ственную  галактику.  Он  больше  не
вспоминал Ди Суб Вана, чье тело, возможно, находилось за биллионы световых
лет от его собственного, а возможно, обитало на соседней планете. Все  это
не имело никакого значения.
     Удрученный Зи Прим начал собирать межзвездный  водород,  из  которого
решил  смастерить  свою  собственную  небольшую  звезду.  Конечно,  и  она
когда-нибудь умрет, но, по крайней мере, она будет сделана им самим.


     ЧЕЛОВЕК советовался сам с собой, поскольку ментально он существовал в
единственном  числе.  Он  состоял   из   неисчислимого   количества   тел,
разбросанных по мириадам планет в мириадах галактик, и тела эти  пребывали
в вечной летаргии. О них заботились бессмертные и неуязвимые  автоматы,  а
разумы, когда-то связанные с этими телами, давно уже добровольно слились в
единое целое, и теперь ничто уже не могло их разъединить.
     ЧЕЛОВЕК сказал:
     - Вселенная умирает.
     ЧЕЛОВЕК окинул взором затянутые  дымкой,  еле  светящиеся  галактики.
Гигантские звезды, моты и транжиры, сгинули давным-давно, в самом туманном
тумане  далекого  прошлого.  Почти  все  оставшиеся  звезды  были   белыми
карликами, но и они приближались к своему концу.
     Из  межзвездного  газа  и  пыли,  правда,  возникали  новые   звезды.
Некоторые естественным путем, некоторые были созданы человеком. Но  и  они
тоже давно погибли. Можно было,  конечно,  сталкивать  между  собой  белые
карлики и с помощью высвободившейся таким образом энергии создавать  новые
звезды. Но на одну порядочную звезду нужно потратить около тысячи карликов
и сами они, в конце концов, тоже были обречены на гибель.  Да  и  карликов
тоже не бесчисленное число.
     ЧЕЛОВЕК сказал:
     -  Как  подсчитал  Вселенский  АК,   энергии,   если   аккуратно   ее
расходовать, хватит еще на миллиарды лет.
     - Но даже так, - сказал ЧЕЛОВЕК, - рано  или  поздно  все  равно  все
кончится. Экономь не экономь, а однажды энергия сойдет  на  нет.  Энтропия
достигнет максимума, и это сохранится вечно.
     ЧЕЛОВЕК предположил:
     - А нельзя ли обратить процесс возрастания энтропии? Ну-ка, спроси  у
Вселенского АКа.
     Вселенский АК окружал его со всех сторон, но  не  в  пространстве.  В
пространстве не было ни единой его части. Он находился в гиперпространстве
и был сделан из чего-то, что не было ни материей, ни  энергией.  Вопрос  о
его  размерах  и  природе  давным-давно   стал   бессмысленным   в   любой
терминологии, какую только мог вообразить себе ЧЕЛОВЕК.
     - Вселенский АК, - сказал ЧЕЛОВЕК, -  каким  образом  можно  обратить
стрелу энтропии?
     Вселенский АК ответил:
     ДЛЯ ОСМЫСЛЕННОГО ОТВЕТА ВСЕ ЕЩЕ НЕ ХВАТАЕТ ДАННЫХ.
     ЧЕЛОВЕК сказал:
     - Собери дополнительную информацию.
     Вселенский АК ответил:
     Я БУДУ ЭТО ДЕЛАТЬ, КАК УЖЕ ДЕЛАЛ СОТНИ МИЛЛИАРДОВ  ЛЕТ.  МНЕ  И  МОИМ
ПРЕДШЕСТВЕННИКАМ ЭТОТ ВОПРОС ЗАДАВАЛИ НЕОДНОКРАТНО.  ВСЕ  ОТОБРАННЫЕ  МНОЮ
ДАННЫЕ НЕДОСТАТОЧНЫ.
     - Настанет  ли  время,  -  спросил  ЧЕЛОВЕК,  -  когда  данных  будет
достаточно, или же эта проблема не имеет решения ни при каких условиях?
     -  ПРОБЛЕМ,  НЕ  РАЗРЕШИМЫХ  НИ  ПРИ  КАКИХ  МЫСЛЕННЫХ  УСЛОВИЯХ,  НЕ
СУЩЕСТВУЕТ.
     - Когда же у тебя будет достаточно информации, чтобы ответить на  мой
вопрос?
     - ДЛЯ ОСМЫСЛЕННОГО ОТВЕТА НА ЭТОТ ВОПРОС ТОЖЕ НЕ ХВАТАЕТ ДАННЫХ.
     - Ты будешь продолжать работу? - спросил ЧЕЛОВЕК.
     - ДА, - ответил Вселенский АК.
     ЧЕЛОВЕК сказал:
     - Мы подождем.


