нут  убивать
друг друга, а победа, кто бы не победил, достанется диаболам.
     - Войны не будет,  - отрезал Сток.  -  Ни  один  мир  не  рискнет
напасть  на  Землю,  пока  диаболы будут на нашей стороне.  Они просто
порвут с нами отношения и изменят пропагандистский уклон.  Они  начнут
раздувать  ненависть  к диаболам.  Позже,  если нам придется воевать с
диаболами, они, по крайней мере, сохранят нейтралитет.
     "А он  сильно  постарел,  -  думал  Альтмайер.  -  Мы  все  стали
стариками. Пора на покой".
     - С чего ты взял, что диаболы поддержат Землю? Ты можешь обмануть
остальное человечество,  сделав  вид,  что  стараешься  скрыть  факты,
касающиеся планеты Чу Хси, но диаболов ты никогда не проведешь. Они ни
на секунду не поверят,  что  Земля  в  самом  деле  считает  документы
подделкой.
     - Представь себе,  поверят. - Джеффри Сток поднялся. - Видишь ли,
документы  на самом деле фальшивые.  Диаболы только замышляют провести
сульфацию планеты,  но,  насколько нам известно,  еще не приступили  к
реализации проекта.

     21 декабря 2800 года Ричард Сайама Альтмайер был посажен в тюрьму
в третий  и  последний  раз  в  своей  жизни.  Не  было  ни  суда,  ни
определенного  приговора,  да  и самого заключения в буквальном смысле
этого  слова  тоже  не  было.  Ему  ограничили  право  передвижения  и
разрешили общаться только со строго определенным кругом чиновников.  В
остальном его удобства не нарушались.  Разумеется,  Альтмайера  лишили
доступа  к  средствам информации,  таким образом,  он не знал,  что на
втором году его третьего заключения разразилась война между  Землей  и
диаболами.  Все  началось  неожиданной  атакой  земной эскадры на флот
диаболов в районе Сириуса.

     В 2802  году  Джеффри  Сток   посетил   находящегося   в   неволе
Альтмайера.  Старик  удивленно  поднялся поприветствовать неожиданного
гостя.
     - Хорошо выглядишь, Дик, - сказал Сток.
     Сам он этим похвастаться не мог.  Лицо Координатора посерело.  Он
по-прежнему носил форму космического флота, но тело его давно утратило
военную выправку. Он должен был умереть через год, о чем знал и к чему
относился  спокойно.  "Я  прожил  все  эти  годы,  теперь пришло время
умереть", - то и дело повторял про себя Сток.
     Выглядевшему старше   Альтмайеру  предстояло  прожить  еще  более
девяти лет.
     - Рад тебя видеть,  Джеф, - воскликнул он, - тем более что на сей
раз ты не сможешь меня арестовать! Я уже в тюрьме!
     - Я пришел тебя освободить, если хочешь.
     - С какой целью,  Джеф?  Ты ведь все делаешь  с  какой-то  целью.
Нашел способ меня использовать?
     - Есть идея,  - по губам Стока скользнула улыбка.  - Думаю,  тебе
понравится. Мы воюем.
     - С кем? - Альтмайер вздрогнул.
     - С диаболами. Война идет уже шесть месяцев.
     Альтмайер сцепил руки, пальцы его нервно переплелись.
     - Ничего об этом не слышал.
     - Я знаю. - Координатор заложил руки за спину и удивился, ибо они
дрожали.  - Мы с тобой проделали нелегкий путь,  Дик.  У тебя и у меня
была одна цель... Нет, дай мне закончить. Я часто хотел объяснить тебе
свою  позицию,  но  ты  ни разу не выслушал меня до конца.  Тебя могли
убедить только результаты.  Мне было двадцать пять лет,  Дик,  когда я
впервые попал на планету диаболов.  Еще тогда я понял: либо они - либо
мы.
     - Я с самого начала это утверждал, - прошептал Альтмайер.
     - Утверждать  мало.  Ты  стремился  к  объединению   человеческих
правительств  против  диаболов,  что было политической утопией.  Более
того,  это оказалось бы нежелательно.  Люди не диаболы. Среди диаболов
индивидуальная  совесть  является крайне слабым,  почти несуществующим
понятием.  У нас она играет довлеющую роль.  У них нет такого понятия,
как политика,  у нас нет ничего другого.  Они не знают противоречий, у
них не может быть двух  правительств.  Мы  никак  не  можем  прийти  к
соглашению; даже если бы мы жили на одном острове, мы бы разделили его
как минимум на три части.
