Лицо его было холодно и официально.
     - Вы Джозеф Мэннерс?
     Джо Мэннерс поднялся.
     - Да. Что вы еще от меня хотите?
     - Джозеф Мэннерс, по распоряжению правительства вы арестованы. - И он
показал удостоверение офицера Отдела контроля и управления. -  Я  вынужден
просить вас отправиться со мной.
     - Но почему? Что я сделал?
     - Я не уполномочен обсуждать этот вопрос.
     - Допустим даже, что я задумал  преступление,  нельзя  арестовать  за
одну только мысль о  нем.  Для  этого  я  должен  действительно  совершить
преступление. Иначе арестовать нельзя. Это противоречит закону.
     Но агент оставался глух ко всем доводам.
     - Вам придется отправиться со мной.
     Миссис Мэннерс вскрикнула и, упав на диван, истерически зарыдала.
     У Джозефа Мэннерса не хватило смелости оказать  прямое  сопротивление
агенту - это значило бы нарушить законы, к которым его приучали всю жизнь.
Но все же он стал упираться, и офицеру пришлось, прибегнув к силе,  тащить
его за собой. Голос Мэннерса был слышен даже за дверью.
     - Скажите мне, в чем дело? Только скажите.  Если  бы  я  знал...  Это
убийство? Скажите, предполагают, что я замышляю убийство?
     Дверь захлопнулась.  Побледневший  Майкл  Мэннерс  совсем  по-детски,
растерянно поглядел сперва на дверь, а потом на плачущую мать.
     Стоявший за дверью Бен  Мэннерс  внезапно  почувствовал  себя  главой
семьи и решительно сжал губы, твердо зная, как ему поступить.
     Если Мултивак отнимал,  то  он  мог  и  давать.  Только  сегодня  Бен
присутствовал на торжестве. Он  слышал,  как  тот  человек,  Рэндолф  Хоч,
рассказывал про Мултивак  и  про  то,  что  он  может  делать.  Он  отдает
приказания правительству и в то же время не  игнорирует  простых  людей  и
выручает их, когда они обращаются к нему за помощью. Любой  может  просить
помощи у Мултивака, а любой - это значит и Бен. Ни матери,  ни  Майклу  не
удержать его. У него есть немного денег из  тех,  что  были  ему  даны  на
сегодняшний праздник. Если позднее они хватятся его и будут волноваться, -
что ж, ничего не поделаешь. Сейчас для него на первом месте отец.
     Он вышел с черного хода. Караульный в  дверях  проверил  документы  и
пропустил его.


     Гарольд Куимби заведовал сектором жалоб  на  балтиморской  подстанции
Мултивака. Этот отдел  гражданской  службы  Куимби  считал  самым  важным.
Отчасти он был, пожалуй, прав; во всяком случае, когда Куимби рассуждал на
эту тему, почти никто не мог остаться равнодушным.
     Во-первых, как сказал бы Куимби, Мултивак, по сути дела, вторгается в
частную жизнь людей. Приходится  признать,  что  последние  пятьдесят  лет
мысли и побуждения человека больше не принадлежат ему  одному,  в  душе  у
него нет таких тайников, которые можно было  бы  скрыть.  Но  человечеству
требуется  что-то  взамен  утраченного.  Конечно,  мы  живем  в   условиях
материального благополучия, покоя и безопасности, но все таки эти блага  -
нечто обезличенное. Каждый мужчина, каждая женщина  нуждаются  в  каком-то
личном вознаграждении за то, что они доверили Мултиваку свои тайны. И  все
получают  это  вознаграждение.  Ведь  каждый  имеет  доступ  к  Мултиваку,
которому можно свободно  доверить  все  личные  проблемы  и  вопросы,  без
всякого контроля и помех,  и  буквально  через  несколько  минут  получить
ответ.
     В любой нужный момент в эту систему вопросов-ответов вовлекались пять
миллионов цепей из квадрильона цепей Мултивака. Может быть,  ответы  и  не
всегда бывали абсолютно верны, но они были лучшими из возможных, и  каждый
спрашивающий знал, что это лучший из возможных ответов, и целиком на  него
полагался. А это было главное.
     Отстояв в медленно двигавшейся очереди (на  лице  каждого  мужчины  и
каждой женщины отражались надежд, смешанная со страхом, или  с  волнением,
или даже с болью, но  всегда  по  мере  приближения  к  Мултиваку  надежда
одерживала верх), Бен наконец подошел к Куимби.
