ный момент. Я сказал:
     - А вы?
     - Нет. Она на это не  способна.  Она  прекрасно  относилась  к  своим
обязанностям. И зачем ей это?
     - Тут есть студент, - сказал я. - Его зовут Пит.
     - Питер ван Норден,  -  сразу  сказал  он.  -  Относительно  неплохой
студент, но не очень перспективный.
     - Девушки смотрят на это  по-другому,  профессор.  Обе  библиотекарши
очевидно интересовались им. Сьюзен могла преуспеть больше,  и  Луэлла-Мэри
решила перейти к прямым действиям.
     - А потом взяла не ту чашку?
     - Люди под стрессом поступают странно.
     - Не настолько странно, - сказал он. - Одна чашка  была  без  сахара,
так что убийца не стал рисковать. Даже если она перепутала чашки, то сразу
бы ощутила сладость во рту. И не получила бы смертельную дозу.
     Я сухо ответил:
     - Обычно обе девушки пили чай с сахаром. Погибшая привыкла к сладкому
чаю. В возбуждении она не обратила внимания на привычную сладость.
     - Я в это не верю.
     - А какова альтернатива, профессор? Яд подмешали в сахар после  того,
как в час миссис Неттлер пила чай. Могла это сделать миссис Неттлер?
     Он пристально посмотрел на меня.
     - А мотив?
     Я пожал плечами.
     - Боялась, что девушки вытеснят ее с ее места.
     - Вздор. До начала семестра она уходит на пенсию.
     - Вы тоже были здесь, профессор, - негромко сказал я.
     К моему удивлению, он принял это спокойно.
     - Мотив? - спросил он.
     - Вы не настолько  стары,  чтобы  не  заинтересоваться  Луэллой-Мэри,
профессор. Допустим, она угрожала сообщить  декану  о  каких-нибудь  ваших
словах или действиях.
     Профессор горько улыбнулся.
     - Как я смог бы организовать,  чтобы  цианид  взяла  нужная  девушка?
Почему одна чашка осталась без сахара? Я мог подмешать яд в сахар, но не я
готовил чай.
     Мое мнение о профессоре Родни начало меняться.  Он  не  побеспокоился
проявить негодование или  изобразить  шок.  Просто  указал  на  логические
слабости моих слов. И мне это понравилось.
     Я спросил:
     - Что же, по-вашему, произошло?
     Он ответил:
     - Зеркальное отражение. Наоборот. Я считаю, что выжившая изложила все
наоборот. Предположим, Луэлла-Мэри победила с  парнем,  а  Сьюзен  это  не
понравилось, а не наоборот. Предположим, Сьюзен на этот раз готовила  чай,
а Луэлла-Мэри находилась за библиотечным столом, а не  наоборот.  В  таком
случае девушка, которая готовила чай, взяла нужную чашку и осталась живой.
Все становится логичным, а не нелепо невероятным.
     Это на меня подействовало. Этот парень пришел к тем  же  заключениям,
что и я, так что в конце концов он мне понравился. У  меня  привычка:  мне
нравятся парни, которые  со  мной  согласны.  Вероятно,  таковы  все  homo
sapiens.
     Я сказал:
     - Это нужно доказать так, чтобы не оставалось никаких сомнений. Каким
образом? Я пришел, надеясь, что у кого-то  есть  доступ  к  цианиду,  а  у
остальных нет. Это отпадает. Все имеют доступ. Что же теперь?
     Профессор ответил:
     - Проверьте, какая девушка действительно находилась за столом  в  два
часа, когда готовился чай.
     Мне стало ясно, что профессор читает детективные  романы  и  верит  в
свидетельские показания. Я не верю, тем не менее я встал.
     - Хорошо, профессор. Я этим займусь.
     Профессор тоже встал. Он настойчиво спросил:
     - Я могу присутствовать?
     Я задумался.
     - Зачем? Ваша ответственность перед деканом?
     - Некоторым образом. Мне бы хотелось, чтобы все  кончилось  быстро  и
ясно.
     - Ну, пошли, если вы считаете, что можете помочь.


     Эд Хэтевей ждал меня. Он сидел в пустой библиотеке.
     - Я понял, - сказал он.
     - Что понял?
     - Что случилось. Вывел дедуктивным способом.
     - Да?
     Он не обращал внимания на профессора Родни.
     - Цианид подложен. Кем? Парнем за этим столом, чужаком,  тем,  что  с
акцентом - как-там-его-зовут?
     Он начал перебирать стопку карточек, на которых записал информацию  о
всех свидетелях.