     Однако в   наших  разногласиях  заключается  и  наша  сила!  Твоя
федералистская партия  некогда  много  рассуждала  о  Древней  Греции.
Помнишь?  Но вы всегда упускали самый важный момент.  Греция не смогла
объединиться,  и из-за этого ее в конце концов  покорили.  Но  даже  в
состоянии  раздора  ей  удалось  разбить  гигантскую  империю  персов.
Почему?
     Да потому,  что  в  течение столетий греческие города-государства
воевали друг с другом. Они были вынуждены совершенствовать свое боевое
мастерство  и  достигли  не доступного персам высочайшего уровня.  Это
понимали  даже  персы,   укомплектовывавшие   в   последнее   столетие
существования   их   империи  наиболее  боеспособные,  элитные  войска
греческими наемниками.
     То же самое можно сказать и о небольших национальных государствах
доатомной Европы, которые за столетия непрерывных сражений довели свое
воинское  искусство  до  того  уровня,  который позволил им сдерживать
многократно превосходящие их в численном отношении азиатские орды.
     Это в  равной  степени  относится  и  к нам.  Диаболы,  владеющие
гигантскими галактическими просторами, никогда не воевали. Их огромная
военная машина не имеет опыта. За последние пятьдесят лет они с грехом
пополам построили военный флот,  пытаясь использовать  опыт  некоторых
населенных людьми миров.  Человечество,  с другой стороны, ожесточенно
совершенствовалось в военном  искусстве.  Правительства  из  кожи  вон
лезли,  чтобы  опередить  соперников в военной науке.  У людей не было
выбора! В результате наша разобщенность привела к тому, что едва ли не
каждый из человеческих миров мог на равных сразиться с диаболами,  при
условии, что ни один из других миров не выступил бы на их стороне.
     Именно на предотвращение подобного хода событий и была направлена
вся земная дипломатия.  До тех пор пока не существовало гарантии,  что
остальные  миры  сохранят  нейтралитет,  Земля не могла начать войну с
диаболами.  По  той  же  причине  мы  не  могли   допустить   единения
человеческих миров,  надо было поддерживать военное соперничество. Как
только мы убедились,  что после провала  конференции,  которая  должна
была  состояться два года назад,  остальные миры не вступят в конфликт
на стороне диаболов, мы стали искать повода к началу военных действий.
Сегодня идет война.
     Казалось, что Альтмайер застыл. Прошло немало времени, прежде чем
он смог заговорить.
     - Что, если диаболы все-таки победят? - спросил он наконец.
     - Не  победят,  - спокойно сказал Сток.  - Две недели назад в бой
вступили основные силы.  Армады врага были  полностью  уничтожены,  мы
практически   не   понесли  никаких  потерь.  Это  при  том,  что  они
значительно превосходили нас  в  численности.  Мы  будто  сражались  с
торговым  флотом.  Наше оружие оказалось мощнее и во много раз точнее.
Мы почти в три раза превосходим их в скорости, поскольку у нас имеются
антиакселерационные устройства, неизвестные диаболам. После сражения с
добрый десяток других населенных людьми миров решил  присоединиться  к
побеждающей стороне и объявил войну диаболам.  Вчера диаболы запросили
перемирия.  Война  практически  окончена,  впредь  диаболам   придется
проживать  исключительно  на  собственных  планетах,  а  их дальнейшее
распространение будет осуществляться под нашим строгим контролем.
     Альтмайер пробормотал что-то нечленораздельное.
     - И вот теперь возникла необходимость  в  союзе.  После  разгрома
Персии  греческие города-государства продолжали междоусобные войны,  и
это их сгубило.  Македоняне,  а потом римляне завоевали их территории.
После  того как Европа колонизировала Америку,  отсекла часть Африки и
завоевала Азию, серия внутренних войн привела к полному упадку Европы.
     Разобщенность до победы,  после нее - союз!  Теперь заключить его
несложно.  Пусть мы добились  успеха  своими  силами,  плодами  должны
воспользоваться все человеческие миры.  Древний писатель Тойнби первым
указал на различие между так называемым "доминирующим меньшинством"  и
"творческим меньшинством".