     Не поднимая глаз, Куимби взял  протянутый  ему  заполненный  бланк  и
сказал:
     - Кабина 5-Б.
     Тогда Бен спросил:
     - А как задавать вопросы, сэр?
     Куимби с некоторым удивлением поднял голову.
     Подростки,  как  правило,  не  пользовались  службой  Мултивака.   Он
добродушно сказал:
     - Приходилось когда-нибудь это делать, сынок?
     - Нет, сэр.
     Куимби показал модель, стоявшую него на столе.
     - Там будет такая штука. Видишь, как она работает?  В  точности,  как
пишущая машинка. Ничего не пиши от руки, пользуйся клавишами. А теперь иди
в кабину 5-Б. Если понадобится  помощь,  просто  нажми  красную  кнопку  -
кто-нибудь придет. Направо, сынок, по этому проходу.
     Он следил за мальчиком, пока тот не скрылся, потом улыбнулся. Еще  не
было случая, чтобы кого-нибудь не допустили к Мултиваку.  Конечно,  всегда
находятся людишки, которые задают нескромные вопросы о жизни своих соседей
или о разных известных  лицах.  Юнцы  из  колледжей  пытаются  перехитрить
преподавателей или считают весьма остроумным огорошить Мултивак,  поставив
перед ним парадокс Рассела о множестве всех множеств, не содержащих  самих
себя в качестве своего элемента.
     Но Мултивак  может  справиться  со  всем  этим  сам.  Помощь  ему  не
требуется. Кроме того, все вопросы и ответы регистрируются и добавляются к
совокупности сведений о каждом отдельном индивидууме.  Любой,  даже  самый
пошлый или самый дерзкий вопрос, поскольку  он  отражает  индивидуальность
спрашивающего, идет на пользу, помогая Мултиваку познавать человечество.
     Подошла очередь пожилой женщины, изможденной, костлявой, с испуганным
выражением в глазах, и Куимби занялся ею.


     Али Отман мерил шагами свой кабинет, с каким-то  отчаянием  вдавливая
каблуки в ковер.
     - Вероятность все еще растет.  Уже  двадцать  два  и  четыре  десятых
процента! Проклятье! Джозеф Мэннерс арестован и изолирован, а  вероятность
все поднимается!
     Он обливался потом.
     Лими отвернулся от видеофона.
     -  Признание  до  сих  пор  не  получено.  Сейчас  Мэннерс   проходит
психические испытания, но никаких признаков преступления нет. Похоже,  что
он говорит правду.
     - Выходит Мултивак сошел с ума? - возмутился Отман.
     Зазвонил другой  аппарат.  Отман  обрадовался  передышке.  На  экране
возникло лицо агента Отдела контроля и управления.
     -  Сэр,  будут  ли  какие-нибудь  новые   распоряжения   относительно
Мэннерсов? Или им можно по-прежнему приходить и уходить?
     - Что значит "по-прежнему"?
     - В первоначальных инструкциях речь  шла  только  о  домашнем  аресте
Джозефа Мэннерса. Остальные члены семьи не упоминались, сэр.
     - Ну так распространите  приказ  на  остальных  до  получения  других
инструкций.
     - Тут есть некоторое осложнение, сэр.  Мать  и  старший  сын  требуют
сведений о младшем сыне. Он исчез, и они утверждают, что  его  арестовали.
Они хотят идти в Главное управление наводить справки.
     Отман нахмурился и произнес почти шепотом:
     - Младший сын? Сколько ему?
     - Шестнадцать, сэр.
     - Шестнадцать, и он исчез. Где он, не известно?
     - Ему разрешили покинуть дом, сэр, так как не было приказа  задержать
его.
     - Ждите у аппарата.
     Отман, не разъединяя связи, выключил экран. Вдруг  он  обеими  руками
схватился за голову и застонал: - Идиот! Какой идиот!
     Лими оторопел. - Что за черт?
     - У арестованного есть  шестнадцатилетний  сын,  -  выдавил  из  себя
Отман.  -  А  это  значит,  что  сын  как  несовершенно  летний   еще   не
зарегистрирован Мултиваком отдельно, а только вместе с отцом, в  отцовских
документах. - Он с яростью взглянул на Лими. - Каждому человеку  известно,
что до восемнадцати лет подростки сами не заполняют анкеты для  Мултивака,
это делают за них отцы. Разве я об этом не знаю? Разве вы не знаете?
     - Вы хотите сказать, что Мултивак имел в виду не Джо Мэннерса?
     - Мултивак имел в виду  младшего  сына,  а  теперь  мальчишка  исчез.
