-- Да, выглядит достаточно ординарно, -- заметил Ло Фан.
     -- Ха, -- фыркнул Тан Порус.-- Сейчас увидите!
     Он щелкнул выключателем, свет погас, тусклый голубой луч рассек темноту
и  осветил  бак  с  водой, в  котором,  не  обращая  ни  на  кого  внимания,
безразлично плавал сквид с Беты Дракона.
     -- Даем стимул, -- сообщил Порус.
     Экран   над   головой   наполнился   мягким   зеленым   светом,   точно
сфокусировавшимся на баке. Через мгновение зелень сменилась тускло-- красным
и  почти  сразу  ярко--  желтым  све­том.  С полминуты  освещение  менялось,
сдвигаясь  по спек­тру,  когда  же  сделалось  ослепительно белым,  раздался
чистый, напоминающий колокольчик звук.
     Но вот стихло эхо, вторившее колокольчику, и по телу сквида прокатилась
дрожь.  Затем  сквид  медленно  сместился  к краю  бака.  Порус  потянулся к
занавеске.
     --  Этот  звук  вообще--  то  усыпляет,  -- проворчал  он. -- Еще  одна
неудача.  Любой сквид, с которым нам прихо­дилось иметь дело, камнем шел  ко
дну, стоило ему ус­лышать эту ноту.
     -- Усыпляет, говорите? Странно. Вы строили графики импульсов?
     -- Непременно. Там все в порядке.  Отмечена  точная длина  используемых
световых волн, продолжительность каждого светового диапазона, указано точное
значение тона звукового сигнала в конце.
     Ло Фан, не  скрывая сомнения, изучал график,  при этом лоб его покрылся
морщинами, уши удивленно  то­порщились. Он достал логарифмическую линейку из
внут­реннего кармана:
     -- Какого типа нервная система у этого животного?
     --  2--  Б.  Простенькая  и  ординарная  2--  Б.  Я  заставил анатомов,
физиологов  и экологов уточнить это, что они и делали до посинения. И все же
они утверждают: 2-- БПроклятые дураки!
     Ло Фан ничего не ответил, только аккуратно стал пе­ремещать туда-- сюда
движок  линейки.  Остановился,  при­гляделся  как  следует,  пожал плечами и
потянулся  к одному из толстенных томов, стоявших на полке у него за спиной.
Зашелестел  страницами,  подбирая  близкие  значения  среди  приведенных   в
таблицах, завершил свои манипуляции и беспомощно произнес:
     -- Бессмыслица!
     -- Сам знаю. Я шестью разными способами пробовал рассчитать эту реакцию
и  каждый раз терпел неудачу. Даже  когда я выстраивал систему, объясняющую,
почему эта тварь не  засыпает,  я  не мог понять специфического  воздействия
раздражителя.
     -- А оно очень специфическое? -- спросил Ло Фан и голос его  зазвучал в
самом верхнем регистре.
     -- И это  самое  скверное,  -- отрезал Тан  Порус.  --  Ведь  он должен
засыпать, если сместить длину световой волны  на пятьдесят анготрем в  любую
сторону,  в  любую!  А  тут меняешь время светового облучения на две  плюс--
минус секунды, но он  не засыпает. Тогда  пробуешь  сменить высоту конечного
звукового сигнала  на восемь  октав в любом направлении  --  он все равно не
засыпает. Но стоит угадать какую-- то определенную комбинацию -- и результат
налицо: спит мертвым сном!
     Уши Ло Фана превратились в два напряженных во­лосатых полотнища.
     -- Галактика! -- прошептал он. -- Так вы споткнулись на комбинации?!
     --  Не я. Это случилось  на  Бете Дракона. Мои про­винциальные классные
коллеги  проводили  лабораторное занятие  для  первокурсников,  демонстрируя
реакцию мол­люсков на свет и звук, -- было  это несколько лет назад. И вот у
одних  студентов  сложилась  случайная  свето--  зву­ковая  комбинация,  при
которой это  пакостное  существо погрузилось  в сон. Разумеется, они решили,
что  тронулись рассудком,  и  бросились  к  наставнику.  Наставник  проверил
реакцию другого сквида, уснувшего так  же быстро.  Тогда изменили комбинацию
-- сна как не бывало.  Они вернулись к начальной -- снова сон. Когда наконец
они  достаточно долго  с  ним  провозились,  то поняли,  что  даже  не могут
разобраться, где у сквида голова, а где хвост. Они отослали сквид на Арктур,
пожелав побыстрее докопаться до истины. И вот уже целых шесть месяцев мне не
удается даже вздремнуть как следует.
