
облета  Юпитера  и  использова­ния   его  гравитации.   Ученые   исследовали
возможность путешествия  за  пределы  Солнечной системы,  -- эта  экспедиция
должна была  продлиться  семь  лет. Однако для  людей  до сих пор оставались
недостижимыми  пла­неты, находящиеся между Землей  и Солнцем. Солнце внушало
страх.
     Из   двух  миров,  находящихся  внутри  земной   орбиты,  Венера   была
малопривлекательной. Что же касается Меркурия...
     Энтони еще не  участвовал в  Проекте, когда Дмитрий Большой  (на  самом
деле очень невысокий) произнес речь, результатом которой стали ассигнования,
выде­ленные Всемирным Конгрессом на осуществление Про­екта "Меркурий".
     Энтони  слышал  запись  знаменитой  речи  Дмитрия. В  подобных  случаях
традиция  предписывала импровиза­цию, и, возможно,  Дмитрий  импровизировал,
тем не менее речь была отлично  выстроена.  К тому же  в ней были  упомянуты
практически все основные направления, по которым с тех пор развивался Проект
"Мерку­рий".
     Центральная  идея состояла в  том,  что  нет необходи­мости ждать, пока
развитие  техники сделает возможным прорыв человека  сквозь барьер солнечной
радиации. Меркурий  -- уникальный мир, и его изучение  может очень расширить
знания человека. Кроме того, с поверх­ности Меркурия можно  вести длительные
наблюдения за Солнцем, которые другим способом производить невозможно.
     При условии, что вместо человека наблюдения вел бы робот, помещенный на
планету.
     Создание     робота,     обладающего     необходимыми     тех­ническими
характеристиками,  было возможно, а  мягкая  посадка -- легка, как воздушный
поцелуй.  Однако,  что  делать  с роботом после  того,  как  он окажется  на
Меркурии?
     Робот мог бы производить наблюдения и действо­вать, сообразуясь с ними.
Но для осуществления Про­екта нужно, чтобы робот совершал достаточно сложные
и тонкие действия и чутко реагировал на окружающую обстановку. Но пока никто
не мог сказать наверняка,  сможет ли робот  вообще  вести наблюдения  и если
сможет, то какие.
     Чтобы  быть   готовым  к  любым  неожиданностям   и   обеспечивать  всю
необходимую точность  исследова­ний,  робот должен управляться  компьютером.
Некото­рые кибернетики Далласа называли компьютер мозгом; Энтони, однако, к.
этому словесному штампу относился с презрением. Позже у него возникла мысль,
что, возможно, это  было  результатом того, что исследовани­ем человеческого
мозга  занимался  его  брат. Так или иначе,  предполагалось снабдить  робота
настолько   слож­ным  и   быстродействующим   компьютером,  чтобы   он  смог
разбираться  в  обстановке  не  хуже, чем существо,  от  природы  наделенное
способностью мыслить.
     Впрочем,   портативных   компьютеров   такого   уровня   сложности   не
существовало, а если  отправить на  Мер­курий  робота, снабженного большим и
тяжелым компью­тером, он утратит  мобильность,  необходимую  для дос­тижения
целей самого Проекта.  Возможно,  когда-ни­будь позитронные  устройства, над
которыми   бились  специалисты  по  роботехнике,  добились  бы  оптималь­ных
результатов, но пока этот день не настал.
     Оставалась только одна возможность. Робот должен сообщать компьютеру на
Землю  все  данные  об  окружа­ющей  среде,  а компьютер на  основании  этих
сведений принимать решения  и управлять роботом. Короче гово­ря, тело робота
должно было находиться в одном месте, а его мозг -- в другом.
     Когда  было  принято  решение  использовать  именно  этот вариант,  его
техническое воплощение легло на телеметристов: как раз в это  время Энтони и
пришел в Проект. Их группа разрабатывала методы приема и пе­редачи сигналов,
направленных  в сторону Солнца, а  иногда к  объектам, находившимся за  ним.
Сигналы дол­жны были преодолевать расстояние от 50 до 140 милли­онов миль, и
влияние на них Солнца было непредсказу­емым.
