зглянула на него.
    - Я полагаю, что вы спросили его, уходит ли Лэннинг в отставку? Вы
хотели услышать "да", и Эрби ответил именно так.
    - И, вероятно, поэтому, - сказал Лэннинг голосом, лишенным всякого
выражения, - он ничего не ответил  нам только что. Он не мог  ответить
так, чтобы не задеть одного из нас.
    Наступила короткая пауза.  Мужчины задумчиво  смотрели на  робота,
который забился в  свое кресло у  книжного шкафа и  опустил голову  на
руки.
    Сьюзен Кэлвин упорно глядела в пол.
    - Он все это знал. Этот... этот дьявол знает все - и даже то,  что
случилось с ним при сборке. Лэннинг взглянул на нее.
    - Здесь вы ошибаетесь, доктор Кэлвин. Он не знает, что  случилось.
Я спрашивал.
    - Ну и  что? -  вскричала Сьюзен Кэлвин.  - Вы  просто не  хотели,
чтобы он подсказал  вам решение.  Если бы  машина сделала  то, что  вы
сделать не  смогли, это  уронило бы  вас в  собственных глазах.  А  вы
спрашивали его? - повернулась она к Богерту.
    Лэннинг  негромко  засмеялся,  а  она  язвительно  усмехнулась   и
сказала:
    - Я спрошу его! Меня его ответ не заденет. Громким,  повелительным
голосом она произнесла:
    - Иди сюда!
    Эрби встал и нерешительно приблизился.
    - Я  полагаю,  ты знаешь,  в  какой именно  момент  сборки  возник
посторонний фактор или был пропущен один из необходимых?
    -Да, - еле слышно произнес Эрби.
    - Постойте, -сердито вмешался Богерт. - Это не обязательно правда.
Вы просто хотите это услышать, и все.
    -  Не  будьте  ослом,  -  ответила  Сьюзен  Кэлвин.  -  Он   знает
математику, во всяком случае, не хуже, чем вы вместе с Лэннингом,  раз
уж он может читать мысли. Не мешайте.
    Математик умолк, а она продолжала:
    - Ну, Эрби, отвечай! Мы ждем!  Господа, вы готовы? Но Эрби  хранил
молчание. В голосе психолога прозвучало торжество.
    - Почему ты не отвечаешь, Эрби? Робот неожиданно выпалил:
    - Я не могу.  Вы знаете, что  я не могу!  Доктор Богерт и  доктор.
Лэннинг не хотят!
    - Они хотят узнать решение.
    - Но не от меня.
    Лэннинг медленно и отчетливо произнес:
    - Не глупи, Эрби. Мы хотим, чтобы ты сказал. Богерт коротко кивнул
В голосе Эрби послышалось отчаяние:
    - Зачем так говорить! Неужели вы не понимаете, что я вижу  глубже,
чем поверхность  вашего мозга?  Там,  в глубине,  вы  не хотите.  Я  -
машина,   которой   придают    подобие   жизни   только    позитронные
взаимодействия в  моем мозгу,  изготовленном человеком.  Вы не  можете
оказаться слабее меня, не почувствовав унижения.
    Это заложено глубоко в  вашем мозгу и не  может быть стерто. Я  не
могу подсказать вам решение.
    - Мы уйдем, - сказал Лэннинг. - Скажи доктору Кэлвин.
    - Все равно! -  вскричал Эрби. - Вы  ведь будете знать, что  ответ
исходил от меня.
    - Но  ты  понимаешь,  Эрби,  - вмешалась  Сьюзен  Кэлвин,  -  что,
несмотря на это, доктор Лэннинг и доктор Богерт хотят решить проблему?

    - Но сами! - настаивал Эрби.
    - Но они хотят этого,  и то, что ты  знаешь решение и не  говоришь
его, тоже их задевает. Ты это понимаешь?
    - Да! Да!
    - А если ты скажешь, им тоже будет неприятно.
    -Да! Да!
    Эрби медленно пятился  назад, и  шаг за  шагом за  ним шла  Сьюзен
Кэлвин. Мужчины, остолбенев от изумления, молча смотрели на них.
    - Ты не можешь сказать, - медленно повторяла Кэлвин, - потому  что
это их огорчит, а ты не должен их огорчать. Но если ты не скажешь, это
тоже их огорчит, так что ты должен  сказать. А если ты скажешь, то  их
огорчишь, а ты не должен, так что ты не можешь| сказать. Но если ты не
скажешь, ты причинишь им вред, так что ты должен. Но если ты  скажешь,
ты причинишь им вред,  так что ты  не должен. Но  если ты не  скажешь,
ты...
