Линн устало ответил:
     - Все в порядке. Я применил закон военного времени.
     - Что?
     - Как глава подразделения я имею право  принимать  любые  необходимые
меры. Я могу быть диктатором в своем подразделении.  Одно  из  преимуществ
децентрализации.
     - Вы должны немедленно отменить это решение. - Брекенридж сделал  шаг
вперед. - Когда в Вашингтоне узнают об этом, с вами будет покончено.
     - Со мной уже покончено. Думаете, я не понимаю, что мне предназначена
роль величайшего  негодяя  Америки:  человека,  позволившего  Им  нарушить
равновесие? Мне нечего терять - а приобрести я могу многое.
     Он слегка истерически рассмеялся.
     - Какая цель - бюро роботики,  а,  Брекенридж?  Всего  несколько  сот
человек будут убиты ПП бомбой, способной за одну микросекунду  выжечь  все
живое в трехстах милях. Но среди этих людей наши  величайшие  ученые.  Нам
придется либо вести войну без лучших умов, либо сдаться. Я  думаю,  мы  бы
сдались.
     - Но это невозможно! Линн, вы меня слышите? Понимаете? Как  гуманоиды
минуют нашу охрану? Как они соберутся вместе?
     - Но они уже собираются.  И  мы  им  в  этом  помогаем.  Наши  ученые
посещали ту сторону, Брекенридж. Они регулярно навещают Их.  Вы  правильно
заметили, что среди них не было только специалистов по  роботике.  Что  ж,
десять ученых и сейчас там, а вместо них в Шайенн собираются гуманоиды.
     - Нелепое предположение.
     - Мне оно кажется разумным, Брекенридж. Но оно не появилось бы,  если
бы мы не знали, что гуманоиды уже в Америке, и не созвали бы  конференцию.
Какое совпадение: вы  сообщили  о  гуманоидах,  вы  предложили  проведение
конференции, вы предложили повестку, вы готовите  шоу,  вы  точно  знаете,
какие именно ученые приглашены. Вы уверены, что включены все десять?
     - Доктор Линн! - гневно воскликнул Брекенридж. Он сделал шаг вперед.
     Линн сказал:
     - Не шевелитесь. У меня бластер. Мы  подождем,  пока  эти  ученые  не
соберутся здесь один за другим. И всех просветим Х-лучами.  И  измерим  их
радиоактивность. Без проверки ни один из них не  встретится  с  другим,  а
когда все пятьсот будут проверены, я отдам свой бластер и сдамся  вам.  Но
думаю, мы найдем этих гуманоидов. Садитесь, Брекенридж.
     Они оба сели.
     Линн сказал:
     - Подождем. Когда я устану, меня сменит Ласло. Подождем.


     Профессор  Мануэль  Хименес  из  буэнос-айресского  Института  высших
исследований взорвался в  самолете  на  высоте  в  три  мили  над  долиной
Амазонки. Простой химический взрыв, но погиб весь самолет.
     Доктор Герман Лейбовиц из Массачузетского технологического  взорвался
в монорельсе, убив двадцать человек и  ранив  сотню.  Аналогичным  образом
доктор Огюст Марин из  Ядерного  института  Монреаля  и  семеро  остальных
погибли на пути в Шайенн.
     Ласло, бледный, запинающийся, влетел с  новостью  о  взрывах.  Прошло
всего два часа, как Линн сидел перед Брекенриджем с бластером в руке.
     Ласло сказал:
     - Я думал, вы спятили, шеф, но вы  оказались  правы.  Они  гуманоиды.
Иначе быть не может. - Он с ненавистью посмотрел на Брекенриджа. -  Но  их
предупредили. Он их  предупредил,  и  теперь  только  он  остался.  Некого
изучать.
     - Боже! - воскликнул Линн,  торопливо  прицелился  и  выстрелил.  Шея
Брекенриджа исчезла. Торс упал. Голова покатилась по полу.
     Линн простонал:
     - Я не понимал. Считал его просто предателем.
     Ласло стоял неподвижно,  с  раскрытым  ртом,  неспособный  произнести
звук.
     Линн лихорадочно заговорил:
     - Конечно, он предупредил их. Но как он мог это сделать  сидя  передо
мной? У  него  встроенное  радио.  Понимаете?  Брекенридж  был  в  Москве.
Настоящий Брекенридж все еще там. Боже, их было одиннадцать.
     Ласло смог хрипло спросить:
     - А почему он не взорвался?
     - Вероятно, тянул время,  чтобы  убедиться,  что  остальные  получили
сообщение и самоуничтожились. Боже, Боже, когда вы сообщили  новость  и  я
все понял, мне казалось, я не успею выстрелить. Бог один знает, на сколько
секунд я его опередил.
     Ласло потрясенно сказал:
     - По крайней мере у нас есть один для изучения.  -  Он  наклонился  и
коснулся пальцами густой жидкости, которая вытекала из безголового тела.
     Это была не кровь, а высококачественное машинное масло.