     Раздался музыкальный звонок, Порус нетерпеливо обер­нулся:
     -- В чем дело?
     --  Посланник  от председателя сессии Галактического Конгресса, сэр, --
послышался металлический голос из ком­муникатора на столе.
     -- Пусть войдет.
     Посланник приблизился, церемонно вручил Порусу за­печатанный  конверт и
энергично произнес:
     -- Великие новости, сэр.  Система Солнца квалифи­цирована как достойная
принятия.
     --  Что дальше? --  фыркнул Порус. --  Мы давно  все  знали,  что так и
будет.
     Он  достал из  прозрачного  целлофана  пачку  бумаг  и углубился  в  их
изучение.
     -- О Ригель!
     -- В чем дело? -- поинтересовался Ло Фан.
     --  Эти  политиканы осмеливаются  меня беспокоить по самому  ничтожному
поводу. Можно подумать, на Эроне нет другого психолога. Взгляните только. Мы
предполагали,  что  соляриане  откроют  гиператомный  принцип  в   ближайшее
столетие.  Они  наконец-- то  до этого додумались, и их экспедиция совершила
посадку на  Альфу Центавра. Ра­зумеется,  для  политиканов  такой  праздник!
Теперь нам  следует  отправить  собственную экспедицию, чтобы при­гласить их
вступить в Федерацию. И, ясное дело, для этого требуется психолог, способный
вручить приглашение самым милым образом, заранее предугадав их реакцию. Ведь
в армии  вряд  ли  найдется  хоть один  солдат,  который бы обладал навыками
психологии даже в очень малой сте­пени.
     Ло Фан совершенно серьезно кивнул:
     -- Знакомо, знакомо. У нас случались такие же  труд­ности. Психологи им
ни к чему, пока они не вляпаются в неприятности.  Тогда  же мчатся  к нам со
всех ног.
     -- Ладно, то, что я не отправлюсь  к Солнцу, совер­шенно очевидно. Этот
дрыхнущий сквид  слишком важен, чтобы обойти его своим вниманием. Работа там
рутинная, как  всегда с  присоединением новых миров:  реакция  А--  типа,  с
которой любой первокурсник справится.
     -- И кого вы пошлете?
     -- Еще  не решил. Под моим началом трудилось не­сколько неплохих юнцов.
Они  выполнят это задание с закрытыми  глазами. Поручу кому-- нибудь из них.
Кстати, надеюсь видеть вас завтра вечером на встрече факультета.
     --  Увидите...  И  даже  услышите.  Мне  предстоит про­изнести  речь  о
возбудителях указательного пальца.
     --  Прекрасно!  Я  над  этим  тоже  работал,  так  что  интересно будет
послушать, до чего вы там додумались. Значит, до завтра!

        "XXX"

     Оставшись  один, Порус еще раз взялся за официальный рапорт с Солнечной
системы, который  вручил ему  пору­ченец. Ученый неторопливо, но без особого
интереса по­листал его, потом отложил со вздохом.
     -- Лор Харидин с этим справится, -- пробормотал он сам себе. -- Славный
парнишка, стоит дать ему шанс.
     Тан Порус  вырвал из объятий  кресла  свои тощие бедра сунул рапорт под
мышку,  вышел из кабинета и быстро двинулся по  длинному наружному коридору.
Когда он  ос­тановился  перед  дверью  в  дальнем  конце, охранная  вспыш­ка
осветила его и голос изнутри предложил войти. Ригелианин открыл дверь, сунул
внутрь голову:
     -- Занят, Харидин?
     Лор Харидин поднял глаза и тут же вскочил.
     -- Великий космос, босс, нет! Мне просто нечем за­ниматься, с тех  пор,
как я завершил работу над реакцией злости. Может быть, вы подыскали для меня
что-- нибудь -- спросил он с надеждой.
     -- Подыскал... если, конечно,  ты  уверен,  что  спра­вишься.  Слыхал о
Солнечной системе?
     --  Ясное   делоВсе  визоры  ею  забиты.   Они  научились  осуществлять
межзвездные перелеты, я не ошибся ?
     --  Не ошибся.  Через  месяц  с  Альфы  Центавра  к  Солнцу  отправится
экспедиция. Им требуется психолог для тонкой работы. Я  подумал: не  послать
ли тебя?
     Молодой  человек  от  удовольствия  залился  краской вплоть до  макушки
лысого черепа:
     -- Вы не передумаете, босс?
     -- С чего бы? Можешь заняться, если наверняка зна­ешь, что справишься.