    Эрби прижался спиной к стене, потом упал на колени.
    - Не надо! - закричал он.  - Спрячьте ваши мысли! Они полны  боли,
унижения, ненависти! Я не хотел этого!  Я хотел помочь! Я говорил  то,
что вы хотели! Я должен был...
    Но Сьюзен Кэлвин не слушала его.
    - Ты должен сказать,  но если ты скажешь,  ты причинишь вред,  так
что не должен. Но если ты не скажешь, ты причинишь вред, так что...
    Эрби испустил страшный вопль. Этот вопль был похож на усиленный во
много раз звук флейты-пикколо. Он становился все резче и резче, выше и
выше,  в  нем  слышалось  безнадежное  отчаяние.  Пронзительный   звук
заполнял всю комнату...
    Когда вопль утих, Эрби  свалился на пол неподвижной,  бесформенной
кучей металла.
    В лице Богерта не было ни кровинки.
    - Он мертв!
    - Нет. - Сьюзен Кэлвин разразилась судорожным, диким хохотом. - Не
мертв! Просто  лишился  разума.  Я поставила  перед  ним  неразрешимую
дилемму, и он не выдержал. Можете сдать его в лом - он больше  никогда
ничего не скажет.
    Лэннинг склонился над тем, что  раньше называлось Эрби. Он  тронул
рукой холодное, неподвижное металлическое тело и содрогнулся. Потом он
выпрямился и, сдвинув брови, повернулся к ней.
    - Вы сделали это намеренно.
    - А если  и так?  Теперь уже ничего  не поделаешь.  - С  внезапной
горечью она добавила: - Он это заслужил.
    Лэннинг взял за руку застывшего на месте Богерта.
    - Какая  разница! Пойдемте,  Питер. -  Он -  Все равно  от  такого
робота не было бы никакого толку.
    Его глаза казались старыми и усталыми. Он повторил:
    - Пойдемте, Питер!

    После того как они вышли, доктор Сьюзен Кэлвин еще не скоро обрела
душевное равновесие. Она долго стояла,  гладя на Эрби. В конце  концов
злорадство сменилось на ее лице растерянностью и разочарованием. И все
обуревавшие  ее  мысли  слились  в  одно  бесконечно  горькое   слово,
сорвавшееся с ее губ:
    - Лжец!
----------------------------------------------------------------------

    Пер: А.Иорданский




                             АЙЗЕК АИЗМОВ

                       РАЗРЕШИМОЕ ПРОТИВОРЕЧИЕ


    Личный кабинет  Координатора  украшала средневековая  диковинка  -
камин. Правда,  положа руку  на сердце  вряд ли  средневековый  житель
признал  бы   в  этом   устройстве  камин.   Назначение  камина   было
исключительно  декоративным.   Мирное,   ласковое   пламя   горело   в
облицованном асбестовом углублении за кварцевым стеклом.
    Поленья в  камине загорались  под воздействием  того же  лазерного
луча, что снабжал энергией весь город. Довольно было простого  нажатия
кнопки, чтобы  освободить  камин  от золы  и  снабдить  новой  порцией
топлива. Словом, это был самый  мирный, самый укрощенный камин,  какой
только можно себе представить.
    А вот огонь  в нем  был самый настоящий!  Из встроенного  динамика
доносилось мягкое  потрескивание  горящих  поленьев,  сквозь  идеально
прозрачное стекло  было  видно само  пламя,  весело пляшущее  в  струе
подававшегося воздуха.
    Координатор сидел лицом к камину, и в толстых стеклах его очков  в
миниатюре отражалась причудливая игра пламени. То же пламя играло и  в
зрачках его задумчивых глаз...
    ... и в зрачках его гостьи, доктора Сьюзен Кэлвин из "Ю. С. Роботс
энд Мекэникл Мен Корпорейшн".
    - Вы,  наверное, догадываетесь,  Сьюзен, что  ваш визит  носит  не
только светский характер, - сказал Координатор.
    - Конечно, догадываюсь, Стивен, - ответила она.
    - Прямо  не знаю,  с чего  начать. С  одной стороны,  вроде бы  не
происходит ничего особенного. Но, с другой стороны, человечеству может
грозить катастрофа.
    Если бы  вы  знали,  Стивен,  сколько  раз  ко  мне  обращались  с
подобными проблемами! У  меня складывается впечатление,  что, так  или
иначе, все проблемы таковы.
