я задал ему вопрос, но он не ответил,  и  мне  захотелось  его
встряхнуть, поэтому я... ну... крикнул на него... и...
     - И?
     Наступило молчание. Под  немигающим  взглядом  Сьюзан  Кэлвин  Рендоу
наконец сказал:
     - Я пытался испугать его, чтобы он что-нибудь сказал.  -  И  добавил,
оправдываясь: - Мне нужно было встряхнуть его.
     - Как вы пытались его испугать?
     - Сделал вид, что хочу ударить.
     - И он отвел вашу руку?
     - Он ударил меня по руке.
     - Хорошо. Это все. -  Леннингу  и  Богерту  она  сказала:  -  Идемте,
джентльмены.
     У выхода она повернулась к Рендоу.
     - Могу решить ваш спор, если вас это  еще  интересует.  Ленни  хорошо
умеет произносить несколько слов.


     Они молчали, пока не вернулись в кабинет Сьюзан Кэлвин.  Здесь  стены
были уставлены книгами, некоторые из этих книг она написала сама.  Кабинет
отражал ее сдержанный педантичный характер. В нем был только один стул, на
который она села. Леннинг и Богерт остались стоять.
     Она сказала:
     - Ленни только защищался. Это Третий закон: робот должен заботиться о
своей безопасности.
     - Поскольку это не противоречит Первому и Второму законам, -  яростно
подхватил Леннинг. - Вы должны закончить предложение. Ленни не имел  права
защищаться таким образом, чтобы причинить вред,  пусть  и  незначительный,
человеку.
     - Он этого и не сделал, - возразила Кэлвин, -  сознательно.  У  Ленни
недоразвитый мозг. Он не осознает своей силы и слабости человека. Он отвел
угрожавшую ему руку человека, не сознавая,  что  может  сломать  кость.  В
человеческих терминах, нельзя  винить  индивидуума,  который  искренне  не
отличает добра от зла.
     Богерт успокаивающе прервал:
     - Ну, Сьюзан, мы никого и не виним. Мы  понимаем,  что,  рассуждая  в
человеческих терминах, Ленни эквивалентен ребенку, и мы не виним  его.  Но
публика обвинит. "Ю.С.Роботс" будет закрыта.
     - Напротив. Если бы у тебя был хотя бы мозг мухи, Питер, ты бы понял,
что  именно  такой  возможности  и  ждет  "Ю.С.Роботс".  Это  решает  наши
проблемы.
     Леннинг поднял белую бровь.
     - Какие проблемы, Сьюзан?
     - Разве корпорация не озабочена тем, как сохранить  исследовательских
персонал на нынешнем - да поможет нам Бог! - высоком уровне?
     - Да, конечно.
     - Ну, а что вы предлагаете перспективным исследователям? Возбуждение?
Новизну? Волнение от прикосновения к  неизвестному?  Нет!  Вы  предлагаете
повышенную плату и уверенность в отсутствии проблем.
     Богерт сказал:
     - Как это отсутствие проблем?
     - Разве это проблемы? - выпалила Сьюзан Кэлвин. -  Каких  роботов  мы
выпускаем?  Абсолютно  завершенных,  пригодных  к  исполнению   конкретной
задачи. Промышленность сообщает свои требования; компьютер  создает  схему
мозга; механизмы собирают робота; вот и вся работа. Питер, какое-то  время
назад ты спросил меня, какая польза от  Ленни.  Какая  польза  от  робота,
который не предназначен для определенной работы? А теперь я тебя спрошу  -
какая польза от робота, предназначенного только для одного вида работы? Он
начинает и заканчивает в одном и том же месте. Модель  ЛНЕ  добывает  бор.
Если необходим бериллий, эти роботы  бесполезны.  Если  технология  добычи
бора вступает в новую стадию, они тоже бесполезны. Если бы так был  создан
человек, он был бы недочеловеком. А созданный так робот - недоробот.
     - Вы говорите о разностороннем роботе? - недоверчиво спросил Леннинг.
     - А почему бы и нет? Почему нет? Я работала с роботом, мозг  которого
был почти полностью выведен из строя. Я начала учить его, а  вы,  Альфред,
спрашиваете  меня,  какой  в  этом  прок.  Может,  сам  Ленни  никогда  не
превзойдет уровень пятилетнего ребенка.  Но  какая  польза  вообще?  Очень
большая, если вы задумаетесь над труднейшей проблемой: как учить робота. Я
научилась  замыкать  соседние  позитронные  связи   и   создавать   новые.
Дальнейшая работа  даст  еще  больше,  более  точную  и  надежную  технику
обучения.