     -- Разумеется, справлюсь.  --  Лицо Харидина вытяну­лось от  обиды.  --
Реакция А-- типа, тут не ошибешься.
     --  Видишь  ли,  тебе  придется  освоить  язык соляриан  и управлять их
реакциями так, чтобы им все было понятно. А это не всегда просто.
     Харидин пожал плечами:
     -- Я не  должен ошибиться. В подобных делах переводу требуется  лишь 75
процентов эффективности,  чтобы до­биться  необходимой реакции  с  точностью
девяносто  девять  и шесть десятых процента.  Так что здесь, шеф, вы меня не
собьете.
     Порус рассмеялся:
     -- Ладно, ладно, Харидин, знаю, тебя на мякине  не  проведешь. Но все--
таки  постарайся  не  подвести  меня. За­кругляйся  здесь,  в  университете,
подавай заявление  о  бес­срочном отпуске и, если получится, напиши  какую--
нибудь статейку  об этих солярианах.  Если  все  пройдет удачно, ты  сможешь
приобрести неплохое положение.
     Молодой ученый нахмурился:
     -- Но, шеф, все это уже устарело. Реакции  гуманоидов  известны слишком
хорошо, тут просто не о чем больше писать.
     --  Всегда что--  нибудь  отыщется,  если присмотреться повнимательнее,
Харидин. В  природе нет  ничего,  иссле­дованного до конца и  полностью,  не
забывай об  этом.  Если  сейчас  ты  посмотришь  таблицу 25  в  докладе,  то
обнаружишь  там  некоторые  сведения,  вызывающие  беспо­койство:  соляриане
оснащают свои корабли оружием с осо­бой тщательностью.
     Харидин отыскал указанное место.
     -- Вполне разумно, -- заметил он. -- Совершенно нор­мальная реакция.
     --  Согласен.  Но  они не собираются  отказываться  от оружия,  даже не
смотря  на особую теплоту встречи с братьями по разуму. Займись  этим, вдруг
обнаружишь что-- нибудь очень важное.
     -- Ну...  раз вы  так  говорите... Благодарю,  что  вы предоставили мне
такой шанс. Да... сдвинулись с места в экспериментах со сквидом?
     Порус наморщил лоб:
     --  Уже  шестой  по  счету   скорчился  и  вчера  вообще  подох.  Какая
безвкусица.
     С этими словами ученый  развернулся, и Харидин не успел опомниться, как
остался один.

        "XXX"

     Тан  Порус  проглядел  полученные  бумаги,  сложил  их вдвое,  разорвал
пополам. Он чувствовал, что  начинает дрожать от ярости, и, резко пододвинув
к себе телеком­муникатор, рявкнул в микрофон:
     -- Сантина мне из математического управления, не­медленно!
     Зеленые  глаза  Поруса метали  молнии, а по ту сторону экрана улыбалось
безмятежное лицо, которому психолог показал огромный кулак:
     --  Найдется на  Эроне хоть один  человек, способный разобраться в этом
анализе, что вы только что мне при­слали, слизняк с Бетельгейзе!
     Изображение с кротким недоумением подняло брови:
     --  Не сваливайте  все на меня,  Порус.  Это же ваши уравнения, не мои.
Откуда вы их выкопали?
     -- Вас не касается, где я их взял. Это забота де­партамента психологии.
     --  Отлично! Но  решать  их  --  забота  департамента математики.  Ваша
семерка   образует  такую  дьявольскую   головоломку,   какие   мне  еще  не
встречались.  К тому же вы  допустили семнадцать  приближений,  которыми  не
имели права  пользоваться. У нас ушло две  недели, пока удалось распутать  и
кое-- что сократить.
     Порус подпрыгнул, словно от удара:
     -- Знаю я,  что  вы там насокращали! Я просмотрел  выкладки. Вы  берете
семнадцать  независимых  переменных  в  тринадцати  уравнениях, тратите  два
месяца на работу, наконец-- то добираетесь  до сути и излагаете на последней
странице истину, которую в силах понять только оракул: "а" равно "а". Работа
сделана. Молодцы!
     -- Я  тут ни при чем,  Порус. Ваши уравнения  замкнулись сами  на себе,
математически получается, что  они равнозначны,  тут ничего не поделаешь. --
Сантин  снисхо­дительно улыбался  с экрана.  -- Кстати,  чего вы кипятитесь.
Ведь "а" и должно быть равно "а", не так ли?
     -- Сгинь!
     Экран   погас,  и  психолог  плотно   стиснул  зубы  ощущая,  как  душа
разрывается на части.