     Звезды и галактики умирали одна за другой, и черное пространство было
заполнено их выгоревшими трупами. Угасание длилось десять биллионов лет.
     ЧЕЛОВЕК, один за другим, растворился в АКе, слился с ним. Каждое  его
физическое тело, умирая, теряло свою духовную  индивидуальность,  так  что
это был выигрыш, а не потеря.
     Последний разум ЧЕЛОВЕКА немного задержался перед слиянием, оглядывая
пространство  вокруг  себя,  пространство,  не  содержащее  ничего,  кроме
останков  последней  темной  звезды  и   массы   невероятно   истонченной,
распыленной материи, временами возбуждаемой  еще  не  перешедшей  в  тепло
энергией.  Это  была   уже   агония,   частота   таких   вспышек   энергии
асимптотически стремилась к абсолютному нулю.
     ЧЕЛОВЕК спросил:
     - АК, что это - конец?  Нельзя  ли  этот  хаос  снова  превратить  во
Вселенную? Можно ли это сделать?
     АК ответил:
     ДЛЯ ОСМЫСЛЕННОГО ОТВЕТА ВСЕ ТАК ЖЕ НЕ ХВАТАЕТ ДАННЫХ.
     Разум последнего ЧЕЛОВЕКА слился с АКом, и теперь существовал  только
он один, да и то в гиперпространстве.


     Материя и энергия исчезли, а вместе с ними пространство и время. Даже
АК существовал только лишь благодаря одному последнему вопросу, на который
он так и не смог ответить. Так же, как и никто в течение десяти  биллионов
лет не смог ответить на этот проклятый вопрос, впервые заданный полупьяным
техником компьютеру, отстоявшему в своем развитии от Вселенского АКа,  как
человек отстоял от ЧЕЛОВЕКА.
     Все остальные вопросы были давным-давно разрешены, но пока  не  будет
получен ответ на этот последний, АК  не  мог,  не  имел  права  облегченно
вздохнуть и уйти в небытие.
     Все необходимые данные были уже собраны. Больше  просто  нечего  было
уже собирать.
     Но  эту  собранную   информацию   надо   было   еще   рассортировать,
проанализировать и привести в систему.
     На это ушел некоторый безвременной интервал.
     И наконец АК узнал, как обратить направление стрелы энтропии.
     Но уже не оставалось ни одного человека, которому АК  мог  бы  выдать
полученный ответ. Впрочем, неважно. Ответ был настолько всеобъемлющим, что
во время его наглядной демонстрации это затруднение тоже будет разрешено.
     В течение еще одного безвременного интервала АК размышлял, как  лучше
всего организовать дело. Потом аккуратно составил программу.
     Сознание  АКа  охватило  все,   что   некогда   было   вселенной,   и
сосредоточилось на том, что сейчас было хаосом. Шаг  за  шагом  все  будет
сделано.
     И АК сказал:
     - ДА БУДЕТ СВЕТ!
     И был свет...


     Риос знал, что смеяться нельзя. Он спросил:
     - Как же так?
     - Я не виноват. Дело в том, что контейнер  двигался  не  в  плоскости
эклиптики.  Представляешь  себе  кретина  пилота,  который  не  смог  даже
правильно его сбросить? Откуда же мне было знать? Я  установил  расстояние
до контейнера, а его путь просто прикинул, исходя из  обычных  траекторий.
Как всякий нормальный человек. И пошел по самой выгодной кривой перехвата.
     - Что-нибудь неладно? - спросил Риос.
     - Была находка.
     - И прекрасно.
     - Если бы я ее заарканил, - мрачно ответил Свенсон.
     - Что случилось?
     - Повернул не в ту сторону, черт подери!
     Риос знал, что смеяться нельзя. Он спросил:
Ричарда Свенсона - второго пилота ближайшего корабля со стороны Марса.
     - Привет, Марио, - сказал Свенсон.
     - Здорово. Что нового?
     Ответ раздался через секунду с небольшим:  скорость  электромагнитных
волн не бесконечна.
     - Ну и денек!
     - Что-нибудь неладно? - спросил Риос.
оказывался явью.
     Риос включил многополосную развертку. Это требовало  лишней  энергии,
но все-таки лучше убедиться, чтобы не оставалось никаких сомнений.
     Космос был чист,  если  не  считать  далеких  отражений  от  соседних
кораблей в цепи мусорщиков.
     Риос включил радиосвязь, и экран заполнила русая голова  длинноносого
Ричарда Свенсона - второго пилота ближайшего корабля со стороны Марса.
показалось, что это импульс радара, и у него на мгновение похолодели руки.
Но он тут же сообразил, что это иллюзия,  порожденная  нечистой  совестью.
Вообще говоря, во время вахты он не должен был выходить из рубки, хотя это
делали все мусорщики. И все-таки каждого  преследовало  кошмарное  видение
находки, подвернувшейся именно за те пять минут, которые он урвет на чашку
кофе, уверенный, что космос чист.  И  бывали  случаи,  когда  этот  кошмар
оказывался явью.
программу и занавес медленно расплывался. Но вот прожекторы  выхватили  из
темноты знакомое бородатое лицо, оно росло и наконец заполнило весь экран.
     - Друзья мои! Сограждане Земли...