     Энтони отдался новому делу со страстью и  работал, как он  впоследствии
осознал,  искусно   и   успешно.  В  большой   степени  его  заслугой  стали
спроектированные  группой  три  орбитальные  станции,   предназначенные  для
передачи сигналов и находящиеся на постоянной орбите вокруг Меркурия. Каждая
из  них  могла  посы­лать  и  принимать  сигналы,  осуществляя  связь  между
Меркурием  и  Землей.  Каждая могла  почти  бесконечно  долго  противостоять
солнечной радиации и, более того, могла устранять помехи, вызванные влиянием
Солнца.
     Три одинаковых орбитальных станции  находились на  расстоянии  немногим
более  миллиона  миль  от  Земли  вне  плоскости эклиптики,  так  что  могли
осуществлять  связь между  Меркурием и  Землей даже  тогда,  когда  Меркурий
оказывался  за Солнцем и прямые  сигналы  ни с одной станции на  поверхности
Земли до него не доходили.
     Сам   робот   представлял   собой   удивительный   аппарат,   результат
объединенных  усилий  роботехников  и  теле­метристов.   Это  была  десятая,
наиболее  сложная модель  из  серии.  По  габаритам  этот робот  превосходил
челове­ка всего в два раза и был тяжелее только впятеро. Он мог воспринимать
много больше данных об окружа­ющей среде  и реагировать  на  них, -- если бы
только удалось им управлять.
     Однако  довольно скоро  стало  очевидно, насколько сложным  должен быть
компьютер,  управляющий  робо­том. Давая аппарату команду, "мозг" должен был
пред­варительно   просчитать  все  возможные  последствия.  А  ведь   каждый
следующий  шаг  увеличивал  число  вероят­ных   последствий,  и   количество
вариантов возможного поведения  робота стремительно множилось, как вари­анты
ходов   в   шахматной  партии,   и  телеметристы  начали   уже  пользоваться
компьютером,  чтобы  программиро­вать  компьютер,  создающий  программу  для
компьютера, который программировал компьютер, программирующий робота,
     В общем,  они  запутались. Сам по  себе робот,  нахо­дившийся на базе в
пустыне  Аризоны,  работал хорошо.  Но  при  этом  компьютер,  находящийся в
Далласе, не  мог  управлять им так, как  требовалось,  хотя условия на Земле
были изучены досконально. Что же тогда гово­рить о...
     Вот  тут-то  Энтони  и внес свое предложение.  4  июля  553  года. Дата
запомнилась  ему по  одной причине: полтысячелетия  назад,  точнее 553  года
назад, до Ката­строфы, этот день был большим праздником в Далласе.
     Обед  был   отличный.   Экологическое   равновесие   в  регионе  строго
контролировалось, но персонал  Проекта пользовался определенными льготами  в
снабжении про­дуктами. И в  этот  день меню  предлагало  удивительный  выбор
блюд. Энтони впервые в жизни попробовал жа­реную утку.
     Жареная утка ему  очень  понравилась, хороший обед расположил  Энтони к
большей разговорчивости, чем обычно. Видимо, нечто  подобное  чувствовали  и
осталь­ные, потому что Рикардо сказал:
     -- Мы никогда этого  не  сделаем. Признаемся  хотя бы  самим  себе.  Мы
никогда этого не сделаем.
     Честно говоря, так думали многие, а  человека, кото­рому бы  ни разу не
приходила  в голову  эта  мысль, в их группе  просто не было. Но, подчиняясь
неписаному  правилу, никто  не  высказывал  свои  сомнения  вслух.  Получать
ассигнования на Проект с каждым годом  становилось все  труднее, и  открытое
проявление  песси­мизма  могло  послужить последней  каплей  для того, чтобы
Проект  перестали  финансировать. И  до тех  пор,  пока оставалась  хотя  бы
призрачная возможность успе­ха, работу надо было продолжать.
     Обычно  Энтони   не  проявлял  безудержного   оптимиз­ма,  но  тут  он,
наслаждаясь уткой, сказал:
     -- А  почему  бы нам не сделать? Скажи, почему, и я докажу, что  ты  не
прав.