     Световой сигнал на телекоммуникаторе вновь подал признаки жизни.
     -- Что там еще?
     В ответ раздался вежливый безразличный голос сек­ретаря:
     -- Посланник от правительства, сэр.
     -- К чертям правительство! Скажите им, что я умер!
     -- Это важно, сэр. Лор Харидин вернулся с Солнца и хочет вас видеть.
     Порус нахмурился:
     --  С Солнца? Какого еще Солнца?  Ах да,  вспомнил!  Пускай входит,  но
попроси его поторопиться.
     --   Заходи,   заходи,   Харидин,   --   говорил  он  немного   погодя.
Чувствовалось,  что  он  рад  видеть  своего  молодого  коллегу,  еще  более
помолодевшего  и слежка похудевшего с  тех пор, как шесть месяцев  назад  он
покинул Арктур. -- Ну-- с, молодой человек, статью написали?
     Арктурианец внимательно разглядывал свои ногти.
     -- Нет, сэр.
     -- Но почему?  -- ригелианский  психолог  подозрительно  прищурился. --
Только не говорите мне, что воз­никли сложности...
     --  Честно  говоря,  да,  шеф,   --  с   трудом  выдавил  Харидин.   --
Психологический  отдел  обратится непосредствен­но к вам после того,  как вы
заслушаете  мой отчет.  Суть  дела в  том, что  Солнечная система отказалась
вступить в Федерацию.
     Тан  Порус  пулей выскочил из  своего  кресла,  так  что  чуть было  не
оступился:
     -- Что!?
     Харидин с несчастным видом кивнул и откашлялся.
     --  Ну и ну, клянусь Великой Темной Туманностью, -- проревел ригелианин
как безумный.  -- Ничего не скажешь, праздничный сегодня  денек. Сначала мне
сообщают:  "а" равняется "а", потом ты заявляешь, что напортачил с ре­акцией
А-- типа, причем окончательно!
     Молодой психолог вспыхнул:
     -- Я ничего не напортачил. Что-- то не в порядке  с самими солярианами.
Они ненормальные. Когда я  прилетел, они устроили фантастические празднества
и вели себя на­столько  необузданно, что я решил: уж не свихнулись ли они. Я
выступил с приглашением перед парламентом на  их же языке. Есть  у них такой
простенький,  называется эсперанто.  Могу  поклясться,  мой перевод  был  на
девяносто процентов адекватным.
     -- Допустим. Что дальше?
     --  Остального  я  не   в  силах  понять,  шеф.   Поначалу  последовала
нейтральная  реакция,   удивившая   меня,  а  за­тем...--  он  вздрогнул  от
воспоминаний,  --  через  семь  дней, всего  через  семь  дней  вся  планета
полностью  переменила к  нам  отношение. Я не  смог понять их психологию,  я
ощущал  себя так, будто  нахожусь в сотне миль от них.  Вот копии газет того
периода,  в которых они  протестуют против союза с "чужеродными монстрами" и
отказываются подчиняться  нелюдям,  живущим во  многих парсеках от  них. И я
подумал: есть ли смысл во всем этом?  Но  это  только начало. Мне кажется, в
жизни моей не было световых  лет  хуже.  Ми­лосердие Галактики,  я  все силы
бросил на реакцию А-- типа,  пытался вычислить ее  и не смог. В конце концов
нам  пришлось  отступить. Мы  испытали чисто  физическую  угрозу со  стороны
этих... землян, как они себя называют.
     Тан Порус прикусил губу:
     -- Интересно. Отчет с тобой?
     -- Нет. Он у психологической  группы. Все эти дни они его чуть  ли не с
микроскопом изучают.
     -- И что же они выискали?
     Молодой арктурианец скривился:
     --  Прямо   не   говорят,  но,  мне  кажется,  у  них  создалось  такое
впечатление, будто ответы в отчете ошибочны.
     -- Ладно,  поговорим об этом, когда я  его прочту. А  пока отправимся в
зал парламента и по дороге ты мне ответишь на кое-- какие вопросы.

        "XXX"

     Джоселиан Арн,  военный с Альфы  Центавра, потер щетинистый  подбородок
шестипалой  рукой и взглянул  из­-- под  нависших бровей  на ученых, которые
сидели  полу­кругом  и  с  большим  вниманием  глядели  на  него.  В  состав
психологической группы входили психологи с двух десятков планет, и выдержать
их одновременные внимательные  и серьезные  взгляды было не таким уж  легким
делом.