     Входя  в  рубку,  Риос  успел  заметить  вспышку  радиосигнала.   Ему
показалось, что это импульс радара, и у него на мгновение похолодели руки.
     - Но камбуз не на солнечной стороне.
     - Прогреется!
     Риос шагнул за дверь. Лонг поглядел ему вслед, потом снова повернулся
к  видеофону.  Трогать  термостат  он  не  стал.  Изображение   оставалось
неустойчивым, но что-то рассмотреть было можно. Лонг откинул  вделанное  в
стену сиденье. Подавшись вперед, он терпеливо ждал, пока  диктор  объявлял
программу и занавес медленно расплывался. Но вот прожекторы  выхватили  из
     - То-то мне казалось, что здесь жарко. Где, по-вашему, вы находитесь?
     - Четыре с половиной градуса - не слишком много!
     - Для вас - может быть. Только мы сейчас в космосе, а не в утепленной
рудничной конторе.
     Риос рывком перевел стрелку термостата вниз до отказа.
     - Солнце достаточно греет.
     - Но камбуз не на солнечной стороне.
пойдет так же, любая трата энергии неразумна.
     - Если мы теряем деньги,  -  сказал  Лонг,  -  то  не  лучше  ли  вам
вернуться на место? Ваша вахта.
     Риос что-то проворчал, потер  заросший  подбородок,  потом  встал  и,
неслышно ступая в тяжелых мягких сапогах, нехотя направился  к  двери.  Он
остановился, чтобы взглянуть на термостат, и в ярости обернулся.
     - То-то мне казалось, что здесь жарко. Где, по-вашему, вы находитесь?
хотя, конечно, ни один марсианин второго поколения не мог  быть  настоящим
наземником, таким, как обитатели Земли. Его капюшон был откинут,  открывая
темно-каштановые волосы.
     - Что вы считаете разумными пределами? - сердито спросил Лонг.
     Тонкие губы Риоса стали еще тоньше.
     - Этот рейс вряд ли окупит даже наши  расходы,  и,  если  дальше  все
пойдет так же, любая трата энергии неразумна.
из марсианских мусорщиков -  космонавтов,  которые  терпеливо  прочесывали
пространство между Землей и Марсом. Его голубые глаза резко выделялись  на
смуглом, прорезанном глубокими  складками  лице,  а  оно  в  свою  очередь
казалось темным пятном на фоне белого  синтетического  меха,  которым  был
подбит поднятый капюшон его куртки из искусственной кожи.
     Лонг выглядел бледнее и слабее. Он был  чем-то  похож  на  наземника,
хотя, конечно, ни один марсианин второго поколения не мог  быть  настоящим
     Лонг взглянул на него и нахмурился.
     -  Считается,  что  личными  видеофонами   можно   пользоваться   без
ограничения.
     - В разумных пределах, - возразил Риос.
     Они  обменялись  вызывающими  взглядами.  Сильная,  сухощавая  фигура
Риоса, его лицо с впалыми щеками сразу же наводили на мысль, что  он  один
из марсианских мусорщиков -  космонавтов,  которые  терпеливо  прочесывали
     Присев на уголок полки-стола, Риос снял с  верхней  полки  коническую
жестянку с молоком  и  надавил  на  верхушку.  Жестянка  открылась,  издав
негромкий хлопок. Слегка взбалтывая молоко, он ждал, пока оно согреется.
     - Зачем? - он запрокинул жестянку и с шумом отхлебнул.
     - Хотел послушать.
     - Лишняя трата энергии.
     Лонг взглянул на него и нахмурился.
     Риос знал, что лучше не будет. Они были слишком далеко от Земли  и  в
невыгодном положении - за Солнцем. Но откуда же Лонгу знать это? Риос  еще
немного постоял в дверях - боком и нагнув голову,  чтобы  не  упереться  в
притолоку. Затем вырвался в камбуз, словно пробка из бутылочного горлышка.
     - Что это вас так заинтересовало? - спросил он.
     - Хочу поймать Хильдера, - ответил Лонг.
     Присев на уголок полки-стола, Риос снял с  верхней  полки  коническую