     Слова Энтони прозвучали вызывающе; Рикардо при­щурил свои темные глаза.
     -- Ты хочешь, чтобы я сказал почему?
     -- Вот именно.
     Рикардо отодвинулся от стола и повернулся к Энтони.
     -- Ладно, это  не  секрет.  Естественно, Дмитрий Боль­шой  не скажет об
этом  ни  в одном докладе, но ты ведь не  хуже меня  знаешь: для того, чтобы
точно выполнить Проект  "Меркурий", нам понадобится компьютер, слож­ный, как
человеческий мозг, независимо от того, будет он на Меркурии или здесь, а его
мы  построить не  можем.  И единственное, что  нам  остается --  это  игры с
Всемирным Конгрессом,  который дает деньги на нашу имитацию  деятельности, и
единственно полезное дело -- запуски орбитальных станций.
     Энтони ответил с благодушной улыбкой:
     -- Это легко опровергнуть. Ты сам дал ответ.
     (Он играл?  Может  быть,  экзотическая  жареная  утка настроила его  на
необычный стиль  поведения? Или  ему просто захотелось подразнить Рикардо?..
Или промельк­нула безотчетная  мысль о брате?  Ни тогда, ни позже он не смог
бы ответить на этот вопрос.)
     -- И  каков  же этот ответ?  --  Рикардо поднялся,  высокий,  худой,  в
распахнутом,  как  всегда,  белом  хала­те.  Он  скрестил  руки  на  груди и
возвышался  над  сидя­щим  Энтони, как  башня. Больше  всего  в этот  момент
Рикардо был похож на деревянный портновский метр. -- Каков ответ?
     -- Ты сказал, что нам нужен компьютер, сложный, как  человеческий мозг.
Ну и хорошо, мы его сделаем.
     -- В том-то и дело, идиот, что мы не можем...
     -- Мы -- не можем. Но есть другие, которые могут.
     -- Какие другие?
     -- Те, кто работает с мозгом. Мы просто здравомыс­лящие механики. У нас
нет ни малейшего представления о строении человеческого мозга, о том, как он
работает.  Почему  бы  нам  не обратиться  к  гомологисту и  не поручить ему
сконструировать  компьютер? --  с этими словами Энтони  взял большую  порцию
гарнира к  утке  и с  удовольствием ее  съел.  Вкус этого блюда он  запомнил
навсегда, а  вот подробности того, что после­довало за  их спором с Рикардо,
он вспомнить не мог.
     Тогда у него и  в мыслях не было, что кто-то принял  его слова всерьез.
Вокруг засмеялись, у всех было ощуще­ние,  что Энтони ловко вывернулся,  вот
они и смеялись над Рикардо. (Позже, конечно, они говорили, что сразу поняли,
насколько важное предложение внес Энтони.)
     Рикардо вспыхнул, ткнул пальцем в Энтони и сказал:
     -- Изложи  это  предложение  в  виде докладной. Спо­рим, что  у тебя не
хватит на это  духа. (Во  всяком случае, именно так это сохранилось в памяти
Энтони. Рикардо, однако, утверждал, что отозвался с  энтузиазмом: "От­личная
мысльПочему бы тебе не внести это предложе­ние официально, Энтони?".
     Так или иначе, Энтони подал свое предложение в письменном виде.
     Дмитрию Большому  оно понравилось. Наедине с Энтони он хлопнул того  по
плечу,  сказав,  что и его мысли шли  в  том  же  направлении,  -- хотя  он,
конечно,  не претендует на авторство по отношению  к этой идее. ("На  случай
провала", -- подумал Энтони.)
     Дмитрий  Большой занялся поисками  подходящего гомологиста. Энтони  и в
голову не приходило, что он должен интересоваться этими поисками. Он не знал
ни гомологии, ни гомологистов, за исключением, конечно,  брата, о котором не
думал. Или, по крайней мере, не признавался себе в этом.
     Итак,  встречающие,  в  числе которых  был  и Энтони,  ждали в  секторе
приема,  когда  дверь  наконец  отвори­лась,  появились  вновь  прибывшие  и
началась  церемония  представления.  В этот момент  Энтони и обнаружил,  что
видит перед собой собственное лицо.