     Я понял, кого он имеет в виду, и сказал:
     - Ладно, неважно, как его зовут. Что в  имени?  Продолжай,  -  и  это
показывает, что я могу быть таким же тупым, как и все остальные.
     - Ну,  ладно,  Иностранец  принес  цианид  в  маленьком  конверте.  И
приклеил его к странице книги "Органише..." как там дальше?
     Мы с профессором кивнули.
     Хэтевей продолжал:
     - Он немец, и книга на немецком.  Он,  вероятно,  знаком  с  ней.  Он
оставил конверт  на  странице  с  заранее  выбранной  формулой.  Профессор
сказал, что есть способ отыскать любую формулу, нужно  только  знать  как.
Правда, профессор?
     - Правда, - холодно ответил профессор.
     - Хорошо. Библиотекарша  тоже  знает  формулу,  поэтому  легко  нашла
страницу. Взяла цианид и использовала  его  для  чая.  В  возбуждении  она
забыла закрыть книгу...
     Я сказал:
     - Послушай, Хэтевей. Зачем этому маленькому типу все это  делать?  По
какой причине он здесь оказался?
     - Говорит, что он меховщик и читает о репеллентах и  инсектицидах.  С
молью бороться. Ну разве не выдумка? Когда-нибудь слышал подобный вздор?
     - Конечно, - ответил я, - твоя  теория.  Послушай,  никому  не  нужно
прятать цианид в книгу. Не нужно искать формулу или страницу, если заложен
конверт с порошком. Всякий, кто  возьмет  этот  том,  сразу  его  на  этой
странице раскроет. Ничего себе укрытие!
     Хэтевей начал выглядеть по-дурацки.
     Я безжалостно продолжал:
     - К тому же цианид не нужно  проносить  снаружи.  Он  здесь  тоннами.
Можно готовить снежную горку. Всякий может свободно взять целый фунт.
     - Что?
     - Спроси профессора.
     Глаза Хэтевея расширились, он порылся в кармане и вытащил конверт.
     - А что мне делать с этим?
     - Что это?
     Он достал из него печатную страницу с немецким текстом и сказал:
     - Это страница из немецкого тома, на которой...
     Профессор Родни вдруг покраснел.
     - Вы вырвали страницу из Бейлштейна?
     Он закричал, страшно удивив меня. Не  подумал  бы,  что  он  способен
закричать.
     Хэтевей сказал:
     - Я думал, мы  проверим  слюну  на  скотче;  и,  может,  на  странице
сохранилось немного цианида.
     - Отдайте! - закричал профессор. - Вы невежественный дурак!
     Он разгладил страницу и посмотрел с обеих  сторон,  чтобы  убедиться,
что печать не стерлась.
     - Вандал! - сказал он, и я уверен, что в этот момент он способен  был
с легкой душой убить Хэтевея.


     Профессор Родни может  быть  совершенно  уверен  в  вине  Сьюзен.  Я,
кстати, тоже. Тем не менее только  уверенность  нельзя  выносить  на  суд.
Нужны доказательства.
     Не веря в свидетелей, я решил  попытаться  воспользоваться  слабостью
предполагаемого преступника.
     Я подвергну ее перекрестному допросу перед  свидетелями,  и  если  не
смогу ничего добиться словами, нервы могут ее выдать.
     По внешности я не мог судить, насколько  это  вероятно.  Сьюзен  Мори
сидела за своим столом, сжав руки, глаза у нее были холодные, кожа  вокруг
ноздрей натянута.
     Первым  вошел   маленький   немец   меховщик,   выглядел   он   очень
встревоженно.
     - Я ничего не сделал, - начал он. - Пожалуйста, у меня дела. Долго ли
мне здесь еще оставаться?
     Хэтевей уже записал его имя и основные данные, я не стал  повторяться
и сразу перешел к делу.
     - Вы пришли сюда незадолго до двух, верно?
     - Да. Хотел узнать о средстве от моли...
     - Хорошо. Придя, вы подошли к столу. Верно?
     - Да. Я сказал свою фамилию, откуда я и что мне нужно...
     - Кому сказали? - Это ключевой вопрос.
     Маленький  человек  смотрел  на  меня.  У  него  курчавые  волосы   и
западающие губы, как будто он беззубый, но это  только  видимость,  потому
что во время разговора ясно видны мелкие желтые зубы. Он сказал:
     - Ей. Я сказал ей. Девушке, которая сидит тут.
     - Верно, - без всякого выражения подтвердила Сьюзен. - Он говорил  со
мной.