     Стоя в дверях короткого коридора, соединявшего обе  каюты  космолета,
Марио Эстебан Риос с  раздражением  наблюдал,  как  Тед  Лонг  старательно
настраивает видеофон. На волосок по часовой стрелке, на волосок против, но
изображение оставалось паршивым.
     Риос знал, что лучше не будет. Они были слишком далеко от Земли  и  в



                             СОБЕРЕМСЯ ВМЕСТЕ


     Мир длился сто лет, и люди забыли, что может быть  по-другому.  И  не
знали, как действовать, обнаружив, что началось что-то вроде войны.
     И, конечно, Илиас  Линн,  глава  бюро  роботики,  не  знал,  как  ему
реагировать, когда он услышал об этом. Главное  управление  бюро  роботики
размещалось в Шайенне, в соответствии с тенденцией  к  децентрализации,  и
Линн недоверчиво  смотрел  на  молодого  офицера  службы  безопасности  из
Вашингтона, сообщившего ему эту новость.
     Илиас Линн - рослый мужчина, внешне очень простой, с бледно-голубыми,
слегка выпуклыми глазами. Под взглядом  этих  глаз  люди  обычно  начинали
ежиться, но офицер службы безопасности оставался спокоен.
     Линн решил, что его первой реакцией должно быть недоверие. Дьявол,  и
ведь на самом деле невероятно! Он просто не может в это поверить!
     Он откинулся в кресле и сказал:
     - Насколько достоверна эта информация?
     Офицер, представившийся  как  Ральф  Дж.  Брекенридж  и  предъявивший
соответствующее удостоверение, сохранил юношескую мягкость:  полные  губы,
пухлые щеки, которые легко покрывались краской, невинные глаза. Одежда его
не соответствовала стилю Шайенна, но была обычной  для  Вашингтона  с  его
кондиционерами;  а  именно  в  Вашингтоне,  несмотря  на  децентрализацию,
размещалась служба безопасности.
     Брекенридж вспыхнул и ответил:
     - Она абсолютно достоверна.
     - Ну, вы все о Них знаете, вероятно, - сказал Линн, не в силах скрыть
сарказм в голосе. Он сознавал, что подчеркивает местоимение, относящееся к
врагу: в письменной форме это соответствовало бы заглавной  букве.  Таково
обыкновение этого поколения и  предшествовавшего  ему.  Никто  не  говорил
больше "восток", или "красные", или "Советы", или "русские". Это приводило
бы к недоразумениям, потому что Они не все были на востоке,  не  все  были
красными или Советами и особенно русскими. Гораздо  проще  говорить  Мы  и
Они, и гораздо точнее.
     Путешественники часто сообщали, что у Них то же самое.  Там  Они  это
"Мы" (на соответствующем языке), и Мы обозначаемся как "Они".
     Вряд ли  кто-нибудь  еще  размышлял  об  этом.  Все  очень  удобно  и
привычно.  Даже  ненависть  исчезла.  Вначале  это  состояние   называлось
холодной войной. Теперь всего лишь игра, почти добродушная,  с  неписаными
правилами и ореолом приличия.
     Линн резко спросил:
     - Зачем Им нарушать равновесие?
     Он встал и остановился у  настенной  карты  мира,  окрашенной  в  два
цвета. В левой части карты основная краска - светло-зеленая.  И  небольшие
неправильные участки розового цвета. Мы и Они.
     За  сто  лет  карта  почти  не  меняется.  Последними   значительными
территориальными изменениями были утрата Тайваня и приобретение  Восточной
Германии около восьмидесяти лет назад.
     Но было другое изменение, и очень значительное. Изменение  расцветки.
Два поколения назад Их  территория  окрашивалась  грозным  кроваво-красным
цветом, Наша - чистая незапятнанная белизна. Теперь же  даже  цвета  стали
нейтральными. Линн видел Их карты, там то же самое.
     - Они этого не сделают, - сказал он.
     - Уже делают, - ответил Брекенридж, - и вам лучше принять этот  факт.
Конечно, сэр, я понимаю: вам неприятно  думать,  что  Они  впереди  Нас  в
роботике.
     Глаза его, как и прежде, оставались невинны, но слова причинили боль,
и Линн вздрогнул.
     Конечно, понятно, почему  глава  бюро  роботики  узнает  в  последнюю
очередь и от офицера службы безопасности. Во мнении правительства он упал;
если есть действительно отставание в  области  роботики,  Линну  не  стоит
рассчитывать на милосердие со стороны политиков.
     Линн устало сказал:
     - Даже если ваши слова справедливы, Они не могут уйти далеко от  Нас.
Мы умеем создавать гуманоидных роботов.
     - Правда, сэр?
     - Да. Кстати, мы уже построили несколько экспериментальных образцов.
     - А Они сделали это десять лет назад. С тех пор Они  ушли  вперед  на
десять лет.
     Линн был обеспокоен. Неужели это просто результат уязвленной гордости
и страха за свою репутацию? Такая возможность смущала его,  и  все  же  он
вынужден защищаться.
     Он сказал:
     - Послушайте, молодой человек, равновесие между Нами и Ими никогда не
было совершенным во всех деталях. В том или ином вопросе то Они, то Мы все
время вырывались вперед.  Если  Они  опередили  Нас  в  роботике,  значит,
приложили к ней больше усилий, чем Мы. А  это  означает,  что  в  какой-то
другой области Мы прикладывали больше усилий  и  вырвались  вперед.  Может
быть, в исследованиях силовых полей или гиператомике.
     Собственное утверждение о несовершенстве равновесия расстроило Линна.
Это справедливо, но в этом скрывается и величайшая опасность для мира. Мир
зависит от того, насколько совершенно равновесие. Если небольшие нарушения
равновесия, которые существовали всегда, слишком вырастут в том или другом
направлении...
     Почти с самого начала холодной войны обе стороны создали термоядерное
оружие, и война стала немыслимой. Соревнование из военной области  перешло
в экономическую и психологическую и таким и оставалось все время.
     Но всегда стороны пытались нарушить равновесие, парировать достижение
соперников, самим добиться такого, что  невозможно  отразить,  -  пытались
придумать что-нибудь такое, что снова сделало бы  возможной  войну.  И  не
потому что стороны так хотели войны, но потому  что  каждая  боялась,  что
противоположная сторона сделает открытие первой.
     В течение ста лет шла эта борьба на равных. И уже сто лет сохраняется
мир, а как побочный  продукт  интенсивных  исследований  возникли  силовые
поля, использование солнечной энергии, контроль за  насекомыми  и  роботы.
Обе стороны делали первые шаги в постижении менталики - так  была  названа
наука о физикохимической и биопсихической природе  мысли.  Каждая  сторона
имела станции  на  Луне  и  Марсе.  Человечество  на  принудительной  тяге
огромными шагами шло вперед.
     Для обеих сторон было необходимо сохранять приличия  и  человечность,
вопреки жестокостям и тирании.
     Не может быть, чтобы равновесие нарушилось и началась война.
     Линн сказал:
     - Я хочу посоветоваться с одним их моих людей. Хочу знать его мнение.
     - Ему можно доверять?
     Линн с отвращением взглянул на него.
     - Боже, все наши люди проверены и просвечены до смерти вашей службой!
Да, я ручаюсь за него. Если нельзя доверять такому  человеку,  как  Хэмфри
Карл Ласло, значит мы вообще не сможем ничего противопоставить их удару.
     - Я слышал о Ласло, - заметил Брекенридж.
     - Он подходит?
     - Да.
     - Хорошо. Пригласим  его  и  узнаем,  что  он  думает  о  возможности
вторжения роботов в США.
     - Не совсем так, - негромко возразил Брекенридж.  -  Вы  все  еще  не
восприняли всю  правду.  Узнаем,  что  он  думает  об  уже  осуществленном
вторжении роботов в США.


     Ласло - внук венгра, прорвавшегося  сквозь  так  называемый  железный
занавес,  он  всегда  чувствует  себя  вне  подозрений.  У  него   плотное
телосложение, лысина и постоянное сварливое выражение на лице  с  курносым
носом. Но произношение у него гарвардское, и  говорит  он  обычно  излишне
вкрадчиво.
     Для Линна, который после многих лет административной работы  понимал,
что отстал от науки, Ласло был удобным источником  различных  познаний.  В
присутствии этого человека Линн почувствовал себя увереннее.
     - Ну, что вы думаете? - спросил Линн.
     Лицо Ласло исказила яростная гримаса.
     - Они далеко опередили Нас? Абсолютно невозможно.  Это  означало  бы,
что Они создают гуманоидов, неотличимых от человека на близком расстоянии.
Это означало бы значительный прогресс в робоменталике.
     - Вы заинтерес