     Он почувствовал, как краска заливает его щеки, и от  всей души  пожелал
оказаться за тысячу миль отсюда.


     4

     Больше  всего на  свете  Вильям  желал  бы теперь,  чтобы  воспоминание
возникло раньше. Следовало бы предвидеть... Конечно, следовало бы.
     Но он получил лестное предложение, мысли о воз­можном  успехе волновали
его все больше. Возможно, он подсознательно избегал воспоминаний.
     Начать  с  того, что  Дмитрий  Большой собственной персоной прибыл  для
разговора с ним. Дмитрий приле­тел из Далласа в Нью-Йорк на  самолете, и уже
это взволновало Вильяма, чьим тайным грехом была любовь к  чтению триллеров.
Если  герои   романов   хотели   сохра­нить   какую-то   тайну,  они  всегда
путешествовали лично:  в  конце  концов, электронные  путешествия, во всяком
случае  в  романах,  находились под контролем  и  каждый  сигнал  непременно
перехватывался.
     Вильям отпустил неуклюжую шутку по этому пово­ду, но Дмитрий, казалось,
не слышал его. Он  вниматель­но  вглядывался в лицо Вильяма, думая  о чем-то
своем.
     -- Извините, -- сказал он наконец. -- Вы мне ко­го-то напоминаете.
     (И даже его слова не вызвали у Вильяма никакого беспокойства. Как такое
могло случиться? Ведь повод для беспокойства, безусловно, был.)
     Дмитрий Большой,  маленький  толстенький человек,  казалось, подмигивал
собеседнику  даже  в  те  моменты,  когда,  по  его   словам,  сердился  или
тревожился. У него  был  круглый нос  картошкой, толстые щеки, и весь он был
мягким. Своей  фамилии  он придавал большое значение.  Вильям  заметил  это,
когда Дмитрий при первой встрече поспешил сказать, по-видимому, не  в первый
раз:
     -- Размер -- не единственное, что может быть боль­шим, мой друг.
     Большую  часть   беседы,  которая  за  этим   последовала,   составляли
возражения Вильяма. Он ничего не  знает о компьютерах. Ничего! У него нет ни
малейшего пред­ставления о том, как они работают и как их программи­руют.
     --  Не  имеет  значения,  не  имеет  значения,  --  гово­рил   Дмитрий,
выразительным жестом руки  как бы  от­брасывая все  возражения.  -- Мы знаем
компьютеры,  мы умеем создавать  программы.  Вы только расскажите  нам,  что
должен сделать компьютер, чтобы работать, как человеческий мозг.
     -- Я  не уверен, что  достаточно хорошо понимаю, как работает  мозг,  и
смогу рассказать вам об этом, Дмитрий, -- возразил Вильям.
     --  Вы  самый  выдающийся  гомологист в  мире, -- сказал  Дмитрий --  Я
внимательнейшим  образом  изу­чил   этот  вопрос.  --  Эти  слова  оказались
решающими.
     Вильям слушал Дмитрия, нахмурившись. Он уже внутренне согласился с тем,
что  ему  придется ехать  в Даллас. Если человек давно и глубоко погружен  в
свою  узкую специальность, он неизбежно начнет считать специалистов  во всех
других  областях  волшебниками,  причем  глубина   этого  заблуждения  прямо
пропорцио­нальна глубине его  собственного  невежества  в  этих  сферах... С
течением времени Вильям узнал  о Проекте "Меркурий" намного больше того, что
представляло для него интерес вначале.
     В конце концов он спросил.
     --  А  зачем вообще использовать компьютер?  Поче­му бы одному из ваших
людей или группе  сотрудников посменно не  принимать данные  от робота и  не
посылать ему инструкции?