    - Правда? Ну что ж, тогда попробуем разобраться в этой...
    ...  "Всемирная  Сталелитейная"  сообщает  о  перепроизводстве   в
размере двадцати  тысяч тонн  проката. Мексиканский  канал отстает  от
графика ввода в строй  на два месяца. Разработки  ртути в Альмадене  с
прошлой весны неуклонно снижают объем добычи, ас гидропонных плантаций
в Тяньцзине массовым порядком увольняют персонал. Я назвал первое, что
пришло в голову, а фактов таких - полна коробочка.
    - А это серьезные  отклонения? Я же не  экономист, чтобы судить  о
последствиях.
    - Каждое в  отдельности -  не слишком. Если  ухудшится ситуация  в
Альмадене, туда  можно будет  послать  специалистов по  горному  делу.
Уволенные гидропонисты могут быть назначены на Яву и Цейлон, если уж в
Тяньцзине их стало многовато. Двадцать тысяч тонн проката не покроют и
двухдневной мировой потребности,  а ввод Мексиканского  канала на  два
месяца позже намеченного срока погоды не делает. Меня волнуют  Машины.
Я уже  побеседовал об  этом с  вашим руководителем  исследовательского
отдела.
    - С Винсентом Силвером? Он мне ни слова не говорил.
    - Я просил его никому не говорить о нашей беседе. Видимо, он  меня
послушался.
    - И что же он вам ответил?
    - Если не возражаете, Сьюзен, сначала  я хотел бы обсудить с  вами
ситуацию с  Машинами.  Я  хочу  поговорить о  них,  потому  что  вы  -
единственный человек в мире,  который настолько хорошо знает  роботов,
чтобы помочь мне сейчас. Вы не против, если я немного пофилософствую?
    - Ради Бога, Стивен,  я готова выслушать  что угодно при  условии,
что вы посвятите меня в то, что хотите доказать.
    - Ну... Видите  ли, незначительные на  вид нарушения равновесия  в
системе производства и потребления,  которые я только что  перечислил,
могут быть первым шагом к последней войне.
    - Продолжайте, Стивен.
    Сьюзен Кэлвин  не  позволяла  себе  расслабиться  даже  в  удобном
Кресле. Ее холодное лицо, тонкие губы, ровный, без всяких эмоций голос
с годами  стал  еще  суше,  еще жестче.  И  хотя  Стивен  Байерли  был
единственным человеком,  который ей  по-настоящему нравился,  которому
она доверяла, она с ним вела себя так же, как с остальными, - ведь  ей
уже перевалило за  шестьдесят, а  привычки не  проходят, а,  наоборот,
укрепляются.
    - Каждая эпоха  в развитии  человечества, -  начал Координатор,  -
характеризовалась собственным определенным видом конфликтов -  набором
проблем, которые,  как казалось,  могли  быть разрешены  только  путем
применения силы. И всякий раз,  увы, оказывалось, что применение  силы
вовсе не приносит  решения проблемы.  Наоборот, противоречие  вызывало
еще многочисленные конфликты,  а потом  разрешалось само  собой -  как
говорится, тихой сапой, - по мере того, как изменялись экономические и
социальные условия. Потом назревали новые проблемы, и начиналась новая
полоса войн - казалось бы, этот цикл бесконечен.
    Вспомните       сравнительно       недавние       времена.       В
шестнадцатом-восемнадцатом  столетиях  шли  бесконечные  династические
войны, и  главным для  Европы был  вопрос о  том, кто  будет  править:
Габсбурги или Валуа-Бурбоны. Противоречие было неразрешимым, поскольку
считалось, что не может  одна половина Европы  быть под властью  одной
династии, а  другая  половина -  другой.  Тем не  менее  именно  такая
ситуация существовала до Великой французской революции, когда  сначала
Бурбоны, а  вслед  за  ними  и Габсбурги  были  отправлены  на  свалку
истории.
    Тогда же Европу раздирали еще более страшные войны -  религиозные:
они призваны были решить, быть Европе католической или протестантской,
поскольку, как считалось, той и другой одновременно она быть не может.
И,  конечно   же,   такое   неразрешимое   противоречие   могло   быть
урегулировано только  огнем  и мечом.  Однако  и тут  сила  ничего  не
решила. В  Англии началась  промышленная  революция, а  на  континенте
взяли  верх  националистические   настроения.  По   сей  день   Европа
наполовину католическая, наполовину протестантская,  но это никого  не
волнует.