                               ЧТО В ИМЕНИ?


     Следующий рассказ, строго говоря, не  является  научно-фантастической
загадкой, но я включаю его в сборник. Причина  в  том,  что  наука  вообще
тесно связана с различными загадками, и  мне  не  хотелось  ее  наказывать
только потому, что речь идет о сегодняшней науке, а не о науке будущего.


     Если вы думаете, что трудно раздобыть цианид калия, подумайте  снова.
Я держал в руке бутыль с целым фунтом. Коричневое стекло, четкая  этикетка
с надписью "Цианид калия ХЧ" (мне объяснили, что это  означает  "химически
чистый"), с маленьким черепом и скрещенными косточками под ним.
     Человек, которому принадлежала бутылочка, протер очки и посмотрел  на
меня. Профессор Гельмут Родни из  университета  Кармоди.  Среднего  роста,
коренастый, с мягким  подбородком,  пухлыми  губами,  заметным  животиком,
копной каштановых волос и с видом полного равнодушия к тому, что я держу в
руках столько яда, что им можно отравить целый полк.
     Я спросил:
     - Вы хотите сказать, что это просто стоит у вас на полке, профессор?
     Он  ответил  неторопливо,  как  привык,   очевидно,   читать   лекции
студентам:
     - Да, всегда, инспектор. Вместе с другими химикалиями,  в  алфавитном
порядке.
     Я осмотрел тесно заставленную комнату. Вдоль верхней части всех  стен
полки, и все заполнены бутылками, большими и маленькими.
     - Это яд, - сказал я, указывая на бутылку.
     - Большинство остальных тоже, - спокойно ответил он.
     - Вы следите за тем, что у вас есть?
     - В общем. - Он потер подбородок. - Я  знаю,  что  у  меня  есть  эта
бутылка.
     - Но, предположим, кто-нибудь войдет и  наберет  себе  полную  ложку.
Сможете определить?
     Профессор Родни покачал головой.
     - Вероятно, нет.
     - Ну, ладно, в таком случае у кого есть  доступ  в  лабораторию?  Она
закрывается?
     Он сказал:
     - Закрывается, когда я ухожу по вечерам, если я не забуду закрыть.  А
днем она открыта, и я то в кабинете, то выхожу.
     - Другими словами, профессор, всякий, даже  человек  с  улицы,  может
выйти отсюда с цианидом, и никто не заметит.
     - Боюсь, что так.
     - Скажите, профессор, зачем вам столько цианида? Травить крыс?
     - Доброе небо, нет! - Эта мысль, казалось, вызвала у него отвращение.
- Цианид используется в органических реакциях при получении  промежуточных
соединений,   для   создания   соответствующей   основной    среды,    как
катализатор...
     - Понятно, понятно. А в каких еще лабораториях используется цианид?
     -  В  большинстве,  -  сразу  ответил  он.  -  Даже  в   студенческих
лабораториях. В конце концов это распространенный  химикалий,  его  обычно
используют в реакциях.
     - Я бы не назвал сегодняшнее использование обычным.
     Он вздохнул и ответил:
     - Да, вы правы. - И задумчиво добавил:  -  Их  называли  Библиотечные
Двойняшки.
     Я кивнул. Причина прозвища была  мне  понятна.  Девушки-библиотекарши
были очень похожи.
     Не неразличимы, конечно. У одной небольшой заостренный подбородок  на
круглом лице, а у другой квадратная челюсть и длинный нос. Но  поставь  их
за  библиотечным  столом:  у  обеих  медово-светлые  волосы   с   пробором
посредине. Посмотри им быстро в глаза: у  обеих  они  голубые  одинакового
оттенка. Если посмотреть на них с некоторого расстояния,  увидишь,  что  у
них одинаковый рост, одинаковый размер бюстгальтера. И обе одеты в синее.
     Впрочем,  сейчас  их  смешать   невозможно.   Девушка   с   маленьким
подбородком и круглым лицом умерла, наглотавшись цианида.