     --  Ой-ой-ой,   --  Дмитрий  чуть  не   вскочил   со  стула,  настолько
темпераментно он отреагировал. -- Вы про­сто не отдаете  себе  отчета в том,
что   люди  слишком  медленно  соображают   для   этого:   нужно   мгновенно
про­анализировать все  данные,  поступающие  от робота,  --  температуру,  и
давление газа, и потоки космических лучей, и интенсивность солнечного ветра,
и химический состав  почвы, и  по  крайней мере еще три десятка вещей  --  и
решить, каким  должен быть следующий шаг.  Человек  способен  лишь управлять
роботом, да  и то не  слишком эффективно, а компьютер сам  был бы роботом. С
другой  стороны,  --  продолжал он,  -- лю­ди  умеют реагировать  только  на
сиюминутные обстоя­тельства.  Сигнал любого  вида  тратит  на путешествие  с
Меркурия на Землю и обратно от десяти до двадцати двух  минут. Время зависит
от того, в какой точке своей орбиты находится каждая  из планет. Это, как вы
пони­маете, изменить  нельзя. Вы получаете  результат  наблю­дения,  отдаете
приказание,  но  многое  может случиться  между тем моментом,  когда сделано
наблюдение, и  тем,  когда  до  робота  дойдет  указание,  как  ему  следует
реагировать. Люди  не  могут  сделать  поправку  на  то, что скорость  света
недостаточно велика, а компьютер может... Помогите нам, Вильям.
     Вильям сказал мрачно:
     --  Я всегда готов провести для ваших  сотрудников любую  консультацию,
если  вы считаете, что это  может оказаться полезным. Мой телесигнал в вашем
распоря­жении.
     -- Речь идет не о консультации. Вы должны поехать со мной.
     -- Лично? -- спросил Вильям потрясение.
     -- Конечно. Подобную  работу  нельзя выполнять, сидя  на  разных концах
лазерного луча со  спутником связи посередке.  Это  слишком  дорого, слишком
не­удобно и, конечно, недостаточно секретно...
     "Это действительно похоже на приключенческий роман", -- решил Вильям.
     -- Приезжайте в Даллас, -- продолжал Дмитрий,  -- и я покажу вам, что у
нас  есть.  Тогда вы лучше  поймете  наши возможности.  А потом поговорите с
теми, кто  занимается  компьютерами.  Пусть  они поймут  возмож­ности вашего
образа мышления.
     Вильям понял, что настало время проявить решитель­ность.
     -- Дмитрий,  -- сказал он, -- у меня здесь своя  работа. Важная работа,
которую  я не хочу бросать.  Чтобы сделать то,  что вы хотите, я должен буду
оста­вить свою лабораторию на месяцы.
     -- Месяцы! -- Дмитрий явно был ошеломлен. --  Милый Вильям, наша работа
может занять годы. Но ведь она имеет отношение к вашим проблемам.
     -- Нет, не  имеет. Я знаю,  что такое моя работа, управление роботом на
Меркурии в нее не входит.
     --  Почему?  Если  все пойдет хорошо,  вы, пытаясь заставить  компьютер
работать как мозг, узнаете больше о  мозге.  В результате вы вернетесь сюда,
вооруженный новым  знанием, полезным для того, что вы сегодня считаете своим
делом.  А пока  вы  в  отъезде --  разве  у  вас  нет  коллег, которые могут
продолжать  начатое? И  разве  вы  не можете поддерживать с  ними постоянную
связь  с помощью лазерных  и телевизионных сигналов? И разве нельзя время от
времени приезжать в Нью-Йорк? Ненадолго.
     Вильям  заколебался.  Мысль об  изучении мозга под другим  углом зрения
попала в  цель. С этого  момента он уже искал оправдание перед  самим собой,
чтобы поехать,  -- по  крайней мере, ненадолго,  только уви­деть, на что это
похоже... Он ведь всегда может вернуться.
     Потом они с Дмитрием, простодушно наслаждав­шимся поездкой, съездили на
развалины   старого   Нью-Йорка.   Старый   Нью-Йорк   был   прекрасен,   он
восхи­тительно демонстрировал  бессмысленную  гигантоманию тех,  кто  жил до
Катастрофы.  Вильям  подумал, что во  время  путешествия в Даллас  он, может
быть, тоже увидит какие-нибудь достопримечательности.