     - Ну?
     - Допустим, вы начинаете работу с позитронным мозгом, у которого есть
все первичные позитронные связи, но совсем  нет  вторичных.  Вы  начинаете
создавать вторичные.  Можно  создавать  роботов  с  базовой  программой  и
способностью к обучению. В случае необходимости их  можно  настраивать  на
одну работу, а потом переучивать. Роботы станут так же разносторонни,  как
люди. Роботы будут учиться!
     Они смотрели на нее.
     Она нетерпеливо сказала:
     - Все еще не понимаете?
     - Я понимаю, о чем вы говорите, - сказал Леннинг.
     - А понимаете ли вы, что это абсолютно  новая  область  исследований,
что  нужно  разработать  абсолютно  новую  технику,  что  мы  проникаем  в
абсолютно  неизвестную  область?  И  молодежь  получит  стимул  заниматься
роботехникой. Попытайтесь и увидите.
     - Могу ли я заметить, - спокойно сказал Богерт,  -  что  это  опасно?
Начинать работу с невежественными роботами значит рисковать тем,  что  они
нарушат Первый закон. Точно так, как произошло с Ленни.
     - Совершенно верно. Разрекламируйте этот факт.
     - Рекламировать?
     - Конечно. Сообщите об  опасности.  Объявите,  что  открываете  новый
исследовательский институт на Луне,  если  население  Земли  не  позволяет
вести здесь эту  работу,  но  обязательно  подчеркните  связанную  с  этой
работой опасность.
     Леннинг спросил:
     - Ради Бога, зачем?
     - Потому  что  опасность  послужит  приманкой.  Вы  думаете,  ядерные
исследования или космические полеты не опасны?  Полная  секретность  ваших
исследований  принесла  вам  пользу?  Помогла  преодолеть   Франкенштейнов
комплекс,  о  котором  вы  постоянно  говорите?   Попробуйте   что-нибудь,
проверенное в других областях.
     Из личных помещений Сьюзан послышался звук. Музыкальный голос Ленни.
     Робопсихолог немедленно замолкла, прислушиваясь. Она сказала:
     - Прошу прощения. Кажется, Ленни зовет меня.
     - Зовет вас? - переспросил Леннинг.
     - Я ведь сказала, что научила его нескольким словам. - Она подошла  к
двери, чуть взволнованная. - Подождите меня, пожалуйста...
     Они молча смотрели, как она выходит. Потом Леннинг сказал:
     - Как вы думаете, Питер, есть в ее словах что-то?
     - Вполне возможно, Альфред, -  ответил  Богерт.  -  Вполне  возможно.
Достаточно, чтобы поставить этот вопрос на совещании директоров.  В  конце
концов сделанного не воротишь. Робот причинил вред человеку, и публике  об
этом станет известно. Как говорит Сьюзан, мы можем обратить этот случай  к
своей выгоде. Конечно, ее побудительным мотивам я не доверяю.
     - Что вы имеете в виду?
     - Даже если все ею  сказанное  правда,  это  лишь  рационализация  ее
мотивов. А истинная причина - стремление сохранить этого робота.  Если  мы
прижмем ее (математик улыбнулся, представив  себе  буквальный  неприличный
смысл своих слов), она скажет, что разрабатывает технику обучения роботов,
но я считаю, она по-другому использует  Ленни.  Уникальное  использование.
Все-таки Сьюзан женщина.
     - Не понимаю.
     - Вы слышали, что сказал робот?
     - Нет,  не  совсем...  -  начал  Леннинг,  но  тут  дверь  неожиданно
раскрылась, и мужчины сразу смолкли.
     Вошла Сьюзан Кэлвин, неуверенно поглядывая по сторонам.
     - Вы не видели здесь... я уверена, что где-то здесь... О, вот оно.
     Она подошла к книжному шкафу и взяла предмет из сложной металлической
сетки  в  форме  гантелей.  В  углублениях  лежали  металлические   детали
различной формы, такого размера, что они не могли выпасть из углублений.
     Она подняла этот предмет,  металлические  детали  стукнулись  друг  о
друга,  раздался  приятный  звон.  Леннингу  пришло  в  голову,  что   это
погремушка для робота.
     Когда Сьюзан Кэлвин  снова  открыла  дверь,  опять  послышался  голос
Ленни. На этот раз его слова были слышны отчетливо.
     Небесными звуками челесты он произнес:
     - Мама, где ты? Иди ко мне, мама.
     И Сьюзан Кэлвин заторопилась к единственному  ребенку,  которого  она
могла иметь и любить.