     Первое, на что я обратил внимание, явившись со своим  партнером  Эдом
Хэтевеем, было именно сходство. Одна  девушка  мертвая  лежала  в  кресле,
глаза ее открыты, одна рука свисает,  под  ней  на  полу  разбитая  чайная
чашка, как точка под  восклицательным  знаком.  Как  оказалось,  ее  звали
Луэлла-Мэри Буш. Вторая девушка казалась  первой,  возвращенной  к  жизни;
бледная и дрожащая,  она  смотрела  прямо  перед  собой  и,  казалось,  не
замечает ни полицию, ни сослуживцев. Ее звали Сьюзен Мори.
     Первый мой вопрос был:
     - Родственники?
     Оказалось, нет. Даже не двоюродные сестры.
     Я  осмотрел  библиотеку.  Множество  полок  с  книгами  в  одинаковых
переплетах, потом другие полки с книгами в других  одинаковых  переплетах.
Это тома журналов исследований. Во  второй  комнате  полки  с  учебниками,
монографиями и другими книгами. В глубине альков,  в  нем  непереплетенные
номера периодики в мягких серых обложках. От стены до стены длинные столы,
за которыми может усесться сто человек, если занять все места. К  счастью,
сейчас такого не было.
     Сьюзен   Мори   невыразительно,   безжизненно   рассказала   нам    о
происшествии.
     Миссис Неттлер, старший библиотекарь, пожилая женщина, ушла во второй
половине  дня,  оставив  двух  девушек.  Очевидно,  это  не  было   чем-то
необычным.
     В два часа, плюс  минус  пять  минут,  Луэлла-Мэри  пошла  во  вторую
комнату за библиотечным столом. Тут, помимо новых книг, еще не  занесенных
в каталог, новых журналов, ждущих переплета,  и  отложенных  книг,  ждущих
своих читателей, была также небольшая плитка, чайник и все необходимое для
приготовления чая.
     Очевидно, чай в два часа здесь тоже обычное явление.
     Я спросил:
     - Луэлла-Мэри готовила чай ежедневно?
     Сьюзен взглянула на меня своими голубыми глазами.
     - Иногда миссис Неттлер, но обычно Лу... Луэлла-Мэри.
     Когда чай был готов, Луэлла-Мэри вышла, и они вдвоем ушли  во  вторую
комнату.
     - Вдвоем? - резко спросил я. - А кто присматривал за библиотекой?
     Сьюзен пожала плечами, будто  удивилась,  чему  тут  беспокоиться,  и
ответила:
     - Нам видна дверь. Если кто-нибудь подойдет к столу, мы можем выйти.
     - Кто-нибудь подходил?
     - Нет. Сейчас перерыв.
     Под перерывом она понимала  промежуток  между  весенним  семестром  и
летней сессией. В тот день я много узнал о жизни колледжей.
     Мало что  оставалось  добавить.  Чай  уже  дымился  в  чашках,  сахар
добавлен.
     Я прервал:
     - Вы обе пьете с сахаром?
     Сьюзен медленно ответила:
     - Да. Но сегодня в моей чашке сахара не было.
     - Не было?
     - Раньше она никогда не забывала. Она знала, что я пью с  сахаром.  Я
только отхлебнула и собиралась взять сахар и сказать ей, когда...
     Когда Луэлла-Мэри испустила странный приглушенный крик, уронила чашку
и через минуту была мертва.
     После этого Сьюзен закричала, а потом появились и мы.