     Теперь мы стали творческим меньшинством.  Различные  человеческие
правительства  почти  одновременно  выступили  за создание организации
Объединенных Миров.  Более семидесяти миров заявили о желании  принять
участие  в  первой сессии,  на которой будет принята хартия Федерации.
Другие присоединятся позже,  я в этом уверен. Мы хотим, чтобы ты вошел
в состав делегации Земли, Дик.
     Из глаз Альтмайера потекли слезы.
     - Я... я ничего не понимаю. Это... правда?
     - Все обстоит именно так. Ты был гласом вопиющего в пустыне, Дик.
Ты призывал нас к объединению. Твои слова имеют огромный вес. Помнишь,
как ты сказал однажды: "Благое намерение не знает неудач".
     - Нет!  - воскликнул Альтмайер с неожиданной энергией. - Это твое
намерение оказалось благим.
     - Ты никогда не понимал человеческой природы,  Дик. - Окаменевшее
лицо Стока не выражало  никаких  эмоций.  -  Когда  Объединенные  Миры
станут  реальностью  и  новые поколения мужчин и женщин обратят сквозь
столетия спокойствия  и  мира  свои  взоры  к  сегодняшнему  дню,  они
забудут,  что  я  шел  к  той  же,  что  и  ты,  цели.  Для них я буду
символизировать войну и смерть.  А вот твой идеализм и призывы к союзу
запомнятся им навсегда.
     Он отвернулся,  и  Альтмайер  едва   разобрал   последние   слова
Координатора:
     - Они прославят историю в статуях, но мне не поставят ни одной.

     В Великом  Суде,  представляющем  собой   тихий   оазис   посреди
пятидесяти   сумасшедших   квадратных   миль,   занятых   небоскребами
Объединенных Миров Галактики, есть одна статуя...
        Айзек Азимов.
        Современный волшебник


     Isaac Asimov. "The up-to-date sorcerer", 1958
     Перевод М. Гутова

     Меня частенько (к огромному моему удивлению) обвиняют в том,  что
я пишу с юмором.  О,  я,  конечно,  пытаюсь, но очень осторожно, и мне
долго казалось, что никто этого не замечает.
     Дело в  том,  что юмор не имеет четких критериев.  Можно сочинить
загадочный рассказ и не дотянуть  до  нормы;  тогда  у  вас  получится
сравнительно   загадочный   рассказ.   По   аналогии,  можно  написать
сравнительно   романтический   рассказ,    сравнительно    интересный,
сравнительно   жуткий   и   даже   сравнительно  научно-фантастический
рассказы.
     Но что  получится,  если  вам  не удастся юмористический рассказ?
Выйдет ли в  результате  нечто  сравнительно  смешное?  Конечно,  нет!
Сравнительно   смешное  замечание,  не  совсем  остроумная  реплика  и
недостаточно ироничный эпизод на деле соответственно означают: скучное
замечание, глупая реплика и нелепый эпизод.
     Так вот,  стал бы я  палить  навскидку,  имея  перед  собой  цель
размером с беличий глаз?  Разумеется, нет! Я фантастически отважен, но
я не идиот.
     Поэтому в  своих  рассказах  я  лишь  изредка  пытался  острить и
старался делать это очень  мягко  и  ненавязчиво  (как  в  "Здесь  нет
никого,  кроме..."  В  тех  редких  случаях,  когда я специально хотел
написать смешную вещь, результат меня не удовлетворял.
     Поэтому я  стараюсь,  чтобы основной фон моих рассказов оставался
суровым и мрачным (что вы, наверное, уже успели заметить).
     При этом  я  не  могу  совершенно отказаться от желания пошутить.
Однажды по настоянию мистера Бушера я попробовал  себя  в  пародии  на
Гилберта  и  Салливана и наконец (во всяком случае мне так показалось)
попал в точку. Перечитав рассказ, я хохотал до упаду.
     Вот оно.  Я  нашел  свое  юмористическое  амплуа.  Для того чтобы
писать смешно,  мне надо было усвоить псевдовозвышенный  викторианский
стиль. Дальше все шло как по маслу.
     Только не подумайте,  что я тут же ринулся в  научную  фантастику
свежеоперившимся  юмористом.  Вовсе  нет.  Я  стараюсь держать юмор на
прежнем уровне и храню серьезность и мрачность.  До  сих  пор  у  меня
получалось неплохо.