     Профессор Родни смотрел на нее с выражением крайнего отвращения.  Мне
пришло в голову, что  его  желание  побыстрее  решить  дело  не  настолько
идеалистично: за ним может скрываться личный интерес. Но это не мое дело.
     Я спросил меховщика:
     - Вы уверены, что это _т_а_ девушка?
     Он ответил:
     - Да. Я сказал ей  свою  фамилию  и  свое  дело,  и  она  улыбнулась.
Объяснила, где найти книги об инсектицидах. Когда я отходил, оттуда  вышла
вторая девушка.
     - Хорошо! - сказал я немедленно. -  Вот  фотография  второй  девушки.
Скажите, вы разговаривали  с  девушкой  за  столом  и  вышла  та,  что  на
фотографии. Или вы разговаривали с девушкой на фотографии, а другая  вышла
из той комнаты?
     Он долго смотрел на девушку, потом на фотографию, потом на меня.
     - Они одинаковые.
     Я выругался про  себя.  Легкая  улыбка  пробежала  по  губам  Сьюзен,
задержалась на мгновение перед тем, как исчезнуть. Должно быть, она на это
рассчитывала. Перерыв между семестрами. Вряд ли кто  будет  в  библиотеке.
Никто не обратит внимания на библиотекарш, привычных, как книжные полки. А
если кто и посмотрит, то даже под присягой не скажет, кто из  Библиотечных
Двойняшек это был.
     Теперь я _з_н_а_л_, что она виновна, но это мне ничего не давало.
     Я спросил:
     - Ну, так которая?
     Он ответил, стараясь побыстрее закончить допрос:
     - Я говорил с ней, с девушкой, которая сидит здесь за столом.
     - Верно, - спокойно подтвердила Сьюзен.
     Мои надежды, что ее подведут нервы, не оправдывались.
     Я спросил меховщика:
     - Вы подтвердите это под присягой?
     Он немедленно ответил:
     - Нет.
     - Хорошо. Хэтевей, уведи его. Отпусти домой.
     Профессор Родни коснулся моего локтя. Он прошептал:
     - Она не из тех, кто улыбается  беспокоящему  незнакомцу.  За  столом
была Луэлла-Мэри.
     Я пожал плечами. Представил себе, как докладываю  это  доказательство
комиссару.


     Четверо студентов оказались пустым номером и отняли немного  времени.
Все они занимались исследованиями, знали, какие книги им нужны,  на  каких
полках они стоят. Прошли прямо к ним, не задерживаясь у  стола.  Никто  не
мог сказать, Сьюзен или Луэлла-Мэри была за столом в  определенное  время.
Никто даже не поднимал головы от книг, прежде чем их всех не поднял крик.
     Пятым был Питер ван Норден. Он не отрывал взгляда от большого  пальца
на правой руке - пальца с искусанным ногтем. И не смотрел на Сьюзен, когда
вошел.
     Я дал ему возможность немного посидеть и успокоиться.
     Наконец я сказал:
     - Что вы здесь делаете в это время года? Я понял, что сейчас  перерыв
между семестрами.
     Он ответил:
     - В следующем месяце я сдаю квалификацию. Готовился. Квалификационный
экзамен. Если сдам, смогу заняться подготовкой к докторской диссертации.
     Я сказал:
     - Я полагаю, вы подходили к столу, когда пришли.
     Он то-то пробормотал.
     - Что?
     Он ответил так тихо, что вряд ли это можно считать улучшением:
     - Нет. Не думаю, чтобы я подходил к столу.
     - Не _д_у_м_а_е_т_е_?
     - Я не подходил.
     Я сказал:
     - Разве это не странно? Я понял, что вы были в хороших отношениях и с
Луэллой-Мэри, и с Сьюзен. Вы не поздоровались с ними?
     - Я беспокоился. Думал о предстоящем экзамене. Хотел заниматься. Я...
     - Значит вы даже не поздоровались? -  Я  взглянул  на  Сьюзен,  чтобы
увидеть, как она это воспринимает. Она побледнела, но, может,  мне  просто
показалось.
     Я спросил:
     - Правда ли, что вы практически были помолвлены с одной из них?
     Он с деланным негодованием посмотрел на меня.
     - _Н_е_т_! Я не могу заключать помолвку до получения степени. Кто вам
сказал, что я был помолвлен?
     - Я сказал: практически помолвлены.
     - Н_е_т_! Ну, было несколько свиданий. Ну и что? Что  такое  одно-два
свидания?
     Я успокаивающе спросил:
     - Послушайте, Пит, которая из них была ваша девушка?
     - Говорю вам: ничего подобного не было.