     Мы довольно быстро разделались с обычными делами. Сняли фотографии  и
отпечатки пальцев. Записали имена и адреса всех людей в здании и отпустили
их по домам. Причиной смерти, очевидно,  был  цианид,  и  его  источник  -
сахарница. Были взяты образцы для официальной проверки.
     В библиотеке во время убийства было шесть читателей. Пятеро студенты,
выглядевшие испуганно, смущенно или болезненно, по-видимому, в зависимости
от характеров. Шестой  -  человек  средних  лет,  посторонний,  говорит  с
немецким акцентом, и у  него  никаких  связей  с  колледжем.  Он  выглядел
испуганно, смущенно и болезненно - все одновременно.
     Мой кореш Хэтевей  увел  их  из  библиотеки.  Мы  хотели,  чтобы  они
подождали в зале общего обучения, пока мы подробней не займемся ими.
     Один из студентов отделился от  остальных  и,  не  сказав  ни  слова,
прошел мимо меня. Сьюзен подбежала к нему и схватила за руки.
     - Пит, Пит.
     Пит   сложен,   как   футбольный   игрок,    только    профиль    его
свидетельствовал, что он и на полмили не подходит к игровому полю. На  мой
вкус, он слишком красив, впрочем, я легко начинаю ревновать.
     Пит смотрел мимо девушки, лицо его расползалось  по  швам,  пока  вся
показная сдержанность не исчезла и  на  нем  отразился  ужас.  Он  спросил
хрипло, задыхаясь:
     - Как Лолли могла...
     Сьюзен выдохнула:
     - Не знаю. Не знаю.
     Она по-прежнему старалась посмотреть ему в глаза.
     Пит высвободился.  Он  так  ни  разу  не  посмотрел  на  Сьюзен,  все
оглядывался через плечо. Потом позволил  Хэтевею  взять  себя  за  руку  и
вывести.
     Я спросил:
     - Приятель?
     Сьюзен оторвала взгляд от уходящего студента.
     - Что?
     - Он ваш приятель?
     Она взглянула на свои дрожащие руки.
     - Мы встречаемся.
     - Насколько серьезно?
     Она прошептала:
     - Очень серьезно.
     - Другую девушку он тоже знал? Он назвал ее Лолли.
     Сьюзен пожала плечами.
     - Ну...
     - Сформулируем так: он с ней тоже встречался?
     - Иногда.
     - Серьезно?
     Она огрызнулась:
     - Откуда мне знать?
     - Ну, ну. Она к вам ревновала?
     - К чему вы все это?
     - Кто-то подложил цианид в сахар и добавил эту смесь  в  одну  чашку.
Предположим, Луэлла-Мэри ревновала настолько серьезно, что решила отравить
вас и расчистить себе поле действий с Питом. И предположим, она по  ошибке
взяла не ту чашку.
     Сьюзен ответила:
     - Это нелепо. Луэлла-Мэри так не поступила бы.
     Но губы ее сжались, глаза  засверкали,  а  когда  я  слышу  в  голосе
ненависть, я ее всегда узнаю.


     В библиотеку вошел профессор Родни. Я первым встретил его в здании, и
с тех пор мое отношение к нему не улучшилось.
     Начал он с сообщения,  что  как  представитель  факультета  он  здесь
старший.
     Я ответил:
     - Старший здесь теперь я, профессор Родни.
     - На период расследования, инспектор, но я отвечаю  перед  деканом  и
собираюсь выполнять свои обязанности.
     И хоть у него была не фигура аристократа, а скорее лавочника, если вы
понимаете, что я хочу сказать, он умудрился посмотреть на меня так,  будто
мы по разные стороны микроскопа, причем он с большей стороны.
     Он сказал:
     - Миссис Неттлер в моем кабинете. Она, очевидно, услышала  новость  и
сразу пришла. Она очень взволнована. Вы с ней  увидитесь?  -  У  него  это
прозвучало как приказ.
     -  Приведите  ее,  профессор.  -  Я  постарался  произнести  это  как
разрешение.
     Миссис Неттлер была в обычном для такой пожилой леди недоумении.  Она
не знала, то ли интересоваться, то ли приходить в ужас от такого  близкого
соседства смерти. Ужас победил, когда она заглянула во внутреннюю  комнату
и увидела, что осталось от чая. Тело к этому времени, конечно, уже убрали.
     Она упала в кресло и заплакала.
     - Я сама тут пила чай... - стонала она. - И я могла бы...
     Я негромко и как мог спокойно спросил:
     - Когда вы пили здесь чай, миссис Неттлер?
     Она повернулась ко мне.
     -  Ну...  сразу  после  часа,  кажется.  Помню,  я  предложила  чашку
профессору Родни. Сразу после часа, правда, профессор Родни?
     Легкое раздражение появилось на полном лице Родни. Он сказал мне:
     - Я пришел сразу после ленча, чтобы сверить  сноски.  Миссис  Неттлер
предложила мне чашку. Но  я  был  слишком  занят,  чтобы  принять  ее  или
заметить время.
     Я улыбнулся и снова повернулся к пожилой леди.
     - Вы ведь пьете с сахаром, миссис Неттлер?
     - Да, сэр.
     - Вы положили сахар в чай?
     Она кивнула и снова начала плакать.
     Я немного подождал. Потом:
     - Вы заметили, в каком состоянии сахарница?
     - Она... она... была... - неожиданно она  удивленно  приподнялась.  -
Она была  пуста,  и  я  сама  наполнила  ее.  У  меня  двухфунтовый  пакет
гранулированного сахара, и я помню, что сказала себе: когда мне нужен чай,
сахара никогда нет, и нужно сказать девушкам...
     Может, подействовало упоминание девушек во множественном  числе.  Она
снова расплакалась.
     Я кивнул Хэтевею, чтобы он ее увел.
     Очевидно, между часом и двумя  кто-то  опустошил  сахарницу  и  потом
заполнил ее сахаром с приправой - очень аккуратно рассчитанной приправой.