Вокруг дома стена из наших агентов, а он преспокойно  выходит  из  дому  и
отправляется сами знаете по какому делу.
     Он резко повернулся к видеофону, к которому  все  еще  был  подключен
агент Отдела контроля и управления. Минутная  передышка  позволила  Отману
взять себя в руки и принять уверенный, невозмутимый вид. Не  к  чему  было
закатывать истерику на глазах у агента, хотя Отману, может, и полезно было
бы дать выход бушевавшей внутри буре. Он сказал:
     - Установите, где находится младший сын. Пошлите  всех  ваших  людей.
Если понадобится, привлеките всех жителей округа.  Я  дам  соответствующие
приказания. Вы обязаны во что бы то ни стало найти мальчика.
     - Слушаю, сэр.
     Отключившись, Отман приказал:
     - А теперь проверьте вероятность, Лими.
     Через несколько минут Лими произнес.
     - Упала до девятнадцати и шести десятых. Упала.
     Отман вздохнул с облегчением.
     - Наконец-то мы на правильном пути.
     Бен Мэннерс сидел в кабине 5-Б и  медленно  выстукивал:  "Меня  зовут
Бэнджамен  Мэннерс,  мой  номер  МБ71833412.  Мой  отец,  Джозеф  Мэннерс,
арестован, но мы не знаем, какое преступление он замышляет. Как нам помочь
ему?"
     Он кончил и принялся ждать. В свои шестнадцать лет  он  уже  понимал,
что где то там внутри его слова циркулируют по цепям сложнейшей из систем,
когда-либо созданных человеком, понимал, что триллион  данных  сольются  в
единое целое, из него  Мултивак  извлечет  наилучший  ответ  и  тем  самым
поможет Бену.
     Машина щелкнула, из нее выпала карточка -  длинный-предлинный  ответ.
Начинался  он  так:  "Немедленно  отправляйся  скоростным  транспортом   в
Вашингтон. Сойди у Коннектикут-авеню. Там  увидишь  здание,  найди  особый
вход с надписью "Мултивак", где стоит  часовой.  Скажи  часовому,  что  ты
нарочный, к доктору Трамбулу, он пропустит тебя.  Оказавшись  в  коридоре,
иди по нему, пока не очутишься у небольшой двери с  табличкой  "Внутренние
помещения". Войди и скажи людям, которые там окажутся: "Донесение  доктору
Трамбулу". Тебя пропустят. Иди прямо..."
     И так далее и так  далее.  Бен  пока  не  понимал,  какое  это  имеет
отношение к его вопросу, но он безгранично верил в Мултивак.  И  он  бегом
бросился к вашингтонской автостраде.


     Поиски Бена Мэннерса привели агентов Одела контроля и  управления  на
балтиморскую станцию Мултивака через час после того, как Бен  ее  покинул.
Гарольд Куимби оробел, оказавшись  в  центре  внимания  такого  количества
важных особ, и все из-за шестнадцатилетнего мальчишки.
     - Да, мальчик здесь был, - подтвердил он, - но куда  он  девался,  не
известно. Не мог же я знать, что его разыскивают. Мы принимаем  всех,  кто
приходит. Да, конечно, получить запись вопроса и ответа можно.
     Едва взглянув на запись,  они,  не  теряя  времени,  передали  ее  по
телевидению в Центральное управление.
     Отман прочел ее, закатил глаза и лишился чувств, его быстро привели в
себя, и он сказал слабым голосом:
     Мальчика нужно перехватить. Сделайте для меня копию ответа Мултивака.
Больше тянуть нельзя, я должен немедленно связаться с Галлименом.


     Бернард Галлимен никогда не видел Али Отмана таким  взволнованным.  И
теперь, взглянув в безумные глаза координатора, почувствовал, как  по  его
спине пробежал холодок.
     Он пробормотал, заикаясь:
     - Что вы хотите сказать? Что может быть хуже убийства?
     - Много хуже, чем простое убийство.
     Галлимен побледнел.
     -  Вы  имеете  в  виду  убийство  одного  из  важных  государственных
деятелей? ("А что, если это я сам..." - пронеслось у него в голове)
     Отман кивнул.
     - Не просто одного из деятелей, а самого главного.
     - Неужели генерального секретаря? - прошептал в ужасе Галлимен.
     - Хуже. Неизмеримо хуже. Речь идет об уничтожении Мултивака.
     - Что?!
     - Впервые в истории Мултивак доложил о том,  что  ему  самому  грозит
опасность.