    В        девятнадцатом-двадцатом         веках         разразились
националистическо-империалистические войны, и самым важным стал вопрос
о переделе  мира в  борьбе  за рынки  сбыта  и источники  сырья  между
странами Европы. Тогда  казалось, что  мир не  может существовать,  не
будучи поделенным  между Англией,  Францией  и Германией.  Но  никакие
войны  не  привели  к  тому,   чего  в  конце  концов  добились   сами
неевропейские страны, когда в них выросли  национально-освободительные
движения и они решили, что запросто проживут без всякой Европы.  Итак,
мы имеем четкую картину...
    - Да, Стивен, ваши доводы доказательны, хотя и нельзя сказать, что
это особенно глубокие умозаключения.
    - Неглубокие, согласен. Но, увы, самые очевидные вещи как раз хуже
всего и доходят  до сознания людей.  И вот в  двадцатом веке,  Сьюзен,
началась новая полоса войн. Как  их назвать? Идеологические? Не  знаю.
Религиозные страсти  наложились на  экономические воззрения,  и  снова
войны стали "неизбежны", и на этот раз на сцену истории вышло  атомное
оружие. Казалось, человечество не выживет,  будет катиться все ниже  и
ниже под уклон неизбежности. И тогда были созданы позитронные роботы.
    Они появились как  раз вовремя,  и примерно тогда  же были  начаты
межпланетные перелеты...  И сразу  стало совершенно  безразлично,  кто
умнее - Адам Смит или Карл Маркс.
    - "Бог из машины"  явился - в прямом  и переносном смысле, -  сухо
прокомментировала Сьюзен Кэлвин.
    - Никогда раньше не слышал от вас каламбуров, Сьюзен, но вы правы.
Но и  теперь  мы  не гарантированы  от  опасностей.  Разрешение  одной
проблемы всегда  неминуемо  влекло  за собой  появление  другой.  Наша
всемирная роботизированная  экономика не  застрахована от  проблем,  и
поэтому были  созданы Машины.  Экономика Земли  стабильна и  останется
стабильной, будучи основанной  на решениях  Машин, которые  производят
расчеты и дают рекомендации исходя исключительно из соображений пользы
для человечества, руководствуясь при этом Первым Законом Роботехники.
    И хотя  Машины  представляют  собой, -  продолжал  Координатор,  -
сложнейшие    конгломераты    вычислительной    техники,    когда-либо
существовавшие, тем не  менее в свете  Первого Закона они  - такие  же
роботы, и  потому  вся земная  экономика  существует и  развивается  в
соответствии с  жизненными  интересами человечества.  Население  Земли
знает, что  ему не  грозит безработица,  перепроизводство,  недостаток
чего-либо. Нищета,  голод  -  слова из  учебников  истории.  Таким  же
архаизмом становится и понятие собственности на средства производства.
Кто бы ими  ни владел  (если это еще  имеет смысл)  - человек,  группа
людей, нация или все человечество, - любые средства производства могут
быть использованы только в соответствии с указаниями Машин. Не потому,
что людей  принудят поступить  так  или иначе,  а потому,  что  Машины
всегда выбирают самый мудрый, самый  оптимальный путь, и люди об  этом
знают.
    Это означает, что всем войнам на свете - конец. Если только...
    Координатор умолк, и Сьюзен Кэлвин нетерпеливо поторопила его:
    - Если только...
    - Если  только, -  закончил Координатор,  - Машины  не  перестанут
выполнять свои функции.
    - Ясно.  Значит,  именно этим  вы  объясняете все  эти  загадочные
неполадки - в сталепрокатной промышленности, гидропонике и так далее?
    - Да, Сьюзен. Подобных ошибок не должно быть! Но... доктор  Силвер
сказал мне, что и не может быть!
    - Он что, отрицает очевидное? Не похоже на него.
    - Нет,  Сьюзен,  фактов  он  не  отрицает.  Я,  наверное,  не  так
выразился. Он наотрез отказывается  признать, что Машины могут  давать
неверные ответы.  Он утверждает,  что Машины  устроены так,  что  сами
исправляют собственные ошибки  и что  наличие ошибки  в соединениях  и
реле может быть следствием лишь нарушения основных законов природы. Но
все-таки я ему сказал...
    - Но все-таки вы  сказали: "Пусть ваши  мальчики все проверят  еще
разок".
    - Сьюзен, вы читаете мои мысли. Именно  так я ему и сказал, но  он
ответил, что это невозможно.