     Как бы то ни было,  с середины шестидесятых  я  взялся  за  серию
юмористических статей для "ТВ гида",  где практикую исключительно этот
вид юмора.  Мне статьи нравятся.  (Временами  приходится  бесхитростно
заявлять,  что  мне нравится собственная писанина.  А почему бы и нет?
Как  можно  тратить  по  семьдесят  часов  в  неделю  на   писание   и
сопутствующее  чтение  и  при  этом  еще  не  любить  то,  что пишешь?
Оставьте!..)
     Ну и   последнее,   что   касается  "Современного  волшебника"...
Совершенно не  обязательно  вначале  читать  "Волшебника"  Гилберта  и
Салливана, но, если вы его прочтете, мой рассказ покажется смешнее.

     Меня всегда удивляло,  что Николас Найтли, будучи мировым судьей,
оставался холостяком.  Атмосфера  его  профессии  просто  предполагала
супружество,  даже не верилось,  как ему до сих пор удавалось избежать
сладких уз Гименея.
     Несколько дней  назад  я  высказал  это  соображение  в  клубе за
бокалом джина с тоником, и Николас со вздохом ответил:
     - Совсем недавно я едва не попался.
     - Вот как?
     - Очаровательная  молодая  девушка,  ласковая,  умная,  чистая  и
поразительно страстная,  способная разжечь огонь в сердце даже  такого
старого пня, как я.
     - Как же вы могли ее упустить? - спросил я.
     - У  меня  не  было выбора,  - кротко улыбнулся он,  и его мягкая
розовая физиономия, мягкие седые волосы и мягкие голубые глаза придали
ему  почти  святое  выражение.  -  Видите ли,  это была скорее вина ее
жениха...
     - Вот оно что. Она была помолвлена с другим?
     - ...и   профессора   Веллингтона   Джонса,    который,    будучи
эндокринологом,  являлся также современным волшебником.  По сути дела,
вышло так...  - Николас вздохнул,  пригубил свой напиток  и  улыбнулся
широко и добродушно, как человек, собирающийся сменить тему разговора.
     - Подождите,  старина Найтли,  - твердо сказал я.  - Вы не можете
так просто махнуть рукой на то,  что юная соблазнительница сделала вам
ручкой.
     Он поморщился моему каламбуру (который,  должен признаться, стоил
мне немалых усилий) и заказал еще порцию спиртного.
     - Некоторые  детали,  -  произнес  он наконец,  - я узнал гораздо
позже.

     Профессор Веллингтон обладал выдающимся носом, искренними глазами
и  удивительным  даром  заставлять  одежду  казаться  на  нем  слишком
большой.
     - Любовь, дорогие мои дети, - изрек он, - дело химии.
     Дорогие его дети на самом деле детьми ему вовсе не приходились, а
были его студентами по имени Александр Декстер и Алиса Сэнгер. Судя по
тому,  как они прижимались друг к другу и держались за руки, Александр
и Алиса приняли добрую порцию химикатов. На двоих им было около сорока
пяти, количество прожитых лет распределялось почти поровну.
     Александр Декстер воскликнул:
     - Vive la chemie! (1)
     Профессор Веллингтон осуждающе улыбнулся и добавил:
     - Или эндокринологии.  В конечном итоге наши  эмоции  зависят  от
гормонов,  поэтому  не  удивительно,  что  следует особо стимулировать
чувство, которое мы называем любовью.
     - Это так не романтично,  - пробормотала Алиса.  - Я уверена, что
мне  не  нужна  никакая  стимуляция.  -  Она  преданно  посмотрела  на
Александра.
     - Дорогая моя,  - произнес профессор,  - гормоны проникли  в  ваш
кровеносный поток,  и вы, как принято говорить, влюбились. А выделение
оных  было  стимулировано...  -  будучи   высокоморальным   человеком,
профессор  запнулся,  подбирая  нужное  слово,  - факторами окружающей
среды и прежде всего присутствием вашего молодого человека. Дальше все
пошло по инерции. Я могу легко продублировать этот эффект.
     - Отлично,  профессор!  - с мягкой нежностью воскликнула Алиса. -
Мне будет очень приятно,  если вам это удастся.  - При этих словах она
игриво стиснула руку Александра.
     - Я не собираюсь, - профессор кашлянул, скрывая смущение, - лично
воспроизводить или дублировать условия,  которые привели к образованию
гормона.  Я  хотел  сказать,  что  могу ввести вам уже готовый гормон.