     - Почему же меня сразу не поставили в известность?
     Отман вышел из положения, отделавшись полуправдой.
     - Случай беспрецедентный, сэр, мы решили  расследовать  дело,  прежде
чем поместить в отчет.
     - Но теперь разумеется Мултивак спасен? Ведь он спасен?
     - Вероятность опасности упала ниже четырех процентов.  Сейчас  я  жду
нового сообщения.


     - Донесение доктору  Трамбулу,  -  сказал  Бен  Мэннерс  человеку  на
высоком  табурете,  который  увлеченно  работал   сидя   перед   громадой,
напоминавшей во много раз увеличенный пульт управления стратокрейсера.
     - Валяй, Джим, - ответил человек. - Двигай.
     Бен взглянул на инструкцию и поспешил дальше. В конце  концов,  в  ту
минуту, когда в одном из индикаторов загорится красный  свет,  Бен  найдет
незаметный рычажок и передвинет его в положение "вниз".
     Он услышал за своей спиной взволнованный голос,  затем  еще  один,  и
вдруг его схватили под мышки и за ноги, подняли, и мужской голос сказал:
     - Поехали, сынок.
     Лицо Али Отмана нисколько не прояснилось при  известии,  что  мальчик
пойман, но Галлимен с облегчением заметил:
     - Раз мальчик в наших руках, Мултивак в безопасности.
     - До поры до времени.
     Галлимен приложил ко лбу трясущуюся руку.
     - Какие полчаса я пережил! Вы представляете себе, что  произошло  бы,
если  бы  хоть  на  короткое  время  Мултивак   вышел   из   строя?   Крах
правительства, упадок экономики! Это была бы катастрофа пострашнее, чем...
- Он дернул головой. - Почему вы сказали "до поры до времени"?
     - Этот мальчик, Бен Мэннерс, не собирался причинить  вред  Мултиваку.
Он и его семья должны быть освобождены, и придется выдать  им  компенсацию
за ошибочный арест. Мальчик следовал указаниям  Мултивака  только  потому,
что хотел помочь отцу, и он этого добился. Его отец уже освобожден.
     - Неужели  вы  хотите  сказать,  что  Мултивак  сознательно  вынуждал
мальчика дернуть рычаг? И при этом неминуемо должно было  сгореть  столько
цепей, что на починку ушел бы целый месяц?  То  есть  Мултивак  готов  был
уничтожить себя ради освобождения одного человека?
     - Хуже, сэр. Мултивак не только дал такие инструкции,  но  он  выбрал
именно семью Мэннерсов, потому что Бен Мэннерс как две капли воды  походит
на  посыльного  доктора  Трамбула  и  мог  беспрепятственно  проникнуть  к
Мултиваку.
     - Что значит "выбрал именно эту семью?
     - А то, что мальчик никогда бы сам  не  пошел  со  своим  вопросом  к
Мултиваку, если бы его отца не арестовали. Отца не арестовали бы, если  бы
Мултивак  не  обвинил  его  в  преступных  замыслах  относительно   самого
Мултивака. Собственные действия Мултивака дали  толчок  событиям,  которые
чуть не привели к его гибели.
     - Но в  этом  нет  никакого  смысла,  -  умоляющим  голосом  произнес
Галлимен. Он чувствовал себя маленьким и беспомощным, он как бы  стоял  на
коленях перед Отманом, умоляя этого  человека,  который  почти  всю  жизнь
провел с Мултиваком, успокоить его, Галлимена.
     Но Отман не стал этого делать. Он сказал:
     - Насколько я знаю, со стороны Мултивака это первая попытка подобного
рода. До известной степени он все продумал неплохо. Удачно  выбрал  семью.
Намеренно не сделал различия между отцом и сыном, чтобы сбить нас с толку.
Однако в этой игре он  еще  новичок.  Он  не  сумел  обойти  им  же  самим
установленные правила и поэтому сообщал о том, что вероятность его  гибели
растет с каждым шагом, сделанным нами по неправильному пути. Он  не  сумел
утаить ответ, который дал мальчику. В дальнейшем  он,  вероятно,  научится
обманывать. Научится скрывать одни факты, не станет регистрировать другие.
Начиная с этого дня каждая из его инструкций может содержать в себе семена
его гибели. Нам об этом не узнать. Как бы мы ни были  настороже,  в  конце
концов Мултивак добьется своего. Мне думается, мистер Галлимен, вы  будете
последним председателем этой организации.
     Галлимен в бешенстве стукнул кулаком по столу.