                               Айзек АЗИМОВ

                                ЧТО ЕСЛИ...




     Разумеется, Норман и Ливи опаздывали -  когда  спешишь  на  поезд,  в
последнюю минуту непременно что-нибудь да задержит, - и в вагоне почти  не
осталось свободных мест. Пришлось сесть впереди, так что взгляд упирался в
скамью напротив, обращенную спинкой к  движению  и  примыкавшую  к  стенке
вагона.  Норман  стал  закидывать  чемодан  в  сетку,  и  Ливи   досадливо
поморщилась.
     Если  какая-либо  пара  сядет  напротив,  придется  всю   дорогу   до
Нью-Йорка, несколько часов кряду, с глупейшим ощущением неловкости  пялить
глаза друг на  друга,  что  едва  ли  приятнее  -  отгородиться  барьерами
газетных листов. Но искать по всему поезду, не найдется ли еще  где-нибудь
свободного места, тоже нет смысла.
     Нормана,  кажется,  все  это  ничуть  не  трогало,  и  Ливи  немножко
огорчилась. Обычно они на все отзываются одинаково.  Именно  поэтому,  как
уверяет Норман, он и по сей день  нимало  не  сомневается,  что  правильно
выбрал себе жену.
     "Мы подходим друг другу, Ливи, это главное, -  говорил  он.  -  Когда
решаешь головоломку и один кусочек в точности подошел к другому, значит он
то здесь и нужен. Никакой другой не подойдет. Ну а мне не подойдет никакая
другая женщина".
     А она смеется и отвечает:
     "Если бы в этот день ты не сел в трамвай, мы бы, наверное, никогда бы
и не встретились. Что бы ты тогда делал?"
     "Остался бы холостяком, разумеется. И потом, не в  тот  день,  так  в
другой, все равно, я бы познакомился бы с тобой через Жоржетту".
     "Тогда все вышло бы по-другому".
     "Нет, так же".
     "Нет, не так. И потом,  Жоржетта  ни  за  что  бы  меня  с  тобой  не
познакомила. Она  тебя  приберегала  для  себя  и  уж  постаралась  бы  не
обзаводиться соперницей. Не тот уж у нее характер".
     "Что за чепуха".
     И тут Ливи - в который уже раз - спросила:
     - Слушай, Норман, а что если бы ты пришел на угол минутой позже и сел
бы не в тот трамвай, а в следующий? Как по твоему, что бы тогда было?
     - А что если у всех рыб выросли крылья и они улетели  бы  на  высокие
горы? Что бы мы тогда ели по пятницам?
     Но они тогда все-таки сели в тот  самый  трамвай,  и  рыб  не  растут
крылья, а потому они уже пять лет женаты и по пятницам едят  рыбу.  И  так
как они женаты уже целых пять лет, они решили это отпраздновать и едут  на
неделю в Нью-Йорк.
     Тут она вернулась к настоящему:
     - Неудачные нам все-таки попались места.
     - Да, верно, - сказал Норман. - Но ведь напротив пока никого нет, так
что мы более или менее одни хотя бы до Провиденса.
     Но Ливи это не утешило, и недаром она огорчилась:  по  проходу  шагал
маленький кругленький человечек. Откуда  он,  спрашивается  взялся?  Поезд
прошел уже пол пути между Бостоном  и  Провиденсом.  Если  этот  человечек
раньше где-то сидел, чего ради ему вздумалось менять место?  Ливи  достала
пудреницу и погляделась в зеркало. Если  не  обращать  внимания  на  этого
коротышку,  может  он  еще  и  пройдет  мимо.   И   она   поправила   свои
светло-каштановые  волосы,  которые  чуточку  растрепались,  пока  они   с
Норманом бежали к поезду, и принялась изучать в зеркальце голубые глаза  и
маленький пухлый рот - Норман уверяет, что  губы  ее  всегда  сложены  для
поцелуя.
     Недурно, подумала она, глядя на свое отражение.
     Потом она подняла глаза  -  тот  человечек  уже  сидел  напротив.  Он
встретился с нею взглядом и широко улыбнулся. От  улыбки  во  все  стороны
разбежались морщинки. Он поспешно стянул шляпу и положил ее на свой  багаж
- маленький черный ящичек. Тотчас на  голове  у  него  вокруг  голой,  как
пустыня, лысины вздыбился венчик седых волос.
     Ливи невольно улыбнулась в ответ, но тут  взгляд  ее  снова  упал  на
черный ящик - и улыбка угасла. Она тронула Нормана за локоть.