     Может быть, появление миссис Неттлер напомнило Сьюзен ее  обязанности
библиотекаря, потому что когда Хэтевей вернулся и вытащил сигару -  спичку
он уже зажег, - девушка сказала:
     - В библиотеке не курят, сэр.
     Хэтевей так удивился, что задул спичку и вернул сигару в карман.
     Затем девушка подошла к одному из  столов  и  потянулась  к  большому
раскрытому тому.
     Хэтевей опередил ее.
     - Что вы собираетесь делать, мисс?
     Сьюзен очень удивилась.
     - Поставить ее на полку.
     - Зачем? Что это? - Он  посмотрел  на  раскрытую  страницу.  К  этому
времени я тоже подошел. Посмотрел через его плечо.
     Язык немецкий. Я не читаю по-немецки, но  узнаю,  когда  вижу.  Шрифт
мелкий, и на странице в основном геометрические фигуры  с  приписанными  в
различных местах  буквами.  Я  достаточно  знаю,  чтобы  понять,  что  это
химические формулы.
     Я заложил пальцем страницу, закрыл книгу и посмотрел на корешок.  Там
было написано: "Beilstein - Organische Chemie - Band V1  -  System  Nummer
499-608" [Бейлштейн. Органическая химия, том 6, системные номера  499-608,
(нем.)]. Я снова открыл страницу. Страница 233; первое же слово  даст  вам
представление  о   ее   содержании:   4-хлор-4-бром-2-нитродифениламин   -
С12-Н7-О3-N-Сl-Br.
     Хэтевей старательно все это записывал.
     Профессор Родни тоже подошел к столу,  таким  образом  собрались  все
четверо.
     Профессор сказал холодным голосом,  как  будто  стоял  на  лекторской
платформе с мелом в одной руке и указкой в другой:
     -  Это  том  Бейлштейна   (Он   произнес   Байлштайн).   Энциклопедия
органических соединений. В ней их свыше ста тысяч.
     - В этой книге? - спросил Хэтевей.
     - Это только один из более чем шестидесяти основных и  дополнительных
томов. Грандиозный немецкий труд,  который  сейчас  основательно  устарел,
во-первых, потому что органическая химия развивается  все  более  быстрыми
темпами, во-вторых, из-за вмешательства политики и войн.  Но  даже  и  так
ничего  хотя  бы  близкого  по  полезности  на  английском   нет.   Любому
исследователю в области органической химии эти тома абсолютно необходимы.
     Говоря это, профессор любовно похлопал книгу по переплету.
     - Прежде чем иметь дело с незнакомым  соединением,  -  сказал  он,  -
полезно заглянуть в Бейлштейна. Он даст метод получения, свойства,  ссылки
и  так  далее.  Это  начальный  пункт  всякого   исследования.   Различные
соединения перечислены в соответствии с логической системой, ясной, но  не
очевидной. Я  сам  в  своем  курсе  органической  химии  несколько  лекций
посвящаю тому, как найти нужное соединение в этих шестидесяти томах.
     Не знаю, как долго он еще бы продолжал, но я здесь не для того, чтобы
слушать курс органической химии. Пора переходить к делу. Я резко сказал:
     - Профессор, я хочу поговорить с вами в вашей лаборатории.


     Я полагал, что цианид хранят в сейфе, что каждый грамм его на  учете,
что тем,  кто  хочет  его  получить,  нужно  расписаться.  И  считал,  что
существует какой-то  способ  получить  его  незаконно.  Его  нам  и  нужно
отыскать.
     И вот я стою с фунтом цианида в руках  и  знанием,  что  любой  может
попросить его или даже взять без спроса.
     Профессор задумчиво сказал:
     - Их называли "Библиотечные Двойняшки".
     Я кивнул.
     - Да?
     - Но это лишь доказывает, насколько  поверхностно  судит  большинство
людей. В них ничего общего не  было,  кроме  случайного  совпадения  цвета
волос и глаз. Что произошло в библиотеке, инспектор?
     Я кратко передал ему рассказ Сьюзен, при этом наблюдая за ним.
     Он покачал головой.
     - Полагаю, вы считаете, что погибшая девушка замышляла убийство.
     Мои предположения не для огласки в дан