     - По почему, почему, черт вас побери? С ним что-нибудь неладно? Разве
нельзя исправить его?
     - Вряд ли, - ответил Отман с какой-то безнадежностью в  голосе.  -  Я
никогда раньше об этом не задумывался, просто не  предоставлялось  случая.
Но теперь мне кажется, что мы подошли к концу, так  как  Мултивак  слишком
совершенен Он стал таким сложным,  что  способен  мыслить  и  чувствовать,
подобно человеку.
     - Вы с ума сошли. Но даже если и так, что из этого?
     - Уже более пятидесяти лет мы взваливаем на Мултивак все человеческие
горести. Мы заставляем его заботиться о нас, обо всех вместе и о каждом  в
отдельности. Навязываем ему  свои  тайны.  Без  конца  упрашиваем  отвести
таящееся в нас самих зло. Все мы идем к нему со своими  неприятностями,  с
каждым разом увеличивая его бремя. А теперь мы еще  задумали  взвалить  на
него бремя людских болезней.
     Отман замолчал на минуту, потом взорвался:
     - Мистер Галлимен, Мултивак несет на своих плечах все грехи мира - он
устал!
     - Бред, настоящий бред, - пробормотал Галлимен.
     - Хотите я вам  кое-что  покажу.  Давайте  я  проверю  свою  догадку.
Разрешите мне воспользоваться линией связи с  Мултиваком  прямо  у  вас  в
кабинете.
     - Зачем?
     - Я задам ему вопрос, который никто до меня не задавал.
     - А это ему не повредит? - Галлимен был в панике.
     - Нет, просто он скажет нам, что мы хотим знать.
     Председатель колебался. Потом сказал:
     - Давайте.
     Отман подошел к аппарату, стоявшему на столе у Галлимена. Пальцы  его
уверенно выстукали вопрос:
     "Мултивак, что хочется тебе самому больше всего на свете?"
     Пауза между вопросом и ответом тянулась  мучительно  долго.  Отман  и
Галлимен затаили дыхание.
     И вот послышалось щелканье, выпала карточка.
     Маленькая карточка, на которой четкими буквами было написано:
     "Я хочу умереть".





                            ПОЮЩИЕ КОЛОКОЛЬЧИКИ


     Луис Пейтон никогда никому не  рассказывал  о  способах,  какими  ему
удавалось взять  верх  над  полицией  Земли  в  многочисленных  хитроумных
поединках,  когда  порой  уже  казалось,  что   его   вот-вот   подвергнут
психоскопии, и все-таки каждый раз он выходил победителем.
     Он не был таким дураком, чтобы раскрывать  карты,  но  порой,  смакуя
очередной подвиг, он  возвращался  к  давно  взлелеянной  мечте:  оставить
завещание, которое вскроют только после его смерти, и в нем показать всему
миру, что природный талант, а вовсе не удача, обеспечивал  ему  неизменный
успех.
     В завещании он написал  бы:  "Ложная  закономерность,  созданная  для
маскировки преступления, всегда несет в себе следы личности того,  кто  ее
создает. Поэтому разумнее установить закономерность  в  естественном  ходе
событий и приспособить к ней свои действия".
     И убить Альберта Корнуэлла  Пейтон  собирался,  следуя  именно  этому
правилу.
     Корнуэлл, мелкий скупщик краденого, в первый  раз  завел  с  Пейтоном
разговор о деле, когда тот обедал в ресторане Гриннела  за  своим  обычным
маленьким столиком. Синий костюм Корнуэлла в этот день, казалось, лоснился
по-особенному, морщинистое лицо ухмылялось  по-особенному,  выцветшие  усы
топорщились по-особенному.
     - Мистер Пейтон, - сказал он, здороваясь со своим будущим убийцей без
тени зловещих предчувствий, - рад вас видеть. Я уж  почти  всякую  надежду
потерял - всякую!
     Пейтон не выносил, когда его  отвлекали  от  газеты  за  десертом,  и
ответил резко:
     - Если у вас ко мне дело, Корнуэлл, вы знаете, где меня найти.
     Пейтону было за сорок, его черные волосы уже начали седеть,  но  годы
еще не успели его согнуть, он выглядел молодо, глаза не потускнели,  и  он
умел придать своему голосу особую  резкость,  благо  тут  у  него  имелась
немалая практика.
     - Не то, что вы думаете, мистер Пейтон, - ответил Корнуэлл. Совсем не
то. Я знаю один тайник, сэр, тайник с... Вы понимаете, сэр.
     Указательным  пал