     Норман поднял глаза от газеты. Брови у него такие грозные  -  черные,
сросшиеся, - что впору испугаться. Но темные  глаза  из  под  этих  бровей
глянули на нее, как всегда, и ласково и словно бы чуть насмешливо.
     - Что случилось? -  спросил  Норман.  На  человечка  напротив  он  не
взглянул.
     Кивком, потом рукой Ливи пыталась незаметно показать, что  именно  ее
поразило. Но толстяк не сводил  с  нее  глаз,  и  она  почувствовала  себя
преглупо, потому сто Норман только уставился на нее,  ничего  не  понимая.
Наконец она притянула его к себе и шепнула на ухо:
     - Ты разве не видишь? Смотри, что написано у него на ящике.
     И сама посмотрела еще раз. Да, так и  есть.  Надпись  была  не  очень
заметна, но свет падал вкось и на черном фоне виднелось блестящее пятно, а
на нем старательно округлым почерком было выведено:
     ЧТО ЕСЛИ....................
     Человечек снова улыбнулся. Он торопливо закивал и несколько раз кряду
ткнул пальцем в эту надпись, а потом себе в грудь.
     Норман повернулся к жене, а потом сказал тихонько:
     - Наверное, его так зовут.
     - Да разве такие имена бывают? - возразили Ливи.
     Норман отложил газету.
     - Сейчас увидишь. - И, наклонившись к человечку,  сказал:  -  Мистер,
Если?
     Тот с готовностью поглядел на него.
     - Не скажете ли, который час, мистер Если?
     Человечек вытащил из  жилетного  кармана  большущие  часы  и  показал
Норману циферблат.
     - Благодарю вас, мистер Если, - сказал Норман. И шепнул жене:  -  Вот
видишь.
     Он уже хотел опять взяться за газету,  но  человечек  стал  открывать
свой ящик и несколько раз многозначительно поднял палец,  словно  старался
привлечь внимание Нормана и Ливи. Он  достал  пластинку  матового  стекла,
примерно 9 дюймов в длину, шести в ширину и  около  дюйма  толщиной.  Края
пластины были скошены, углы закруглены, поверхность  совершенно  слепая  и
гладкая. Потом человечек вытащил проволочную подставку и надежно  приладил
к ней пластинку. Установил это  сооружение  у  себя  на  коленях  и  гордо
посмотрел на попутчиков.
     Ливи вдруг ахнула:
     - Смотри, Норман, это вроде кино!
     Норман наклонился поближе. Потом поднял глаза на человечка.
     - Что это у вас? Телевизор новой системы?
     Человечек покачал головой, и тут Ливи сказала:
     - Норман, да это мы с тобой!
     - То есть как?
     - Разве ты не видишь? Это тот самый трамвай. Вон ты сидишь на  задней
скамейке, в старой шляпе, уже три года, как я ее  выкинула.  А  вот  мы  с
Жоржеттой идем по проходу. И толстая дама загородила дорогу. Вот,  смотри!
Это мы! Неужели не узнаешь?
     - Какой-то обман зрения, пробормотал Норман.
     - Но ведь ты же видишь, правда? Так вот почему он называет  это  "Что
если". Эта штука нам сейчас покажет, что было бы, если... если бы  трамвай
не качнуло на повороте...
     Она ничуть не сомневалась. Она была очень  взволнована  и  ничуть  не
сомневалась, что так оно и будет. Она смотрела на  изображение  в  матовом
стекле - и предвечернее солнце померкло, и невнятный гул голосов позади, в
вагоне, начал стихать.
     Как она помнила тот день! Норман был знаком с Жоржеттой и  уже  хотел
встать и уступить ей место, но вдруг трамвай  качнуло  на  повороте,  Ливи
пошатнулась - и шлепнулась прямо ему на колени. Получилось очень смешно  и
неловко, но из этого вышел толк. Она до того смутилась,  что  он  поневоле
должен был проявить какую-то учтивость, а потом и  разговор  завязался.  И
вовсе не потребовалось, чтобы Жоржетта их знакомила. К тому  времени,  как
они оба вышли из трамвая, Норман уже знал, где Ливи работает.
     Она и по сей день помнит, какими злыми глазами смотрела на нее  тогда
Жоржетта, как  натянуто  улыбнулась,  когда  они  стали  прощаться.  Потом
сказала:
     - Ты, кажется, понравилась Норману.
     - Что за глупости! - возразила Ливи. - Просто он человек вежливый. Но
у него славное лицо, правда?
     Всего через каких-нибудь полгода они поженились.