    - Что, слишком занят?
    - Нет, дело не в этом. Он  сказал, что на это не способен ни  один
человек. Он был  со мной  откровенен. Он  мне объяснил,  и я  искренне
надеюсь, что  понял  его  правильно,  что  Машины  представляют  собой
колоссальную экстраполяцию. То есть: бригада математиков несколько лет
упорно  трудится   над   созданием  позитронного   мозга,   способного
производить определенные расчеты. С помощью результатов этих  расчетов
они потом создают  еще более  сложный мозг,  который предназначен  для
произведения еще более сложных расчетов и создания еще более  сложного
мозга, и так далее.  Судя по тому, что  мне сказал доктор Силвер,  то,
что  мы   называем  Машинами,   является  результатом   десяти   таких
последовательных операций.
    - Да, дело знакомое, - кивнула  Сьюзен. - Какое счастье, что я  не
математик.  Бедный  Винсент.  Он   еще  так  молод.  У   руководителей
исследовательского отдела до него таких  трудностей не было. И у  меня
тоже. Мне  кажется,  сегодня  роботехники плохо  разбираются  в  своих
собственных творениях.
    - Пожалуй, вы правы. Машины - это вовсе не простой супермозг,  как
о них пишут в воскресных приложениях. Ситуация такова, что, собирая  и
анализируя бесконечное количество данных за немыслимо короткое  время,
они лишили людей возможности их проверить.
    Тогда я решил  предпринять другую попытку.  Я сделал запрос  самой
Машине. В обстановке строжайшей секретности мы ввели в Машину исходные
данные, которые  она  сама  в свое  время  использовала  для  принятия
решения в области сталепрокатной промышленности, ее собственный  ответ
и  информацию  о   последствиях  принятого   решения  -   то  бишь   о
перепроизводстве - и попросили объяснить случившееся.
    - Ну и  каков же был  ответ? - с  нескрываемым интересом  спросила
Сьюзен Кэлвин.
    - Я могу  процитировать вам его  слово в слово.  "Ответ на  вопрос
недопустим".
    - И что на это сказал Винсент?
    - Он сказал,  что возможны два  варианта. Либо мы  не дали  Машине
достаточно данных,  чтобы  она могла  дать  более четкий  ответ,  что,
естественно, маловероятно. Это доктор Силвер сам признал. Либо  Машина
не  могла  признать,   что  ее  ответ,   противореча  Первому   Закону
Роботехники, нанес вред  людям. А потом  доктор Силвер  порекомендовал
мне посоветоваться с вами.
    Сьюзен Кэлвин устало усмехнулась.
    Стара я уже,  Стивен. Было  время, помните -  вы хотели  назначить
меня руководителем  исследовательского отдела,  и  я отказалась.  Я  и
тогда  была  немолода,  и  мне   не  хотелось  брать  на  себя   такую
ответственность. Тогда  на этот  пост пригласили  молодого Силвера,  и
меня это устроило. Но, видно, толку мало, раз меня все равно втягивают
в эти дела.
    Позвольте мне, Стивен, изложить свою точку зрения. Проводимые мной
исследования действительно  касаются поведения  роботов в  свете  Трех
Законов  Роботехники.  В   данный  момент  мы   говорим  о   достигших
невероятной  сложности   Машинах.   Они  -   позитронные   роботы   и,
следовательно, повинуются Законам. Однако они не являются  личностями,
то  есть  функции  их  чрезвычайно  ограничены.  Так  и  должно  быть,
поскольку они узкоспециализированны. Это почти не оставляет места  для
взаимодействия Законов,  и  мой  метод  исследования  тут  практически
бесполезен. Короче говоря, не думаю, что могу помочь вам, Стивен.
    Координатор грустно усмехнулся.
    - И все-таки,  Сьюзен, позвольте мне  рассказать вам остальное.  Я
изложу свои предположения, а вы тогда, может быть, скажете,  насколько
все это вероятно с точки зрения робопсихологии.
    - Безусловно. Продолжайте.
    - Итак: если Машины  дают неверные ответы,  а ошибаться не  могут,
остается только одна возможность. Им дают неверную информацию! Другими
словами, дело  не  в  роботах, а  в  людях.  Так что  я  отправился  в
инспекционную поездку...
    - ... из которой только что вернулись в Нью-Йорк.
    - Да. Это было необходимо, поскольку у нас четыре Машины, и каждая
из них отвечает за один из регионов Земли. И все четыре дают  неверные
ответы.
    - Ну,