     Он так решительно умывал руки от всего  этого  дела,  будто  старался
заковаться в невидимую броню.
     - Ну как? - неожиданно спросил я у Сьюзен. -  Он  подходил  к  вашему
столу?
     - Помахал рукой, проходя, - ответила она.
     - Правда, Пит?
     - Не помню, - мрачно ответил он. - Может быть. Ну и что?
     - Ничего, - ответил я. Внутренне я пожелал Сьюзен  насладиться  своим
достижением. Если она убила ради этого молодца, то сделала  это  зря.  Мне
стало ясно, что отныне он будет  стараться  избегать  ее,  даже  если  она
выпадет со второго этажа прямо ему на голову.
     Сьюзен, должно быть, тоже поняла это. По взгляду, который она бросила
на Питера ван Нордена, я зачислил его во второго  кандидата  на  цианид  -
если она останется на свободе; а похоже, что останется.
     Я кивнул Хэтевею, чтобы он его увел. Вставая, Хэтевей спросил:
     - Эй, вы пользовались этими книгами? - И он показал на полки, где  от
пола до потолка стояли свыше шестидесяти томов  энциклопедии  органической
химии.
     Парень оглянулся через плечо и с искренним удивлением ответил:
     - Конечно. Обязательно. Боже, неужели нельзя заглянуть в том Бейл...
     - Все в порядке, - заверил я его. - Иди, Эд.
     Эд Хэтевей нахмурился и вывел парня. Он не терпит, когда  его  теории
не оправдываются.
     Было  уже  около  шести,  и  я  не  видел,  что  еще  можно  сделать.
Получается,  показания  Сьюзен  и  больше  ничего.  Если   бы   она   была
рецидивистом с прошлым, мы  могли  бы  извлечь  из  нее  правду  одним  из
нескольких способов, эффективных, но довольно скучных. В данном случае эта
процедура казалась неразумной.
     Я повернулся к профессору, собираясь  сказать  ему  об  этом,  но  он
смотрел на карточки Хэтевея. Вернее, на одну  из  них,  которую  держал  в
руке. Знаете, часто говорят, что руки у людей дрожат  от  возбуждения,  но
видеть это приходится не часто. Но  руки  Родни  тряслись,  тряслись,  как
язычок старомодного будильника.
     Он откашлялся.
     - Позвольте мне задать ей вопрос. Позвольте мне...
     Я посмотрел на него, потом снова сел.
     - Давайте, - сказал я. Терять мне было нечего.
     Он посмотрел на девушку и положил карточку на стол,  пустой  стороной
вверх.
     Потрясенно сказал:
     - Мисс Мори?
     Он как будто сознательно не назвал ее по имени.
     Она  смотрела  на  него.  Мне  показалось  на  мгновение,   что   она
нервничает, но это тут же прошло, она по-прежнему была спокойна.
     - Да, профессор?
     Профессор сказал:
     - Мисс Мори, вы улыбнулись, когда меховщик объяснил  вам  свое  дело.
Почему?
     - Я уже говорила, профессор Родни. Хотела быть любезной.
     - Но, может, было что-то странное в его словах Что-то забавное?
     - Я просто старалась проявить любезность, - настаивала она.
     - Может, вам показалась забавной его фамилия, мисс Мори?
     - Вовсе нет, - равнодушно ответила она.
     - Ну, что ж, до сих пор никто не упоминал его фамилию. Я  сам  ее  не
знал, пока не  посмотрел  карточку.  -  И  вдруг  с  сильным  чувством  он
воскликнул: - Как его фамилия, мисс Мори?
     Она помолчала, прежде чем ответить.
     - Не помню.
     - Не _п_о_м_н_и_т_е_? Он ведь вам ее назвал?
     Теперь в голосе ее звучало напряжение.
     - Ну и что? Просто фамилия. После всего случившегося вы хотите, чтобы
я запомнила какую-то иностранную фамилию, которую слышу впервые.
     - Значит, это была иностранная фамилия?
     Она увильнула от ловушки.
     - Не помню. Кажется, это была типично немецкая фамилия, но не  помню.
Все равно что Джон Смит.
     Должен признаться, я не понимал, к чему ведет профессор. Я спросил:
     - Что вы хотите доказать, профессор Родни?
     - Я стараюсь доказать, - напряженно ответил он, - в сущности,  я  уже
доказал, что Луэлла-Мэри, погибшая девушка, сидела за столом, когда пришел
меховщик.  Он  назвал  свою  фамилию  Луэлле-Мэри,  и  она  соответственно
улыбнулась. А выходила из внутренней комнаты мисс Мори. Именно  мисс  Мори
только что кончила готовить чай и добавлять отраву.