     И вот он опять перед ними, тот трамвай, а в трамвае - Норман,  она  и
Жоржетта. Пока она так думала,  мерный  шум  поезда,  торопливый  перестук
колес затихли окончательно. И вот она в тряском, тесном трамвайном вагоне.
Она с Жоржеттой только что вошли.


     Ливи  покачивалась  в  лад  ходу  трамвая,  как  и  остальные   сорок
пассажиров, - все они, стоя ли, сидя ли,  подчинялись  одному  и  тому  же
однообразному и нелепому ритму. Потом она сказала:
     - Тебе кто-то машет, Жоржи. Ты его знаешь?
     - Мне? - Жоржетта бросила рассчитанно небрежный взгляд  через  плечо.
Ее искусно  удлиненные  ресницы  затрепетали.  -  Да,  немного  знаю.  Как
по-твоему, зачем мы ему понадобились?
     - Давай выясним, - сказала Ливи  с  удовольствием  и  даже  капелькой
ехидства. Всем известно, что Жоржетта никому не показывает своих  знакомых
мужчин, будто они - ее собственность, и очень приятно ее подразнить. Да  и
лицо у ее знакомого, кажется, очень... занятное.
     Ливи стала пробираться  вперед.  Жоржетта  нехотя  двинулась  следом.
Наконец Ливи оказалась подле того молодого человека, и  тут  вагон  сильно
качнуло на повороте. Ливи отчаянно взмахнула рукой, стараясь ухватиться за
петли. С  трудом,  самыми  кончиками  пальцев,  все-таки  поймала  одну  и
удержалась на ногах. Не сразу ей удалось перевести дух. Как странно,  ведь
секунду назад ей казалось, что в пределах досягаемости нет ни одной петли.
Почему-то у Ливи было такое  чувство,  что  по  всем  законам  физики  она
непременно должна была упасть.
     Молодой человек на нее не смотрел. Он  с  улыбкой  поднялся,  уступая
место Жоржетте. У него были необыкновенные брови, они  предавали  ему  вид
уверенный и властный. Да, безусловно, он мне нравится, подумала Ливи.
     - Нет-нет, не беспокойтесь, - говорила между тем Жоржетта. - Мы скоро
выходим, нам только две остановки.
     И они вышли. Ливи сказала:
     - А я думала, мы едем за покупками к Сэчу.
     - Мы и поедем. Просто я вспомнила, что у меня тут есть еще одно дело.
Ничего, мы и минуты не задержимся.


     - Следующая станция - Провиденс! - завопило радио.
     Поезд замедлил ход,  прошлое  вновь  съежилось  и  ушло  в  пластинку
матового стекла. Человечек по-прежнему улыбался им обоим.
     Ливи обернулась к Норману. Ей стало страшновато.
     - С тобой тоже это было? - спросила она.
     - Что такое стряслось со временем? - спросил Норман.  -  Неужели  уже
Провиденс? Невероятно! - Он взглянул на часы. - Нет, видно так оно и есть.
- И обернулся к Ливи. - На этот раз ты не упала.
     - Значит, ты тоже видел? - Она  нахмурилась.  -  Как  это  похоже  на
Жоржетту! Совершенно незачем было выходить на той остановке, просто она не
хотела, чтобы мы с тобой познакомились. А до этого  ты  долго  был  с  ней
знаком, Норман?
     - Нет, не очень. Просто знал в лицо, и неудобно было не  уступить  ей
место.
     Ливи презрительно скривила губы. Норман усмехнулся.
     - Не стоит ревновать к тому, что не случилось, малышка. И  даже  если
бы и случилось, какая разница? Ты все равно мне приглянулась, и уж я нашел
бы способ с тобой познакомиться.
     - Ты даже не посмотрел в мою сторону.
     - Просто не успел.
     - Так как же ты бы со мной познакомился?
     - Не знаю. Уж как-нибудь да познакомился бы. Но  согласись,  довольно
глупо сейчас об этом спорить.
     Поезд отошел от Провиденса. Ливи была в  смятении.  А  человечек  все
прислушивался к их шепоту, только улыбаться  перестал,  давая  знать,  что
понял, о чем речь.
     - Вы можете показать нам дальше? - спросила Ливи.
     - Постой-ка, - прервал Норман. - А зачем тебе это?
     - Я хочу увидеть день нашей свадьбы, - сказала Ливи.  -  Как  бы  это
было, если бы в трамвае я не упала.
     Норман с досадой поморщился.
     - Слушай, это несправедливо. Может, мы бы тогда поженились не  в  тот
день, а в другой.
     Но Ливи сказала:
     - Вы можете мне это по