Хотите подкожно,  хотите  орально.  Гормон  является  стероидом.  Мне,
видите  ли,  -  тут  профессор  снял очки и гордо протер стеклышки,  -
удалось получить его в чистом виде.
     - Вот это да!  - Александр резко выпрямился. - И вы ничего никому
не сказали?
     - Вначале я должен сам все изучить.
     - Выходит,  - пролепетала Алиса, и ее очаровательные карие глазки
засветились  радостью,  -  вы можете заставить людей испытать неземное
наслаждение и  божественную  нежность  истинной  любви  при  помощи...
таблеток?
     - Да,  я легко могу вызвать  эмоции,  которые  вы  описали  столь
слащавыми терминами.
     - Тогда почему вы этого не делаете?
     - Подожди,  дорогая,  - поднял руку Александр. - Тебе мешает твоя
страстность.  Наше счастье и предстоящая свадьба заставили тебя забыть
о некоторых особенностях человеческого существования.  Представь,  что
по ошибке этот гормон примет женатый человек...
     - Позвольте   мне   сразу,  объяснить,  -  несколько  высокопарно
провозгласил  профессор,  -  мой  гормон,  или,  как  я  его  называю,
аматогенический   состав...  (Профессор,  как  и  многие  практические
ученые, весьма ценил изысканную красоту классической филологии.)
     - Назовите его лучше любовным зельем, - томно вздохнула Алиса.
     - Мой кортикальный  аматогенический  состав,  -  строго  повторил
профессор Джонс,  - не действует на женатых людей.  Гормон теряет свои
свойства,  если  на  него  влияют  посторонние  факторы,  а   семейное
положение является,  безусловно, фактором, отрицательно воздействующим
на любовь.
     - Я  тоже  об  этом  слышал,  -  мрачно произнес Александр,  - но
намерен оспорить это грубое утверждение в отношении Алисы.
     - Александр, - прошептала Алиса. - Любовь моя.
     - Я имел в виду,  -  уточнил  профессор,  -  что  семейная  жизнь
отрицательно влияет на внебрачные чувства.
     - Как сказать, - проворчал Александр, - мне приходилось слышать и
обратное.
     - Александр! - возмущенно воскликнула Алиса.
     - В исключительно редких случаях,  дорогая,  среди людей, никогда
не посещавших колледж.
     - Женитьба,  -  произнес профессор,  - не в состоянии повлиять на
поверхностное половое влечение или легкий флирт,  но истинная  любовь,
как  называет  эту  эмоцию мисс Сэнгер,  не может расцвести,  если над
подсознанием  довлеют  воспоминания  о  ворчливой  жене  и  противных,
крикливых детях.
     - Другими словами,  - сказал Александр,  - если  вы  дадите  свое
любовное   зелье...   простите,   аматогенический  состав  произвольно
выбранным пациентам, то он подействует только на неженатых?
     - Правильно. Я провел серию экспериментов над животными, которые,
хотя  и  не  вступают  в  сознательные  браки,  тем  не  менее   живут
устойчивыми моногамными парами.  Так вот,  на тех, кто уже сформировал
свой союз, препарат не действует.
     - В  таком  случае,  профессор,  у  меня  есть великолепная идея.
Завтра  в  колледже  состоится  вечер  танцев   для   старшекурсников.
Ожидается около пятидесяти неженатых пар. Давайте добавим ваш состав в
прохладительные напитки!
     - Что? Вы с ума сошли!
     Но Алиса уже загорелась:
     - Это божественная идея,  профессор.  Подумать только, мои друзья
испытают то же,  что и я!  Вы явитесь для них ангелом  с  неба!  Но...
Александр,  разве  ты  не  боишься,  что  чувства  могут  выйти из-под
контроля?  Среди наших друзей немало людей...  необузданных,  и  если,
распалившись любовью, они решат, например, поцеловаться...
     - Дорогая мисс Сэнгер!  - с негодованием  произнес  профессор.  -
Прежде  всего не позволяйте распаляться собственному воображению.  Мой
гормон стимулирует только  те  чувства,  которые  ведут  к  заключению
законного   брака,   и   не   имеет  ничего  общего  со  стимуляторами
неприличного поведения.
     - Простите,  -  смущенно  пробормотала Алиса.  - Мне не следовало
забывать,  что вы самый высоком