     -- Нас  информировали, --  начал  Фриан Обель, руко­водитель  группы  с
Беги,  родины зеленокожих людей, -- что разделы отчета, касающиеся  военного
уровня соляриан, написаны вами.
     Джоселиан Арн наклонил голову в знак молчаливого согласия.
     --  И  вы  готовы  отстаивать то, что  написали,  несмотря на полное их
неправдоподобие? Вы ведь не психолог?
     -- Нет! Но я солдат! -- челюсти центаврианина упрямо  выпятились, когда
его голос прогромыхал над залом. -- Я не разбираюсь в уравнениях, не понимаю
графиков, но смыслю  в звездолетах.  Я видел  их корабли, хорошо знаю наши и
считаю, что их звездолеты  лучше. Я видел их самый первый корабль.  Дайте им
сотню лет, и их гипер­атомный привод во  всем превзойдет наш. А их  оружие?!
Они  располагают почти всем тем, что  есть у  нас, хотя при  этом отстают на
тысячелетия  исторического развития.  То, чего у них нет, они изобретут. Это
наверняка. А  то,  что у  них есть, они непрерывно совершенствуют. Например,
военные заводы. Наши более современны, зато их  -- более  эффективны. А  что
касается  солдат, то  я  скорее предпочел  бы сражаться  вместе  с ними, чем
против  них. Обо всем этом говорится в моем отчете, и я не устану  повторять
это снова и снова.
     На этом  его резкое, отрывистое  выступление закончи­лось.  Фриан Обель
подождал, пока стихнет возбужденное перешептывание среди присутствующих:
     -- А  чего достигли соляриане  в остальных  областях  науки:  медицине,
химии, физике? Что вы можете сказать об этом?
     -- Здесь я не могу  быть судьей.  У вас же есть отчет тех,  кто  в этом
лучше разбирается. И исходя из того, что я знаю, конечно, их поддерживаю.
     -- А эти соляриане, они настоящие гуманоиды?
     -- Если судить по критериям Центавра -- да.
     Старый ученый с раздраженным  видом  опустился  в свое  кресло и бросил
хмурый взгляд вдоль стола.
     -- Коллеги, -- произнес он, -- мы добились малого  успеха в том,  чтобы
по--  новому  оценить  всю  эту  путаницу.  Перед  нами  раса  гуманоидов на
высочайшем  технологическом  подъеме,  которой   в   то   же  время  присуща
антина­учная вера  в сверхъестественное, невероятное, детское пристрастие  к
индивидуализму,  одиночному  и   групповому,   и,   хуже  всего,  отсутствие
достаточно широкого кругозора, чтобы воспринять внегалактическую культуру.
     Фриан  Обель  взглянул на сидевшего  напротив угрюмого центаврианина  и
продолжил:
     --  Именно с  такой расой мы имеем  дело, если  верить  отчету. Значит,
придется пересмотреть  все фундаменталь­ные  аксиомы психологии.  Но я лично
отказываюсь  верить  подобному, выражаясь вульгарно,  кометному  газу.  Если
откровенно, то все  упирается в неумение  подобрать  нужных специалистов для
этого  исследования. Надеюсь, вы все согласитесь со мной, когда я скажу, что
этот отчет можно смело выбросить. Только следующая экспедиция, состав­ленная
из специалистов в своей области, а не учеников-- психологов и солдат...
     Монотонный  голос ученого  внезапно  прервал удар  же­лезного кулака по
столу. Джоселиан Арн,  чье  огромное  тело  содрогнулось от ярости,  утратил
выдержку, давая выход скопившемуся гневу:
     -- Нет уж,  клянусь трясущимся отродьем Темплиса, червяками ползучими и
комарами летучими, выгребными ямами и чумными язвами, клянусь одеянием самой
смерти, такого я не потерплю! Вы, значит, расселись тут  со своими теориями,
со  своей всеобъемлющей мудро­стью и отрицаете  то, что я видел собственными
глазами.  Или же мне  не  верить глазам своим,  --  он говорил, и глаза  его
сверкали огнем,  -- только лишь потому, что вы  своими параличными ручонками
испачкали  бумагу пароч­кой уклончивых замечаний! На  Центавре не продохнешь
от этих  мудрецов, что задним умом крепки,  скажу я вам. И  в первую очередь
психологи,  чтоб  их  разорвало. Утк­нулись  в свои талмуды, позапирались  в
лабораториях и в упор не видят того, что происходит в живом мире вокруг них.
Психология, как же! Гнилые, вонючие...
     Пряжка  на  его  поясе  грозила отлететь, глаза сверкали, лицо  пылало,
кулаки сжал