     - Вы основываетесь на том, что я  не  могу  вспомнить  фамилию  этого
человека! - взвизгнула Сьюзен Мори. - Это нелепо.
     - Нет, - ответил профессор. - Если  бы  вы  были  за  столом,  вы  бы
запомнили его  фамилию.  Вам  _н_е_в_о_з_м_о_ж_н_о_  было  бы  забыть  ее.
Е_с_л_и_ вы были за столом. - Теперь он держал в руке карточку Хэтевея.  И
сказал:  -  Имя  меховщика  Эрнст,  а  фамилия  Бейлштейн.   Его   фамилия
Б_е_й_л_ш_т_е_й_н_!
     Сьюзен как будто ударили в живот. Она побледнела, как порошок талька.
     Профессор напряженно продолжал:
     - Ни один работник химической  библиотеки  не  может  забыть  фамилию
человека, который заявляет, что его зовут Бейлштейн. Ежедневно тут десятки
раз упоминается  шестидесятитомная  энциклопедия,  и  обычно  ее  называют
просто  "Бейлштейн".  Это  все  равно  что  Матушка  Гусыня,  что   Джордж
Вашингтон, что Христофор Колумб. Для нее эта фамилия должна быть привычней
всех других.
     - Если эта девушка утверждает, что забыла  фамилию,  это  доказывает,
что она ее никогда не слышала. А не слышала потому,  что  ее  не  было  за
столом.
     Я встал и мрачно спросил:
     - Ну, мисс Мори, - я тоже сознательно не назвал ее по имени, - что вы
на это скажете?
     Она истерически закричала. Через полчаса она созналась.





                                  ТУПИК


     Тор был первым роботом, не потерявшим рассудка. Впрочем, лучше бы  он
последовал примеру своих предшественников.
     Труднее всего, конечно, создать достаточно сложную мыслящую машину, и
в то же время  не  слишком  сложную.  Робот  Болдер-4  удовлетворял  этому
требованию, но не прошло и трех месяцев, как начал вести  себя  загадочно:
отвечал невпопад и почти все время тупо глядел в  пространство.  Когда  он
действительно стал опасен для окружающих,  Компания  решила  принять  свои
меры.  Разумеется,  невозможно  было  уничтожить  робота,  сделанного   из
дюралоя: Болдера-4  похоронили  в  цементе.  Прежде  чем  цементная  масса
застыла, пришлось бросить в нее и Марса-2.
     Роботы действовали, это  бесспорно.  Но  только  ограниченное  время.
Потом у них в мозгу что-то портилось и они  выходили  из  строя.  Компания
даже не могла использовать их детали.  Размягчить  затвердевший  сплав  из
пластиков было невозможно и при помощи автогена.  И  вот  двадцать  восемь
обезумевших роботов покоились  в  цементных  ямах,  напоминавших  главному
инженеру Харнаану о Рэдингской тюрьме.
     -  И  безымянны  их  могилы!  -  торжественно   воскликнул   Харнаан,
растянувшись в своем кабинете на диване и выпуская кольца дыма.
     Харнаан был высокий человек с усталыми глазами, вечно нахмуренный.  И
это не удивительно в эпоху гигантских трестов, всегда  готовых  перегрызть
друг другу горло ради экономического господства.  Борьба  трестов  кое-чем
даже напоминала времена феодальных  распрей.  Если  какая-нибудь  компания
терпела поражение,  победительница  присоединяла  ее  к  себе  и  -  "горе
побежденным!"
     Ван  Дамм,  которого  скорее  всего  можно  было  назвать   инженером
аварийной службы, кусал ногти, сидя на краю стола. Он был похож на гнома -
низенький, темнокожий, с умным морщинистым лицом, таким  же  бесстрастным,
как у робота Тора, который неподвижно стоял у стены.
     - Как ты себя чувствуешь? - спросил Ван Дамм, взглянув на  робота.  -
Твой мозг еще не испортился?
     - Мозг у меня в полном порядке, - ответил Тор. - Готов  решить  любую
задачу.
     Харнаан повернулся на живот.
     - О'кей. Тогда реши вот такую: Лаксингэмская  компания  увела  у  нас
доктора Сэдлера вместе с его  формулой  увеличения  предела  прочности  на
разрыв для заменителя железа. Этот негодяй держался  за  нас,  потому  что
здесь ему больше платили. Они надбавили ему, и он перекинулся в Лаксингэм.
     Тор кивнул.
     - У него был здесь контракт?